под настроение

военные законы Мерфи
www.loserheim.newmail.ru/humor/merfwar.html

---

а еще я умудрился себе мозоль на пальце натереть
ниткой

вот такая она, домашняя шерсть!

---

про баталии

я продублирую... ибо не могу не поделиться
а хвалилку - если автор одобрит

Говорю жалобно: не ругайтесь, ибо обрящете. Вот бегает тут Инги, девОчек ругает, а потом, пролистывая писания вполне серьезного автора, умеющего создавать офигительную фактуру мира и не только, уже видя на части три зверя Воротило, пока еще не Тошнило - вдруг читаешь...
Нет, ну вы представьте себе

баталию

...Декамаран напомнил ему прерванный рейс на "Цунами". Он всегда чуть ли не со стыдом вспоминал, как бездарно потратил часть драгоценного времени своего отпуска в недрах этого любимого детища местной индустрии отдыха. Трех суток хода "Цунами" на юг было достаточно, чтобы он успел влюбиться по уши в Элиазеллу, длинноволосую брюнетку с темными, золотисто-жгучими, как обсидиан, глазами. На четвертые сутки она уже казалась ему королевой экватора и обоих тропиков сразу. Увы... любовный роман с Злиазеллой не получился. По причине, с какой он никогда раньше не сталкивался. Он был разочарован и озадачен, когда обсидиановоглазая красотка отвергла все его попытки сближения одну за другой. Наконец она просто призналась, что путешествует с группой сексуального меньшинства и всецело принадлежит только ей, этой группе. Что и говорить - эмоциональная встряска была основательной, пришлось срочно выдергивать стрелы Амура из обоих бесполезно пробитых сердец. Кое-как опомнясь после мучительной операции, он вдруг обнаружил, что сам стал объектом назойливого интереса двух других групп сексуальных меньшинств. Совершенно естественно, он встал на защиту самого себя, и на борту "Цунами" вспыхнула настоящая партизанская война. Помогало то, что обе группы почему-то не ладили между собой, но с другой стороны, фанатичная агрессивность обеих групп грозила вывести ситуацию из-под контроля. Дюжина вывихнутых рук, десяток свернутых набок челюстей и носов, множество синих рубцов на мускулистых шеях так и не смогли поспособствовать охлаждению кипящих страстей; похоже, за двое суток он приобрел больше опасных врагов, чем за время всех предыдущих своих отпусков. Наверное, это и была "кошара враскид", обещанная приятелем еще на причале. Потом, когда в ход пошли ножи, кастеты и лучеметы, стало действительно "весело до синего хипежа". Ждать, когда это все "устаканится", не было никакого желания, дальнейшее продвижение к югу по водам теряло культурно-географический познавательно-эротический смысл. Он отправился в административный сектор декамарана, разыскал эмиссара МАКОДа по дигейским делам, показал ему два лучевых ожога на левом боку и сделал официальное заявление, что с этой минуты не может брать на себя ответственность за жизнь своих неутомимых преследователей. Эмиссар был слегка пьян, однако ожоги от лучемета и следы от кастета на теле грагала отрезвили его моментально. Обрюзгший от постоянного отвращения ко всему окружающему рот эмиссара почти без запинки отчеканил в афтер минифона устный приказ: "Срочно включить в список для эвакуации на континент утренним мариплейном очередную дигейскую жертву сексуальных маньяков... чтоб они все передохли, сексопаты проклятые, гвоздь им в глотку... жить спокойно здесь никому не дают!" Погода была чудесная, утренний мариплейн без труда причалил к декамарану, и "дигейскую жертву" в числе двухсот других разочарованных пассажиров без происшествий доставили в Фучжоу. Потом прошла информация, что на обратном пути "Цунами" из Австралии эмиссар покончил с собой при загадочных обстоятельствах. Имела место и версия о замаскированном убийстве...
Ледогоров дал отбой абонентам до следующего сеанса связи, погасил видеококон. Заметив готовый к отплытию декамаран, рассеянно произнес:
- Вспоминаешь свой неудачный круиз?..
- Нет худа без добра - теперь я довольно уверенно отличаю сексуальные меньшинства от большинства. Знания добывал в трудной борьбе. В битвах, можно сказать, не греша против истины.

Лично я вот, при всей извращенной фантазии, представить себе не смогла
Далее же грустно: м-да, и правда, что "одна из самых интересных женщин-философов в истории человечества Елена Петровна Блаватская" - фраза сия диагноз, и грустный... А какая фактууура истории, ыыыыы...

Скулеж далее - ну, кто знает мое трепетное отношение к воле автора и нелюбовь к проде - оценит... Ууууууу, как бы я хотел продолжение Лунной Радуги - но НЕ ТАКОЕ!!!
...а Мефа Аганна мне до сих пор жалко...упс

@темы: Бред, Веселое

---

зимнее

дублирую, да) устал ниточки перематывать
а меньше надо по нынешним улицам по темноте шастать, еще и не такое

подслушаешь

…а зимы тем временем приходили бесснежные,
звонкие,
черные, чуждые…
Стой ты лучше, не подслушивай –
а то возьмут за руки, бережно так –
да поведут берегом, к месту некому –
плакаться, ибо некому
в нашем обетованном городе
расслышать негромкое – холодно…
В самую долгую, в самую зимнюю,
В самую долгую, в самую зимнюю…

А берет – по имени – без спросу,
голосом земли простоволосой,
отзвуком промерзшей земли под каблуками:
камнем вам корень,
корнем вам камень…
А я и не помню, что меня окликает –
зовом беспамятным ледяных пашен,
знаю только, что страшно –
когда небо просит метели,
ан – не сбываются сроки –
где-то забыли…
Когда небо подходит к порогу,
просит, чтобы согрели –
чтобы впустили…

И не расскажешь, и не отзовешься – чем? –
жди недоверчиво:
кто это, шепотом, пел? –
пыль ли – дороге замерзшей,
веточка ль – веточке,
я ли – тебе:

Спи, мой маленький, мы живы.
Это – первые снежинки,
листья – что роняют звезды…
Спи скорее, уже поздно.
Не могу сказать тебе «Не бойся!»

Он ушел – через горы и реки –
не могу сказать, что навеки –
долго ль искать,
где рождается новое солнце?

Спи, закрывай глаза
Спи – досказать нельзя:
А иначе придется тебе сказать:
Я не верю, что он вернется.

Этой ночью все реки текут назад,
им просто некогда
замерзать.
Возле пропасти имени всех имен,
где смыкаются времена –
Если нырнуть до самого дна –
можно увидеть, как первым золотом льется –
новое солнце –
всем живым его увидеть даром
рано с утра…

Но сегодня – бесснежные зимы,
и я не помню зимних песен –
что над колыбелью поют ветра –
в самую долгую, в самую зимнюю…
в самую долгую, в самую зимнюю…

А с чего не помню –
то ох, дано ль выбирать –
между небом и небом,
что там – до века и города?
А там говорят: поиграй –
солнце на лето, сроку с полгода –
выпадет – скажут: пора

собирать – слепые свои перья,
утром – говорить открытой дверью:
Спи, мой маленький, не бойся –
С новым веком, с новым солнцем –
…я уйду как только встанет солнце…
В самую долгую, в самую зимнюю,
В самую долгую, в самую зимнюю…

@темы: стишки

---

ну, приходил к нам этот песец...

@темы: фото

---

дублирую

про неумение любить и мифологию

терапевтическое

***
Все верно: я нисколько тебя не любил. Исчислен, взвешен, к помилованию бесполезно. Но ты входила – в мир, который сквозил из каждой тверди земной – и твердил, что бездна, из каждой щели – пело, рвалось, звало… А посередине был круг, где горели свечи, где ты входила – и говорила «тепло» - и я понимал, что можно – по-человечьи, что за границей – меда и янтаря, движений рук, слов (как всегда выпевались криво) – остались ждать чужие мои моря – нелепые, рукотворные – час прилива. Но как я знал, что рядом – водораздел – час тишины, час сумерек, час привала – и хорошо, что я это криво пел, и ты не узнавала – и засыпала.

Не твердью земной – нелепостью, кругом рук держались крыша и стены «на самом деле», и небо было ровным – как сердца стук… А мой – метался – огнем на водоразделе. Когда ты спишь – когда видишь сны – тогда смыкается время с окраинной своей далью, когда впервые с земли сходила вода и новые звезды мира не узнавали. До счета времени – тысячи тысяч лет, земля спала – дремали Космос и Хаос… Не знаю, кто – брела тогда по земле – но знаю, как она пахла, и как смеялась. И как в ответ звенели – все семь небес, еще не зная – слова себе и танца. Что миру первый миг – пока ты спишь, ты здесь… И не расскажешь – как за тебя боялся. Пока рассвет не выпустит сотни стрел, пока не рванут в закат золотые кони – я просто знал, что это водораздел, что в небе бродит волна, но нас не догонит.

А дальше – усмехались мои ветра – есть жизнь как жизнь и то, что бывает с каждым, о чем продолжим – хрипло, как смех с утра – ох, кара божья вставать! – а будить – так дважды. Потягиваться, выпрямляться, допить вино – и знать себе вдох за вдохом и час за часом – к тому, кто это умеет – немудрено! – ты где-то вот-вот сорвешься… Так – безопасней: про что поделаешь, милая, жизнь есть жизнь, тоскливым милосердьем житейских пашен… И с год назад я еще бы просил держи – того, куда – а ныне – да дело ваше. Но хоть бы что в том списке утрат? – наград? – и хоть твое «не верю» - что-то умело – где только знанье: скажешь «мое» - ветра перемахнут границу водораздела. А так – иди, играй в перемены мест, живой да зовет живого, беспутных – бездна… Но свяжет – самым простейшим – я есть, ты есть – как корни подземных рек и сон вод небесных, и как я там не драпай к своим морям, к их злым, чужим, непереводимым песням – стоит граница меда и янтаря, где знаешь ты – я все вру; я же знаю – здесь я.

Идти за мифом в этой системе мер такая дурь, что – кого бы просить «помилуй!». Но снова все дороги сходились в центр, где ты стояла и «будешь» - не говорила. И ты смеялась мне – сколько смутных лет? – и я смеялся, раскалываясь на части, и просто знал себе, что на свете нет – не то, чтоб «таких красивых» - таких. И к счастью.

Скажу и там, дойдя из последних сил к престолу той, что держит наши светила: все верно – я нисколько тебя не любил, но как я жил тем, что сквозь тебя сквозило! Я просто брел – от радуги до Оби, я просто драпал – да жил не единым хлебом: я просто видел огонь, который горит на водоразделе – между тобой и небом…

@темы: стишки

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

про коны

лично:
ЙОП!
А предупредить?!!

---

дублирую

«Мы – взрослые», «мы – дети», «мы – яркие индивидуальности»…

"а я..."

А я настолько неуверенно произношу слово «мы», что никому не рискну навязывать собственное соседство и опыт, только на основании тех случайностей, что мы родились в один год и подобного странного;
Хотя я убежден в своей отнюдь не яркой индивидуальности
И буду рад – похожему.

Я знаю, что по паспорту мне будет тридцать лет.
Я секунд десять понимаю, что это меня зовут – когда меня зовут по паспорту.

И время, по-моему, идет не по прямой, а по спирали.
На каждом витке которой нас ожидает своя встреча с новым миром (молодость) – и своя старость.
Кроме того, меня много.
Как много и любого из нас.
Это не я сказал, это психологи
Среди этого «много» найдется место – и взрослому, и детскому.
Как и в жизни.

Я не потерял, как это – видеть мир ярко, как в первый раз.
Я помню, как слушать музыку поезда и снега,
Как кататься с ледяной горки и качаться на качелях.
Я помню, что на самом деле, все не так: это неважно, веришь ли ты, что деревянная лошадка способна перенести тебя в другой мир – ты есть в другом мире, пока ты внутри – игры?
Но «то, что вам игра, нам – единственный серьез. Серьезнее и умирать не будем».
А еще я не забыл, что нет ничего скучнее чужой игры,
И в дурака на щелбаны, и в покер в казино – здесь одно другого не лучше,
Правда, последнее заставляет тратить деньги и позволяет метать понты.
Это тоже скучно.
А еще я твердо знаю: то, что отдельные называют инфантильностью и эскапизмом,
Есть качественная сеть энергопроводов,
Подсоединенных к объемным резервуарам радости и творчества,
Равно как и хорошо работающая система фильтров на внешних выходах,
К которым активно стараются подсоединиться многочисленные представители «мира» и «общества»,
Дабы покушать своего с наших внутренних ресурсов,
Отнюдь не безграничных.
Я учусь понимающе улыбаться, когда обвиняют в инфантилизьме –
Сытый голодного не разумеет, голодный же сытого, увы, -
Я не отбирал вашего хлеба, а свой, извините, псам не выброшу.
А на слова на тему «не от мира сего»
Надо учиться звать одну героиню – которая Арнальда (старшая),
И говорить с виноватой улыбкой:
Простите, вы незаслуженно-хорошо обо мне думаете.
Я еще только учусь.

А еще я бы добавил, что те,
Кто уверен, что детство весь такой из себя период радостный, беспечный и прыгающий –
Just for fun –
Крепко забыли, как это – быть детьми.

А еще я знаю, как радоваться, просыпаясь, что ты живой – и у тебя ничего не болит,
Я знаю, как звучат выстрелы, когда они очень близко, - один раз, но мне хватило.
Я знаю, как это бывает, когда хоронят близких и когда хоронят друзей,
Я знаю, что человек смертен,
Иногда внезапно и несправедливо.
Что человек живой и хрупкий, и некоторых сделанных дел уже никогда не поправишь.
Что каждый миг невозвратим
(да, и те двадцать минут, что я прождал тебя в метро тоже;
впрочем, иногда счастье тебя видеть – обмен вполне равноценный,
но ключевое слово здесь – иногда).

Я знаю, что они равно существуют в вечернем небе –
Ветка дерева и реклама киоска с газетами и журналами, пишущими важные вещи, но чаще всякую херню,
Только ветка была здесь до – и будет после.
И кому я должен предпочитать то, что пройдет – я так и не понял.
Равно как то, почему живут «реальной жизнью» те,
Кто большую часть часов своего времени
Смотрит, как меняются картинки на экране.
Это же скучно.

Я раньше подавлюсь, чем выговорю: любимые мои деньги – бррр.
Я знаю, что они не стоят – ни счастья, ни радости, ни даже лишних нервов.
Но почему-то эти бумажки обмениваются на разные крупные и маленькие радости
Для близких и себя
И это правильно.
Но я никогда не научусь пересчитывать их стоимость
На буханки хлеба и прочее, прочее.
Я очень рад, что мне не приходится пересчитывать их на жизненно необходимое для близких, маленьких и старших.
А так – на хлеб насущный где-нибудь да найдется,
Если хочешь – можешь заработать к нему на масло, колбасу
На цацку себе и шоколадку (ближнему).
Я не сдержал обета не дарить – и не жалею об этом.

А что до положений и статусов –
Аристократ окраин –
На сием – отъе…вяжитесь!

А жив я все равно не единым хлебом,
Не экономическим состоянием,
Не новостями,
Не телевизором,
Не всякой иной лабудой, которую почему-то навязывают мне как важную.
Но своим словом,
Теми, кого я люблю и кто любит меня,
И тем, что небо все-таки держит – цеплявшихся когтями за воздух.
Я не знаю, сколько…

А в общем, черт побери,
Какая разница, вырос я или нет –
Если у нас все равно в запасе вечность,
А от порога все оно по фиг, а?

