NAVIGARE NECESSE EST, VIVERE NON EST NECESSE][Я шел домой. И я попал домой.(с)]Должен же кто-то, ягодка, быть плохим
Часть раз: samlib.ru/editors/a/arharowa_j_l/ilije1.shtml - 2.7 мегов
Часть два: samlib.ru/editors/a/arharowa_j_l/ilije2.shtml - 2.3 мега
вступление начало: ingadar.diary.ru/p199522185.htm
вступление хвост: ingadar.diary.ru/p199561046.htm
предыдущие куски историираз: ingadar.diary.ru/p199695595.htm
два: ingadar.diary.ru/p199893094.htm
три: ingadar.diary.ru/p201264861.htm
четыре: ingadar.diary.ru/p202107787.htm
пять: ingadar.diary.ru/p206595402.htm
шесть: ingadar.diary.ru/p206609601.htm
семь: ingadar.diary.ru/p206688363.htm
восемь: ingadar.diary.ru/p206871927.htm
девять: ingadar.diary.ru/p207218094.htm
десять: ingadar.diary.ru/p207346860.htm
одиннадцать ingadar.diary.ru/p207384285.htm
двенадцать ingadar.diary.ru/p207400878.htm
тринадцать: ingadar.diary.ru/p207562716.htm
www.diary.ru/~ingadar/p207756441.htm
ingadar.diary.ru/p207966732.htm
ingadar.diary.ru/p208220993.htm
ingadar.diary.ru/p208349910.htm
надеюсь, кусок, несколько отвечающий на продолбанные мной вопросы и вообще
там Рихта. и не только
***
Удавшийся сын Мархи и Югле, Рихта эс Сьенн будет рапортовать своему личному старшему таи-лехта Саайре эс Ноэн айе Далия. О всех вехах и занятых местах в своей жизни. Как и полагалось - до своих младших. И дальше. Драться он за это время действительно научился. Убить, правда, так никого и не убил...
Но вот этого он рассказывать таи Саайре никогда не станет. То, что было – на момент принятия этого решения, что держалось изнутри - очень внутренним и личным... Прочно. Но к пирогу… почти уже не болело.
...Тогда, после праздника... ну, он прожил два дня и выпросил себе свободный день. Чтобы рвануть в усадьбу. И эти два дня было очень тяжело прожить. А назвал он себе уже в усадьбе... Потому что того, с кем он предпочтет это разделить, Рихта знал сразу... ну и куда двигаться тоже знал.
Прибыл. Наскоро поздоровался с ньера Шевелинкой, отбегали с ним площадку, пес-то был рад, всего Рихту запрыгал... (...пес тоже напоминал...) А потом, совсем за главным, пробирался - боковыми обходами, словно старался, чтобы теи Нерсьенн не заметила... Нет, ничего недолжного не было: Рихта отбыл с разрешением, и понятно, что в усадьбе он предпочтет повидать и погонять свою собаку. И повидаться со старшим родичем тоже.
Благо Талвара тоже "из мозгожорки", из Крепостного кольца временно выпустили. А куда тот пойдет за восстановительными процедурами понятно было, не отжимайся... Рихта и шел - боковыми обходами, спусками, от Собачьего двора мимо основных, вниз... Рихта знал, кузница точно выдержит прямое попадание штатного пехотного, разве что облицовка погорит (попробовать, правда, так и не дали), но строили их по традиции, на отшибе внизу, чтоб до воды ходить далеко не надо было.
Видел еще со спуска - хорошо, кузница работала. И хорошо, что спокойно обошел, никого не застал. Он ничего не нарушит, но он не хочет... У теи Нёрсьенн глаза такие - с ней флейты не надо... А с ней сейчас он делить никак ничего не готов. А того, что несет, отдельно.
Талвар эс Сьенн, конечно, в кузнице был. Рихта знал, договаривался - и братик звал его работать. И он тут был действительно нужен. И хорошо, что братик был один.
А "в кузнице не страдают" - это отец говорил еще. Давно. И Талвар подхватил. В кузнице работают. Ну, и действительно тяжело и некогда. И когда туда-сюда - от горна к молоту, от молота к тискам мимо проходит - будущий нож и мастер Талвар - отвлекаться и техникой безопасности не позволено. Да, в Гнезде Сьенн, от самых корней знающем, что такое хорошее железо и как с ним работать - все знают, что мастер с корневой заготовкой будущего оружия на своем месте ходят целым, как ньирре-теи со своим младшим разумным. И - это хорошее дело, говорил Талвар, это... полное дело, такое, что забирает целиком - голову, силы, внимание.
Рихта видел, слышал, запахом и кожей - как она проходит мимо - белая, раскаленная, длинная полоса, как ложится темно-серой, слоистой, в угли горна и постепенно начинает жить - другим, белым, с дыханием и запахом жара... Это он же, Рихта, маленький, сказал когда-то, после экскурсии на одно из опытных производств... что все же простое личное оружие рождается больше - как живое. И красивее. И с ним даже тогда согласились.
