NAVIGARE NECESSE EST, VIVERE NON EST NECESSE][Я шел домой. И я попал домой.(с)]Должен же кто-то, ягодка, быть плохим
предыдущиевступление раз
два
раз
два
три
четыре
пять
и где собственно про мастера Гончара
Но дядька допустил. И разрешил ему остаться. Внизу, в мастерской. В его месте. Это было видно. Это было. Маленький Ралица вряд ли это думал – словами, но вот такое, о чем ему уже говорили - в первых словах первых Канонов - он просто здесь, в незнакомом месте узнавал. Кожей и корнями. В Этэрье это было понятно и так должно, что незаметно, а здесь, в чужом месте...
Но и сад был еще и дядькой, и не его, арендованный дом все равно прорастал дядькой дальше?, и вот здесь, пока он сидел на низком топчане и смотрел на красный, уже предзакатный свет в окно, здесь - он, Ралица, знал - здесь было самое-самое сердце - того, что есть дом дядьки и сам дядька, и это вот такое его место - и это он знает, это можно пощупать - не прямо, но вот так, через ребра - как свое сердце, что бьется...
А дядька.. да, наверно, замечал, дядька предложил повечерять, пластал на крупные ломти пирог, злэничку, богатую, с мясом... Потом отвлекся, посмотрел на Ралицу, наигранно-хищным жестом ткнул его почти в щеку, чуть не доведя палец, и запросил:
- Смола? Или вар? Ладони покажи, - Ралица послушался команды, и дядька сделал очень суровое лицо. - Вывозился. Беги, отмывайся. Дорогу найдешь?
- Найду, - выпалил Ралица. И вот как совсем побежал. Боль почти не просыпалась, шуршала и упиралась, в прочное и холодное перевязки, в мягкую шнуровку незаслуженного взрослого сапога.
И, конечно, он застрял - ну, не устоял, необычно же, надо же было проверить - а и вправду такой напор, что руку, если выкрутить на полный, совсем сносит, прямо режет, и стенка помывочной гудит тогда, почти как готовый к работе горн, тихо - ззззуу! И да, вода горячая, совсем горячая, прямо кусается - не как горн, конечно... Разыгрался. Потом некстати вспомнил - ну, как почти уже начинающий работать - а что у дядьки тогда, если свой насос, по выплатам? Постарался быстро-быстро стереть лишние капли и на руках заодно, что не отмылось. Может и нестрашно, но он заигрывается. Дядька-то, может, и не заметит...
Взрослости его не очень хватило, тоже помнил Ралица. Что он еще на лестнице думал - верней, стоял и за стенку хватался, потому что хотелось - ой, как хотелось, подойти туда, наверх, чуть-чуть сесть за непонятное, где светилось, построить ворота - далеко-далеко - через стены мира и бесконечную воду - чтобы и далеко и безопасно... Конечно, понимал, что нельзя - но тяжело понимал...
Он не знал, насколько застрял, он точно не думал - было ли вправду. Что он пошел вниз, когда там, внизу, что-то шлепнулось...
А когда пришел - дядька уже покинул место еды, от пирога только самое начало "улитки" съел, дядька передвинул перегородку, и сейчас сидел - под самым светом. Далеко. У самого окна. В своей мастерской - точно видел Ралица эс Этэрье - младший храмового квартала, посёлка мастеров Этэрье. За обычным гончарным кругом... это он тоже видел. Показывали. Дома. В Этэрье. В первых ознакомлениях с ремеслом. Поэтому знал, что дядька вот только-только начал, только-только ком поставил, думает собирать. И позволит подглядеть?..
На сиденье Ралица сел шумно. Скрипнул, стукнул, завертелся. Чтоб дядька заметил.
- Ага, младший Ралица, ты вернулся, - сказал дядька и посмотрел на него. - Думаю, раствором и починкой забора мы займемся позже, тебе сейчас это будет утомительно и неполезно. А я нашел мысль и собираюсь ее думать. Я надеюсь, нечаянный гость моего дома мне простит, что поверечерять ему дальше придется в одиночестве и молча?
Ралица быстро, от растерянности уже молча, головой, подтвердил - да, простит, посидит тихо, он умеет. Взрослый Ралица мог улыбнуться тому вслед - вот заговорить у него точно и не получилось... Нет, надо быть честным, он не застрял с куском в руке, он ел - и наелся, как щенок осенью, до круглого пуза. Может быть, именно потому, что не мог отвлечься, и повторял - ел и ел, вглядываясь не в еду.