---

часть четыре

”об_искрящем,_форме_терминологии_и_хождении_в_строю”

И я вот так тихо думаю, может – дело именно в форме – в том, чего я не понимаю? Признаю – бывал, общался, оглядывал – и понять не мог одного. Сначала – я о мелочи, о внешнем. Из оглядываний – личных и печатных – соответственно обозначенной женской общности – выходил я каждый раз с недоумением: но почему они в большинстве своем все такие одинаковые? Еще один стереотип не работает, как все остальные – женщины, предпочитающие женщин же – далеко не все как одна страшнее ядерной войны – встречаются и потрясающе красивые, и – по-моему красивые, но… Почему-то тематические сборища и издания производят тоскливое впечатление – униформенности… Почему каждой второй – едва не каждой – эти обязательные стрижки, чем короче, тем лучше, рубашки-свитера-джинсы, даже на праздник… Мне как-то странно: зачем – тот же вопрос, что по поводу широко известных мужеских стереотипов – зачем – лезть на тот берег, который сами же предпочли обойти стороной. И еще проще – ну почему запретно быть красивой – если любишь таких же? Я могу опять закопаться в мифологию, и даже раскопать там ответ, – но, понимаете ли, внутренние образы – они дело сильное, такой прожектор через любую тряпочку светится – а как не на многих – как не у многих понимаешь, что вот такой вот внешний облик – это предельное выражение внутреннего (то, что на мой взгляд уже – красота, чему угодно – наперерез). А – слишком часто: невыразительность униформы, а при общем вышеуказанном виде – еще и пугающее ее сиротство. Я действительно не понимаю – потому могу признать, что мне кажется – и прощения попросить – но как будто рупор над головой – стук того самого барабанчика… «Ты должна выглядеть так-то и так-то потому что ты…» Кому – должна? Вот не знаю… Тем, кто признает, как должно выглядеть истинно-нетрадиционное?

И вслед тому, вполголоса – опять же с признанием, что мне кажется, и возможностью извинения – с таким «я не понимаю». Вот все эти тиражируемые страшилки о «тамошних» старшеклассниках – что осознал, что он гей – и стал соответственно одеваться и едва ли не «показывать свою ориентацию»… И я, вполголоса: а это, простите, как? Если тиражируемые стереотипы о мальчиках, у которых едва «вазелин из жо.. не сочится» - продиктованные понятно, чем – в расчет не брать? Вот только мне другого в голову не приходит. Подчеркнутый стиль одежды молодежных неформальных групп (хе-хе) – да, понимаю; влезать в другое, потому что чувствуешь себя другим – со скрипом могу понять; но если я такой и я люблю таких же – то, как – а главное, зачем и почему – я это должен показывать своим внешним видом – и опять же – кому должен?
Другой вопрос, что речь идет о молодости, для который главный стиль выражения – эпатаж, причем именно – формой: отдельно принятой каким-нибудь объединением… Очень удобный стиль – всегда видно, кого бить – и ведь влетает…

Хотя я тут сбавляю обороты – потому что как попробуешь представить себя в шкуре такого подростка… которому мало того, что учиться как это – говорить «я тебя люблю» - «хочу» хотя бы – там и «в натуральном виде» такая взрывоопасная мешанина всего и вся, что рвануть в любой момент может – а еще и на пространстве, где любят не человека, но любят человека определенного пола (ну дико это для меня, дико) – да если еще и своего… И как представишь, что все оно всерьез – и что же с этим можно сделать – как с этим выживать здесь и сейчас – может и выдохнешь: может, и хорошо – что им досталась такая современность, что с очевидностью боится любого «всерьез», а там где все так себе и легко – без в\п и с ч\ю – катастрофы взросления – штука редкая. А что не научатся – как это произносится – и безотносительно, какие они там и кого любят – ну… ладно, я по ответственной аттестации этого тоже не умею
А то где и как создавать пространство возможного существования и доверия – что мне делать, если я такое – и как мне с этим быть и вырастать – и к кому мне идти с этим хотя бы спросить… представишь – поседеешь. Удержит ли – если этого пространства нет – вот такое вот: ты другой и поэтому ты должен? – я, задумчиво – а может и удержит. Пролетела же я как-то на честном слове – ту самую молодость с позицией того худшей: «жизнь – дерьмо, живи быстро, умри молодым» - но удержалась же… не моя, правда, заслуга. Знать, что делаешь дело оно всегда как-то лучше… только вот – барабану заполняться противопоказано.

Только вот – по поводу тех же тем: а ничего, что в школу/институт люди вообще-то ходят знания получать, а на работу – соответственно – делать свое дело или хотя бы деньги зарабатывать? Не, нивапрос – конечно еще и общаться, приключаться, пиво пить и всякое такое разное – но все оно в свободное – или хотя бы прогулянное – от основных занятий время, в плюс-минус добровольно выбранной компании, которой ты плюс-минус доверяешь – а это совсем другое дело чем класс/группа/коллектив – общность случайная, объединенная не своим выбором… И, знаете, - я, наверно кошмарно нетолерантный человек – но – пойди я работать в школу, я бы весьма неприветливо отнеслась к тому, что какой-то вьюнош вдруг осознал себя – пусть «гетеросексуалом» - и начал проявлять это непосредственно в процессе урока Ребят, ну извините за глум, но я не могу представить – извините, а как воплощаются на практике подобные высказывания из страшилок? И уж продолжу я – ну да, если мальчег до девочко докапывается не вовремя и не к месту, тут все можно – и учебником по башке, и разговор за столиком в столовой про анатомичку в подробностях – а если за то ж и по морде от своего полу – так ужас и дискриминация? Всякое юное «люблю» слегка чревато – «поступил он с ней жестоко: отлупил после урока». Потом – у меня довольно мрачный школьный опыт, но в целом – всякое сообщество, собранное на соображениях необходимости, а не добровольности – штука жестокая, и чем моложе в нем участники – тем мрачнее… Требовать толерантности от школьного класса… проще ее от волчьей стаи потребовать.
Не верю я в парады, которые отучат отдельных восьмиклассниц произносить – «гы-ы-ы».

Но кроме того – я, конечно, эгоист и запущенный интроверт – мне далеко не кажется правильным требование обязательного или желательного раскрытия уязвимой позиции – в коллективе именно таких, случайными обстоятельствами сведенных людей. Вроде институтского курса и рабочего коллектива. Не вижу я никакого повода для открывания своих границ только потому, что наша территория соприкасается стенкой соседних квартир или углом рабочего места. Личная жизнь – на то она и личная, чтоб не только не сверкать ей на площадях, но и не подпускать туда тех, кому в этом пространстве нечего делать. К слову, именно поэтому мне совсем не хочется открывать для всеобщего обозрения отдельные – хммм – сказочки. Мне как-то пофиг господа моралисты – но очень уж оно личная территория, чтоб пускать туда разных…прохожих.

Простите, а ничего, что требование вроде «на работе не должно быть никакого дела до моей ориентации» - оно должно равно соблюдаться всеми сторонами? Если на работе не должно быть никакого дела, до то, кого я люблю, главное – какой я профессионал, то фиг ли одновременно говорить: иди и заяви на где-нибудь, например, на работе, что любишь таких же? В моей жизни – мои коллеги – ничего не забыли.
Вернее, так – есть, разумеется, подход – мы одна корпорация, одна семья – и если хочешь идти с нами, делай так-то и так-то… Так здесь или до свидания – или извините, надо как-то подстраиваться – если действительно хотите идти рядом. Я-то – категорически не хочу, и с работы с подобным подходом деранул бы на скорости… А что до всего прочего… Правда, я не часто менял место работы, но строчку «ориентация» я пока в резюме на правах обязательной не видал

Просто я за то, чтоб каждый соображал и думал сам, в какой ситуации соблюдать правила техники безопасности по отношению с обществом, в массе своей по определению не умным и не добрым – массам оно как класс не свойственно. А в какой – вылезать из окопа – с громким «вот он я», понимая главное – а на фига это здесь и сейчас тебе надо?
И вот стукните меня больно, я не могу оценить, как, зачем и какова высота превращения своей личной жизни в общественное поприще По-моему, эт все-таки разные территории… И шо я буду делать со всякими родичами, если мою шуточку про себя – в ответ на задолбавшее «а ну ищи мужика немедленно» - «а может, я девушку найду?») – угораздит сбыться – представления не имею… Но как-то всяко – предпочту заниматься любовью, а не как это – «каминг-аутом»?

А вот это крупночь. Это та деталь формы, где я вздрагиваю – и у меня ухи дыбом и все прочее тоже… Как это ни смешно – терминология. Что поделаешь, ребят – я словесник. Впрочем, здесь все мы – те, которые я – сходимся в одном и огромном: не понимаю. Я как словесник, как альтар) – и я как я…
Ну да – пробегаю иногда, проглядываю, труды и объединения разнообразных деятелей движения – и выпадаю каждый раз, и спрашиваю себя – как? Нет, прекрасно понимаю, что движение корней неместных, что соответственные понятия проще озвучивать не маясь, чем понимать и переводить, но… Их оказывается слишком много для меня – терминов – не оформленных, не насыщенных смыслом в языке и пониманием изнутри – насыщенных единственно принадлежностью к движению – и самое главное – говорящих о другом. Живом и таком же… И – я как всегда спотыкаюсь там, где человеки – перемахивают…

Ведь терминология – она, вопреки устоявшемуся мнению – вообще мало что говорит (не случайно нести явную пургу наукообразным новоязом много проще). И уж тем более – у нее нет права голоса там, где есть объяснение в любви и даже – в желании… Ведь что до той Госпожи Садов Каменных, так она, зараза – и есть то, что берет за шиворот, и ставит тебя перед до невыносимого огромным «ты» - которого потом в слова разменивать – и словами объяснять – такой труд нечеловеческий, что кому дано – сказать именно то?
Ну да ладно с ним, всегда ж обходились, это не любовные сцены писать, и все же…

То, с чем я стукаюсь о «я не понимаю», мне и рассказать по-человечески трудно… Ну вот есть я, есть утро, и есть другой и живой (ну, в данном раскладе получится – «другая» - и что?) – может быть – «сейчас», может быть «хочу так и дальше». Я могу думать «я тебя люблю», могу «с тобой хорошо» - или «это было хорошо» (а может, и «фиг знает как») – и даже «ну это надо ж было так нажраться» – могу… Задумчиво: изнутри этой сцены я даже отчасти могу оправдать вышеназванную униформу – потому как (дети до восемнадцати и высокоморальные особы быстро заткнули уши) – очень короткая стрижка при женской гривке – оно *далее раздается мурлыканье* Но как только я пытаюсь представить, что вот об этом живом и теплом – я почему-то думаю в каких-то несуразных терминах, описывающих с чьей-то точки зрения отношения внутри пары – и где-то что-то замыкает «а это как?!» Мало того, что любовь думает не терминологией, а желание, зараза, не думает вообще – так еще и сами термины некрасивые Так собственно, что я здесь делаю – вот с этим другим (то есть другой) помимо того, что просыпаюсь - это я тебя люблю – или мы принадлежим к движению?
И когда вот так проглядывая, нарываешься – на очередные дневники и распорядки какой-нибудь специфически обозначенной части пары, и как там они должны – что остается – только звать к себе на помощь всяких странных героев и тихо выдыхать: з-земляне – я не понимаю – а это как?
Потому что если оставаться без этой поддержки – можно услышать краем уха шепоток: а если моралисты не во всем ошибаются – потому что если вот так – то оно, может быть и не любовь, и именно – флаг знамя и движение, а значит – цена моим словам и моему сказанному – вот такой вот – туп – пустой – барабанной палочки.

И что-то кажется мне, что программами по развитию толерантности занимаются слишком часто именно эти… барабанщики. Кхеее…господа, к «урокам толерантности» у меня те же претензии, что и к ОПК: а кто простите, это будет преподавать? – и по каким программам? По книжечке «жили были Вася с Петей, Вася с Петей были эти»…ну, в стиле того Интернет-хайного, про Джона и Джека – а также ребенка и маму… Ну – вот не знаю… Оно на сколько годиков рассчитано? Судя по фактуре – на 7-8… ребят, а вы уверены, что в том возрасте это знание – такое уж актуальное и необходимое? Да и постарше, в общем-то… Я, по правде сказать, сомневаюсь. Знаете, есть у меня такое тихое мнение, что все подобные программы составляют те, кто забыл напрочь – как это мучительно трудно – быть детьми. Там просто все получаемое в личный опыт распихать – тяжеленько, а если еще лишний камушек. Уже не говоря о том, как быстро те детки подхватывают такое лишнее – чтоб запендюрить в голову какому-нибудь классному «отщепенцу». Я говорю задумчиво: не кажется мне, что после такой обработки детки перестанут ругаться словом на число «пи». Скорей уж наоборот. Вот не могу так извернуться – представить себе нормальное дитятко, что на такую обработку головы ответит чем-нибудь кроме: гы-ы-ы-ы-ы… И прав будет.

Не знаю, я из другого поколения, может, сейчас все переменилось – сомневаюсь, правда – однако кажется мне, что среднее число деток в возрасте уже себя понимающем – со школьной обработкой головы находятся только в одном процессе – противостояния. Такой обработкой – дотолерантишься…
А тем более оно так – когда это дело касается подростков. Я слишком хорошо помню свои семнадцать – они у меня не совсем кончились. Когда самим возрастом – пониманием мира – поставлен и противопоставлен миру больших, в который только входишь. Господа – это такой фронтир – такая граница, на которой тебя так накрывает перекрестным огнем – извне и изнутри – где оно равно и: услышьте меня, я же существую – я уже есть – такой как я – а какой я? – и одновременно: отъебитесь от меня все на фиг – я не хочу так – не хочу как вы – правильно – хочу по-другому… Отсюда – от умереть и родиться заново – слишком ярко видно, какой этот мир – не такой. Это отсюда – весь этот неформальский выпендреж и эпатаж, весь этот поиск и раздрай… Где очень легко ухватиться за что угодно – отзывалось бы хоть немного: я не это, значит – я вон то – иной раз совсем не потому что «то», а потому что не хочется быть предлагаемым и похожим, хочется – другим. А инаковость – один из самых легких способов признания, а сил – а нюха разобраться – то ли это, и к чему оно приведет – не привилось пока… И объяснить это со стороны – задачка, не проще, чем пройти через чужое минное поле – с той разницей, что чужой тут – только сапер, которого заведомо не разнесет, а сам подросток – и поле, и мина, и все на свете, и как выстраивать здесь единственно нужное – пространство доверия: пространство, где может быть сказано – ты есть, а какой ты есть – давай решать – здесь измучаешься – в рамках даже семьи – тут на одного – ни труда, ни терпения, ни таланта… А вы – по площадям – давайте объяснять – за толерантность и против… Да ни хрена таким минные поля не сносятся. А вот результат обработки может вас неприятно удивить…

Знаете, я действительно хорошо помню себя в семнадцать. Отчасти и поэтому говорю – господа, отставить панику! Если те –надцатилетние на правах эпатажа ухватятся за нетрадиционную ориентацию – ничего смертельного. Особого вреда жизни и голове – не будет – есть штуки и поопаснее. Я знаю – я хватался. Они вырастут – тихо говорю я – я и других помню – в большинстве своем нормально устроятся – с мужьями и детьми – вчерашние девочки, оравшие: нас не догонят. Как станут «представителями какого-то там класса» вчерашние неформалы. Их немного – тех, для кого оно действительно – струна, опора себя – без чего ты не ты – любить таких же.
Вырастет - пообтрясется – это слишком мучительно сохранять в голове – вот это, болевое, подростковое – «неправильно» - взгляда на мир. Правда, боюсь, именно оно позволяет усвоить собственной картой мира, что «любить» ни фига не привязано – к вопросу совпадения контактов. И еще – неумение – ходить в строю.