И сейчас он тоже знал - не думал, полностью присутствовал здесь, следил за горном, слушал, как работает молот, подгонял режимы... Вникал - в то, что делает Талвар... здесь братик был совсем на своем месте, и очень целиком был. И Рихта смотрел - как поднимается огонь над углями и как металл становится светлее огня, как работает молот, и сбивает с раскаленной стальной полосы искры, белый металл темнеет на лету, и огненной змеиной шкуркой сползает с неё более не нужная здесь сталь... Как внимательно смотрит за ней, рождающейся под молотом, Талвар, и снова возвращает ее в горн, и снова они движутся - к тискам, как сосредоточенно Талвар скручивает, оглаживает раскаленную полосу, "заплетает ей косы", как под его движениями внешне легко, послушной веревкой закручивается белый металл, чтоб стать оружием, известной змеиной сталью... И чем-то еще.
Талвар не говорил ни слова, даже губами, но Рихта видел, сейчас и здесь, братик говорит этот будущий нож как отдельную свою песню, складывает каждым движением и он, Рихта, хорошо знает, о чем этой песне быть - и это очень грустная песня... Точно знает, потому что в самом начале братик спросил. Единственное: отмерил, какой длины родится оружие и запросил: "Так?" - Рихта подтвердил. А теперь слушал и слышал. И это хорошо, это очень хорошо, что в кузнице не страдают. Потому что перед тем, что сейчас складывал Талвар, то, что сейчас жило, давило на Рихту, было таким нелепым и мелким, что да - он бы попытался не приносить это сюда, брату, и чем бы оно тогда вышло?
Ну, конечно, у него ничего и не получилось. Талвар работал и на сегодня завершил работу, прошел, окунулся в рабочих помывочных, кивнул Рихте вроде: ну что, мерзнем? И пошел через старую кузницу к водопаду. По традиции, которую тоже привил отец, а вообще в ветви оружейников она «сколько помнят песни». Закаляют не только оружие, но и того, кто с ним работает. Водопады тут, конечно, одно название, не чета тем, что у Гнезда, даже Младшему, но холодные. А самой ранней весной то...
И Рихте сейчас совсем не стоило про них и все это думать. Вспомнил - и отдельным, и острее, вот обожгло - как водой того водопада. Шли через старую кузницу перед глазами еще были - горн, огонь, рождающаяся змеиная сталь... Тут Рихта и представил, что с ним творится: внутри поднимались и дышали старые меха, нагнетали воздух - тяжелей, ощутимей.
Он куда как более мелким проверял, как они работают, и как после той работы внутри тянулось и гудело. Да, как тогда он был рад, что исторические времена закончились и сейчас подача воздуха в горн не нуждается в мускульных усилиях разумных.
Но сейчас так было, после кузницы, после... этой песни Талвара, после легкой физической усталости... Глубоко на личной территории, внутри него – старые меха шевелились, и выдыхали, и поднималось пламя над углями горна, только он, Рихта, совсем не знал, есть ли там, внутри, стальная полоса - та, что еще только должна родиться - и зачем ему сейчас вот так... ощутимо. И Рихте жить именно их здесь и сейчас было стыдно. Но они были.
Он это понимал - вот сейчас, после водопада. Он, разумеется, ничего не смог скрыть. Братик вытянулся в "согревающей" пристройке при водопаде, на теплой каменной скамье - после работы это очень хорошо... А потом вдруг сел и спросил:
- Ну, Рихта, и что у тебя болит?
Рихта... он не думал возражать. Просто он... это так совсем понял, про то, как внутри это выглядит, сидел и чувствовал - непонятное ощущение, как ходят внутри мехи, раздувают огонь и это стыдно, и он, конечно, не должен, сейчас не должен, а оно горько, хоть вот и сам на искры исходи пережженным металлом, ну, при братике вне сомнения он может и позволить себе расстроиться, хотя это настолько неуместно... а тут Талвар берет и спрашивает... Ну, Рихта и дернулся, а еще под рукой каменная скамейка проскользила. Жест получился нелепый. Но вопрошающий. И Талвар ответил - для Рихты так очень подробно:
- Мы с тобой третий круг в кузнице проработали. И сейчас сидишь. Заметно, - уточнил ему Талвар. Ну, да, братик... он на своем месте, он умеет. Они по общей ветви Семьи все такие, его ближайшие родичи. Кто но уж если не воду, как основные ветви Гнезда, то всяко общее состояние эмоционального ресурса хорошо отслеживают. Талвар, он даже по тестам выходил - с высокой возможностью потенциального развития экстренной биологической. Это он, Рихта, не умеет... и этого, видимо, тоже не умеет...
