уууу...

а нам вот что подарили, вот, вот...!

03.05.2010 в 04:03

Пишет  Сатори Ивадзику:

О долге. Бормоталка.
Не необходимое предисловие: помимо прочего, в одном из тестов-гадаек мне недавно выпало: "Ваш мир - мир будущего... Космос". Что ж, космос - так космос... :

Матюгайся ль, бей кулаком в стену - изменить не в праве того что будет. По задворкам вверенной вам Вселенной белый шум накроет приказ о чуде. Диссонанс вплетётся с неловкой фразы: "Был, мол, командир, да отныне... вышел". Это Вечный двигатель - без отказа; ангелам служивым - покуда дышат вкалывать на ниве, а воскресенье - только день недели - седьмой по счёту. Спирт казённый - средство от потрясений - аварийный выход из артналёта. /"Арт" - не "артиллерия", "арт" - "искусство" - грызть себя за бреши в вечернем строе/. Есть своеобразное у предчувствий - крант грядущий чуешь не головою. Головой - ответишь. Ни честь, ни слава лечь за миф костьми здесь давно не святы . Но когда в наушник - не по Уставу: "Что, шалят нервишки, координатор?!", понимаешь как-то почти невольно: нет, не всё в мозгу агитатор выел. За державу-мачеху также больно, и она, - держава, - сейчас - живые. Заслонить, закрыть... Клин сошёлся светом - на обзорных взрыв и... обломки градом. Командир, я помню: "Мы будем все там!" И, ребром ладони к виску: "Так надо".

Спа-а-а-асибо!

И пусть внутренний перфекционист съест очень клейкую ириску и замолчит навеки хоть на сколько-нибудь. Ибо если это не результат - то что результат-то?)

@темы: Тейрвенон, благодарень, Интересности

---

гости?

 Angross Angainamiste, добро пожаловать!

@темы: приветПЧ

---

Реплика на полях:

почему от слога отдельных "женских" изданий и сайтегов - ну, в смысле тех, что про готовку и про рукоделие - меня с такой неудержимостью тошнит?
все это тыканье, все эти уменьшительные, все эти ах калории и ах моднявости

...а потом мне доказывают, шо я такой весь из себя женщин
*это я ща в сообществе на аннотацию книшки нарвался*

---

Белтайн и персонажи:)

*уважаемые знающие-как-надо – это таки был Белтайн – и посему ну вас)*

Майское древо и наш прекрасный)

и_далее)

Огонь *са-амое его начало… *


«Все тут владеющие стихией Огня, но есть хоть один, владеющий стихией дров?!»


Дивные морды и прекрасные они)



(сноска: а по-моему, размытость тут к месту)

…и я как обычно:
Альтарская морда втыкает: «…это красиво».))


Дашик сливается с пейзажем)


…и в завершение: Майский вальс. Ну и что, что нечетко – я так значительно красивей) такое люблю)

@темы: фото, Интересности

---

Переживаю муторную атаку внутреннего перфекциониста. Ох, обмолвился - что что-то для меня этот год нерукодельный - и получил по полной.

Интересно, кто кого?

*тут меня можно поддержать)*

---

гроза!

---

пожалуй это нужно перепостить

01.05.2010 в 23:30

Пишет  Сатори Ивадзику:

А лётчику было...
Возвращаясь из очередного вылета, пилот У-2 эскадрильи связи 5-го гв. ШАК заметил штурмовик, лежащий на брюхе на нейтральной полосе. Подведя свою машину ближе, он обнаружил, что кабина Ил-2 закрыта: значит, лётчик внутри, видимо, раненый. Взаимовыручка среди лётчиков — святой закон. У-2 мастерски приземлился на испещрённую воронками нейтралку и «запарковался», закрывшись от немцев штурмовиком. В кабине действительно сидел тяжело раненный в голову лётчик лейтенант Бердников; задание по аэрофотосъёмке он выполнил, но доставить результаты съёмки на базу уже не смог. Первым в У-2 перекочевал фотоаппарат с плёнкой, затем, ценой неимоверных усилий, безвольное тело спасённого раненого летчика. Подсуетившиеся с плановой контратакой, артиллеристы и танкисты при содействии штурмовиков отвлекли внимание немцев от наглого кукурузника, и У-2, пританцовывая у воронок, удачно взлетел с нейтралки. За спасение товарища и доставку разведданных лётчик Каманин был награждён орденом Красной звезды.
Лётчику Аркадию Николаевичу Каманину было 14 лет.

Вся статья целиком - здесь: pobeda.oper.ru/news/read.php?t=1051606222

@темы: Интересности

---

Привет,

 Mori Sakurajuka.
Сакура?

@темы: приветПЧ

---

АХ!

Какой был Белтайн!

Спасибо!

---

ыррр

система самозащиты головы - это конечно прекрасно
но когда на попытку уткнуть ее в историю она говорит: СПАТЬ! - а вот играть в Героев мы хотим...

не мяу...

---

...праздник-праздником. но эту ночь я собираюсь СПАТЬ
а там увидим

и до 11 - выдыхааааать)
так. главное рассказывать дальше)

---

погода дрянь, состояние - приболеть, неделя дедлайна на голову
да еще и кошмарик от мальчика никак не получается - удивительно ли?