Дядька работал. Дядька был. Дядька быстро собирал - из только что кома глины... сначала, думал Ралица, башню, приплюснул ей верх, полировал низ - и глина текла под его пальцами, отражала свет, отглаживалась, сминалась, быстро, как сама, вырастала… Нет, это будет не башня, не ваза, это будет обычный винный кувшин - уже мог узнать Ралица, сейчас - пока дядька прижимал ему перемычку, выглаживал, полировал круглые бока. И ничего не обычный - быстро, как вода - текла под пальцами дядьки, и плавилась, ловя закатные отсветы, и казалась горячей - сама земля. Дядька был, было солнце, были вода и глина - дядька собирал все вместе - и еще что-то, и земля текла водой и была огнем... Был и поворачивал - кругом работы, кругом мира, кругом времени, слой за слоем - оно притягивалось и застывало, оно наматывалось и становилось легким рельефом на стенках растущего кувшина, а мастер мог оставить - и мог выгладить. Ралица смотрел - и его внимание рождавшееся тоже захватило, он застрял насовсем, он попал в канат - и был весь - там, где прочные и невесомые пальцы дядьки выплавляли уже самое горлышко кувшина.
В шесть лет тот Ралица еще не знал - о Мастерах-Проявляющих, о мастерах осмысленных вещей... Но понимал все правильно. Не "понимал" - мог усмехнуться взрослый Ралица - "влип". Неизвестно, что понял дядька - что-то точно понял. Отвлекся, приостановил вращение круга, разглядел Ралицу. Спросил - словно мир и не думал - наслаиваться вокруг винного кувшина из красной глины - вот так просто:
- Спрошу: как думаешь, маленький гость - "глазастым" будет или рельефом?
Его увидели - и Ралица осмелел. Но думать - что он тогда мог думать? Да, только одно:
- Дядя Гончар, - выпалил Ралица и видел, как внезапно на него крутанулся дядька, но уже не мог остановиться и продолжал. - А вы вот так меня научите? Совсем вот так?
Думал ли он тогда - что вот он, непрошенный гость дома осмелился взять и назвать хозяина. И правильно назвать - на что и повернулся, мог повернуться Оран а'Саат-но, некогда принадлежащий наследующей линии Дома Пороха Мастер осмысленных вещей, Мастер Гончар (с этим именем и ушедший - в посмертные реестры). Этого, конечно, Ралица не знал. И вряд ли думал. Задал вопрос и ждал, ждал - пока его отчетливо рассматривали:
- Совсем вот так - думаю, не смогу, маленький лехтев Ралица, - отозвался потом дядька. Там была пауза, за нее Ралица пропал, успев подумать, что этого с ним не будет никогда... Пока дядька Гончар пустил круг двигаться медленнее, и выбирал что-то, скрытое от Ралицы кругом и бортиком стола. - Но насколько смогу... Но боюсь... это будет медленное обучение, - потом дядька взвесил на руке емкость... с носиком. Отвлекся, поливая кувшин - не краской, тоже землей, совсем жидкой и чуть светлее. Как отвлекся, так и сказал. - Будет глазастый, - и вернулся к Ралице, с вопросом. - А у вас разве своего мастера-гончара нет? Вы, конечно, не торгуете - но я видел. Как раз на ярмарке. Вашей работы, эс Этэрье, кувшины и миски. Необычной такой росписи. Синей. Я, кстати, так не умею. Так?
Ралица дышал, смотрел в миску со злэничкой... где недавно была злэничка, считал прилипшее тесто, думал - у, сколько съел, не хотел думать, что отвечать придется. Но пришлось и выдохнул:
- Есть. Мастер Роган. Он меня пускал. Один раз. Смотреть. Когда весной смотреть пускают. Но... - Ралица завозился, постарался выглядеть решительнее и высказал. - Но... это и я должен ремесло своего дома выучить... сначала. А мастер Роган ещедо первой аттестации выучить всех своих детей. А их у него трое, и год через год, а говорят, он очень суровый. А еще он так не умеет.
- Это... обычай такой? - озадаченно спросил дядька Гончар. - Ну, про это... обучение по ремеслу своего дома?
- Конечно, обычай, - тоже удивленно ответил Ралица. Дядьку... какие-то очевидные вещи удивляют. - Так нужно. Чтобы поселок мастеров точно не остался без нужного мастера. "А потом пусть он специализируется. Если захочет", - взрослыми словами назвал Ралица. И увидел, что дядька собирает из пальцев - вымазанных пальцев! - дразнилку. Что выкусите вот. А говорит нет, ученым. Сначала:
- Вот я не ожидал - и у вас его встретить. Дурацкий обычай, - а вот тут дядька уже дразнится. И продолжает дразниться. - Ну что ж, младший Ралица, хочу сказать - я готов научить тебе тому, что умею... и что позволят Закон, Договор и твое терпение. Ты говорил - ты терпеливый? - оно тебе понадобится. До "совсем вот так" - его потребуется много.