И внутри полыхнуло... "Ну, ты же сам с этим сюда пришел?" Рихта слишком долго носил вот это в себе... и с облегчением озвучил:
- А он перешел реку. Просто взял и перешел. Я туда и думать боюсь, а он взял и перешел. К ней... Так... нормально. И сейчас я знаю, что совсем ничего не могу... - и вот он... плюхнулся, этот слиток, названным и отдельным. Оставляя Рихту стоять, смотреть и понимать, как вообще ничего не понял в этой его сумятице Талвар. И добавлять туда поясняющие слова - ненужные... удары, яркие, кусачие искры, они словно бы возвращали все это наконец сказанное снова внутрь. Мешать. Болеть. - На празднике. Когда отпускали корабли. Ну, лехта Саайре... - самое главное ну, назвал наконец. - Он на тот берег с ниери Дальханом спустился. И взял и перешел. Всю реку. К Илье. Только чуть-чуть запнулся. Ну и я хожу и понимаю, что я мелкий и слабый... и всегда буду слабей и мельче. Потому что мне туда думать страшно...
- Что-то я полагаю, он тоже много не думал, - высказался Талвар.
И он еще не успел привстать, как Рихта услышал внутри головы уже много - и его запросов, и своих возражений. Что чужой здесь лехта Саайре может и вообще не знать, что сделал. Но нет, он лехта, он должен был понять, услышать, что такое перейти реку. На нашей земле – не обязательно, что услышит… Но он, Рихта, ну да, есть такой как есть, и трусливый и маленький, знает, что главное доказано... он, в конце концов вот, глазами видел, как они провожали корабли...
А Талвар ничего этого не сказал. Талвар привстал, поднялся и продолжил:
- Это же не навык, Рихта. Обязательный к освоению и аттестации. Это... ну, наверно все-таки счастье. Если у кого-нибудь действительно получается... - перебрал движением пальцев и снова эхом повторил. - Наверное, все-таки счастье... - проверял, как будто снова "заплетал косы" будущему оружию.
***
Там, в тот самый день в усадьбе, когда Талвар вернулся, и Рихта так проболтался, про ножичек... ну ничего не должно было такого быть. А он просто радовался, что братик здесь, и увязался – хвостом. В конюшню, так в конюшню, в сбруйную так в сбруйную, ну, он бы хоть к овцам, хоть на навозный двор потянулся... С Талвара сталось бы, ну - ну Рихта всегда знал, что для брата хозяйственные службы это вот такое совсем свое, как для него - та пещерка под Матерью Водопадов...
Долго знал, вот с того сопливого детства, как вставать учился. А еще вот после того, как решил он, мелкий, братика поддразнить. Что тот горазд навоз выгребать... вместо того, чтобы ну вот с Рихтой очередной раз пробежаться, точно заметно, что он в пахотной ветви вырос, среди тех, кто оставались.
А братик пожал плечами, сказал - да, в пахотной - и встал Рихте поперек выхода. Куда там Рихта поспешал, он уже не очень помнил. Бегать, наверное, со всеми школьными. Ну, а братик встал – и предложил теперь обходи! Обойдешь, будешь бегать, и может быть со мной, не обойдешь, ну... он не уверен, что тогда стоит Рихту допускать. И помощником на конюшню. В дело уборки навоза.
Рихта пытался обойти. Но Талвар стоял, а Рихта падал. Обидно и больно. И снова пытался, и падал... Тогда и понял...как это те, кто правы, так прочно стоят с любым оружием, когда выходят на Круг.
А потом пришел папа Югле. Выяснил подробности баталии. Уронил старшего - тоже ощутимо. Потому что пропускать обязательные занятия Рихте было незачем. Но с воспитательной мерой согласился. И с недопуском до основных занятий подготовки тоже.
Вставал потом Рихта долго... И очень долго подробно изучал, чем именно занималась традиционно их ветвь Гнезда Сьенн. Половину малого года. Это оттуда он знает, как работают старые мехи. Ножичек ковал он уже потом, как раз после этого… обучения. Когда обратно признали достойным чтоб оружие держать и делать. Раз теперь знает. Тот самый ножичек...
Знал - ну и старался не мешаться. Но Талвар же говорил, спрашивал. Временами. И вот все ему было интересно. А в сбруйной он не так много провел, осмотрел, покачал головой, сказал, что пойдет к Нёрсьенн... Разрешения на работу просить, на много работы. И надеется, что Нёрсьенн ему позволит сделать пару весомых выговоров тем, кто здесь так нахозяйствовал. А обратно тоже шел – через конный. Злющего еще потрепал, потом к ньера Старому Укушенному зашел, обрадовался: узнал! - потянулся старый конь, схрустел яблоко, и голову положил, почеши его...