Но пространство доверия, где действительно помогут разобраться, что ты такое и что с этим делать – мечты, мечты… Слишком хороший горючий материал из тех, кто еще растет и разбирается – а этот кошмарный возраст – увы, не заканчивается ни школьными партами, ни студенческой скамьей, в жизни – штука оно совсем отдельная…и боюсь, иногда по спирали: берег, на который иной раз возвращаешься. Кто только ни рад тот напалм прихватизировать – и приходится продолжать так: ничего смертельного, пока они хватаются за нее сами. Не тогда, когда решение и обещание – что здесь будем «мы», и все будет хорошо – протягиваются ему из чужих рук в скверную годину. Под таким шоколадиком можно в такое говно влететь. А то и в мясорубку.
Потому что – слишком это легко – поставить на баррикады тех, кто еще – растет. Еще не совсем понял границы собственной территории – и что не я – второй вопрос, что такими можно и до старости продержать. Когда еще висишь в воздухе – потому что уже умер – один, и еще только учится быть – другой, а учиться быть – это в первую очередь, действовать – отделяться и выделяться из пейзажа, из своей эсхатологической ниши… А когда смерть все равно близко – потому что ты на границе и ценность испытания современность отменить не может, а ценность единственной своей жизни не ясна – потому что действовать важней, чем быть… Слишком легко их втянуть в позиционную войну – этих пока еще не выросших жителей фронтира…

И я понимаю, что взрослая – решительно и безнадежно. Когда читаю и слушаю – самых разных, взрослых и умных дяденек и тетенек – на самых разных сторонах, самых разных баррикад. О, как они сервируют стол – как заманчиво они раскрашивают обертки – в том числе, и в радужные цвета… Как равно пользуются и тем, что «эпоха потребления» для любого сколько-нибудь думающего и ищущего – дело невыносимо скучное; и тем – что думать тяжело, а развлекаться с эпатажем – очень хочется… Как щедры и велики их призывы в ответ на вечное: «Заметьте меня, я же существую! – и: - Я не такой – куда мне идти?» - ты не такой, ты наш, иди – мы тебе дадим – дело, действие и демонстрацию…
Господа, к чему бы вы не призывали – демонстрируй или бей – жертвы в этой позиционной войне – а они в ней есть – на чьей совести?

И я вспоминаю, что мне под тридцать лет – и говорю безнадежное – кто и когда это слышал – сквозь грохот канонады, (Н-небо, если у меня когда-нибудь все-таки будут маленькие, пожалуйста: можно я смогу это хоть немного помнить?) – знаешь – а ты уже есть. Не такой. Единственный. Самим фактом своего рождения на этом свете. Второй такой вселенной – нет. Не завезли. И я понимаю: одному тяжело – невыносимо. Но, пожалуйста, хотя бы на десять минут прикрой уши от призывов – иди с нами, и – разбирайся сам, куда тебе.
К призывающим же: будь смелее – будь нашим – и смело заяви о себе – хочется сказать другое – вежливым и тихим голосом – тем самым, за которым – уже хочется применить что-нибудь крупнокалиберное: господа – пустите детей. Как-нибудь – они без вас разберутся.

---

и третий

”про_то,_что_не_назовут_хорошим_делом,_демонстративность_и_демонстрации”

Внимание – сказал я, активируя поле защиты от говномета – начну с главного. Итак, я всецело за возможность официальной регистрации отношений «нетрадиционных пар», и не понимаю, че на ровном месте копья-то ломать? Вы что-то путаете, господа – нынешняя официальная государственная регистрация брака – ну ни разу оно ни высокое таинство, ни обещание любить друг друга по гроб жизни. Всего лишь подписание договора с государством и обществом: итак мы – с этого момента – являемся совладельцами друг-друга, и всего, что у нас есть и будет совместно, и будьте любезны в своих отношениях с нами это учитывать. Не более того. Сакральности – как и морали – тут не больше, чем скажем в договоре о найме сотрудника… то есть, в общем, прикасается – но не очень-то…
Ну да хорошо – назовите это не браком – а еще как угодно: контрактом, партнерством – не в этом суть…

Хотя предполагаю, что здесь-то собака и порылась. Ну во-первых, с хрен знает каких времен – тыщи лет же – подобный договор с государством и обществом предполагает, что основная, если не единственная цель подобного совладения – это производство «продукции» – детей – тех, кому передается наработанное, чтоб в свою очередь…
Чем традиционней институт – тем понятней страх другого производства: а эти что будут производить – наверняка страшную отраву, а ну как рванет? И вместо того, чтобы сесть и здраво подумать об альтернативных способах получения привычного ж продукта – истерики на тему. Не-а, вряд ли рванет…

А во-вторых – здесь уже искрит, здесь «я не понимаю» поворачивается в другую сторону. И атеиста, в качестве довода ссылающегося на «святость брака» я понимаю несколько больше: с этим ничего не поделаешь: в голову запаяно – в костяк – понимание брака как некого таинства. Я всецело за возможность официальной регистрации. Но когда я слышу про «венчание однополых пар» - оно искрит так, что у меня вся моя грива встает дыбом и я говорю: шо?? - в офигении от человеческой нечестности – и желания со всех сторон быть чистеньким. Ребяты, ну не надо врать – ни богу, ни людям – перед вторыми вы правее не станете, а что до первого…

Знаете, что бы я ни думала об одном современном миссионере – иногда он говорит вещи понятные и яркие. В том числе, и на провокационные вопросы. И вот в ответ на вечное «а если священник – гомосексуалист…» - заговорил он примерно так: что начать надо с того, что если священник и гетеро«сексуалист»…
Так вот – оно уже – «не то». Перехожу не на свои позиции, поправьте, если что – но с точки зрения изнутри этой веры священнику – человеку! – быть «сексуалистом» - не должно. Вообще. «Половое чувство» - здесь то позволительное, что не полезно, и в общем, хорошо бы – не, но если не получается – тогда смысл и оправдание его исключительно в функциональности: собака есть на то, чтобы стеречь дом и облаивать прохожих, а желание оправдано – когда оно есть исполнение заповеди «плодитесь и размножайтесь»… Я прямолинейно, но так – а остальное – это страсть, это та же собака с ногами на столе, пожирающая мой обед, тот баобаб, который – отвернись – готов разворотить лично твою планету.

Так отсюда – таинство брака – это прямое обращение двоих: и просьба о помощи – это Господи, помоги нам идти вместе – превратить и то, что тянет нас друг к другу в служение тебе. (Страшным шепотом сознаюсь: здесь я канона не знаю, но в смысле – не сомневаюсь). Всяко - приглашение в союз такого третьего – это уже подписание контракта – на некое посильное служение. А служение – это, простите, точно обозначенные – да и нет, это по четкости – армейский устав, в котором зафиксировано под «к исполнению обязательно», что – можно, и что – нельзя… Вам пересчитать, сколько раз черным по белому там написано «нельзя»? А еще – что не обманывайтесь: Царства Божьего такие – не наследуют. (Задумчиво: а если вслед я услышу, что Закон – не считается, а в Благой Вести то говорит все-таки не основатель, но последователь – я пожму плечами, скажу «ну да», и – скорей про себя еще – что по мне склонность считать себя умней и понимающей апостолов с каноном веры как-то странно соотносится…по мне, не верящей).
Я всегда говорил, однажды сообразив это изнутри – таких, как я нельзя подпускать к такой вере, покажи мне Единственную Истину – получишь чудовище. Но здесь я спрашиваю громко – а так таки меня – или тех, кто говорит: послушай, Господи, но наверно Ты принес не меч, а что-то гораздо более мягкое и толерантное? Мне не хочется – и мне не придется делать выбор: отказываться – мне не придется резать по-живому, это не мне в игольное ушко лезть – богатым – я-то причем? – пусть висит твой свет небесный – лампочкой над привычной обстановкой и медалью на шее.

Блиннн! – и ведь нет, чтобы сказать: ты, любимый – счастье быть с тобой – того Царства Небесного мне дороже. Или ладно, без всякого бунта – Господи, я не знаю, что мне с этим делать – но вот без этого живого, такого же как я (а живой – это и – «плотский») – ни вдохнуть, ни выдохнуть – ни могу, и далее – вечной молитвой мытаря – а что остается, когда – по живому-то?.. (И мерзкий автор, со своим доморощенным, но ощутимым, смеется вполголоса: Н-небо, ну и намучается ж наша Керени со своим золотоглазым счастьем…ну ладно, альтары – они мозги вправлять умеют…и любить тоже… э, родные, мне что – еще и это писать придется?!)
Так ведь нет же: вот встать перед алтарем с однополой любовью – и молодцы, такие толерантные – берут, венчают… Ох, вот хочется человеку и на елку влезть, и яйца не ободрать. Мне кажется, как-то оно…нечестно. Впрочем, счеты с небом – дело и личное, и тайное.

А вот с государством… Это я возвращаюсь – к официальным договорам и бумажкам. Мне как-то единственный и живой всяко ценнее. И потому здесь я всецело за – с одной стороны: чем больше нужных бумажек там, где без нее ты букашка – тем легче. Правда с другой – с нашим государством да договориться честно… Там иной раз и все бумашки в порядке, и все равно ни фига не работает, кроме начальственной тупости. Которая разве что вечным законом «на лапу» разрешима…да и то – не всегда… И потому еще и за, что, увы, официальные бумажки нужны бывают в ситуевинах чаще жизненно тяжелых, - когда у нас там достается из ящика официальное свидетельство о браке? А с третьей стороны – я понимаю, что отбитое колено будет болеть не меньше, чем чей-то сердечный приступ – но право же: вот других бед над нами не висит – кроме запрета на регистрацию соответственных отношений.
Ну а главное, с официальным разрешением – за-то я, в общем, за, но смотря на все это трезво… С нашим-то порохом в пороховницах и устоявшимися представлениями – мы еще за сотню лет до него не доживем. Уж скорее – до такой зимы и сумы, что и не снится сейчас говорящим ужас-ужас – со всех сторон…

А далее я еще о более грустном… Увы, но два главных права не дано – ни дать, ни отнять – государству и всем официальным органам. Первое – само право любить другого, даже не обязательно такого же – «потому что» – иногда и «вопреки»; то, что никто не подарил – и, уважаемые борцуны, никто не отберет. Сломать можно – вдребезги, с человеком или отдельно, добровольно отдать – у кого-то может и получиться, не знаю. Но именно отнять – не дано. За запертыми дверями, вопреки всему…второй вопрос, чем запертее двери, чем грязнее создается вокруг обстановка – тем соответственно и дурнее пахнет – дело и обстоятельства. Ибо – если оно изначально грязно и ужасно, порок непрощаемый – и ничего не докажешь – фиг ли мучиться, доказывая – что все-таки – любовь. Человек ищет, где проще…

А второе – увы, тоже универсальное. Для любой группы, для которой можно сказать «они». Да больше – для любого, кто может оказаться на позиции – один против многих. То есть, для каждого. Так вот – право на безопасность, теоретически задекларированное государством, в наличии у нас только… теоретически. Еще раз – увы: толерантное общество – теоретическое умопостроение, а живем мы в естественной среде обитания, где сказать «Я есть такой-то…» - то есть, стать заметным на фоне безличного окружающего – уже есть привлечь к себе внимание, в том числе и тех, кто может сказать что угодно – у него копилка аргументов – но, как показывает басня, все они на самом деле один: ты виноват уж тем, что хочется мне кушать – что ты стоишь тут, такой не-такой – а мне плохо, голодно и кулаки чешутся…
И, к сожалению, никакими официальными разрешениями ничего ты с такими товарищами не сделаешь. Логика-то та же, что и у вполне гендерно-«нормального» примера: уголовный кодекс у нас пока еще никто не отменял, но, возвращаясь в два часа ночи по неосвещенной территории – при встрече с объектами, желающими твоего общества на права уповать бесполезно. Только на качество маневрирования и темп передвижения. А если не получится – скорей всего ожидать расследования в стиле: жила была девочка, сама виновата.
Государственными мерами можно только сократить их количество…хотя не приведет ли оно к увеличению качества – этого желания почесать кулаки?

Да в общем, и хорошего человека с занятой позиции сдвигать – оно надорваться. Это его эсхатологическая ниша. Это тоже законное право: пусть живут – лишь бы меня не трогали – в мой мир не лезли. К сожалению, если действительное добрососедское общение способно развеять множество дурных мифов, то громкий шум со стороны – особенно поднятый нашей сами знаете какой прэссой – в любой трактовке – увы, увы вызывает чаще раздражение. В стиле, а что у нас «не отсутствие денег, мозгов, колбасы, а любовь однополых существ – вот извечная тема» и проблема всего, чего угодно? Да зае* вы, господа 3,14..!

Иной раз я задумываюсь, что эта такая интересная обработка мозгов, гхммм… в обществе вроде типа демократии. Дать слегка права на проход колоннами – с возможностью в любой момент такое право отобрать – и следовательно, право на громкий ор по поводу – манифестациям всех цветов радуги – чтоб реакцией на проблему любого среднего человека стало: а, эти? – зае*…!
Плюсом к этой мысли есть один факт. Не знаю, намеренное ли действие – или феерическое наше и вечное головотяпство… Но помните прекрасную историю, когда площадка проведения соответственного парада оказалась едва ли не напротив храма, да еще и, кажется, в воскресный день. Мне так шепотом интересно – это наша родная глупость, или очень точный расчет – поставить рядом две картины мира, которые неизбежно по друг другу проедутся… Ох, эта невозможность поставить себя в другой словарь, это детское – а что я такого сделал? – ну разве другому может быть больно? Может. Потому что он в пределах своего словаря. Он сейчас с Таинства/на Таинство (да, для него там большая буква) – и то, что он видит сейчас – это кощунство. Ударенных на голову – с одной извилиной – подобная манифестация ни в чем не переубедит, а человека, умеющего смотреть и видеть, а значит – тонко чувствовать свои границы – я в подобных крещеному миру не отказываю – скорей всего оттолкнет: скорей всего подтвердит то, что говорят ему одноизвиленные – да. Не люди. Порочная мерзость. Кто виноват – они…
Феерическая ли глупость или сознательная провокация – но – увы, увы…

А сейчас – я со скрипом перевожу защиту от говномета в другую сторону. Да, доводы против, которые приводит наш мэр с кепкой, мягко скажем – аргументированности под копирку. Равно как и оскорбительности. Но что-то мне подсказывает, что реально морали в том запрещении – с гулькин хрен, а больше трезвого – я даже «оправданного» скажу – что «кабы чего не вышло». С другими доводами: а кому, скажите, нужно в подначальном городе с вероятностью немаленького масштаба побоище, вполне возможно с человеческими жертвами, а также – месте далеко на десятом – хай и шумиха, который подымет вокруг наша известно какая прэсса – всякой направленности. Понятно, что прессе обеспечена радость скандала, движению – увы, с вероятностью, мученики идеи – а городу очень надо – хотя бы где-то изыскивать под них места в реанимации и на кладбище?