"быть бы мне ящиком, жить бы мне в тумбочке"

---

30.04.2010 в 10:54

Пишет  Black_Anna a.k.a. Gaellio:

ну и куда без нее
если долго проваливаться в безысходность, можно провалиться сквозь нити гобелена мира

десятка мечей

почему я все еще здесь? Интересный вопрос.
В знании собственного отсутствия был и остается определенный смысл
когда сквозь трещину в твоей затылочной кости ежесекундно вливается двенадцать тысяч и еще двенадцать вселенных, так просто движением губ обозначить короткое: «А меня - нет»
и тотчас же неопровержимое доказательство собственного существования взорвется цветными брызгами на внутренней поверхности век.
вот, например, сейчас, если не открывать глаза возможно проследить путь несотворенного еще мироздания от основания черепа до… пусть будет до полукружий ногтей.
Смотрите – двое. Распределили роли, действия, и сейчас пьют в последний раз что-то покрепче нектара – в ближайшую вечность они не встретятся как приятели на одной стороне. Согласно сценарию один из двоих вскоре продаст и предаст, другой озлится, но из точки творения изгонит совсем других. За морем, северней и дальше на запад, в другом времени и другой земле – другие делят промеж собой гору и имена - кому как зваться, кем править и чем владеть.
А земли объединятся в одну когда выйдет срок тех и других.
Что-то вас напугало? Деточка, не волнуйтесь, это всего лишь закашлялся генератор
в соседней комнате, прошу, не перебивайте – топлива не так много, а как только закончится свет это место станет нелучшим пристанищем для юной барышни
когда отсчитываешь сроки по интенсивности мерцания раскаленной нити под тонким стеклянным корпусом, то подобно старухе из ваших легенд начинаешь одним глазом из двух наблюдать нездешнее небо и одной ногой стоять на нездешней земле, останется дело за малым
вспомнить слова, что оживляют сны, вспомнить как в руки ложится кисть,
и главное, вспомнить где спрятал бумагу несколько лет назад
кажется – на чердаке, да, точно, вы не подсветите мне? Вы не менее моего заинтересованы в том, чтобы я закончил записи, ведь так?
…
лампа качнется, погаснет, зажжется вновь на пару минут,
сумеречная тишина рыхлым телом заполнит дом до последней трещины половиц
дверь негромко клацнет магнитной полоской замка
на занесенной хлопьями снега и пепла дорожке остаенся след… другой… третий… как будто идущий более чем наполовину не здесь
споткнулся
не потревожил собой пепел
исчез

@темы: Интересности

---

продолжая тему

...впрочем, сначала я в сторону рабочее:

О, сколь вечен
Армейский принцип:
Погоди выполнять - отменят.

Временно выбравшись - продолжаю тему
о любви, долге и жертвенности и постройки из сего кошмара

…о том как бесятся с жиру – оно же о сценариях личного ада – и неумениях любить тож.
*сдавая хвостом: жизненный опыт – однако не относимый ныне ни к одному из окружающих…кажется*
…явная баллада вокруг какой-то истории.

о_кошмариках

Говорил: люблю.
Говорил: мое.
Говорил, что больше не будет больно –
я тебе построю такую страну и такую башню,
что никто не посмеет к тебе постучаться.
Звон мой серебряный –
огонь и радость –
только для меня и ни для кого больше.

Но если бы спросили –
не смог бы вспомнить
ни строчки в том, о чем же – пел этот голос.
Когда замолчала – не удивился.

Говорил: буду заботиться.
Уберегу
Заворачивал в цветные покрывала:
ничего не помни –
да будут дни твои бестревожны
и сны легки.

Но никогда и не узнал,
какими глазами она смотрит сквозь цветные шелка занавесей,
пока он спит.
И видит стены.

Говорил: ради тебя пожертвую всем.
И делал.
Ни жалел – ни времени, ни сил –
подбирал цветные шелка,
составлял знаки

девяносто девять и девять
самых ласковых имен,
чтоб каждый раз найти, что ответить
на ее беспомощное и беспощадное:
Слышишь – как меня зовут? –

Правда, так и не заметил,
когда она перестала отзываться.

…а еще говорил: так не бывает.
Ты этого не чувствуешь.
А так – должно быть:
мое и только мое –
берегу и забочусь –
жертвую всем, ради –
живи!
В самой чудесной стране –
на самой высокой башне –
в ярких цветных шелках –
радость моя, звонкий серебряный голос –
колокольчик…

Глубоко бессмысленным –
Потому что весь смысл этой жизни на этой земле был – звенеть,
Когда поднимается ветер
И насколько хватит серебра…

…так и не нашел, что сделать –
когда за неоставленностью меньшего
ей однажды постучались прямо в сердце –
с той его стороны.

И она уйдет.
Времени разрешено остановиться:
выскользнет –
в трещину между слоями вина в заздравной чаше –
в который раз не угадав своего отражения.
(…в доме,
откуда в один день вынес все зеркала –
чтоб сквозь них не сквозили тени)

Босиком.
По дороге – сквозь такое «навсегда» -
Что не стоит и слишком внимательно смотреть ей вслед.