И не иначе с Песьего двора Талвар звук услышал, ну, и запросил с интересом, кто теперь у Рихты собака, какой собачьей Семьи. Улыбнулся, услышав, что он Шевелинка - ну, конечно, братик же пса ни разу не видел, отбыл служить куда раньше, чем у Рихты он вообще появился. Рихта рад был рассказывать, а братик его слегка и поддразни тоже, что - баловать приехал? Рихта откликнулся, что заниматься, ну и баловать, не очень - но соскучился... А потом - открыл рот и из него сорвалось:
- А она собак тоже... очень любит, - братик же сначала выдал запрос: "Кто?" - но сам себе ответил:
- А...девочка, - и потрепал на прощанье Старшего Укушенного, вышел из его денника, Рихту пригласил выходить, дверь задвинул и еще сильно неодобрительно на петли успел посмотреть. Прежде, чем продолжить. Оценить. - По-моему ты влип, братик.
- А... я? - Рихта замялся. А потом оно вспомнилось, ну было же, только что. И теперь он точно спросит объяснить. - Талвар, а почему? Почему ты сказал, ну, что нас вместе угораздило?
А Талвар вот не изменился - совсем, нисколько. Сделал пару шагов, остановился у внезапной морды ньера Толстой Тетушки - она видела яблоки и очень тянулась к цели. Повернулся, рассказал:
- Ну, Рихта... Самая светлая, веселая и красивая женщина, которую я пока в мире живых видел... тоже лехта, как оказалось, - яблоко скармливал, приглаживал Толстую Тетушку, и ровное говорил, легкое. – Рыжая, стреляет куда лучше меня и – а как смеется…
…Она была просто неуместна. Не просто, а вопиюще неуместна. Рихта, конечно, видел, что кто-то вошел в конюшню, с другой стороны, с жилого входа, определил по нетипичной верхней одежде, что похоже Нёрсьенн Льеанн сюда допустила, ну, не в первый раз, это он тоже знал... Шла себе и шла, далеко же, и вообще, здесь их дело и их разговор...
Талвар тоже видел. Более отчетливо. Как странная прочная чужая женщина, которая ненавидит овец ранней весной, а еще про нее сказали, что она лехта... идет по конюшне. С детского ряда. Неплохая, наверно, женщина - если ньера Мамочка приветствует знакомую и берет у нее... да, тоже яблоки, а характера этой черногривой тоже отмерили двойней. Лошадей эта... лехта, похоже, любит. Но так видел, фоновым присутствием. Продолжая разговор с Рихтой.
Фоновым - а потом эта женщина - да, пристально рассмотревшая его при первом взгляде, изучить открытые данные послужного списка времени бы хватило, Талвар вспомнил - ставит на пол ведро с яблоками. Дерево по дереву: стук, слышно. Спрашивает еще на том же стуке что-то. У воздуха. Беззвучно. И перемещается в их направлении. Перемещается так... ну нет, он не подумал. Просто сгруппировался.
(Конечно, они говорили. Конечно, это было слышно. И, конечно, это было так.
Зачем? Зачем и еще раз?
И на это тоже нет ответа. Кроме невозможного «подойти и спросить».)
И эта неуместная ниери Льеанн. Она скользнула и вынырнула. Здесь. В пространстве разговора. С волной. Невидимой, но ощутимой - да, Рихта почувствовал. Словно где-то рядом шарахнул - малый учебный, в грудь ударило внезапно прочным воздухом, попыталось пошатнуть, тряско осело в теле, сбило с дыхания. И пока восстанавливал – смотрел. Короткая, странная, домашняя крест-накрест лентами одежда. А руки голые. Да, шрам тонкий, ниточкой, но видно: останется...
Смотрел - и пока выдыхал - это было... понятнее. Чем то, что неуместная Льеанн в упор смотрит на братика. И говорит. И неуместное и совсем непонятное:
- Там стена. От госпиталя. Одна, внешняя, три шага. И край подвального окна. Все, что осталось. Как ты уцелел, дарра? - Рихта только на вопросе понял, о чем она, но... А братик стоит, спокойно так, и спокойно же начинает отвечать. Вне сомнения имеющему право - с какой стати? - это сейчас спросить:
- А меня как раз под той стеной откопали. Слое так в шестом. Ну... собирали. Не знаю.
Ждет. И Льеанн молчит. Отведя взгляд. Выдох, второй. Потом... так уже не смотрит:
- Рыжая. И лехта. Эс’тиер Мэргэннаран эс Хэрмэн айе Шьонтаха, - она спрашивает? Называет? И продолжает, поправляя должное время рассказа - жестко. И беспомощно. - Была, дарра. Не выжила.
- Я знаю... ньирре-теи, - откликнулся ей Талвар, обращением поясняя застрявшему здесь Рихте... ну почти все. - Я смотрел списки. Уже в госпитале, - и развел руками. Ярким и близким жестом. Что иначе говорить – о вот этой названной им лехта, кроме как о живой – у него никак не получается.