Ну ребят, что поделаешь – «это наша Родина, сынок» - это сегодняшнее состояние нашего пространства – в том числе, нарывы дичайшей социальной напряженности. Нас еще давит – чугунной крышкой на котле – «вечный страх: не хуже, ради бога» - но все боги, всех миров – храните тех, кому придется жить, когда это бабахнет… Но такое состояние мира, предполагает неизбежную свою продукцию – товарищей, у которых головы столь же крепки, сколь и кулаки, а что может быть проще и понятней логики – чужой? – бей!..
На которое – предполагаю я шепотом – находится в ответ другая еще более наша, еще более убийственная – порой в буквальном смысле логика: это нам тоже в голову запаяно – не денемся: для того, чтоб действие стало – делом – фундамент ему нужно класть на крови.
Увы, демонстрации входят в историю – тем более меняют ее – только одним путем: когда их встречают пулеметами. И десятый вопрос – как входят, и как меняют. А когда трудно с идеями и нужнее живыми – понимаете, насколько это представляется неправильным?

И вот искрит, дергает меня – то, с какой настойчивостью это движение ищет себе мучеников. Сейчас жестоко: помните историю про погибшую девочку-мальчика, которая таблетками травилась в магазине у прилавка? И шум поднятый вокруг активистами и деятелями? Страшно, да – но я уже спрашивала: ну а если бы просто девочка – с просто несчастной любовью – кто бы это заметил? Когда дети предпочитают умирать – страшно безоценочно, но – если вывод для девочки-мальчика: «гады-сволочи, затравили нашего, вечная память», а для просто девочки «ну и дура». Вот проскакивает у меня тут искра между контактами – не понимаю…
И, самое страшное – я вполголоса: когда идею можно прочитать, как призыв пострадать за правду – желающие прочитать ее именно так – найдутся. И ведь пострадают.

И, собственно – за что? За возможность и невозможность быть таким как есть – так оно универсально, независимо от расцветки. Или пресловутое дело и движение под буквенной аббревиатурой и радужным флагом?
Да, это прекрасно – чувствовать, что ты не один такой. Что «как они – кольцом, мы – спина к спине». Но вот далее лезет мне в голову немедленная усмешка: хорошо – а давайте устроим парад любителей «миссионерской позы» - а что, в наш век смелых экспериментов, знаете ли, тоже всячески угнетаемая категория… Вот кажется мне, что гейские/лесбийские – равно как и э-э-э «натуристские»? «натуральные»? – движения странны – ибо то, что приятно в постели, хотя бы крайне неудобно на площади. А если не глумиться – то в час, когда движение таких же становится колонной – вот где-то, что-то пробирается не то… Колонной неудобно думать. Неудобно видеть других. Зато хорошо сметать всех и вся. Ну и косить из пулемета наступающих ровным строем – одно удовольствие – в одиночку в окопе – это ты поди попади…

А еще – как только любовь становится движением, а движение – колонной – обязательно находятся те – и в количестве – которые почему-то считают себя знаменосцами и барабанщиками. И очень быстро стараются направлять строй в заданном направлении – левой, левой, раз, два, три…
Беда, понимаете ли, в музыкальной особенности барабана. Для того чтоб громко стучать он обязан быть пустым внутри. И слишком часто именно такие люди не заполнены – ничем кроме – борьбы за дело и движения… И временами – вы уж меня простите – вопиюще не-умны. Живой пример – да простит меня Симон – понимаете, чтоб подойти к автору «Акамие» с претензией что «вот из-за таких как ты у нас никогда не будет настоящей лесбийской прозы (тм)» - надо обладать каким-то весьма специфическим устройством головных извилин. Выделяющим не то, хороша ли вещь как она есть, а то – правильна ли она с какой-то точки зрения извне. Мне, как словеснику, лично – тошно – когда оказывается, что сказанное может быть – не плохим – хуже: средним – главное, что оно идеологически правильное.

Я выдыхаю: ребята, ну хуле? Хуле выкарабкиваться из общего ящичка, чтоб немедленно строить новый, и определять, кто в ногу идет, а кто не очень? Впрочем, это не только нетрадиционных отношений касается… Каждый, пытавшийся быть неформалом, рано или поздно стукается о то, что неформальность – эта такая форма, и не дай боже нарушать границы. Оно печально, но справедливо – что только дай гонимому место, где гнать и определять может он, и до кар по идеологическим причинам мы докатимся очень быстро. Тяжесть зависит только от возможности. Барабанный бой очень хорошо помнит, что им сопровождалось.
Не знаю, я, правда, ни разу не борец и не правозащитник, но по мне – оно странно: любовь – равно как культура, равно как творчество, равно как много что – не такая штуковина, которую можно вешать на шею, как медаль и барабан – и поднимать как знамя… Но люди почему-то считают, что оно так и правильно – и можно и нужно сравнивать по критерию проявленности под знаменем – на всякое истинно и не истинно, и кто у нас более – кто менее в форме.
А у меня просто замыкает контакты.

четвертый буде

---

второй кусок телеги

”про_доводы,_размножение,_пропаганду_и_разврат_тож”

А собственно, какие они есть еще – доводы против – э-э, «противоестественного употребления» - однополой любви то бишь? Если моральный «эта разврат!» - временно исключить? Если я забыла какой из них – вы мне напомните, ладно?

Мне-то, понимаете, животному весьма мало общественно моральному единственно логичным представляется сказанный когда-то прекрасной Мявой (которая не думала высказываться против, это я уточняю): «Но вы подумайте: нам бы пришлось, кроме симпатичных девушек соперничать еще с симпатичными парнями» Здесь – понимаю…но с другой стороны на свете столько красивых женщин - ох, не научилась моя голова рассматривать сие пространство как рынок конкурентоспособной продукции – скорей уж как «пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю, что» - и на этом я тоже ощутимо нарываюсь.

Ну давайте пойдем по самому главному. Аргумент про «они не размножаются». Ага.
Я как я на него как-то случайно ответила. Из серии – «вы так невинны, что можете сказать ужасное». Посмотрела большими зелеными глазами и спросила с явным не тем акцентом – а если я критически захочу размножиться, то чем мне помешает – таки есть варианты? Но это я – которая любит отдельных и единственных, а любопытствует по-разному, со своей системой моральных принципов (да, они у меня есть)). Но варианты-то действительно возможны.

Да и факты есть – прямым текстом – из мне лично знакомых любящих таких же – свой «долг перед государством» выполнили: детей на свет произвели примерно половина от. Выборка у меня бесспорно маленькая и пары те, понятно, женские – но пример никуда не денешь: так ли уж «не размножаются»? С другой стороны, замечу шепотом - это сложное, это почти мифология – очень у многих это нежелание «переходить реку» - к чужим: желание остаться любить таких же – накрепко спаяно с неумением взрослеть – и тот сварной шов как раз идет по желанию иметь детей – а иногда и происходит от – возможности, верней – не-возможности – здесь разное, как любовь и единственность. Там сложно, но я понимаю – и могу рассказать: правда могу только свое – изнутри женского – поскольку про другой берег я умею только судить извне, а здесь нельзя – ага: они – моральные принципы – не лезть, потому что там трудно – а изнутри ты физически – не поймешь… Впрочем – мне и на этом берегу построятся с лекциями и доказательствами, что ничего я не понимаю, и умолкну-ка лучше. Только усмехнусь напоследок: агаааа – у баб-с этого не бываеть, это значить, что они мужика (произносится со значительностью) не встретили… Как показывает практика – ошибаетесь, господа: с точностью до наоборот – встретили, побыли, даже размножиться успели – а оказалось, что тянет – на тот берег (домой?) – который правда, перестраивается…своеобразно… Там далее будет – в «но почему?» - и как я могу себе на него ответить – ох, не подпускайте животное, привыкшее думать личной мифологией – к быту – оно додумает.

И именно из-за того, что прибегут и начнут учить меня, которая объективно не знает: это блюдо я ел неоднократно, накормили ближние до тошноты: с меня хватит – скажу еще только, что с маленькими – да, оно сложно – оно всегда и в любой семье будет сложно – но при условии обозначенных взрослости и сознательности – каждое из которых есть и ответственность – сложное получается решить. А если в комплект не завезли – так это уже не в сколькополых отношениях дело – выстроить средний бытовой кошмар – любая семья умеет.

И еще – выставив перед собой защиту от говномета: да, я считают – что ребенку лучше расти в семье, где его любят – а кто родители, и что за семья – второй вопрос… правда, тогда технику безопасности во взаимодействии с обществом придется передавать куда раньше. И еще более худшее: да, по мне – пусть лучше имеют перед глазами пример любви к такому же, пусть даже и научатся – во что я, к слову, ни фига не верю – чем к беспросветному бухлу – а то чему похуже. Господ ахающих учителей и прочих моралистов я б потыкал носом в статистику семейных драм (а то и трагедий) – где – и на каких поворотах сейчас заносит общество… Когда мне говорят: ведь может так качнуть лодку, что вон тот фонарь упадет и разобьется, а от свечки из него, может быть, загорится палуба и тогда мы все погорим – а-а-а-а-а-а-а! Я пожимаю плечами, и отвечаю: ну, чисто теоретиииически – может быть – но, господа, у вас течь из всех щелей, может, вы прекратите пиздеть и пойдете вычерпывать воду – чтоб мы на фиг не потонули, а?

Не размножаются? – ну да. Ну так, а может вместо пиздежа попробовать создать условия тем, кто хочет размножаться? На высоком уровне –потратить средства на адресную поддержку женщин вроде других моих знакомых, у которых уже трое, и от четвертого не отказались бы – а не на очередной гребаный рекламный щит в честь года семьи – потому что сколько их таких, а сколько бы еще хотели – если бы… Переключить стрелку в дурацкой чиновничьей башке – с того, что занятия с детьми, добровольные – помимо школы и детсада, да и там – это б*, подвижничество – а если ты такой весь из себя подвижник, так и помещения выбьешь, и аренду оплатишь, и на халяву поработаешь – и по тексту далее – на то, что это работа – и работа из самых ценных: на будущее. А если совсем малореальное загибать – так если не с того взяться, не мозги молоденькой девочке промывать: дуро-грешницо залетело, ой, как стыдна-то, а аборт делать не смей – рожай, сцуко – а там бог усмотрит – а сказать: если все-таки решишь родить – то мы тебя поддержим – хоть психологически, хоть денежно, хоть как потребуется – еще раз: это ра-бо-та: маленького растить. Все-таки нас кто-то держит, потому что находятся же те, кто занимается подобным – но как их мало и как не слышно… В отличие от мудаков, увы. Не слышно, как вопроса: в конце концов, ну вместо одной стеклянной дуры на центральный площади новый детский сад построить можно? Да что я… Знаете, да – я опять о жизненном – если под Питером в такую погодку можно не отапливать детский сад, а под Москвой в детском ожоговом центре не хватает что там лекарств – перевязочных материалов (а что на бескрайних наших пространствах – думать страшно)… В падении рождаемости без сомнения виноваты пидорасы – только к ориентации этот термин не имеет ни малейшего отношения.
Ну разумеется, накатать статейку «кто виноват – они!» - проще. И такую проще. Правда, моя постяра на статью не похожа – мне ее не оплатят – а еще мне стыдно. За то, что умею неплохо говорить – а вот так работать – и с маленькими – не умею.

Ах да – вот я тоже не могу, вот я не делец и не чиновник, и честно негодую на всяких там, оскверняющих здоровье нации, - так что ж предлагается сделать лично мне? Ну, гмммм, трудное. Вы, молодой человек, хотя бы опаздывая разгонять гей-парад в институт не ломитесь к турникетам по переходу, аки танк через заграждения, небрежно сталкивая в направлении сточной канавы – хорошо не на рельсы, это тож было – милую девушку с явно заметным пузиком, а? (Белорусский вокзал, примеры живые) А то знаете, все ваши призывы о нации и прочем – хи-иленькое прикрытие желаньица пиво пит и морду бит. Ну элементарное далее – пресловутое афедрон приподнять, дверь коляске подержать, в той же толпе пропустить и прикрыть, чтоб не смяли – н-ну…это даже я умею. А пока идут выступления «Гы-ы, носорог плохо видит, но это не его проблемы, а хуле она с пузом поперлась…» Вы ошибаетесь: то, что Вы делаете, по-другому называется. Довольно гадостно.
Ну что поделать – кашку-борзянку из борьбы и призывов делать проще. Разумеется. Ломать не строить.
Только вот смотришь на все это – и думаешь: право – лучше почковаться) Какая там на фиг пропаганда еще нужна-то?

А про нее разумеется, говорят, разумеется, вещают господа-моралисты. Что эт все с загнивающего запада ползет к нам ужасненькая пропаганда, и показывають нам ее по телевизеру, и вот наслушаются ее наши дети – и немедленно поверят, что они все такие из себя растакие, и перестанут размножаться! Уважаемые, есть у меня одна проблема: наша телепродукция – за редким исключением – такая пропаганда отсутствия головного мозга, что я голосую выключателем через пару минут просмотра… Так что не в курсе я, что там у нас за пропаганда…но почему-то подозреваю, что моралисты в курсе не более. Есть проблема вторая – а знаете ли, господа – дети на тот момент, когда они выбирают для себя религию, дорогу и ориентацию – уже ну никак не «ваши» - но учатся быть своими собственными – а как учатся – второй вопрос… В любом случае, «учить дите, пока поперек лавки умещается» вы уже опоздали – раньше не думали, что надо чаду объяснить, как головой соображать, а не телевизором?

А далее – самое страшное – ой, сейчас в меня полетит дурнопахнущее… Ладно, предположим, что они есть – подростки, которым какая-то гипотетическая пропаганда промывает мозги настолько, что они все хором меняют ориентацию и становятся – о ужас, ужас, и больше не размножаются… А далее я набираю воздуха и с чувством произношу: и слава всем богам, что не! Потому что умение думать своей головой желательно передавать, в том числе, и на генетическом уровне. И товарищам, которым телевизер и прочая пропаганда может промыть голову настолько - размножаться как-то небезопасно. Для будущего здоровья и процветания нации. Потому что сами думать не умеют, значит и маленьких не научат…

И поэтому – ох, напрягает меня этот пунктик программы – эта уверенность во всесилии СМИ-пропаганды… Потому что – если что-то в действиях общественного деятеля кажется вам нечистоплотным – внимательно оцените те цели, что он приписывает своим противникам… возможно, его собственные окажутся где-то близко. Что-то слышится мне в тех выступлениях о страшной гей-пропаганде – о, дайте, дайте мне базуку – дайте нам эти широковещательные возможности – уж мы нашей молодежи мозги промоем – в правильном направлении… С одной стороны, я как человек, глубоко не умеющий потреблять и развлекаться – скууууууучно – не отказалась бы, чтоб рекламировался не очередной развлекательный комплекс «Залипупинское» - многозальный кинотеатр, казино, дискотеки и прочая поебень – а там, не знаю, мотоклуб…а уж если летный… Но с другой… чем больше я принюхиваюсь к тому правильному направлению, тем меньше мне нравится как оно пахнет… Да и мозгу-то – чем его ни промывай – разницы, знаете ли – «Тайд» или кипячение?