Ралица было подпрыгнул, подтверждая, что он готов. Правда, еще раз понял, что съел много, сверхсыта, а полное брюхо ой не помощник. Дядька его оглядел:
- Я его проверю. Терпение. Предложу действовать установленным и обговоренным порядком, - и, пока Ралица морщил лоб, понимая умные слова, дядька снова запустил круг. На рыжую землю легла полоса. Яркая, белая. Легла, повилась вниз, спиралью. - Сначала ты поедешь завтра с тележкой - на свое место и свое дело. Потом ты придешь чинить забор... и тогда, надеюсь, с общим правом на наставничество, переданным мне - ну, или без него - мы и начнем. Потерпишь?
- Да, - встал Ралица. - Да, дядя Гончар, это справедливо. Договорились.
Дядька улыбался. Дядька сменил емкость - над белой полосой потекла вторая. Красная. Дядька движением головы - руки отвлечься не могли - подтвердил договоренность. И продолжил:
- Я еще попрошу тебя о терпении - посидеть еще тихо? Снизу, под столом, есть персики... я понимаю, что добыча слаще, - говорил дядька. Ралица думал: уже никуда не влезут, но под стол все же рукой сунулся, нащупал...мохнатое яблоко. Мягкое.
...Все-таки не сумел, спросил:
- Вы... мысль не додумали?
"Именно так", - плечом же подтвердил дядька Гончар... и еще притормозил круг...
Терпения - Ралица знал - ему хватило. Молчать. Наблюдать, как тот продолжает - делать кувшин глазастым, как теперь разрешает - цвет за цветом - красный, белый, черный - течь вниз, размывать спирали - полосатым, глазастым узором... Внимательно наблюдал - вроде и ярко не было, но стоило закрыть глаза, а перед ними вспыхивало - лиловым, зеленым, похожим на это странное, на ворота - полоса к полосе... Да, стоило закрыть глаза...
Этот, взрослый Ралица был сильно не уверен, что их стоило закрывать - в личном месте мастера-Проявляющего, мастера осмысленных вещей, пока мастер в процессе... понимания мысли. После сложного дня. Маленького Ралицу сморило прямо там, в мастерской, с недоеденным персиком. Ему снилось - знал сам Ралица и вспоминали ему родичи, раньше - что это он работал с глиной, а она ускользала из-под рук и растеклась светящейся сетью - непонятной ловушкой, воротами...
...И его детскую игру, что он придумал потом, тем летом, конечно - про постройку ворот - ему вспоминали, и не так давно, уже в пределах полигона Стена, на нижних ярусах, при проверке расстановки первых вешек под "заливки", где уходил в провал, криво, накренившись между стен, все еще частично вещный ячеистый контур верхнего защитного кожуха, а в оседающих провалах слоилось и прикидывалось льдом, слоем, толщиной в четыре локтя, нечто... пробы чего он зачерпывал для исследования и заматывал, прежде, чем погрузить в капсулу, вспоминая, как предварительно грозился, на выданную невовремя реплику отстающего напарника-Проявляющего Льи эс Сарана роэ’Хорн, что застревал за съемкой… и старался не ахать слишком много: "Кто рискнет за мной пойти, тем более - на это встать - нет, я не откушу голову. Я там оставлю. Опорой под вешки. И привяжу, чтобы не тонула". Опору сюда... хорошо бы. Неуместный голос в общей системе связи звучал за сигналом, что время вышло, отходим, говорил "верхний" напарник, Палашица эс Этэрье, говорил ровно: "Что-то я вспоминаю твою игру на Верхних пастбищах..." - и Ралица, не призвав не засорять связь, возвращал: "Да, не очень похоже - на те ворота"... А снизу - проблеском к проблеску, не сетью, многослойной путанкой паутины - светились и - так, обосраться! - уже оседали "вешки"... И разглядев, на насколько тонкий прочный слой они в итоге вышли и что там перемешивалось под ним, спокойствие голоса Палашицы Ралица оценил...
А тогда он видел сны в мастерской Орана а'Саат-но, он проснулся, и даже раньше, чем дядька Гончар пришел его будить, дядька впихнул ему в руки забытый на дереве мешок, в мешке было круглое, Ралица даже догадывался, что. "Ты рассказывал, у вас такие не растут. И ты кого-то собирался угостить? А этот тебе придется догрызть по пути или сейчас выбросить, извини, я уже не успею тебя накормить", - вот теми словами, что быстрей взлетает стриж, говорил дядька Гончар. И протягивал ему оставленный на столе персик. Скусанный. На треть. А Ралица еще не очень успевал понимать – что так тут и спал, в мастерской. В рубашке. И в сапогах даже.