И в этот жест впечатывается, подхватывает... ответный ниери Льеанн. Бесцеремонно, горстью протянутая ладонь: "отдай!"
А Рихта - ну, Рихта... стоял и смотрел. Пока Талвар, вот за эту протянутую руку жеста - разворачивает ниери Льеанн, и ведет, уводит (...пока не беспокоятся кони?) - дальше, по коридору, на спуск, ко входу ночной дежурки, где можно сесть... Не переставая присутствовать где-то еще.
А Рихта смотрит. И почему-то очень хочется выть.
дальше будет вбоквелл. его будет много и разнообразно.
да, поднимать буду
Часть два: samlib.ru/editors/a/arharowa_j_l/ilije2.shtml - 2.3 мега
вступление начало: ingadar.diary.ru/p199522185.htm
вступление хвост: ingadar.diary.ru/p199561046.htm
предыдущие куски историираз: ingadar.diary.ru/p199695595.htm
два: ingadar.diary.ru/p199893094.htm
три: ingadar.diary.ru/p201264861.htm
четыре: ingadar.diary.ru/p202107787.htm
пять: ingadar.diary.ru/p206595402.htm
шесть: ingadar.diary.ru/p206609601.htm
семь: ingadar.diary.ru/p206688363.htm
восемь: ingadar.diary.ru/p206871927.htm
девять: ingadar.diary.ru/p207218094.htm
десять: ingadar.diary.ru/p207346860.htm
одиннадцать ingadar.diary.ru/p207384285.htm
двенадцать ingadar.diary.ru/p207400878.htm
тринадцать: ingadar.diary.ru/p207562716.htm
www.diary.ru/~ingadar/p207756441.htm
ingadar.diary.ru/p207966732.htm
ingadar.diary.ru/p208220993.htm
ingadar.diary.ru/p208349910.htm
надеюсь, кусок, несколько отвечающий на продолбанные мной вопросы и вообще
там Рихта. и не только
***
Удавшийся сын Мархи и Югле, Рихта эс Сьенн будет рапортовать своему личному старшему таи-лехта Саайре эс Ноэн айе Далия. О всех вехах и занятых местах в своей жизни. Как и полагалось - до своих младших. И дальше. Драться он за это время действительно научился. Убить, правда, так никого и не убил...
Но вот этого он рассказывать таи Саайре никогда не станет. То, что было – на момент принятия этого решения, что держалось изнутри - очень внутренним и личным... Прочно. Но к пирогу… почти уже не болело.
...Тогда, после праздника... ну, он прожил два дня и выпросил себе свободный день. Чтобы рвануть в усадьбу. И эти два дня было очень тяжело прожить. А назвал он себе уже в усадьбе... Потому что того, с кем он предпочтет это разделить, Рихта знал сразу... ну и куда двигаться тоже знал.
Прибыл. Наскоро поздоровался с ньера Шевелинкой, отбегали с ним площадку, пес-то был рад, всего Рихту запрыгал... (...пес тоже напоминал...) А потом, совсем за главным, пробирался - боковыми обходами, словно старался, чтобы теи Нерсьенн не заметила... Нет, ничего недолжного не было: Рихта отбыл с разрешением, и понятно, что в усадьбе он предпочтет повидать и погонять свою собаку. И повидаться со старшим родичем тоже.
Благо Талвара тоже "из мозгожорки", из Крепостного кольца временно выпустили. А куда тот пойдет за восстановительными процедурами понятно было, не отжимайся... Рихта и шел - боковыми обходами, спусками, от Собачьего двора мимо основных, вниз... Рихта знал, кузница точно выдержит прямое попадание штатного пехотного, разве что облицовка погорит (попробовать, правда, так и не дали), но строили их по традиции, на отшибе внизу, чтоб до воды ходить далеко не надо было.
Видел еще со спуска - хорошо, кузница работала. И хорошо, что спокойно обошел, никого не застал. Он ничего не нарушит, но он не хочет... У теи Нёрсьенн глаза такие - с ней флейты не надо... А с ней сейчас он делить никак ничего не готов. А того, что несет, отдельно.
Талвар эс Сьенн, конечно, в кузнице был. Рихта знал, договаривался - и братик звал его работать. И он тут был действительно нужен. И хорошо, что братик был один.
А "в кузнице не страдают" - это отец говорил еще. Давно. И Талвар подхватил. В кузнице работают. Ну, и действительно тяжело и некогда. И когда туда-сюда - от горна к молоту, от молота к тискам мимо проходит - будущий нож и мастер Талвар - отвлекаться и техникой безопасности не позволено. Да, в Гнезде Сьенн, от самых корней знающем, что такое хорошее железо и как с ним работать - все знают, что мастер с корневой заготовкой будущего оружия на своем месте ходят целым, как ньирре-теи со своим младшим разумным. И - это хорошее дело, говорил Талвар, это... полное дело, такое, что забирает целиком - голову, силы, внимание.