А кроме всего прочего – мне это просто оскорбительно. Это одна из моих опорных площадок: что такое для меня «люблю» и что мне с этим делать – как я это строил, с какими мозолями и из каких материалов, - так это ни в сказке сказать, ни русским матерным. А какой-то хрен с бугра, понимаете ли, позволяет себе сказать – девушка, да это все у вас от пропаганды СМИ. Которых я в гробу видал. С дяденькой сверху…можно и снизу.

Что же до главного – разврать-разврать… У меня тут опять беда… Понимаете, я в основе своей человек нифигово радостный, и, кажется, именно поэтому у меня никак не получается впихнуть в свой активный словарь – да и в понималку – слова этого и понятия. Насколько я могу сообразить, оценивая со стороны – это понятие подразумевает нечто неимоверно унылое - как случайный взгляд в камеру актрисы немецкой порнухи, как «сунул, вынул, да бежать» за трешницу в подъезде, как обязательная б* во вторник третьей рабочей недели, столь же обязательная, как требования к приличной женщине лежать бревном под одеялом и удовольствия не высказывать. Или как трактаты о «вседозволенности» - неважно – за или против…
А еще и больше – «разврат» - это взгляд через вечно одетые пыльные очки – на все на свете. На явно себе проявляющие парочки в метро, на красивую девушку в рекламе, на песни, фильмы, книги, живых людей – на все… Когда я вспоминаю свое состояние, в каком меня раздражают пресловутые парочки – я господ моралистов жалею – мерзенькой такой жалостью – ну это над ж – в таком состоянии всю жизнь ходить. Только – ну вот увы: это не мир такой, это с точкой зрения что-то не так: может, очки снять и слегка протереть?

А так – да есть это, незнакомое, конечно – и в сфере «нетрадиционных отношений» - есть. И те, кто идут туда ради – есть: все попробовал – надо и это, и над ухом – голосок тварюшки: ешшшшь, ешшшшь, чем больше ты съешь – тем нам лучше… И, ох, ребятушки – ща вы в меня запустите кирпичом – но подсыпаете вы пыли в пространство своим «в этих традиционных отношениях мужчины и женщины все пройдено и запретов не осталось»… А может, это все-таки проблема не мира, и не любви, а оконных стекол – общих, увы, оконных стекол – их слишком много, и никому я не пылевытиратель – а собственное наивное жЫвотное, предпочитающее жить в пространстве своего леса, где мир – ярок, из родников воду пьют, а любопытство принюхивания – ты какой? – это ж еще целый мир впридачу, со своими законами – светлей чем небо, и опасней чем минное поле… Мне так интересней.

А пыль… ох, нет неразрешимее вопроса – откуда берется пыль. И все же – я уверено – пресловутый «разврат» и в запретном пространстве одного берега – есть. Но решиться любить другого такого же – и даже любопытствовать «как это?» - штука несколько более сознательная, а значит – более хотя бы чувствительная – чем тоскливый и вечный подтекст многих поступков в сей сфере: не знаю, надо ли мне это, не знаю, это ли мне надо – но вроде бы так делают все, значит – и я… И кажется мне потому – того «разврата» там ощутимо меньше, чем в обыкновенном человеческом… В несчетном количестве объявлений «мужчина таких-то лет без в\п, с ч\ю ищет немеркантильную особу таких-то таких-то обводов для нечастых встреч на ее территории» - «молодая, привлекательная, сексапильная особа таких-то таких-то обводов ищет щедрого кавалера без в\п с ч\ю» - в бесконечных историях этих Ларисок, Наташек, Ленок из курилки – про то, как там было сегодня, вчера и завтра (да, и завтра уже было) с тем-то хахалем… и на наивное: а тебе с ним хорошо? – ржОтся по-взрослому, что всяко – но бабос-то дает (или как там у нас денежку нынче называют?) – все эти краем уха разговоры – сходил, потусовался, снял девочку, ничего девочка – перепихнулись-разбежались… И я стою – посереди этого гобелена, где партнеры не смотрят на друг-друга, один на кошку (ну не с этой же разговаривать), другая на туалетный столик – и думаю жалобно: но они же живые – они же умеют чувствовать – кто у них это съел?! А потом – мне не тяжело, мне плевать на общественную нравственность – мне просто мучительно пыльно - и я начинаю искать, Н-небо, где тут дверь (и еще тихо понимать, почему в мире, где пресловутая любовь – ценность, аналог есть только одному матерному ругательству…молчу-молчу, господа авторы мира, не кидайтесь в меня камнями).

В общем, я понимаю, откуда здесь что растет, и почему оно вот так – как ни крути, жить в Городе Убитой Травы все ж комфортнее, чем на ветру. И арендуемые у мира вокруг стандартные как типовые квартиры представления «как люди живут» столь удобны, что мы поселяемся туда, не спрашивая – и максимум передвигаем пару шифоньеров… Жить так, как ты есть – это ж строить придется, да и – что люди скажут… А пыль? – что пыль – люди ж живут…

Не всем же «везет» - что кто-то берет за шиворот и ставит посреди мира нерожденного и жаждущего, всех ветров и -дцатицветных радуг на полный рост – и бед, и щастья – сколько уместишь, и сколько не влызе – и говорит: живи! (Я в этом тоже не виноват! – я с ним родился – с тем, кто берет за шиворот)).

Страшным шепотом скажу – что мне не только хрестоматийно-пыльные примеры – не «неморальны» - хуже: «непонятны». Со стороны всеобщей толерантности я тоже извращенец. Потому что кажется мне, что единственным извращением в открытом обществе будет признаваться ответ. «Не хочу». Слова «разврат» у меня в словаре нет, но иной раз я произношу свое «неправильно» и «не понимаю». Иной раз смешно и просто: ну вот встретились – был такой – красивый? – да, ничего… - интересный? – в общем. – авансы делает? – недвусмысленно. – так-что-ж-вы-не-переспали?... Ох, надо видеть лицо этих «знакомых», когда говоришь тому вслед: не хочу. Это КАК – не хочешь? Почему? – и, не дав мне ни вдохнуть, ни выдохнуть. – Это наверно тебе мешают комплексы, какие-то устаревшие моральные принципы, всякая фигня собачья, да – но ты же можешь с этим справиться? Он мужчина, у него есть член – а-у-тебя-так-давно-никого-не-было? Их сочувствующие лица, когда я продолжаю: ну и что: вот этого мужчину – вот этого другого – вот в этот конкретный момент – не хочу – и того не более? – надо фотографировать и делать коллажи. К выражению «а, нам все понятно», а то и скорбящим родственникам. Ладно, ложусь на полочку – «бедная, закомплексованная девочка с рыбьим темпераментом» (я надеюсь, часть друзей моих услышала заветное слово «лопата» и им также смешно?)) – что бы вам такого сказать в той же тональности – а, вот: планета извращенцев, которые постоянно в кеммере! И как бы вас так десятой дорогой дальше обходить, а? – потому что на самом-то деле я – животное весьма теплокровное, и не хочу я на планету Зима – я на Альтарен хочу!) – и говорю с той интонацией – и тем смыслом: но я не понимаю. Это неправильно.

Там можно и продолжать – но в своих историях о любовях и прочем - я рискую показаться хорошим человеком. Настолько, что лучше оставлю за скобками. Ибо этого и на Альтарене не поймут – и что бы я с того не получил и не научился на местном языке это, кажется, называется «стричь купоны с позиции жертвы»… Ну – «ино побредем дале»…

А я ведь – и у нее научилась. Именно этому. Что не там ищете, господа моралисты, где мы потеряли. Там, где проще – там, где - чужое.
А там-то как раз многие – и находят…

Но вот одно – что бы я там ни говорил перед, если так меня угораздит, и если вдруг породится у меня сыночка… И окажусь я однажды в той же ситуации, что и моя Ящерка – вот придет в один прекрасный день (оххх, только б не такой прекрасный, ладно? – я, впрочем, вряд ли выживу) – и ага: мама, это Тейрге, и я его люблю…
Ойй…боюсь, я им скажу совсем не то, что риа Рейне… даже если (ох, получилось бы то если) получится у меня помнить – что этот другой мой, конечно, мой – да не очень… Н-ну, та тоже потом наговорит – по другим правда причинам

С другой стороны, и у нас – не Альтарен… И именно поэтому я-сейчас думаю – выдала бы в ответ что-нибудь: мальчики, да вы йопнулись? И как теперь выживать будете, мальчики?

А вот на как будете выживать – я и начну – где оно там искрит – с моим пониманием.

@темы: телеги

---

дублирую

Телего долгое, четырехчастное. О злоупотреблении «употреблением»

Охх, не хотел я об этом говорить – что толку жевать пережеванное, а кусочками говорилось оно неоднократно, и лень мне кучу комментов, равно как принципиального за- и рас- френда, и близких обижать не хочется, но "лучше потерять всей собой, чем удержать частью" так что вот. Заранее говорю - по головушке всем достанется. Утюжком с отпаривателем.
Но все-таки придется. За меньшинства-большинства, злоупотребления «употреблением» и прочую толерантность с нетрадиционностью и все вокруг и около… А так как «все» в двух словах не объясняют – постов будет несколько потерпите…

Если коротко и улыбаясь - моя личная позиция озвучена неоднократно: «Нам, альтарам, все равно – лишь бы по любви…ну, хотя бы из любопытства».
(Уважаемых желающих вспомянуть педо- зоо- некро- и прочая, прочая – убедительно прошу прогуляться до перуанского озера под кат, и посмотреть, как та ж позиция выглядит в более подробном изложении, я ее выделю

И, уже переставая улыбаться: да, здесь я толерантен – потому что однажды подумала и поняла…
Эту фразу я набиваю на автомате, останавливаюсь – оцениваю – и говорю: ну да, именно

”что_получилось_у_меня_и_собственно_позиция”

Просто вот однажды пришлось понять – что мне жизненно необходимо пространство для маневра. Всем тем, которые я. Где можно существовать так, как нам – не скажу, что каждый раз – единственно возможно, но – иногда удобно – существовать. Пространство моей дороги – и моей игры с собой и миром.
Где – увы, господа – просто – я – это я. Что извне, что изнутри. От моих словесных переходов из рода в род, столь же мои – и столь же малонамеренные, как переход – по требованию точности – от древнерусского к русскому матерному, а от дурацких лытдыбров – к высоким стихуевинам и хвилософскому гону – и обратно. «А как к тебе обращаться?» - да как привычней – я, скорей всего, не замечу. Замечу обратное – настойчивое подчеркивание «гендерности» общения, вплоть до: а что это ты о себе в мужском роде, ты же женщина. Или – чаще девичье – а, ты – это он, да? И из первого и из второго стиля общения я скорей предпочту ускользнуть: я – это я… Ну, разве что под настроение – с первым случаем гораздо меньше вероятности, чем со вторым – могу с этим поиграть. Н-не, я спокойно воспринимаю и «девушка», и «барышня» и «миледи» – но что-то в моей голове еще до моего восприятия оглядывается – а это точно мне? Ну а желание «пообщаться с красивой женщиной»… здесь я – верней, желающий – вляпывается в тот же парадокс, что настойчиво зовущий меня паспортным именем. Понимаете, этого в моей голове и картине мира – нет: уступка, оплошка: я другое – и с кем вы, говорите… Естественно, что ситуевина, когда нас в пространстве двое – а говорят явно с кем-то другим меня напрягает – поэтому из «заточено-гендерного» общения я стараюсь линять…

Предположу задумчиво – до меня оно доперло недавно и тоже – по оценкам. Возможно дело в том, что я слишком редко вспоминаю, что есмь животное определенной половой принадлежности… вот как-то она мне по фиг. А как следствие – не умею – нейтрально: безоценочно и беспереездно – ну, вот как шить: не умею и все – ни «привлекательности», ни, боюсь, «сексапильности» - или как ее там. Ага-ага, именно туда – прекрасное про «темперамент вяленой воблы» и «Инги наконец-то сделала хоть что-то эротично» - и нет, ребятушки – не надейтесь: не обижаюсь – просто этих камешков мне в узоре как раз и не хватало. На «учись» же – пожму плечами, и сам себя поправлю – порой даже не как шить: как ходить на высоких каблуках: не вижу для себя критической необходимости в этом навыке – ноги-то все равно устанут…да и походка у меня за тридцать лет уже – моя, и отнюдь не «с мыска на каблук», так что и мне неудобно, и со стороны некрасиво ж… Что до пресловутой красоты и красивости – я умею быть всяким. И страшней ядреной воши, и где-то около дивного ельфа. Да, я жалею порой, что оно неуправляемо и непредсказуемо Но «красивый» и «я» для меня соотносятся примерно как бузина и гдетошний дядька. Так что все комплименты по поводу я принимаю – сначала с оглядкой – это кому: точно мне? – в чем-то я не виноват, я с этим родился – как с мордой, фигурой и гривой… А гордиться тем, над чем ты не работал – не люблю такое и не ценю. На «ты красивый» я или улыбнусь – «я знаю» или пожму плечами – «я?». Так что – хотите подкупить ли, задеть – говорите что-нибудь другое Впрочем, нюх и голова у меня, увы, лучшеют с возрастом – а я и без того хреново покупаюсь. Только очаровываюсь.

И во мне, я боюсь, покупались не на это. Пара-тройка ответов – льстили наверно, сволочи – заставляла меня ронять челюсть надолго… Потому как откуда во мне откапывали силу и спокойствие – я днем с фонарем не найду. Может быть, виновата – Река – с которой живу, и которую не засорю, как ни стараюсь И абсолютное неумение чувствовать себя маленьким – хоть и всего-то сто семьдесят росту. А больше всего – я с ухмылкой – боюсь, как раз на «гендерное»: на бапское «стремленье греть, стремленье утешать» - верней, что таковым выглядит. (И неважно, что по правде растет оно из дальнего и обратного. Из «это – люди, они – живые».)

Такой же я и внешне: и мои шкуры – и кожаные штаны, и пресловутая разгрузка, куртка «Штурман» и армейские ботинки – в общем, «девушка, откуда вы слезли – с истребителя или с мотоцикла? – с поезда!», - равно впрочем как и всякие мои шали, сарафанчики и платья, длинные юбки, и кучч-ч-ча цацок; девять колец и лапки без маникюру – зато в разной памяти буйной молодости – и т.д. Но – черная ли то рубашка, или белая блюзочка (на которую могут быть зашнурованы наручи)) – это только я и только мое. Женское/мужское для меня тут такое же кривое и не мое измерение как статусное/дешевое – я живу в других пространствах, а шкур должен быть моим. Физической оболочкой личного пространства в которой мне комфортно быть или играть в данный момент.