...и в продолжение темы - от друга-соавтора

29.04.2010 в 11:48

Пишет  Black_Anna a.k.a. Gaellio:

ну и продолжая тему странной... любви?

еще историю?

...который день госпожа Леминтьяар сидит у окна - одна.
цветной витраж и у двери страж, заздравный тост под вороний грай.
Май?
А оконные рамы сплавились с камнем стен.
Муж вернется нескоро, а вдруг оставит на светлых чертах отметины смертный день?
Кто тогда будет петь, кто порадует красотой?
Госпожа Леминтьяар выходит на крышу и смотрит на солнце, неподвижна, как статуя из светлого дерева.
На вечерней заре ее позовет служанка, ласково возьмет под руки, уведет домой.
К утру дверь исчезнет, и память о ней скроет облачной пеленой.
Листвой и золой.
Мглой.
Госпожа Леминтьяар уйдет по лунной дорожке, по волнам, по бликам на озерной воде, во сне.
Не думая о цене.
Союзник мужа ее, холодный, как северный лед,
страшный,
страшней владык нижнего мира,
улыбнется с той стороны, где изнанка осени становится лицом весны,
протянет руку, подхватит...
и промолчит.

@темы: сказочки, стишки, Канон и около, Тейрвенон, друг-соавтор, Интересности, телеги

---

вроде выдыхая

решил поднять)

*вообще кажется, шо я всех достал, не весьма, но труднотерпимо...
(включая все небеса и колледж... ну да и ладно... пока пою, пока дышу...)
видимо, сезонно - на полнолуние... а может правда*

это была бессмысленная реплика. дале осмысленней.

30 частей собственно имперзцев

пролог - здесь ingadar.diary.ru/p93030149.htm
раз здесь ingadar.diary.ru/p93149876.htm
два здесь ingadar.diary.ru/p93264326.htm
три здесь ingadar.diary.ru/p93336170.htm
четыре здесь ingadar.diary.ru/p93399476.htm
пять здесь: ingadar.diary.ru/p93465902.htm
шесть здесь: ingadar.diary.ru/p93496607.htm
семь здесь: ingadar.diary.ru/p93872405.htm
восемь здесь: ingadar.diary.ru/p93989897.htm
девять здесь: ingadar.diary.ru/p94079450.htm
десять здесь: ingadar.diary.ru/p94149881.htm
одиннадцать ingadar.diary.ru/p94192358.htm
двенадцать: ingadar.diary.ru/p94285343.htm
тринадцать: ingadar.diary.ru/p94389233.htm
четырнадцать: ingadar.diary.ru/p94446461.htm
пятнадцать ingadar.diary.ru/p94507145.htm
шестнадцать ingadar.diary.ru/p94742456.htm
семнадцать ingadar.diary.ru/p94877555.htm
восемнадцать ingadar.diary.ru/p94984913.htm
девятнадцать ingadar.diary.ru/p95084954.htm
двадцать ingadar.diary.ru/p95122922.htm
двадцать один ingadar.diary.ru/p95726024.htm
двадцать два ingadar.diary.ru/p95865359.htm
двадцать три ingadar.diary.ru/p95992943.htm
двадцать четыре ingadar.diary.ru/p96133610.htm
двадцать пять ingadar.diary.ru/p96658964.htm
двадцать шесть ingadar.diary.ru/p96846653.htm
двадцать семь ingadar.diary.ru/p99403487.htm
двадцать восемь: извините все ingadar.diary.ru/p99552044.htm
двадцать девять ingadar.diary.ru/p99971609.htm
тридцать: ingadar.diary.ru/p103006088.htm


часть первая эпилога:ingadar.diary.ru/p104538746.htm
сноска: извините, я настолько сомнительный передатчик, что и имя перепутал. Господина коменданта зовут не так.
редактироваться будет, скорей всего...
да: прошу прощения, лексика

прикладное социо... и не только

***
Я сейчас скажу – мне повезло с преподавателями, Лён. Но мне повезло и с языком. Начни я учить его потом – боюсь, пришлось бы мне, как моим одногруппникам, кровью и вывихом всех извилин пытаться осилить эту громаду. Основной общий этих чужих – средний фаэ – с точки зрения объективного взгляда, язык очень сложный. Какой стороной ни поверни – хоть эта его иероглифическая письменность, хоть произношение, хоть система времен… Про специфику лексики вообще промолчать – иначе можно считать, пока не чокнешься, сколько там внутри одного языка – языков отдельных…