Догрызть он вот тоже не успел - он глядел в окно и втыкался взглядом, как близко и быстро-быстро летит за ним земля, неужели Козлиные обрывы? - да, летит, дядька посадил его в катер... И так быстро долетели, совсем к дому, ну они же с самого края Этэрье жили. Обидно быстро - он и отдышаться не успел, и проснуться...
А уже сразу надо было соображать повседневное. Он посмотрел, до какой лапы доползло солнце на Черепашьей горе, понял что только-только задело заднюю, значит, он совсем все успеет. Обиходить птицу: ненужное вымести, нужное засыпать, проверить яйцесборник, обрадоваться, что можно будет с подарком младшую в гостях оставить - птицу ткацкий угол Этэрье почти не держит, а яйца им приносить - традиция, перешипеться со сторожевым гусем, спросить, не проходили ли лисы, убедить, что он точно не лиса. Разбудить младшую Лопушочку, подумать, что совсем такая же сонная, как он был с утра, всучить ей персик, услышать из ее детского, что ночью она не очень боялась, с ней сидела Цватанка, ниери медик, и зовет его... угоститься - подумал, что суровая старшая угостит его - он думает, что может и палкой - и это точно до возвращения подождет, ей как раз обещали сырья набрать, когда отнесет, может, раздумает. Потом он снарядил тележку, запряг тележку, выехал, отвез по дороге Лопушочку в ткацкий угол, в первом персике увазюкалась, дал еще один ей, и на всех детей ткацкого угла, вроде, должно хватить, все-таки сказал, шепотом, что это такие заячьи яблоки, ну, больно уж хныкала, с ним хотела... Что болит нога вспоминал нечасто - ну, вот когда до двери курятника лез и сдвигал, и когда снаряжал тележку...
Думал, что рассказывать не надо, ну, придется, но совсем не все... Но где тут не расскажешь: долина Этэрье узка, все на виду - и катер люди видели, и сапоги его, уже на пастбище... Ну и много, много, разболтал, по правде. Для себя хорошего - вот, что учиться будет. И что ворота видел. И не только ворота. Ну, по правде, что и придумывая... Не очень много. Про цэрушки вот придумывать не стал - так и сказал, нет, не вырос он, Ралица, одолжили ему, чтоб повязки не повредил, вернуть придется... Обидно возвращать.
Это взрослый Ралица мог только удивиться, что все тогда получилось. Что сапоги взялся отвозить отец, вернулся и сообщил о подтвержденном праве на наставничество. Что суровая ниери Цватанка, к которой он пришел после пастбищ, как и собирался, угостила его не палкой, но пенками с "простудного" варенья, с горным корнем и шалфеем, вкусными, и наградила внезапным высоко благодарным жестом. Он не понял, ниери Цватанка пояснила: "Я и не думала, что за все время моей жизни здесь о негромких добровольных пожертвованиях необходимого храмовым кварталам услышу - а я с этим встретилась. На опыте, грузовиком и с аппаратом портативной диагностики повреждений. Сказали - поблагодарить тебя и проверить твою ногу. Благодарю. Потом пойдешь, проверю".
А с ногой все уже было хорошо, он вот только когда прыгал с камня на спор, вспомнил - совсем слегка... ну, как же было не спрыгнуть? Ну так, чуть-чуть болело. Цватанка не увидела, дядька тоже не узнал... даже когда он, Ралица, там прыгал, лазил и камни прикладывал - на раствор на место. Забор вот лучше сначала получился, чем первый горшок.
И даже деревце получилось. Недолго. Ралица в то первое утро, как вернулся, догрызал персик. А косточку долго держал за щекой, последнюю сладость высасывая, сплюнуть даже и не думал, как все догрыз - спрятал, за шнурок, поглубже, потом решил у старших спросить - попробуем, посадим? Не возразили, сказали - место расчистишь, время найдешь - твое. То есть - поглядев на Лопушочку - ваше. Долго росло. Лет восемь. Но ниери Гончар был прав. Что сложные деревья. До того времени, как в Этэрье ничего не стало и Этэрье не стало - не доросло. Вымерзло - в ледяную зиму. Что накрыла обе стороны Старого Плато перед черными сухими годами...
два
раз
два
три
четыре
пять
и где собственно про мастера Гончара
Но дядька допустил. И разрешил ему остаться. Внизу, в мастерской. В его месте. Это было видно. Это было. Маленький Ралица вряд ли это думал – словами, но вот такое, о чем ему уже говорили - в первых словах первых Канонов - он просто здесь, в незнакомом месте узнавал. Кожей и корнями. В Этэрье это было понятно и так должно, что незаметно, а здесь, в чужом месте...