И – я не скажу необходима: критически желательна мне сохранность границ этого пространства от вторжений, которых я не заказывал. В том числе и крупностных – перечислять не буду, и мелкостных – вроде всяческих «девушка, можно с вами познакомиться», господ, почему-то предполагающих, что две дамы ну никак не могут выпить и пообщаться вместе без их присутствия и острот второй свежести (давно, правда, не встречались – то ли пью не там, то ли рожей пострашнела)), вроде советов в стиле ты должна следить и ужасаться, представляя, как бы эти калории распределились на твоей талии, после 25 лет должна посещать косметический салон и проходить специальные процедуры, и разумеется должна одеваться брендово и секси… Вернее, все это разумеется, будет – товарищи неизбежны, как дураки на дорогах, и фиг вам опять же – я не обижаюсь – «у кошки пять дюймов броня» и нифиговое чувство юмора. Но – мне жизненно необходимо чтоб ни у кого, ни у одного официально или личного значимого лица не было права сказать мне в ответ – а чего ж ты хочешь – ты женщина, ты должна!

Так, стоп. Мне очень интересно, с кем это я договорилась, родившись с таким набором впуклостей и выпуклостей? Разве что с тем, кто меня создал? Вы, никак, его полномочный представитель. Ну извините, без докУмента за подписью небесной канцелярии – не поверю Я могу быть должна извне – только там, где я о чем-то договаривалась – и сказала «да». Там, где я договаривалась и согласилась – я все гендерные правила поведения признаю: ну не подниму я этот рюкзак, хоть лопну – зато с удовольствием, без требования себе памятника вот прям щаз – ведь «я-тут-всегда-это-делаю-аааааа!!!» сделаю вкусное… Впрочем, мне также не влом сварить кофе и принести его в постель – главное проигнорировать чужое несомненное – про «бегаеть вокруг» и прочий «конформизьм». Правда, при одном «но» - если договоренность соблюдается всеми сторонами. А если «я как хочу, а ты должна, патамушта женсчина» - да на фиг мне такая каторга?

Да, среди этого есть и некоторые общечеловеческие договоренности – которые я тоже признаю, правда, странненько… Наверно, совпало оно с другим, с пониманием, что буду жить и взрослением – но Инги тихо ржот, что за те пять лет, как она стала периодически играть мужикофф, она умудрилась куда-то в условные рефлексы запаять – что перед беременными дамами и женщинами с детьми – и бабульками тоже – афедрон от сиденья отрывать надо… То есть я сначала встаю, потом понимаю (В скобках: увы, если состояние тушки слегка отличается от полностью размазанного: неспособного воспринимать что-то кроме «как мне плохо») Там еще много такого: та сволочь, что запаивала мне неосознаваемые действия явно что-то не рассчитала с физическими ТТХ – но это уж совсем в сторону. А не в сторону – так вот – когда я увижу хоть подобие такого же рефлекса от шеренги плохих танцоров, старательно занимающих все сиденья – тогда я может более благосклонно выслушаю что-то о своем несоответствии «гендерным стереотипам». Но – увы народу моему

Да, правила движения на жЫзненном пути входят в категорию «общей договоренности». Однако я хоть йопнусь, не могу себе представить, как на чью-то картину мира может наехать гусеницей – хоть мой переход из рода в род, хоть моя армейская куртка… Мой от ворот поворот товарищу, желающему пообщаться – могу, ну так звиняйте ж, сами первым наехали – вы мне тут не нужны. И ничуть не иначе – с выходом и не выходом замуж, желанием и не желанием детей – и умением любить таких же – или только таких же. Чье, проклятье, это дело – кроме меня, другого и неба?

Не могу правда встать в пафосную позу, и сказать, что я без того не выживу… Да выживу, наверно – так выжить человек может без мяса и сладкого… но насколько он так живет? – особенно если эти ограничения не приняты внутренне, а навязаны извне – да еще – уж вы меня простите – не объективными обстоятельствами, а желаниями чьей-то левой пятки. Но если мне оно так – значит, оно так и другим – значит, мне надо как-то принять картину мира другого, которая не пытается наехать на мои границы своими гусеницами (NB! Равно как и я не обязан принимать ту, которая – пытается). Значит – в том числе и ту, где краеугольным камнем, одной ли из струн (а пусть – на той же арфе их до фига – но важна-то каждая) оказывается единственная возможность любить таких же. Не могу сказать, что у меня это всегда хорошо получается – и где и как искрит, я тож скажу. Но оно вот так.

Что до пространства личного жизненного опыта… Было много, было разное – было и чего врагу не пожелаешь… Но считаю, что мне повезло… Своеобразно. А еще – вполголоса – что бы там и как бы там ни доказывали мои ближние, скромно полагаю, что любить я все-таки умею. В самом разном понимании этого слова. Не отрицаю, что мне есть еще чему поучиться
Ну, в общем – я не умел жить общественным представлением, я жил внутренним. А там есть свои запреты в сей области – и какие, и как я получал по голове моим «я не могу»… Но запрета на границе совпадения контактов у меня так и не выросло – лично для меня там нет границы, понимаете? Любить человека – и даже, о ужась-ужась, «хотеть» его – я начинаю некими крайними точками меня – тем главным чуйствительным органом, который мозг – и абсолютно неосознаваемым – нюхом – о, это то самое! Половая принадлежность партнера ж – что тому, что другому – примерно также пофиг, как и мне – моя собственная. От этого я не могу оценить прелесть преодоления границы. Но и – от этого на общественный гнев – как и на общественную моду – я как всегда смотрю со стороны.

Увы, господа – я извращенец и как всегда со всех сторон. И со стороны всеобщей толерантности, и со стороны высокой морали. Я не люблю «мужчин» и не люблю «женщин». Я люблю свое слово, ветер и Дорогу… и клубнику можно со льдом - живых и единственных. Конкретных человеков. Их мало – и да, их несколько – и это именно так называется (отвечаю, как человек, не путающий именно это – ни с дружбой, ни с любопытством, ни со многим еще разным) – мне просто мучительно тесно в одном нашем «люблю»… Охх, если бы для разного «люблю» - а оно там разное – в нашем языке были разные слова – меня бы правильно понимали, а еще – меня много – меня бы хватило.
Я не скажу об одинаковости и равноценности: ибо могу сравнивать – и они разные – по всем показателям, включая физиологический, если глубоко задуматься – я могу и рассказать – почему и чем: как-это-у-меня – но оно уж по желанию и под замком – ибо тем мимоходящим моралистам не предназначено.
Просто когда я читаю очередной постулат о мерзости и похоти – в любви к таким же – я про себя говорю именно это – Алекс, спасибо за цитату:
...Чего на самом деле не способен вынести гомофоб, так это мысли о Любви одного человека к другому, принадлежащему к одному с ним полу. Любви во всех восьми тонах и пяти полутонах полной октавы нашего мира. Любви чистой, эроса и филоса; любви как романтики, дружбы и обожания; любви как наваждения, вожделения, одержимости; любви как муки, эйфории, исступления и самозабвения (все это начинает смахивать на каталог духов Кельвина Кляйна); любви как жажды, страсти и желания.

Обещанная цитата большим и жирным. Я ее уже озвучивал: двоим (ну, тут со сноской) взрослым, сознательным/дееспособным людям по взаимному согласию – именно так – вместе хорошо? Да? А тогда простите, какого злого буя от этого должно быть плохо третьему: постороннему от слова «совсем»?
Сноска в том, что – я очень задумчиво – при прочих равных с вероятностью: может быть и не двоим… но – чем больше, тем сложнее, и много сложнее – вот заточена конкретно наша запаянная в голову схема – что «люблю» это «один» (а то и «мое») – и я не возьмусь решать и взвешивать, насколько это правильно. Впрочем, их там в любом случае больше – рядом еще всегда ближний круг: те, чьи границы давно пересекаются и соприкасаются – а значит, и искрят – где вопросы человеческой ответственности и выбора – где бывшие, будущие, дети, другие углы любовных треугольников – все это переплетение и путаница человеческих историй «про жизнь и про любовь», где и не разберешься порой, кто тут прав, и есть ли – правые.

В любом случае, посторонним – общественному мнению, господам моралистам, государственной политике и прочим приятным новообразованиям – не хрен подглядывать в щелочку и ужасаться. Не занялись бы вы, господа хорошие, теми пространствами, где вышепомянутое жирным шрифтом условие со всей явностью не соблюдается, а? Еще раз: обществу – государству – церкви (здесь, правда, со сноской, она будет там – где искрит) – соседке тете Мане – моралисту и известному писателю дяде Славе и прочим и прочим; и – снижаясь – учительнице Анне Ивановне и родственнице Лене из Смоленска, с их вечным вопросом, когда ж я замуж, и более того – и маме, желающей внуков – все-таки не-че-го – выглядывать и оценивать в моей постели. Моя личная территория – мое личное дело. Не хотите получить из пулемета – не суйтесь. Во дворе очень злая кошка – которая с усмешкой предупреждает: с моей точки зрения навязчивое стремление навести порядок на чужой территории свидетельствует только о критическом непорядке – или того похуже – на своей. Но никак не о высокой моральной и нравственной организации.
Это я предисловием – борцунам за чистоту нравов. Потому как самый широко распространенный аргумент против… Не довод-с…впрочем, я по поводу него еще покатаюсь…

@темы: телеги

---

И ровно когда надо написать кучу ответов - ЖуЖа на работе скисает.
Гррррррррррр!

---

вязальное

Зараза заколдованная жилетка на прощанье таки преподнесла мне сюрприз - я разумеется слажал с количеством фрагментов нужного цвета, и разумеется заметил это на последних трех. Впрочем, с тем как я с ней раздолбайствовал, подобное неудивительно...

И пшло все на фиг, это не баг, это фича, тем более, что в орнамент оно все равно ляжет, как миленькое.

*громко похвалил сам себя и удалился*

---

под настроение

песня - тут
afraimovich.narod.ru/b1.html#shar

---

как вовремя сдохла жуженька...
ладно, договорились, молчу... я же все из зависти, да?

пойду я лучше читать чудного РР - про Москву.
он меня, кажется, старше лет на около десяти... он меня старше на все века и ветра и это знаю я
а мне так ни разу и не напомнили


люди, зачем человек, старше тебя на пять лет с такой настойчивостью подчеркивает поколенческую крутость?
мне грустно: меня на радость обокрали

---

а у нас выпал снег
я только дойдя домой сообразил - что меня же с праздником! меня же с первым годом чужой моей жизни

и праздник-то был и был прекрасен
спасибо за теплый вечер!

ЗЫ: паспорт, тсуко, жив и нашелся

---

продублирую и здесь

В общем, фиг с ними, с «лежанками» - услышим так услышим – а меня свербит подарком похвастаться…

Помните, я говорила, что когда еще начну проезжаться по поводу Лаан Гэлломэ – ткните меня мордой? Ну вот он и текст, куда можно ткнуть.

Текст. Кусочек. Одного большого пространства… Это не фантастика – это про Альтарен). Почти 33 тыщи знаков скучного сплошного бытописательства с весьма мрачным финалом. Или моя версия на тему «враги родную хату сожгли…»
Боюсь, без Ящерки zhurnal.lib.ru/editors/a/arharowa_j_l/yacherka.... - там мало что будет понятно. Да и с ней – не очень.

Да-да, я в курсе, что во мне погиб жЫрналист – автор сентиментальных роликов на тему «какие хорошие мы и гады ихние»… Но а что вы хотели с таким ТЗ? - что поделаешь – так было

было

***
…А когда глаза закрываются сами - мне снятся сны. "Если бы..." - чужая память - ледяная пыль звездного ветра - "Не может быть..."
Снится самое простое. Я просто иду домой. И сначала - совсем ничего не помню.

…А навстречу - ветер. Теплый ветер начала Времени Ветров. Но не первый, потому что уже не только растаял снег - узкие язычки сугробов по укрытым местам - но и вода высохла. И блестит под лучами солнца камень дорог - белый - туда, дальше - нашей улицы Ручья, и серый, синий, зеленоватый (дарит под светом много маленьких радуг) на дорожке, по которой я сворачиваю к дому. Иду. И думаю. Там все еще «сейчас». Думаю. Помню…