Но… мне его дали вовремя. Он как нельзя более уместился в голове того возраста, где коды, шифры, тайны – свои смыслы за самыми невероятными знаками. Где втайне подозреваешь, что все по правде говорят на языке своем и отдельном – ребята родной компании и с чужих, муниципальных улиц, и на совсем непонятном и третьем – компания сестренки Син – девчо-онки – и старшие. А тем более взрослые, а тем более господин директор, а уж что там на первых побережных гостевых линиях… В голове просто и понятно, что все и должны говорить… по-разному.
Просто и понятно – как штрихи подобранной палочкой по пыли на пустырях Скальных равнин – вечное место всех наших игр, «вот это – мы, вот это – цель, и вот мы двигаемся»… Вот, ошибся, было же время, когда эта заковыристая, рисуночная письменность для меня значила – войну. Ту, в которую играют так многие в свои мелкие годы. Тонкие, «паучиные» лапки знаков – по стенам, по пыли, вдоль входов и лазов в колючие «бастионы» шшидды. Странно только сейчас понимать – он нас тоже учил, невзрослый Терьо… категорически отказывавшийся принимать на себя роль командира в тех играх, а как нам хотелось… даже «противникам». «Я лехта, - очень серьезно объяснял он. – Мне нельзя. Будет… не по правилам». И – надо же – вот сейчас как ушами слышу дальше – это Вайцек, со второй улицы, из частых командиров в этих… битвах в колючих лабиринтах шшидды – сердито: «Ты большой!» - и как смеется Терьо, выпрямляясь во весь рост: «Я большой. Я пробовал. Учиться интереснее».
…Вайцек, кажется, потом по оборонительной программе пошел поступать. Может быть, сейчас где-то на здешних фронтах воюет.

Знать бы тогда, как придется это вспоминать.

С кисточкой я тоже как-то справился…

***
Бумагу сначала интересно подержать в руках. Она странная, плотная, шершавая, чужая… Светло-светло серая, как старые корни на солнце. И тоже теплая. Серьезная. Поэтому положить ее, а потом окунуть кисточку и в первый раз провести – знак… А не так, пробовать, как держат и как рисуют. Страшно.

Как они одинаково говорят – лицом, движениями – маленькие, в первый раз берущиеся – написать. И здесь тоже:
- Не бойся, Нэта, - голос теи-лехта поддерживает раньше, когда еще не решился взять кисточку: только-только понял, что страшно. – Это медленное время. Очень-очень медленное. Как растут горы. Торопиться совсем некуда. Только одно… ты разрешишь?
- Да, - оторваться, посмотреть – точно зная, что без разрешения она ничего не сделает.
Прикоснется – и повернет, спину поправит. Скажет – по-другому:
- Чтобы говорить с горами, нужно держаться твердо. И удобно. Вот так, где-то. Дальше ищи сам, как тебе хорошо...
И ладони отпускают, оставляя наедине с чистым листом и будущим смыслом. Сейчас - вдохну, выдохну и возьмусь...

- Вы думаете - ему пригодится умение писать... вручную? - почти над головой, но отдельно от состоявшегося пространства говорит Шарех. И добавляет еще. - Ваш любимый кофе, лехта Таалиор. Составите компанию?
- Да, благодарю Вас... Нэта, я буду рядом, - и дальше отдельным. - Я не знаю. Но ему интересно...
"Уголок для завтрака", где расположились кофейные чашки, стал одним из "смысловых центров" современного в пространстве нижней студии. Логичный источник чего-то вроде повторяющейся игры, которая никогда не надоедает. Быстрой: Таарь опробует ладонью высокий прозрачный барный стул, покачает, сдует с руки неведомую оценку. И, под улыбку Шареха, возьмет со стола чашку и сядет на скульптурный камень, завершающий край ограждения "уголка для завтрака". Разве что не повторит сказанного в начале той игры: "Он, конечно, декоративный элемент, но... Вы извините, можно?"
Совсем другое скажет:
- И... что Вы хотите у меня спросить?
- Честно говоря, лехта Таалиор, меня мучает вопрос, - он отхлебывает кофе, - а насколько в наше время вообще... актуально уметь писать вручную? Неужели вы так всегда пишете?
- Иногда, - отзывается лехта. - Вкусный кофе. Есть вещи, которые надо передать быстро, тогда... писать вообще не нужно. А есть те, которые правильнее записывать. Иногда в четыре цвета. А иногда - на камне...
- Но насколько я знаком с вашими техническими инструкциями... - он оставляет паузу, но собеседница не подхватывает, молчание тянется - сколько-то, и продолжать приходится ему же. - Вы все обозначаете именно этими... иероглифами?
-Да. Это наш общий язык, - пальцы подбирают в воздухе, - нормативная запись. - И жесту придется перерасти в несдержанный - крылом - плеск на следующем вопросе:
- Зачем? - и ждет, пока она соберется - на полное, искреннее недоумение:
- Что - зачем?
- Так... Насколько я знаю, у вас есть вариант нормального буквенного алфавита, которым пользуется Ваш… нижний фаэ?
- Есть, - легко отвечает храмовая – она почти улыбается. – На новом языке новому миру не всегда просто разговаривать. Особенно записывая.
- Лехта Таалиор, я понимаю, вам всем представляется нормой…закрепленное на уровне языка социальное неравенство, - всем видом и интонацией исследователь Шарех показывает, сколь для него это – вещь чудовищная. – Но, - потом он старается вежливо улыбнуться, - не проще ли запомнить примерно тридцать символов, чем… сколько у вас там знаков в вашем «среднем»?
- По какой степени… насыщенности смысла считать, - отзывается лехта. Ставит чашку на пол рядом. Отпускает с ладони. – Их... трудно точно посчитать. Много. Да, конечно проще. Потому новые земли с него и начинают врастать… Чтоб впоследствии суметь говорить – и записывать тоже – на нашем общем. И быть принятыми…
Он перебьет:
- То есть… вы считаете эту избыточную усложненность более прогрессивной?
Чашку она – вовремя поставила. Этот открытый плеск жеста можно понять и совсем не зная языка движений. По взгляду. По скорости. «Не понимаю».
- Хорошо, - на этот раз ему удобно смотреть привычно – сверху вниз, с высоты барного стула. – Видимо, в том, чтобы тратить годы на заучивание тысяч всех знаков вашего «общего среднего» вы находите какой-то высокий смысл?
- Годы – это долго. Если начать учить вовремя – это как Нэту, если ему будет интересно – ко второму имени… к вашему «подростковому возрасту» общий выбор смысла осваивают все. А дальше – уже сколько вместит. А смысл… есть, конечно.
- Только вы не можете его объяснить, - раздельно цитирует Шарех. А в ответ ему – внезапно, негромко – смеются:
- Извините. Могу. Я – лехта, ньера Шарех. Я Каноны Знаков – от первой, ученической кисточки до Листа и Арки могу рассказывать. В любой срок с любого места. Очень долго:
пока вы с непривычки не заснете...или я не опустошу голову - об то - как же это переводится. Канон Листа и Арки…, - оценивает она движением: ладонь подбрасывает что-то в воздух, ловит, прогибается: тяжело, не удержать. - Я могу, но лучше - просто посмотрите на своего сына.