Но и сад был еще и дядькой, и не его, арендованный дом все равно прорастал дядькой дальше?, и вот здесь, пока он сидел на низком топчане и смотрел на красный, уже предзакатный свет в окно, здесь - он, Ралица, знал - здесь было самое-самое сердце - того, что есть дом дядьки и сам дядька, и это вот такое его место - и это он знает, это можно пощупать - не прямо, но вот так, через ребра - как свое сердце, что бьется...
А дядька.. да, наверно, замечал, дядька предложил повечерять, пластал на крупные ломти пирог, злэничку, богатую, с мясом... Потом отвлекся, посмотрел на Ралицу, наигранно-хищным жестом ткнул его почти в щеку, чуть не доведя палец, и запросил:
- Смола? Или вар? Ладони покажи, - Ралица послушался команды, и дядька сделал очень суровое лицо. - Вывозился. Беги, отмывайся. Дорогу найдешь?
- Найду, - выпалил Ралица. И вот как совсем побежал. Боль почти не просыпалась, шуршала и упиралась, в прочное и холодное перевязки, в мягкую шнуровку незаслуженного взрослого сапога.
И, конечно, он застрял - ну, не устоял, необычно же, надо же было проверить - а и вправду такой напор, что руку, если выкрутить на полный, совсем сносит, прямо режет, и стенка помывочной гудит тогда, почти как готовый к работе горн, тихо - ззззуу! И да, вода горячая, совсем горячая, прямо кусается - не как горн, конечно... Разыгрался. Потом некстати вспомнил - ну, как почти уже начинающий работать - а что у дядьки тогда, если свой насос, по выплатам? Постарался быстро-быстро стереть лишние капли и на руках заодно, что не отмылось. Может и нестрашно, но он заигрывается. Дядька-то, может, и не заметит...
Взрослости его не очень хватило, тоже помнил Ралица. Что он еще на лестнице думал - верней, стоял и за стенку хватался, потому что хотелось - ой, как хотелось, подойти туда, наверх, чуть-чуть сесть за непонятное, где светилось, построить ворота - далеко-далеко - через стены мира и бесконечную воду - чтобы и далеко и безопасно... Конечно, понимал, что нельзя - но тяжело понимал...
Он не знал, насколько застрял, он точно не думал - было ли вправду. Что он пошел вниз, когда там, внизу, что-то шлепнулось...
А когда пришел - дядька уже покинул место еды, от пирога только самое начало "улитки" съел, дядька передвинул перегородку, и сейчас сидел - под самым светом. Далеко. У самого окна. В своей мастерской - точно видел Ралица эс Этэрье - младший храмового квартала, посёлка мастеров Этэрье. За обычным гончарным кругом... это он тоже видел. Показывали. Дома. В Этэрье. В первых ознакомлениях с ремеслом. Поэтому знал, что дядька вот только-только начал, только-только ком поставил, думает собирать. И позволит подглядеть?..
На сиденье Ралица сел шумно. Скрипнул, стукнул, завертелся. Чтоб дядька заметил.
- Ага, младший Ралица, ты вернулся, - сказал дядька и посмотрел на него. - Думаю, раствором и починкой забора мы займемся позже, тебе сейчас это будет утомительно и неполезно. А я нашел мысль и собираюсь ее думать. Я надеюсь, нечаянный гость моего дома мне простит, что поверечерять ему дальше придется в одиночестве и молча?
Ралица быстро, от растерянности уже молча, головой, подтвердил - да, простит, посидит тихо, он умеет. Взрослый Ралица мог улыбнуться тому вслед - вот заговорить у него точно и не получилось... Нет, надо быть честным, он не застрял с куском в руке, он ел - и наелся, как щенок осенью, до круглого пуза. Может быть, именно потому, что не мог отвлечься, и повторял - ел и ел, вглядываясь не в еду.
Дядька работал. Дядька был. Дядька быстро собирал - из только что кома глины... сначала, думал Ралица, башню, приплюснул ей верх, полировал низ - и глина текла под его пальцами, отражала свет, отглаживалась, сминалась, быстро, как сама, вырастала… Нет, это будет не башня, не ваза, это будет обычный винный кувшин - уже мог узнать Ралица, сейчас - пока дядька прижимал ему перемычку, выглаживал, полировал круглые бока. И ничего не обычный - быстро, как вода - текла под пальцами дядьки, и плавилась, ловя закатные отсветы, и казалась горячей - сама земля. Дядька был, было солнце, были вода и глина - дядька собирал все вместе - и еще что-то, и земля текла водой и была огнем... Был и поворачивал - кругом работы, кругом мира, кругом времени, слой за слоем - оно притягивалось и застывало, оно наматывалось и становилось легким рельефом на стенках растущего кувшина, а мастер мог оставить - и мог выгладить. Ралица смотрел - и его внимание рождавшееся тоже захватило, он застрял насовсем, он попал в канат - и был весь - там, где прочные и невесомые пальцы дядьки выплавляли уже самое горлышко кувшина.