Рихта видел, слышал, запахом и кожей - как она проходит мимо - белая, раскаленная, длинная полоса, как ложится темно-серой, слоистой, в угли горна и постепенно начинает жить - другим, белым, с дыханием и запахом жара... Это он же, Рихта, маленький, сказал когда-то, после экскурсии на одно из опытных производств... что все же простое личное оружие рождается больше - как живое. И красивее. И с ним даже тогда согласились.
И сейчас он тоже знал - не думал, полностью присутствовал здесь, следил за горном, слушал, как работает молот, подгонял режимы... Вникал - в то, что делает Талвар... здесь братик был совсем на своем месте, и очень целиком был. И Рихта смотрел - как поднимается огонь над углями и как металл становится светлее огня, как работает молот, и сбивает с раскаленной стальной полосы искры, белый металл темнеет на лету, и огненной змеиной шкуркой сползает с неё более не нужная здесь сталь... Как внимательно смотрит за ней, рождающейся под молотом, Талвар, и снова возвращает ее в горн, и снова они движутся - к тискам, как сосредоточенно Талвар скручивает, оглаживает раскаленную полосу, "заплетает ей косы", как под его движениями внешне легко, послушной веревкой закручивается белый металл, чтоб стать оружием, известной змеиной сталью... И чем-то еще.
Талвар не говорил ни слова, даже губами, но Рихта видел, сейчас и здесь, братик говорит этот будущий нож как отдельную свою песню, складывает каждым движением и он, Рихта, хорошо знает, о чем этой песне быть - и это очень грустная песня... Точно знает, потому что в самом начале братик спросил. Единственное: отмерил, какой длины родится оружие и запросил: "Так?" - Рихта подтвердил. А теперь слушал и слышал. И это хорошо, это очень хорошо, что в кузнице не страдают. Потому что перед тем, что сейчас складывал Талвар, то, что сейчас жило, давило на Рихту, было таким нелепым и мелким, что да - он бы попытался не приносить это сюда, брату, и чем бы оно тогда вышло?
Ну, конечно, у него ничего и не получилось. Талвар работал и на сегодня завершил работу, прошел, окунулся в рабочих помывочных, кивнул Рихте вроде: ну что, мерзнем? И пошел через старую кузницу к водопаду. По традиции, которую тоже привил отец, а вообще в ветви оружейников она «сколько помнят песни». Закаляют не только оружие, но и того, кто с ним работает. Водопады тут, конечно, одно название, не чета тем, что у Гнезда, даже Младшему, но холодные. А самой ранней весной то...
И Рихте сейчас совсем не стоило про них и все это думать. Вспомнил - и отдельным, и острее, вот обожгло - как водой того водопада. Шли через старую кузницу перед глазами еще были - горн, огонь, рождающаяся змеиная сталь... Тут Рихта и представил, что с ним творится: внутри поднимались и дышали старые меха, нагнетали воздух - тяжелей, ощутимей.
Он куда как более мелким проверял, как они работают, и как после той работы внутри тянулось и гудело. Да, как тогда он был рад, что исторические времена закончились и сейчас подача воздуха в горн не нуждается в мускульных усилиях разумных.
Но сейчас так было, после кузницы, после... этой песни Талвара, после легкой физической усталости... Глубоко на личной территории, внутри него – старые меха шевелились, и выдыхали, и поднималось пламя над углями горна, только он, Рихта, совсем не знал, есть ли там, внутри, стальная полоса - та, что еще только должна родиться - и зачем ему сейчас вот так... ощутимо. И Рихте жить именно их здесь и сейчас было стыдно. Но они были.
Он это понимал - вот сейчас, после водопада. Он, разумеется, ничего не смог скрыть. Братик вытянулся в "согревающей" пристройке при водопаде, на теплой каменной скамье - после работы это очень хорошо... А потом вдруг сел и спросил:
- Ну, Рихта, и что у тебя болит?
Рихта... он не думал возражать. Просто он... это так совсем понял, про то, как внутри это выглядит, сидел и чувствовал - непонятное ощущение, как ходят внутри мехи, раздувают огонь и это стыдно, и он, конечно, не должен, сейчас не должен, а оно горько, хоть вот и сам на искры исходи пережженным металлом, ну, при братике вне сомнения он может и позволить себе расстроиться, хотя это настолько неуместно... а тут Талвар берет и спрашивает... Ну, Рихта и дернулся, а еще под рукой каменная скамейка проскользила. Жест получился нелепый. Но вопрошающий. И Талвар ответил - для Рихты так очень подробно:
- Мы с тобой третий круг в кузнице проработали. И сейчас сидишь. Заметно, - уточнил ему Талвар. Ну, да, братик... он на своем месте, он умеет. Они по общей ветви Семьи все такие, его ближайшие родичи. Кто но уж если не воду, как основные ветви Гнезда, то всяко общее состояние эмоционального ресурса хорошо отслеживают. Талвар, он даже по тестам выходил - с высокой возможностью потенциального развития экстренной биологической. Это он, Рихта, не умеет... и этого, видимо, тоже не умеет...