Нэта сидит. Он занят. Он увлечен совсем. Строит - скалу и гору. Но - так ли взгляды взрослых попали, просто - так получилось... Только - и вот, совсем не тем получается движение, и наискосок, слишком - оказывается лишняя черта за движением...
И рядом уже - тихое - Таари:
- Ой, Нэта... У тебя сейчас… другая гора получилась. Эта - страшно быстро растет.
Голос накрывает - полностью и просто - угрюмую необходимость проговорить:
- Это у меня случайно кисточка сорвалась.
И разумеется, необходимость услышать вслед:
- Нэта... ты как всегда такой неаккуратный!
- Со временем это бывает, Нэта, - говорит храмовая, - оно срывается. Случайно. И то, что держит горы, начинает... быть в заметном времени. Там же живущим - это страшно...
- Не хочу страшно! - говорит Нэта, - А где тут время?
- Сейчас... Смотри, говорит лехта - и пристраивается на полу, рядом с его ученическим местом. – Вот у тебя камень. Кость земли. Опора, - ладонь скользит – над первыми чертами на бумаге, совсем близко – и все-таки не прикасаясь. – А это время. Время, в котором они стоят и говорят. Долго. Но если время начинает двигаться быстро... – вот сейчас пальцы отслеживают сорвавшееся движение кисточки, - совсем неправильно быстро... Тогда огонь рвется к небу в коротком времени – и камни горят. Гора получается, - ладонь ловит из воздуха, что сказать, но не вылавливает. Дальше Таарь растеряно, - огненная. Которая плавит камень…
Что можно почти по-взрослому ей заметить:
- Таари, мы уже учили… про вулканы!
- Да, - она подхватывает слово. – Правильно. Спасибо. И… что ты теперь будешь делать – если не хочешь… страшно?
Бумага, конечно, чужая… настоящая – и все-таки рука первым делает естественное движение – отбросить, смять. Только это вот движение лехта ловит. Останавливает, не спросив.
- Так… можно, - серьезно говорит тетя Таари. – Смять и начать сначала? Но если браться рассказывать – хотя бы на камне… с камнем так поступить будет сложнее. А с миром… Ты… не хочешь попробовать по-другому?
- Я…! – сердито говорит Нэта. И дальше быстро. – А как? – признаться можно… нужно. – Я не знаю.
- Можно…пробовать. Разрешишь – тебя еще повести?

Дальше тихо. От рабочего места исследователь Шарех точно ничего не слышит. Об этом теи-лехта Таалиор просила – с самого начала, когда согласились родители, что Нэта будет учиться чужому языку. Именно попросила - с негромкого: "Можно я вас... попрошу?" - не вмешиваться во время занятий - насколько это возможно. "Если, - и дальше еще осторожней, - Вы, ньера Шарех, не опасаетесь, что так Нэта усвоит чуждую... модель мышления", - слова голос подбирает - так, словно идет по скользкому. "Я полагаю, он слишком маленький, чтоб понимать настолько серьезные вещи", - своим преподавательским отзовется Шарех.
Насколько это возможно - и не вмешивались. Просто Нэта вдруг говорит громко, на всю квартиру:
- Огонь - как опора? Так не бывает.
И исследователь Шарех прислушивается, что ответит негромкий голос:
- Бывает, но не сразу. Самый прочный камень - тот, что однажды плавился. А здесь - смотри. Вот у тебя огонь - искра - пламя, что движется вверх - а вот у тебя мир... Сдвинь чуть-чуть - и будет катастрофа, плывущие опоры и огненные реки... Но пока оно вот так - мир стоит. Кажется, у нас получилось..
- А как это читается? - звонко спросит Нэта и уже тише - попробует сам. Его поправят.
- Не совсем. Здесь рассказан небольшой огонь. Искра. Илль-реин...
Только он уже смотрит - на получившееся. Первый уже не чистый лист - и знаки... знаки, которые можно сложить, глубоко задуматься, засопеть и вдруг понять:
- У нас... колыбельная получилась?
- Да, колыбельная, - и напевает, собирает мелодию хорошо уже знакомой маленькому Нэте песенки: слушал от нее же, когда был куда поменьше... - И пропись, - это она уточняет подошедшему уже Шареху. – «Что растит и держит горы - то, что огонь стремится ввысь и небо смотрит сверху»...