В шесть лет тот Ралица еще не знал - о Мастерах-Проявляющих, о мастерах осмысленных вещей... Но понимал все правильно. Не "понимал" - мог усмехнуться взрослый Ралица - "влип". Неизвестно, что понял дядька - что-то точно понял. Отвлекся, приостановил вращение круга, разглядел Ралицу. Спросил - словно мир и не думал - наслаиваться вокруг винного кувшина из красной глины - вот так просто:
- Спрошу: как думаешь, маленький гость - "глазастым" будет или рельефом?
Его увидели - и Ралица осмелел. Но думать - что он тогда мог думать? Да, только одно:
- Дядя Гончар, - выпалил Ралица и видел, как внезапно на него крутанулся дядька, но уже не мог остановиться и продолжал. - А вы вот так меня научите? Совсем вот так?
Думал ли он тогда - что вот он, непрошенный гость дома осмелился взять и назвать хозяина. И правильно назвать - на что и повернулся, мог повернуться Оран а'Саат-но, некогда принадлежащий наследующей линии Дома Пороха Мастер осмысленных вещей, Мастер Гончар (с этим именем и ушедший - в посмертные реестры). Этого, конечно, Ралица не знал. И вряд ли думал. Задал вопрос и ждал, ждал - пока его отчетливо рассматривали:
- Совсем вот так - думаю, не смогу, маленький лехтев Ралица, - отозвался потом дядька. Там была пауза, за нее Ралица пропал, успев подумать, что этого с ним не будет никогда... Пока дядька Гончар пустил круг двигаться медленнее, и выбирал что-то, скрытое от Ралицы кругом и бортиком стола. - Но насколько смогу... Но боюсь... это будет медленное обучение, - потом дядька взвесил на руке емкость... с носиком. Отвлекся, поливая кувшин - не краской, тоже землей, совсем жидкой и чуть светлее. Как отвлекся, так и сказал. - Будет глазастый, - и вернулся к Ралице, с вопросом. - А у вас разве своего мастера-гончара нет? Вы, конечно, не торгуете - но я видел. Как раз на ярмарке. Вашей работы, эс Этэрье, кувшины и миски. Необычной такой росписи. Синей. Я, кстати, так не умею. Так?
Ралица дышал, смотрел в миску со злэничкой... где недавно была злэничка, считал прилипшее тесто, думал - у, сколько съел, не хотел думать, что отвечать придется. Но пришлось и выдохнул:
- Есть. Мастер Роган. Он меня пускал. Один раз. Смотреть. Когда весной смотреть пускают. Но... - Ралица завозился, постарался выглядеть решительнее и высказал. - Но... это и я должен ремесло своего дома выучить... сначала. А мастер Роган ещедо первой аттестации выучить всех своих детей. А их у него трое, и год через год, а говорят, он очень суровый. А еще он так не умеет.
- Это... обычай такой? - озадаченно спросил дядька Гончар. - Ну, про это... обучение по ремеслу своего дома?
- Конечно, обычай, - тоже удивленно ответил Ралица. Дядьку... какие-то очевидные вещи удивляют. - Так нужно. Чтобы поселок мастеров точно не остался без нужного мастера. "А потом пусть он специализируется. Если захочет", - взрослыми словами назвал Ралица. И увидел, что дядька собирает из пальцев - вымазанных пальцев! - дразнилку. Что выкусите вот. А говорит нет, ученым. Сначала:
- Вот я не ожидал - и у вас его встретить. Дурацкий обычай, - а вот тут дядька уже дразнится. И продолжает дразниться. - Ну что ж, младший Ралица, хочу сказать - я готов научить тебе тому, что умею... и что позволят Закон, Договор и твое терпение. Ты говорил - ты терпеливый? - оно тебе понадобится. До "совсем вот так" - его потребуется много.
Ралица было подпрыгнул, подтверждая, что он готов. Правда, еще раз понял, что съел много, сверхсыта, а полное брюхо ой не помощник. Дядька его оглядел:
- Я его проверю. Терпение. Предложу действовать установленным и обговоренным порядком, - и, пока Ралица морщил лоб, понимая умные слова, дядька снова запустил круг. На рыжую землю легла полоса. Яркая, белая. Легла, повилась вниз, спиралью. - Сначала ты поедешь завтра с тележкой - на свое место и свое дело. Потом ты придешь чинить забор... и тогда, надеюсь, с общим правом на наставничество, переданным мне - ну, или без него - мы и начнем. Потерпишь?