И внутри полыхнуло... "Ну, ты же сам с этим сюда пришел?" Рихта слишком долго носил вот это в себе... и с облегчением озвучил:
- А он перешел реку. Просто взял и перешел. Я туда и думать боюсь, а он взял и перешел. К ней... Так... нормально. И сейчас я знаю, что совсем ничего не могу... - и вот он... плюхнулся, этот слиток, названным и отдельным. Оставляя Рихту стоять, смотреть и понимать, как вообще ничего не понял в этой его сумятице Талвар. И добавлять туда поясняющие слова - ненужные... удары, яркие, кусачие искры, они словно бы возвращали все это наконец сказанное снова внутрь. Мешать. Болеть. - На празднике. Когда отпускали корабли. Ну, лехта Саайре... - самое главное ну, назвал наконец. - Он на тот берег с ниери Дальханом спустился. И взял и перешел. Всю реку. К Илье. Только чуть-чуть запнулся. Ну и я хожу и понимаю, что я мелкий и слабый... и всегда буду слабей и мельче. Потому что мне туда думать страшно...
- Что-то я полагаю, он тоже много не думал, - высказался Талвар.
И он еще не успел привстать, как Рихта услышал внутри головы уже много - и его запросов, и своих возражений. Что чужой здесь лехта Саайре может и вообще не знать, что сделал. Но нет, он лехта, он должен был понять, услышать, что такое перейти реку. На нашей земле – не обязательно, что услышит… Но он, Рихта, ну да, есть такой как есть, и трусливый и маленький, знает, что главное доказано... он, в конце концов вот, глазами видел, как они провожали корабли...
А Талвар ничего этого не сказал. Талвар привстал, поднялся и продолжил:
- Это же не навык, Рихта. Обязательный к освоению и аттестации. Это... ну, наверно все-таки счастье. Если у кого-нибудь действительно получается... - перебрал движением пальцев и снова эхом повторил. - Наверное, все-таки счастье... - проверял, как будто снова "заплетал косы" будущему оружию.
***
Там, в тот самый день в усадьбе, когда Талвар вернулся, и Рихта так проболтался, про ножичек... ну ничего не должно было такого быть. А он просто радовался, что братик здесь, и увязался – хвостом. В конюшню, так в конюшню, в сбруйную так в сбруйную, ну, он бы хоть к овцам, хоть на навозный двор потянулся... С Талвара сталось бы, ну - ну Рихта всегда знал, что для брата хозяйственные службы это вот такое совсем свое, как для него - та пещерка под Матерью Водопадов...
Долго знал, вот с того сопливого детства, как вставать учился. А еще вот после того, как решил он, мелкий, братика поддразнить. Что тот горазд навоз выгребать... вместо того, чтобы ну вот с Рихтой очередной раз пробежаться, точно заметно, что он в пахотной ветви вырос, среди тех, кто оставались.
А братик пожал плечами, сказал - да, в пахотной - и встал Рихте поперек выхода. Куда там Рихта поспешал, он уже не очень помнил. Бегать, наверное, со всеми школьными. Ну, а братик встал – и предложил теперь обходи! Обойдешь, будешь бегать, и может быть со мной, не обойдешь, ну... он не уверен, что тогда стоит Рихту допускать. И помощником на конюшню. В дело уборки навоза.
Рихта пытался обойти. Но Талвар стоял, а Рихта падал. Обидно и больно. И снова пытался, и падал... Тогда и понял...как это те, кто правы, так прочно стоят с любым оружием, когда выходят на Круг.
А потом пришел папа Югле. Выяснил подробности баталии. Уронил старшего - тоже ощутимо. Потому что пропускать обязательные занятия Рихте было незачем. Но с воспитательной мерой согласился. И с недопуском до основных занятий подготовки тоже.
Вставал потом Рихта долго... И очень долго подробно изучал, чем именно занималась традиционно их ветвь Гнезда Сьенн. Половину малого года. Это оттуда он знает, как работают старые мехи. Ножичек ковал он уже потом, как раз после этого… обучения. Когда обратно признали достойным чтоб оружие держать и делать. Раз теперь знает. Тот самый ножичек...