***
Кто из нас думал тогда, что мне придется читать вот так, Лен?

Сейчас меня уже меньше просят. Часто было - когда здесь только-только начиналась осень. И на исследовательской базе завершал свою работу мой в чем-то коллега. Исследователь-практикант Инженерной школы - каких-то там цифровых кодов, с Первых Колоний - Петер Сальх... чаще его тут поминали по прозвищу. Извини, Лен, звучит оно "Коньякнахуй". По слухам - господин комендант так его приложил. Грязно ругался он правда - через два слова на третье. Бессмысленно и однотипно. Как говорит, чтоб представить, добавляй по вкусу – я дословно не буду.

Он иной раз и в информ-центр заваливался. А приехать на исследовательскую базу я и просто не мог - без того, чтоб обойтись без громового оклика: "Эй, лингвистик!"
Четко помню – вот на первом самостоятельном туда визите, эту штуку им при мне на озера привезли, на отдельном транспортном вездеходе - земля под катками надолго просела. Он сказал, что из лесов, сороковой квадрат отделенного, "там, где хоромы". Когда-то она летала... Помню как стоял, оглядывал эту структуру - черно-синее, громадное, еще на грузовой платформе. И гадал - а это точно гражданское?
На вопрос Петер Сальх – мне он уже знаком – высунувшийся из кабины этого "веера" - ржет:
- Ну, если ты из нее вытащишь, что у нее с вооружением и где припрятано - тебе премия, с тебя проставиться! Хэй, хочешь практики, лингвистик? - я согласился, конечно, и он дальше. - Карабкайся сюда, я ее распинал - подскажешь, что там матерится? На мины трижды проверно, не бойся!
Я согласился, конечно, он еще выдает: "Подтягивайся! ...кто их разберет, где тут подъемник!" Разобрал это не помянутый им на самом деле...орган, а я - искал, за что зацепиться, нашел - и даже чуть с платформы не сверзился, как что-то поехало под рукой...лесенка. Сверху уже накроет:
- Поздравляю! Первое полезное открытие в твоей жизни! О, хочешь бонус, лингвистик?
Я как раз перевалился через борт, он выпрямился откуда-то снизу. На протянутой ладони... Я сначала подумаю: деталь? - потом: оружие... спортивное? - что-то вроде стрелки дартса с обломанным острием. Присмотрюсь - нет, дорисовано еще - тонкими линиями, явно декоративными, что-то... обводы. Игрушка? Моделька чего-то летающего. Не узнаю. Я здесь четвертый день... И еще не успел внимательно проглядеть хроники битвы за систему Тен-4.
Да он мне и вспомнить не даст:
- Под сиденьем нашел, завалялась. Мне ни к чему, а в ваш "культурный компонент" (матерится он доброжелательней) пригодится артефактик? Не шугайся, не взорвется.
Я заберу у него...артефакт. И, по непривычке еще - что такое Коньякнахуй - отзовусь:
- Я не боюсь. Я думаю.
- Думаю... - передразнит он меня. - Вашей специализации думать природой не положено. А теперь вот скажи мне - что эта красота мне высказывает... часто...