- Да, - встал Ралица. - Да, дядя Гончар, это справедливо. Договорились.
Дядька улыбался. Дядька сменил емкость - над белой полосой потекла вторая. Красная. Дядька движением головы - руки отвлечься не могли - подтвердил договоренность. И продолжил:
- Я еще попрошу тебя о терпении - посидеть еще тихо? Снизу, под столом, есть персики... я понимаю, что добыча слаще, - говорил дядька. Ралица думал: уже никуда не влезут, но под стол все же рукой сунулся, нащупал...мохнатое яблоко. Мягкое.
...Все-таки не сумел, спросил:
- Вы... мысль не додумали?
"Именно так", - плечом же подтвердил дядька Гончар... и еще притормозил круг...
Терпения - Ралица знал - ему хватило. Молчать. Наблюдать, как тот продолжает - делать кувшин глазастым, как теперь разрешает - цвет за цветом - красный, белый, черный - течь вниз, размывать спирали - полосатым, глазастым узором... Внимательно наблюдал - вроде и ярко не было, но стоило закрыть глаза, а перед ними вспыхивало - лиловым, зеленым, похожим на это странное, на ворота - полоса к полосе... Да, стоило закрыть глаза...
Этот, взрослый Ралица был сильно не уверен, что их стоило закрывать - в личном месте мастера-Проявляющего, мастера осмысленных вещей, пока мастер в процессе... понимания мысли. После сложного дня. Маленького Ралицу сморило прямо там, в мастерской, с недоеденным персиком. Ему снилось - знал сам Ралица и вспоминали ему родичи, раньше - что это он работал с глиной, а она ускользала из-под рук и растеклась светящейся сетью - непонятной ловушкой, воротами...
...И его детскую игру, что он придумал потом, тем летом, конечно - про постройку ворот - ему вспоминали, и не так давно, уже в пределах полигона Стена, на нижних ярусах, при проверке расстановки первых вешек под "заливки", где уходил в провал, криво, накренившись между стен, все еще частично вещный ячеистый контур верхнего защитного кожуха, а в оседающих провалах слоилось и прикидывалось льдом, слоем, толщиной в четыре локтя, нечто... пробы чего он зачерпывал для исследования и заматывал, прежде, чем погрузить в капсулу, вспоминая, как предварительно грозился, на выданную невовремя реплику отстающего напарника-Проявляющего Льи эс Сарана роэ’Хорн, что застревал за съемкой… и старался не ахать слишком много: "Кто рискнет за мной пойти, тем более - на это встать - нет, я не откушу голову. Я там оставлю. Опорой под вешки. И привяжу, чтобы не тонула". Опору сюда... хорошо бы. Неуместный голос в общей системе связи звучал за сигналом, что время вышло, отходим, говорил "верхний" напарник, Палашица эс Этэрье, говорил ровно: "Что-то я вспоминаю твою игру на Верхних пастбищах..." - и Ралица, не призвав не засорять связь, возвращал: "Да, не очень похоже - на те ворота"... А снизу - проблеском к проблеску, не сетью, многослойной путанкой паутины - светились и - так, обосраться! - уже оседали "вешки"... И разглядев, на насколько тонкий прочный слой они в итоге вышли и что там перемешивалось под ним, спокойствие голоса Палашицы Ралица оценил...
А тогда он видел сны в мастерской Орана а'Саат-но, он проснулся, и даже раньше, чем дядька Гончар пришел его будить, дядька впихнул ему в руки забытый на дереве мешок, в мешке было круглое, Ралица даже догадывался, что. "Ты рассказывал, у вас такие не растут. И ты кого-то собирался угостить? А этот тебе придется догрызть по пути или сейчас выбросить, извини, я уже не успею тебя накормить", - вот теми словами, что быстрей взлетает стриж, говорил дядька Гончар. И протягивал ему оставленный на столе персик. Скусанный. На треть. А Ралица еще не очень успевал понимать – что так тут и спал, в мастерской. В рубашке. И в сапогах даже.
Догрызть он вот тоже не успел - он глядел в окно и втыкался взглядом, как близко и быстро-быстро летит за ним земля, неужели Козлиные обрывы? - да, летит, дядька посадил его в катер... И так быстро долетели, совсем к дому, ну они же с самого края Этэрье жили. Обидно быстро - он и отдышаться не успел, и проснуться...