Первый теплый ветер Времени Ветров мы уже встретили. Мы его встречаем тогда, когда становится водой спрятавшийся снег, проходят первые дожди, и высыхают камни невысоких оградок у каждого дома. (Они затем, чтоб с темной, плодородной землей садиков сильные ветра любого времен - и ливни, что на перемену времен налетают с моря - не поигрались так же, как со снегом.) Когда летит теплый ветер, когда просыхают камни, собираются наши маленькие, всей улицей, а то и больше, смотрят - как ветер и снег где стерли, где изменили роспись на камнях оградки... И в какое-то утро кто-то из них вытаскивает из домашней кладовушки краски и распылитель: все, день теплого ветра для дома начался. Маленькие - потому что те, кто уже мечтает засыпать не один, удовольствие расписывать оградки оставляют – тем, кто помладше. Правда, оно и не обязательно – ведь если те попросят... Потому что я точно узнаю руку. Вот эти следы прошлой краски - темно-синий за Время Огня выцвел до легких переливов - серый, голубоватый: дождевые облака - догадываюсь я, кто вплетал в узор. "Скалы и ветви" - темно-серый, лиловый, серебро, яркая синева... Уверена, что Дехтиле – а он уже считай, что взрослый, вот-вот работать начнет. Но маленькие его всегда зовут - очень у него красиво получается. А «землю» узора - переливы - синева неба и лиловый земли, от темно-фиолетового глубин до осторожного почти серебра верхних склонов - еще слегка размыты краски, чуть-чуть наслаиваются, но очень красиво - сочетанием... Это Селле, наверное, - сестренке Дехтиле рисовать всегда доверит. А вот это - черным, летящим, другой мыслью узора - затерялись "смолистые ягодки" среди листьев, а скорей бежала ящерка, разный след на каждой лапке, но все странные - это совсем другое, это Тейко - ее отец учил, Сагиро, у них там, на Терре, на земле, откуда он, это письменность, это читается. Эту необыкновенную маленькую с кистью к узору обязательно пустят... Так и я первые "сладкие бусинки" - первое, что дарит сад с началом Времени Ветров - ей на том празднике скармливаю... а остальные, кто постарше, делятся не меньше, такая она. А вот кто дорисовывал это, необыкновенное, у самой лесенки – яркое: зеленоватое и золотое, и даже чуть-чуть огненного – совсем, и совсем другим узором – это не угадаю, может кто-нибудь вообще новый, не с улицы… На всей оградке я, наверно, много таких фрагментов росписи найду, по которым и не узнаю, кто. У нас еще шутят так: хочешь узнать, где вкусней всего кормят? – посмотри, как ярко расписаны оградки: если много узоров – значит, много маленьких старалось.
А мой Эльчи расписывать оградки не очень любит. Слышу: взгляд в сторону и так, серьезно: «Потому что у меня так красиво не получается». Но в день теплого ветра маленькие не случайно такой большой компанией собираются праздновать: руки понадобятся. Там много чего еще правильно сделать… Все, что вокруг дома – в их руках. Собрать старые зимние ветки и то, что нанесло ветрами в сад. То, что горит – отдельно: пойдет в большой костер, в последний огонь ушедшего Времени Огня. Приподнять каменные плетенки, что укрывают от возможных еще холодных ветров – с первого теплого неблизко до устойчивого тепла – разное, что растет… В основном-то – кёймере, главную детскую радость – не развернулись еще молодые побеги, свернулись раковинкой, если ночи очень теплые, и если еще мокро – выдыхают ростки сок, застывает блестинкой - «сладкой бусинкой» - редким лакомством, «нашел три – одну съешь, двумя делись», только три – редко кто находит… Но не только за этим – не только наши маленькие любят полакомиться сладким, и надо смотреть: не прячутся ли в каменных плетенках от ветров личинки - толстые, серые. Рождается из них пронырливая черная мелочь, несъедобная, зато многожрущая – и особенно любит корни вот этих вот сиреневых раковинок – толстые, сладкие корни, которые летом идут на кейильранхе, летние сладости, и на приправу, и на много чего еще – а если доберутся, то ни на что: не корень будет – дырчатая невнятица. А избавляться от них тогда – работать трудно и скучно. Лучше сейчас, пока личинки – собрать, принести – может, горсть, маленькая, детская, может, две… А с очень теплым Временем Огня, когда большую его часть только ветер и морось с моря, а снега так и не видно, там получается и больше, уже много – уже можно гордо принести сверток «добычи» к тому самому большому костру – на жаровню, что обязательно ставится с ним одним огнем…
Кормят маленьких, конечно, взрослые того дома – потом, когда все будет сделано – но – так надо и правильно, и каждый старается принести для такого костра чего-то своего, можно – домашнего, можно – добычи… Кроме личинок можно еще и в ручье мелочи наловить – потому что на ручей обязательно побегут, потому что надо и подновить все текущие по саду дорожки, плывут они за Время Огня, рассыпаются камешки… И, вроде, чего бы проще: добежать до стены дома, немного от дороги, к ручью – нырнуть в как специально детскую, маленькую дверку – вниз, к спрятанному, подвальному этажу – она там совсем рядом, на спуске – взрослая «садовая» кладовушка, и камешки – серый, синий, зеленоватый – дорожки подсыпать – найдешь сразу, как откроешь дверцу, снизу – и маленький дотянется… Но нет, так – это обычно – это взрослым, а на праздник – надо через весь сад, наперегонки: «А папа Сагиро говорит – по каменным рекам не бегают!» - слышу, это вредничает Тейко, которую не иначе, догнали – и по лесенкам вниз, за дом, к ручью – чтоб только там набрать камешков – единственных – и потом долго веселиться еще, превращая дорожки в поле узора. Так уходит Время Огня – это почти игра – зимние, медленные камешки на садовых дорожках. Иногда и «корню дома» - площадке перед входом – достается. Ведь умудряются - детские руки подцеплять уже не камешки - камни площадки по краям, а то менять последние листья узора - если очень захотят, очень хочется что-то сказать. Было: наш Эльчи в один такой праздник первого теплого ветра едва не весь узор корня дома перебрал - в первую весну, что встречали мы только вдвоем в доме...
Не знаю, кто ему помогал... Потому что из окон общего пространства – всего нижнего этажа дома – корня его - площадки перед входом – не видно. То есть – видно, если от кухни отойти на другой конец, ко входу, подняться - к переходу, где комнаты Эльчи, или к выходу на нижнюю крышу, к световому фонарю нижнего этажа... Но куда ж оттуда отойдешь - когда праздник первого теплого ветра пришел к твоему дому? Садик, зато, видно - ну, и оградки...
Приглядываю, а как же... Это тоже так, негласно: чтоб праздник приходил в дом, когда взрослые не на смене. Появляться вне дома, правда, нельзя - обидно это: вроде как не верю, что умеют... Да и некогда. Потому что когда маленькие - все-все, завершат то, что они делали, с оградкой, садом и всем, до чего руки дошли - они приходят в дом... Сначала, обычно, приходится ужаснуться и разогнать эту веселую ораву по всем умывальням дома. Потому что чумазиться и уляпаться в краске, в земле, в чем угодно они как нарочно стараются... Случайными попаданиями кисти навести себе на лице такую праздничную раскраску, как когда-то маленькая Тейко, - не поверю, что возможно. Мы, взрослые, тихо подозреваем, что праздник первого теплого ветра - это такой законный повод весело разменять все запасы водозаборников в доме на затопление локального масштаба... Ну а когда все маленькие отмыты, местное наводнение по возможности ликвидировано, одежки, которые еще можно отстирать (ой, понимаю, почему ко дню первого теплого ветра мы, взрослые, приберегаем маленьким обновки) – отстираны и вывешены в сушилку, тогда в общей комнате дома собирается много народу – большие и маленькие, на первое угощение теплого ветра… Да, праздник, конечно, приходит не в один дом, иной раз – за день раскрасят едва не всю улицу, но вот так получается, уже не первый Круг, не первую землю, что собираются потом в одном доме – и почему-то в нашем…
Потому что он удобно построен, наверное – и нашей улице Ручья, и тому берегу – и даже до большого моста недалеко. Всем удобно. А еще потому что большой, и даже если в наш дом придет едва ли не вся улица – еще с гостями – уместятся, никому не придется – ни висеть на галереях – ну, разве что маленьким, по желанию – ни, как говорят, греться у очага (сейчас-то – разве мешать: у новой плиты – не очень согреешься). Мешать не будут: там еще места мне развернуться и побегать останется – у плиты-то.
«А еще – потому что ты очень вкусно готовишь», - тихо шутит Яринне – мама неугомонной Тейко, любимая Сагиро, когда я очередной раз – в шутку тоже – жалуюсь, что опять в дом вся улица соберется, и за что это мне? «Конечно, одна я», – улыбаюсь тогда в ответ, – а кто сейчас стоит и перебирает орехи кейнере - какие пойдут в весеннюю крошенку, какие – на ее украшение, а какие – только на масло, ее же и заправить – ну и мне тоже пригодится, так что толочь и заливать их сразу приходится… И еще умудряется другим взглядом смотреть в окна – что там творят в моем саду маленькие? Это я ей тоже говорю, и она улыбается снова: привыкла – она же «охраняющая ростки» – воспитывает наших маленьких, которые еще не пошли учиться, и они ее любят – и у нее учатся… И сейчас точно придут – это взрослым выходить туда, где работают маленькие, нехорошо; а этим сейчас можно куда угодно, и вот же – шорох внутренней двери дома – и топоток шагов, сливающихся в один – это хорошо, если не в окно – так и есть Кейяре и Иренке, Неразлучники, вы чего? – собрали перезимовавшие «смолистые ягодки»? – молодцы, спасибо – правда, в сегодняшнюю похлебку раковин нового лова они не пойдут, им еще вылежаться надо, высохнуть… А чего еще? Переглядываются, и в два голоса: кёйри Рейне, кёйри Яринне, а мы к вам сюда, на кухню – помога-ать… Яринне улыбается: дома командовать не гостю – хозяину. И я улыбаюсь: так, маленькие, первое – что надо тому, кто собрался помогать на кухне? Ага, чистые руки – а кто пришел в смоле едва не по макушку? Умывальник – правильно, в коридоре к кладовым – и не брызгайтесь там очень, вам и вечером хватит (ох, опустеют наши водозаборники, твердо говорю). А ты, Кейяре, в ту кладовую можешь и заглянуть – попробуй подбери, что будем докладывать и чем заправлять сегодняшнюю большую похлебку из раковин нового лова. Все точно: пусти маленького порадоваться – думаю я, что на специализацию выйдет она уже как первую ветку школы закончит: ей все растущее – что как растет, что как его и куда применять – интересно по самое закопаться – вот по этот белый взъерошенный загривок… А ты чего, Иренке, второй неразлучник? – обиделся, что и ты уже большой… Достаточно большой, чтобы понимать, с какого угла нож острый? И хорошо. Я прошу тебя мне помочь разделывать эти самые раковины; смотри – мне одной с такой горой справиться будет очень трудно… А сами ракушки нам – да, вроде не нужны? – а что? Пояс для Тейко сделать хочешь? Знаешь, его обычно другими раковинками делают, мелкими, йирене. Да, эти тоже красивые. Хорошо, ты Нейярте спроси – он такое делать хорошо умеет, посоветует.
Так что не я одна – вон во сколько рук готовится угощение праздника. Еще бы – на самый большой котел, что-то у меня он, как в очаге перевала – из плиты не выдвигается. Встреча времен в одной посудине – остатки зимних запасов и новое, начала – Времени Ветров. Правильно, Кейяре, - на дно – кольца стволиков кейнере, покрошить сухие листья кёймере, жгучий корень – на них уже мясо из раковин, на них – еще «смолистые ягодки», маринованные побеги смольнянки - последние? – не страшно: перезимовали, будут новые. Теперь еще второй слой раковин, заодно и лапки кьерренейд – сытнее будет, и Эльчи любит, да и другие маленькие… Эй, Кейяре, а ты уверена, что мучные грибы сюда же – это будет хорошо? А я вот не очень…давай ты попробуешь как-нибудь в другой раз, а то – это ж всем есть придется. Теперь верхним слоем жгучий корень, и можно заливать – все, что есть, и еще чуть-чуть сверху, - смолистым ореховым молоком и горьковатой кейдлирене, зимним напитком… Теперь – оставить, подождать – недолго, чтоб правильно смешались запахи, чтоб все хорошо пропиталось, а пока помочь Яринне нарезать побегов кейнере для крошенки, нет, вытрясать орехи – это лучше маленьким доверить… Часть – пойдет в похлебку, но потом, когда уже почти готово будет, а остальное – можно так донести, до угощения – потому что до огня – точно съедят… Как думаешь, Иренке, чистить? Не стоит, потому что так интереснее? А потом очищать от шкурок все общее пространство дома с галереями заодно знаешь, как интересно? Вы поможете? Хорошо, давай попробуем… А потом – все составляющие в котел, котел – в плиту, огонь маленький, крышку полностью не запирать, потому что еще орехи и смолистые ягодки положить надо будет, а может и слегка чего-нибудь подлить – и чтоб дышало и бурчало… Хорошая еда: домашняя: бегай, отвлекайся сколько угодно – работай ли, собирай ли по дому – в общее место – все, что надо дому, где много гостей – мокрых и веселых… Эхх, Эльчи опять что ли мелкую жаровенку в свою комнату утащил? И готовиться может – ровно столько времени, сколько нужно и можно потратить. Хочешь – быстро, только тогда - надо огонь чуть больше, и крышку плотно – мясо раковин остается твердыми, хранит в сиреневой глубине привкус моря - соленый и горьковатый... Правда, тогда и «смолистые ягодки» неправильно туда класть - не раскроются, не дадут мягкого смолистого аромата, лучше больше жгучего корня. Взрослая еда. На холодные вечера. А маленьким - лучше делать долго, пусть бурчит и пахнет - вот все время, что еще провозятся они на улице (и в теплой воде потом), мягче станут весенние раковинки и лапки кьерренейд, пропитаются ореховым молоком и теплой, согревающей горчинкой... Как раз - чтоб вкусно и тепло было гостям, после чашки специально подогретой кейдлирене, с крошенкой… Сидеть, говорить и рассказывать, угощаться, веселиться всячески. Иногда по-разному… Иренке, если ты думаешь, что я не слышу, что ты нарочно – ты ошибаешься… Мне тебя еще раз до бассейна довести, научить, как умываются? – совсем не вырос, что ли? А когда наедятся и согреются, – подарить обновку, кому придумали, а всяких орехов и «сладких бусинок» – это всем, сколько хватит… И вечером, когда стемнеет – выкатывать от входа большую «уличную жаровню», развести большой огонь доверить Эльчи – мы не одни такие, и где-то по садам еще горят костры, пахнет – всякой вкусной жареной мелочью… У них хорошо – и говорить, и рассказывать – и танцевать иногда, такое – легкое – с ветрами – приветствуя время. Это долго, шумно тепло и весело. У нас - на улице Ручья в шестом секторе Левобережья. У нас - дома.

Я просто иду домой. Невысокие, укатанные временем синие камни перехода через оградку - и уже шуршит под ногами узор дорожки, и шепчут под ветром навстречу смольнянки, самые стойкие - подо всеми ветрами и холодом - синий, сизый, серебро - высокие, колючие. Свежий, колкий запах юных побегов, скоро уже - когда ветра станут теплыми совсем - собирать их на эльррейнд, прохладное питье Времени Ветров. А под ними - цветное покрывало, водяной мох, под покровом которого станут прятаться ближе к Времени Огня хлебные грибы... Яркое покрывало - словно "земля" для какого-то удивительного узора... Теперь и корень дома подхватывает его расцветку - неровные "ветви" узора камешков, плитки - дымное синеватое серебро, металлический горный серый, синее небо, белое - блестинками нерастаявшего снега... У каждого дома - свой такой узор - у нас просто первое, что делают, поселяясь на новом месте – выкладывают новый "корень дома" - теперь здесь живем мы. (...что хотел сказать Эльчи, когда перебрал узор - не знаю. "Теперь мы живем по-другому?" Я так и не стала - словами спрашивать. Знаю, что ему трудно. И отдельно трудно, что мне тяжело...)
Пересечь. Он небольшой, корень дома, три шага - небольших. Отодвинуть дверь и войти.

Дверь зимняя (старый дом: все летние двери из сада - встречать теплые ветра Времени Ветров), узкая и прячется, встречает темнотой коридора, отделяющей от внутренней двери. Чтоб не пускать в тепло ветер Времени Огня. Маленькие говорят: коридор загадочный, темный - углы всякие, и выходы, прятаться хорошо и огоньками подмигивает (у нас над техническим переходом датчики выведены... старые, как дом). И если с моря налетит ливень, еще слышно - тонко-тонко - как поют фильтры водозаборников, они рядом, с технического перехода к ним спускаться... А наверх - это ко всякому энергообеспечению. К батареям и к ветряку...
Как маленькие нас в одно лето напугали! Когда кто-то нехороший замок на выходе к ветряку разблокировал. И полезли они - резвиться и помогать... Ну, то есть день безветренный, почему б лопасти не покрутить, не покататься... На работающем, да... Хорошо одно, что только ему переходники разворотили, не себя, помощнички, носи их земля понадежней! Им потом помогать пришлось. В ремонте. Долго им Сагиро и Таренхе, ну и я немного, объясняли, что такое ветряк, как он работает и чего с ним не надо делать.

Тогда Таренхе был еще с нами…
…а слышнее всего, когда идет дождь – не от фильтров водозаборника, а там вот, на подъеме технического коридора - к надежно заблокированным преобразователям от батарей. Нашли то место дети, Дехтиле, Эльчи, Дайрке, - когда старшие стали настолько большими, что блокировать от них технический выход стало и незачем (да, почти) - и бесполезно... Оказывается, отодвигалась стена - чуть-чуть на подъеме до запретной всем маленьким – (…нет, пока должный курс технической безопасности не пройден - я и тебе говорю: запретной) - двери к выходам преобразователей. Не зря она откликалась на стук пустотой - отодвигалась и обнаруживала, даже не комнату - расщелину, нору - странный, изломами высокий потолок - тесноватая - двоим вместе побыть с трудом хватит... Видно, хотели когда-то - до того, как в этом доме поселились мы – новый сектор батарей ставить, а значит –пришлось бы еще преобразователи выводить, но не стали, так оно и осталось - норой... Что нравилась маленьким - хитрая, тайная, играли там... Хорошо, стену к небезопасным выходам те, кто жил здесь до нас, разобрать не успели. И вот какая-то из этих, странных, неровных верхних стен и есть - верхний слив водосборника - та, двойным изломом арка скорей всего. В ливень на перемену времен хорошо слышно - капли по крыше - то грохочут, то шелестят, шепчут, поет, ныряя в водосток, вода, и где-то ниже пола той норы гудят ей навстречу фильтры...