Знать бы тогда, что я буду читать те знаки вот так. Места много, полукруг, два сиденья, мне скорей напоминающие медкабинет. По количеству... пристегнутого у ним странного. Еще есть место, где стоять и обширному Петеру, и мне... Даже если сдвинутся верхние прозрачные… ленты купола, отделяя нас от мира – разве что сесть Петеру придется.
А – как это назвать, экраны – в технике странные. Узкие, высокие, прозрачные…конструкции. Сразу и не сообразить – вот если ты не стоишь над, а сидишь в этих креслах – как с них что-то считывать? Я по правде так и не сообразил…
Прозрачные…и символы там проявляются – как цветная вода. Знать бы, что придется вот так понимать. С трудом переводить восприятие на вариант «технического» прочтения… Общее состояние… Вам именно вот это? «Это он… запрашивает параметры личного внутреннего…»
- «Личного внутреннего» - чего? – мрачно интересуется Петер. Остается ответить:
- Не указано, - и не удержался. – Они полагали, что и так должно быть понятно…
В ответ мне выматерятся – что полагают об их способности думать, и, как ни в чем не бывало, ткнут в символы:
- Это я уже выучил – недостаток топлива, верно?
- Заряда, - поправлю я…
- Вот на таком летать, что с гюрзой взасос лизаться, наверно, - выдаст он неожиданно, - и страшно, и никакого удовольствия… Но, - и отпустит следующую ругань, - попадись мне тот мужик, кто эту конструкцию придумал – эх, ни…чего ты не поймешь, лингвистик! А вот дать бы ему в рожу - за такую степень безопасности разработки... А потом - да я полжизни готов втыкать, понять бы - как эти прежние такое придумывают! - а дальше, Лён, ты извини, что цитирую его без купюр. - Бляди! - с выражением прозносит Петер. - Жирные, тупые, зажравшиеся бляди! Позиция нашего, еби ее, научно-политического курса. "Тупые варвары, которым в руки попали высокие технологии". Дока-азывайте! И хуй я теперь хоть с кем из них нормально поговорю! Черт, бля, лично из преисподней, в руки им вот такое умение думать, бля, головой вытащил!
Его обрывает насмешливый вопрос - откуда-то от платформы - легко смеются:
- Ты веришь в черта, Пит?
- Верю в кредитную карту "Траст-банка", и в то, что завтра мы проснемся с ниебического похмелья, а еще в то... Эй, Юта, не сбегай, - смеется он, и - точно, Лён, забывает ругаться. - Подойди ближе! А еще в то, что предел моего счастья - получить мои практикантские - и оказаться на самом дальнем углу Галактики - и не важно, что у нее нет углов! - в тот самый час, когда эти господа таки встряхнутся и поймут, как нам навалять... И ради этого я готов поверить не только в черта, но и в ебану мать и в твои вонючие носки под дверью душевой...

Лен...а я ведь дословно - добуквенно - повторял за ним тогда: "И...как я теперь хоть с кем из них нормально поговорю?"

***
Вечер там прекрасен – на весенних линиях Приморского центра. Синее, высокое небо - и в квартире распахнуты все окна: сегодня ветер с моря слышней и приятней квартирного микроклимата.

У Нэты сейчас отдельная приятность, детская: благополучно отчитался за успехи на второй письменной ступени – и явно не хотел пропустить такую погоду: лучшая на свете весна, свобода, приятели и бастионы шшидды ждали. Но для полной очистки совести надо спросить и оставшегося преподавателя: "Таари, а перед Вами мне - когда отчитаться?" - она улыбается - весело и открыто – и переходит на изучаемый фаэ: "В "найди нас" играть торопишься?" - "Ага..." - "Встретишь Терьо, поболтаешь - он мне расскажет. Беги!" - и Нэта следует совету, и на бегу уже переводит негромкое - так отпущенное вслед: "Детских весен всем насыпают мало..."

- Надо же, как он увлекся: по доброй воле отчитаться захотел, - оценивает исследователь Шарех. - Я-то считал, что его не заставишь заниматься... - и возвращается к проверке свежесданных проектов - в Высшей школе Айль-Саанрема - свои отчеты.
Теи-лехта сидит там же, на ступеньках подиума. И даже вышивает что-то похожее... Тоже - по темному... Только теперь сделанной работы много больше. Теперь хорошо видно, что - перья. Яркие, невиданной птицы - неожиданный насыщенный изумрудно-зеленый. И серебро.
- Мне - не удивительно, ньера Шарех. Дети любят играть словами. И от того, что они скажут - Многоликий не отвернется.
Он выслушивает - так это бывало уже не первый раз - скептически жует губами, словно что-то очень невкусное и ошибочное.

...Так он удивляется давно. Наверно, с того времени, как узнал, как правильно называть это вот "культурное представительство" файдайр, что открылось на Айль-Саанрема почти вслед за торговым. А также - что примерно обозначает принятое обращение к собеседнице. Можно сейчас и припомнить, как она - ладонью - подбирает слова: "Лехта - это... статус... звание?.. Буквально - это "Тот-кто-служит"". Историческое слово "сан" ей придется объяснять - и самому вспоминать. Чтоб улыбнулась: "Да, примерно похоже..." Дальше было отдельно: "Конечно - там, где есть наши люди - тем более на не открывшейся нам земле - там обязательно должны быть мы. А еще - но мы это правда умеем лучше всех. Делиться. Своим языком и культурой. Нам... разрешено".
Исследователь Шарех удивлялся. В том числе вслух. В том числе и сейчас. Проверка проектов подождет.