А уже сразу надо было соображать повседневное. Он посмотрел, до какой лапы доползло солнце на Черепашьей горе, понял что только-только задело заднюю, значит, он совсем все успеет. Обиходить птицу: ненужное вымести, нужное засыпать, проверить яйцесборник, обрадоваться, что можно будет с подарком младшую в гостях оставить - птицу ткацкий угол Этэрье почти не держит, а яйца им приносить - традиция, перешипеться со сторожевым гусем, спросить, не проходили ли лисы, убедить, что он точно не лиса. Разбудить младшую Лопушочку, подумать, что совсем такая же сонная, как он был с утра, всучить ей персик, услышать из ее детского, что ночью она не очень боялась, с ней сидела Цватанка, ниери медик, и зовет его... угоститься - подумал, что суровая старшая угостит его - он думает, что может и палкой - и это точно до возвращения подождет, ей как раз обещали сырья набрать, когда отнесет, может, раздумает. Потом он снарядил тележку, запряг тележку, выехал, отвез по дороге Лопушочку в ткацкий угол, в первом персике увазюкалась, дал еще один ей, и на всех детей ткацкого угла, вроде, должно хватить, все-таки сказал, шепотом, что это такие заячьи яблоки, ну, больно уж хныкала, с ним хотела... Что болит нога вспоминал нечасто - ну, вот когда до двери курятника лез и сдвигал, и когда снаряжал тележку...
Думал, что рассказывать не надо, ну, придется, но совсем не все... Но где тут не расскажешь: долина Этэрье узка, все на виду - и катер люди видели, и сапоги его, уже на пастбище... Ну и много, много, разболтал, по правде. Для себя хорошего - вот, что учиться будет. И что ворота видел. И не только ворота. Ну, по правде, что и придумывая... Не очень много. Про цэрушки вот придумывать не стал - так и сказал, нет, не вырос он, Ралица, одолжили ему, чтоб повязки не повредил, вернуть придется... Обидно возвращать.
Это взрослый Ралица мог только удивиться, что все тогда получилось. Что сапоги взялся отвозить отец, вернулся и сообщил о подтвержденном праве на наставничество. Что суровая ниери Цватанка, к которой он пришел после пастбищ, как и собирался, угостила его не палкой, но пенками с "простудного" варенья, с горным корнем и шалфеем, вкусными, и наградила внезапным высоко благодарным жестом. Он не понял, ниери Цватанка пояснила: "Я и не думала, что за все время моей жизни здесь о негромких добровольных пожертвованиях необходимого храмовым кварталам услышу - а я с этим встретилась. На опыте, грузовиком и с аппаратом портативной диагностики повреждений. Сказали - поблагодарить тебя и проверить твою ногу. Благодарю. Потом пойдешь, проверю".
А с ногой все уже было хорошо, он вот только когда прыгал с камня на спор, вспомнил - совсем слегка... ну, как же было не спрыгнуть? Ну так, чуть-чуть болело. Цватанка не увидела, дядька тоже не узнал... даже когда он, Ралица, там прыгал, лазил и камни прикладывал - на раствор на место. Забор вот лучше сначала получился, чем первый горшок.
И даже деревце получилось. Недолго. Ралица в то первое утро, как вернулся, догрызал персик. А косточку долго держал за щекой, последнюю сладость высасывая, сплюнуть даже и не думал, как все догрыз - спрятал, за шнурок, поглубже, потом решил у старших спросить - попробуем, посадим? Не возразили, сказали - место расчистишь, время найдешь - твое. То есть - поглядев на Лопушочку - ваше. Долго росло. Лет восемь. Но ниери Гончар был прав. Что сложные деревья. До того времени, как в Этэрье ничего не стало и Этэрье не стало - не доросло. Вымерзло - в ледяную зиму. Что накрыла обе стороны Старого Плато перед черными сухими годами...
@темы: сказочки, Те-кто-Служит, Тейрвенон, глина научит
-
-
30.05.2018 в 00:16Тащусь.
-
-
30.05.2018 в 00:34-
-
30.05.2018 в 01:21-
-
30.05.2018 в 10:47-
-
30.05.2018 в 17:49Занятно сначала узнать про взрослого и состоявшегося лехту Ралицу, а потом оказывается, что он тоже был мелким пацаном. Со всеми вытекающими))
а про Алакесту, про Алакесту будет в этой истории?..
-
-
30.05.2018 в 17:52про Алакесту, конечно, будет
-
-
31.05.2018 в 14:30-
-
31.05.2018 в 16:33Ну я вообще этого парня люблю
-
-
31.05.2018 в 17:51-
-
31.05.2018 в 19:52типа делает пиздецки пафосные щщи: ага, работает
А ваще я очень рад, что оно так.
особенно при том, что ща у меня как все накрылось. Провалом Тоннеля