Тогда было очень много ливней - слишком много, едва ли не круг Вейе - казалось, что почти непрерывно... Словно задались целью залить до предела все резервуары водозаборников - а там и подтопить наш сектор, а то и снести его в море... Знакомому ручью за домом не так долго оставалось подняться - до умывальни Эльчи, откуда он все обещал построить спуск до...
В ту перемену ветров - ко Времени Огня - когда я училась засыпать одна.
А вот с энергией - нам пришлось переходить на сети города... Я так про ту нору и вспомнила, в самом начале – ливни обещали затяжными, а значит - ставь защиту над батареями, поднимай вторую крышу, отключай преобразователи...
...Мне плохо, трудно было этому учиться: не получалось. Таренхе, как будто я сказала тебе: иди куда хочешь! - только для того, чтоб оглядываться и тебя искать. Всегда - по привычке - по дороге, на том перекрестке перед мостом, где встречались, при приготовлении еды: почти накрошишь стеблей смольнянки в мясную крошенку, и останавливаешь руку - так у них делали, в вейсе Кевийсе, у нас так никто особенно не любит - ни в доме, ни среди тех, кто приходит. А когда приходилось засыпать... Я училась - у меня плохо получалось. Холодно было.
И вот - оказалось тоже тебя вспомню. На техническом этаже, у выходов преобразователей. Просто потому что высоко, не по росту мне, переключатели, что вторую крышу выдвигают, а они тугие... Справилась как-то... А вечером пришло предупреждение о ливневых фронтах, поздним уже, и значит, потом как-то засыпать надо... И понимаю, что надо, и стою, смотрю на вот эту расщелину, что нашли когда-то маленькие...
…А потом спуститься до своих комнат, забрать покрывало, старое, то, с листьями, уже никем и ничем не пахнет, а все равно - помнит хорошее (и постараться не забрать забытую тобой рубашку... чистая, но все равно - пахла же)…
…Долго я учила, как вокруг той норы поют водозаборники. Все те ливни. Они баюкали. Там было тесно, темно, по-другому - и немного легче. Засыпала правда все равно не очень. Так что теперь могу на слух узнавать, как они работают - интенсивность, не засорились ли фильтры - и другое всякое...

…Я иду домой - и вот захожу. Зимнюю дверь мы уже плотно не задвигаем, так что коридор сейчас не темный, не видно почти огоньков датчиков над подъемом - ему хватает - яркого, утреннего света из светового фонаря над галереями. Из общей комнаты... Она большая - почти на весь низ опорного этажа дома, и даже чуть больше - потому что легкую стенку, отделяющее мое рабочее место - у левой летней двери, - уже мы с Эльчи разобрали... Нравилось ему смотреть - на искорки и циферки...
Дом - одна из летних дверей в садик чуть приоткрыта, ветер - и играют блики на - серый, лиловый, блестяшие искорки в глубине - теплых, шероховатых плитках пола. Свет - и каменный пояс на стенах - цветные, прозрачные камешки, отражают свет - блики по плиткам. По обычному... не для нас, так делают далеко - там - в Кевийсе - это Таренхе в первую перемену времен здесь - на теплый ветер - нам и этому дому подарил... Игра, орнамент, цветные камешки по ровному цвету стен... мы уже нашему сектору подарили, много кто потом тоже стал так, по стенам выкладывать - такими вот камешками - цветными и прозрачными... (...мне правда только и оставалось - оглядываться, где ты - везде: так все напоминало.)
А еще блики - и чуть-чуть шепот плеска в тишине - это кто-то с утра запустил каменные чаши фонтанчиков. Зачем? - ну да ладно - но ведь перемена времен, и еще мокро, и ветер пахнет - водой, утренней свежестью, с ручья. Только у самого входа еще прячутся "вечерние" запахи - легкий дым маленькой жаровенки - очага беседы... И с кухни, конечно... Разным - маленькие говорят - у нас всегда вкусно пахнет... "Вкусно" - если, конечно, нет большого праздника, когда вся приготовленная вкуснятина выставляется посередине общей комнаты, на большой круг - от входа скрыто. К кухне - это поворачивать вдоль левой стены - и до самой первой летней двери, от нее вниз - к кладовой еды, а наверх - как раз и место, откуда вкусней всего пахнет – на возвышении, чтоб было видно - и летние двери в сад, и окна... И, как шутили гости, когда мы с Эльчи стенку разобрали - чтоб твои, Ящерка, любимые места работы рядом были - потому что рабочее место ровно напротив, приоткрытая летняя дверь, ветер - как раз у нее и стоят каменные чаши фонтанчиков... Если с подъема - то видно, как отражаются блики и в экране...

(…это здесь, здесь, во сне - что-то вдруг окликает меня, на миг - словно напоминает, что я увижу, когда проснусь... Словно вот такой же узкой щелью - на которую там, во сне, отодвинулась летняя дверь - небо треснуло - и показалась бездна... самая холодная - там, где звезды... Больше. Хуже. Откуда дует - ветер сегодняшних. Развалин. Тех секторов Левобережья. Я сплю. Я не помню. Еще совсем немного - не помню. Холодно. И оттого - так ярче видно то "немного"…)

...А чтоб Ящерке видно было - из одной любимой расщелины другую. Смотри от экрана – и можно следить, что там происходит на высоком подъеме кухни, видно - и пахнет: не пора ли приподнимать то, что задвинуто глубоко в плиту, и как приподнимать, и выдвигать крышку, чтоб получилось вкусно, а полукруг стола - еще ближе, все, что надо подсыпать, окажется ровно на дороге... А когда в рабочем месте выстраивается очередная схема усовершенствования системы связи города - да, уже - города - можно отвлечься, оценить ее разумность с другой точки зрения: взглянуть на экран, оторвавшись от чистки донных рыбок, для любимой жаренки Эльчи... От плиты тоже правильно видно, и мысли приходят здравые, помогает...
Но сейчас там утро, и экран неактивирован - только блики видно с кухни – от плиты… Где уже стою – посмотреть, чуть-чуть приподнять над самым маленьким огнем котел с той самой жаренкой - надо, чтоб была вкусной и теплой, когда Эльчи вернется из Школы. Большой котел: потому что твердо знаю, вернется не один... Кажется, с тех пор, как он уже учится в Школе, о том, что в нашем доме хорошо быть и вкусно кормят, точно знает не одна наша улица, и даже не весь сектор - думаю, что и за рекой - кто с ним учится. А мне - мне радостно (мне – легче) - приходить в дом, где много их, молодых и разных. Здесь, в общем месте, сидят, иной раз веселятся, иной раз работают, и спрашивают - дополнительно - о сложном и интересном - то у своего старшего – преподавателя – Сагиро, иногда и у меня. А вот есть хотят - всегда, вот потому и посмотреть, оценить - правильно ли жаренка стоит, чтоб была теплой и не пересушилась, может, орехового молока еще добавить... Да и ковш поставить сразу - чтоб сразу под руку приходился, и заодно крышке помешает защелкнуться...

Общее пространство нашего дома. Старая постройка - первый раз строили видно еще в Круги больших приливов – да едва ли не до той войны - и с тех пор не стали перекладывать - серый, чуть-чуть лиловый, серебро - неровный камень, тяжелые ребра опорных стен. А что, красиво... мы тоже не стали... Отдельные комнаты, переходы и спуски, галереи - уже позже строили, и обустраивали позже. И хорошо так обустраивали – можно улыбнуться: балованный дом – прожорливый… Потому что если все встроенные системы обогрева запустить, так согреются – что там все умывальни отдельных комнат – что там и сами те комнаты, случись у нас и очень холодное Время Огня – все равно друг об друга согреваться не придется… И даже внизу, в общей комнате – можно пустить подогрев не только на «лежанки»– места, чтоб поваляться – но и на полу, вокруг и внутри большого круга пол может быть теплым, если хочешь – хоть отпускай маленького, который еще ходить не научился, ползать – не страшно. Мы правда, обычно, обходимся без того. Очень холодно у нас не бывает…
А еще по мне, так теплей - и более по-домашнему - видимо, от некоторых привычек никакое обучение на Терре не помогает. Так, как видел этот дом много кругов двух лун - по всем землям - когда в общем месте все, кому интересно поговорить, устраиваются на «лежанках» - ближе к большому кругу. Сейчас - иногда только рабочее мерцание экрана и подсветки рядом - это если мы про что интересное так рассказываем... А то – так, как было всегда и правильно: болтовня вокруг жаровни - ладно, уже взрослые - а от нее и светло, и тепло, и мелочь всякую пожарить можно... Вот и пахнет и по утрам в доме теплым дымком "хвойных брикетов", потому что гости в доме часто - и так вот и устраиваются - в общем месте, у большого круга, устроив там гнездо - из со всего дома - вплоть до личных комнат - собранных покрывал, подушек и всякого теплого... Кто из-за реки - иной раз тут и засыпать остаются... На них кому бы и заворчать, что вот пещеру тут нашли! - но я-то не буду, мне хорошо, когда они... Да и мне ли...

...да... Теплое, всякое... И засыпают.
...на какой же мелочи - на какой же ерунде обрушивается мой сон...
Я только что шла домой - шла, и уже ухожу...

Но что времени иному и никаким временами - ледяным звездным блесткам - до времени - что было, что будет? Какое время - там, во сне, какой год, - только мгновение назад они - наши маленькие, и вот уже совсем взрослые, но все кажется одним и правильным... Я не различу - и я не различаю, и в памяти нет - ни верха времени, ни низа, как нет его - на звездах... Есть - одно - все они, мгновения и мелочи – бывшего. Высыпаны - бусинками, раскаленными по правде - ледяными от дали, от неподъемно тяжелого - свода - скола, на котором рассыпаны. Было. Не будет.

Хотя время там выдержано. Очень точно. Бывшее время.

Просто - это последнее. Из того, что держит память. О времени и доме, которых навсегда не осталось.

Так оно и было. Утро. Смотрела сначала - от кухни, ставила - жаренку для Эльчи, и ожидаемых гостей - приподнимала над огнем, не пересохнет ли, доливала - из тяжелой каменной фляги вчерашнего орехового молока...
И шла потом. И так вот, просто, от внутренней двери - оглянулась.
Я это и наяву помню. Так же четко. Только вспоминать не могу...

Во сне – можно. И снова в приоткрытую летнюю дверь - свет, утренний - самый долгий, самой яркой полосой по полу... Белым, контрастным - по серо-сиреневым плиткам - и в луче, и на полу - маленькие радуги - цветные, искрами - разные - каменный пояс отсвечивает, фонтанчики... Остановить? - да пусть плещутся... И упирается луч света - в край «лежанки» - и прячется, и ложится снова... Огненный, темно-огненный: угольный: баг-ро-вый - странно так играет в ярком свете – да, покрывало... Вязаное. На пол сползло. Чужой рисунок, ажурный - ветви и листья, и ветер, и тени - паутинка основы - это меня давно, на Терре, учила Наталья Йарке…Яковлева, бабушка Дениски Коваленко - как это? - вя-зать... А я потом уже - свою улицу. Сползло - краем, на пол, и я уже поворачиваюсь, и думаю - мысль хранится, яркая, нелепая, дословно: что надо бы убрать покрывало, приподнять, а то - Эльчи... он не любит, беспокоится, когда я опять у рабочего места засыпаю...
А потом я задвину дверь и уйду.

Не понадобится. Потому что еще пара – правда: два с небольшим – часа – и от этого дома ничего не останется.
Часа. Потому что там – время считают часами. Стандартными земными, адаптированными для суток планеты Альтарен. Они влево – от остального поля экрана – часов я не вижу. Но они там.
Экрана, где идут и меняются списки. Моего Левобережья. В первые дни – после – того дня.
Они одинаковые – на экране. Списки. Лица. И имена. Потери.
Списки… Они – остались.

Я еще сплю… Я еще не помню. ...Понимаю - что что-то не то, не так - и пытаюсь всплыть - вырваться, из ткани сна - а мир медленно темнеет, и только солнечные лучи сквозь воду, и кажется уже - сейчас - прорвусь, вынырну на поверхность, вынырну - куда... Проснусь?

...Мои - при которых меня так выключало, что засыпала на ходу - ребята из Центра связи, нынешняя ли смена нашего детища, сам ли его соавтор Сагиро - говорили мне одно и то же: ты кричишь во сне - зовешь и воешь...
Мне тогда это и снилось. Мой город. Мой дом. Это здесь я, наверно, кричу. На попытке вынырнуть. Чтобы сразу. Напрасной.
Будили, конечно... Но у сна - совсем другое время. Не получалось. Я никогда не просыпалась так быстро, чтоб не увидеть дальше.

Почти нестрашно. Почти как и было. Только мир - дом - теряет цвета, теряет совсем, как под водой, и больше - совсем, как не увидеть, не защититься словами - совсем и все - краски, звуки, запахи, память...
И я иду. И эта вода течет сквозь меня. И мне страшно. И холодно - насквозь - как не будет и на звездах. И я иду - и сон врет, потому что я редко - очень, я так с трудом - поднималась, когда этот дом был - а Таренхе уже с нами не было - к своим комнатам. "Иди, куда хочешь!" - я тебе здесь вот сказала - у поворота, до которого во сне дохожу... Там подъем, и оградка галереи - решеткой - теплого цвета металла, необычного... Когда цвета еще были. Сон врет - потому что я иду - и иду дальше, и вода течет насквозь - и страшно насквозь тоже, и с каждым шагом дальше...
Я никогда не дохожу. До двери. До узорной ковки двери своей спальни, за которой - то, к чему сон и ведет... Не знаю, что там – самое страшное…

Вместо него у меня есть явь. Ничтожный отрезок времени. Земные секунды - до сигнала ли подъема, до чужого голоса. Вспомнить. Координатору Центра Ней-Рейда. Наш Ней-Рейд. Время Огня на другой земле - второе после того дня. Шестьсот тридцать семь дней – после. Подземелья Центра Ней-Рейда. Вспомнить. Выдохнуть. Открыть глаза. Подняться. И идти работать.
Только мне никогда не удается - открыть глаза настолько быстро, чтоб не увидеть. Списка на экране. Цифры. Потери. Лица. Имена. Вспыхнет. И вычеркнет. Светом - искрой в списке. Найден. Опознан. Неживым. Яринне. Тейко. Селле. Иренке. Дайрке. Нейярте…
Их там больше - лиц и имен. Намного.

«Да будет вам светло на звездах!» - все, чем можно это выдохнуть. Если можно.

…В этом небе слишком много звезд.

А еще – немного перед – как подняться и идти работать…. Не боюсь. Я просто знаю. Что однажды – так выдохнуть – меня не хватит.



***
Извините
Я не нарочно. Просто там живу.
А чтоб разрядить обстановку еще я похвастаюсь подарком, что нам сделал один из первых читателей Колыбельная для Рейне. А еще кто-то – не будем показывать пальцем – мне рисунков обещал.

Да, спрашивать можно, ругаться тож, но – если очень захочется отпустить оценку, подобную моим вступительным – очень прошу оставить ее при себе. А то – этот мир для меня живой, а я животное нервное и недоброе, могу и в глаз.

ЗЫ: отдельно прошу прощения у участников сообщества Альтарен – если вдруг вас возмутит, что я и там продублирую.

@темы: сказочки