Он быстро остановит свою работу, встанет... И, поднимаясь с другой стороны на ту же раковину подиума обеденного уголка заговорит:
- Знаете, лехта Таалиор, что меня в вашем обществе...неимоверно удивляет?
Взгляд она освободит от работы - искоса, вверх - и приглашающий к беседе жест: "Да?"
- Как цивилизация, дожившая до межзвездных перелетов, умудрилась сохранить в неприкосновенности такой атавизм древних времен как вера в бога… Или – как это звучит на вашем?
- Межзвездных перелетов… - задумчиво взвешивает лехта, - а, это ваша странная транспортная система…
- А по существу? – нетерпеливо говорит Шарех, делает пару шагов по подиуму и останавливается рядом.
Мгновение держится тишина, а потом… Руки взвешивают – над работой – проверяют, что подобрать. И звучит – чужое, медленное-медленное:
- Vorg'h faj'i zu saen Lh'ien'nai, - скорости хватает, чтоб накрыть и дальше, сделать другим звук привычных слов, - «доверяю себя Единому»?.. Только… у нас это не звучит. Вот так – вслух перед всеми. Совсем редко – даже перед совсем близкими. Это очень… - и подчеркнуто подбирает слово, - интимное понятие… Мне… отдельно так говорить и не нужно: понятно – я лехта. Знаете, мне тоже – совсем удивительно.
Он останавливается у обеденного уголка, опирается. Собеседнице приходится развернуться:
- Что вам удивительно?
- Ньера Шарех – а вы верите, что вы есть?.. что дышите, что у вас кровь течет? Вот… о чем-то таком вы меня сейчас и спросили. Что для меня – совсем я: всей собой – знаю…
- Но все, что я знаю, я могу и доказать, - смотрит он удобно, сверху.
- Даже «общественные законы», которые вы изучаете? – спросит лехта, но вопрос накроет новая реплика:
- То, что «течет кровь», - он явно цитирует, - показать точно… нетрудно.
- И это нетрудно… то, почему мы верим – и что мы делаем… и зачем, - тихо говорит собеседница. – А вот понимаете, ньера Шарех – вам, к сожалению, не могу, – на миг она возвращает взгляд к работе, потом снова – смотрит на собеседника и так ярко улыбается. – Вы меня дразните. Мне… ужасно интересно попробовать посмотреть, что у вас там за берега внутри и какие тени – и как вы вообще такие живете? Но – не могу.
– Потому что я «вам не принадлежу», - он цитирует снова. Получает понятный согласный жест. И продолжает. - Даже если я в порядке эксперимента соглашусь?
– Даже если... Нам… нельзя.
– Почему?
– Ну почему нельзя из любопытства входить в чужой дом? Даже если у него открыта дверь? Потому что так нельзя. Чужой дом… - и тихо смеется. Это лучше про себя – стежок за стежком, изумрудным по темному: «А если еще и не знаешь, где там расставлены хрупкие и ценные вещи… и просто сомневаешься, достаточно ли крепки у этого дома стены и просторны входы, чтоб ты мог войти…»
Она быстро – мгновенно – перестает смеяться. Хотя спрашивает исследователь Шарех дальше также легко:
- А если, скажем, меня припечет – такого чужого – и придется к вам обратиться… за помощью – вот так придти и попросить?
- Извините, - это очень спокойный голос. И стена. Каменная и твердая. – Я не буду это говорить, - и – не в работу, это и внутри себя не надо – не в доме, не здесь и ни вообще – что те, кому «приходится» - своими ногами и своей головой приходят – очень редко.
- «Нельзя»? - снова цитирует Шарех.
- Совсем нельзя, - с ним соглашаются. Что-то еще собирают – руки из воздуха – и все-таки она говорит дальше. – Мы с вами давно говорили, ньера Шарех. Про слова и образ мира. Помните, про камень… Что если даже все единогласно решат, что он взлетает вверх – он все равно будет падать. Просто в картине мира могут случайно поменяться местами верх и низ…
- Помню, - он точно отслеживает напрасный и неуклюжий перевод темы, - это были… интересные рассуждения.
- Просто, ньера Шарех, я… знаю – что когда совсем очень надо камень снимется с места. И полетит вверх. Только совсем очень надо – оно бывает очень редко. К счастью. Потому что обычно оно и очень страшно.

запись создана: 28.04.2010 в 22:12

@музыка: я успею, мой маленький, я добегу, я почти уже здесь - я уже скоро

@настроение: еб...ударенное

@темы: сказочки, рыбы небесные, Те-кто-Служит, Тейрвенон

---

---

Новая вариация

вечного: хочешь посмешить небо - расскажи ему о своих планах.

...А ты побегай, побегай по потолку с воплями: не хочу делать эту работу! Как только эта работа окажется на одном уязвимом месте - конкретно, на флэшке - можешь не сомневаться - придешь вовремя, дорабатывать - и с глубочайшим душевным офигением обнаружишь, что флэшка-то накрылась на фиг.

Причем стоит ее отформатировать - как все работа-и-и-ит)

"Не хочешь? - так вот и не будешь". А придецца.
Но статью я доделал. И сдал.

И мрачную балладу выловлю... И текст придумаю. И про отзывы, про отзывы... А то тут опять про Кондо напомнили...
И до колледжа б сегодня доползти...

*косится за спину, в небо, где идет дождь*:
да-да-да, я этого хочу!

---

стиш?

...как странно жить на пограничье:
одному и тому же:
спасибо тому, кто тебя придумал! -
и
тот, кого я любила.

@темы: Вопросы, Лирика

---

хотел о печалях написать

...а в ленте такое подогнали. спасибо)

*один кусок* вот так бы покричать... и такую колыбельную
*второй кусок*: и как бы мне дорасти - хоть до той собаки...

@темы: Интересности, Лирика

---

...отвратное тупое отчаянье зашкалившего передатчика...

сформулировали?
а теперь - работать, работать, работать...

не фиг, не перегорим.