Знал - ну и старался не мешаться. Но Талвар же говорил, спрашивал. Временами. И вот все ему было интересно. А в сбруйной он не так много провел, осмотрел, покачал головой, сказал, что пойдет к Нёрсьенн... Разрешения на работу просить, на много работы. И надеется, что Нёрсьенн ему позволит сделать пару весомых выговоров тем, кто здесь так нахозяйствовал. А обратно тоже шел – через конный. Злющего еще потрепал, потом к ньера Старому Укушенному зашел, обрадовался: узнал! - потянулся старый конь, схрустел яблоко, и голову положил, почеши его...
И не иначе с Песьего двора Талвар звук услышал, ну, и запросил с интересом, кто теперь у Рихты собака, какой собачьей Семьи. Улыбнулся, услышав, что он Шевелинка - ну, конечно, братик же пса ни разу не видел, отбыл служить куда раньше, чем у Рихты он вообще появился. Рихта рад был рассказывать, а братик его слегка и поддразни тоже, что - баловать приехал? Рихта откликнулся, что заниматься, ну и баловать, не очень - но соскучился... А потом - открыл рот и из него сорвалось:
- А она собак тоже... очень любит, - братик же сначала выдал запрос: "Кто?" - но сам себе ответил:
- А...девочка, - и потрепал на прощанье Старшего Укушенного, вышел из его денника, Рихту пригласил выходить, дверь задвинул и еще сильно неодобрительно на петли успел посмотреть. Прежде, чем продолжить. Оценить. - По-моему ты влип, братик.
- А... я? - Рихта замялся. А потом оно вспомнилось, ну было же, только что. И теперь он точно спросит объяснить. - Талвар, а почему? Почему ты сказал, ну, что нас вместе угораздило?
А Талвар вот не изменился - совсем, нисколько. Сделал пару шагов, остановился у внезапной морды ньера Толстой Тетушки - она видела яблоки и очень тянулась к цели. Повернулся, рассказал:
- Ну, Рихта... Самая светлая, веселая и красивая женщина, которую я пока в мире живых видел... тоже лехта, как оказалось, - яблоко скармливал, приглаживал Толстую Тетушку, и ровное говорил, легкое. – Рыжая, стреляет куда лучше меня и – а как смеется…
…Она была просто неуместна. Не просто, а вопиюще неуместна. Рихта, конечно, видел, что кто-то вошел в конюшню, с другой стороны, с жилого входа, определил по нетипичной верхней одежде, что похоже Нёрсьенн Льеанн сюда допустила, ну, не в первый раз, это он тоже знал... Шла себе и шла, далеко же, и вообще, здесь их дело и их разговор...
Талвар тоже видел. Более отчетливо. Как странная прочная чужая женщина, которая ненавидит овец ранней весной, а еще про нее сказали, что она лехта... идет по конюшне. С детского ряда. Неплохая, наверно, женщина - если ньера Мамочка приветствует знакомую и берет у нее... да, тоже яблоки, а характера этой черногривой тоже отмерили двойней. Лошадей эта... лехта, похоже, любит. Но так видел, фоновым присутствием. Продолжая разговор с Рихтой.
Фоновым - а потом эта женщина - да, пристально рассмотревшая его при первом взгляде, изучить открытые данные послужного списка времени бы хватило, Талвар вспомнил - ставит на пол ведро с яблоками. Дерево по дереву: стук, слышно. Спрашивает еще на том же стуке что-то. У воздуха. Беззвучно. И перемещается в их направлении. Перемещается так... ну нет, он не подумал. Просто сгруппировался.
(Конечно, они говорили. Конечно, это было слышно. И, конечно, это было так.
Зачем? Зачем и еще раз?
И на это тоже нет ответа. Кроме невозможного «подойти и спросить».)
И эта неуместная ниери Льеанн. Она скользнула и вынырнула. Здесь. В пространстве разговора. С волной. Невидимой, но ощутимой - да, Рихта почувствовал. Словно где-то рядом шарахнул - малый учебный, в грудь ударило внезапно прочным воздухом, попыталось пошатнуть, тряско осело в теле, сбило с дыхания. И пока восстанавливал – смотрел. Короткая, странная, домашняя крест-накрест лентами одежда. А руки голые. Да, шрам тонкий, ниточкой, но видно: останется...
Смотрел - и пока выдыхал - это было... понятнее. Чем то, что неуместная Льеанн в упор смотрит на братика. И говорит. И неуместное и совсем непонятное:
- Там стена. От госпиталя. Одна, внешняя, три шага. И край подвального окна. Все, что осталось. Как ты уцелел, дарра? - Рихта только на вопросе понял, о чем она, но... А братик стоит, спокойно так, и спокойно же начинает отвечать. Вне сомнения имеющему право - с какой стати? - это сейчас спросить:
- А меня как раз под той стеной откопали. Слое так в шестом. Ну... собирали. Не знаю.
Ждет. И Льеанн молчит. Отведя взгляд. Выдох, второй. Потом... так уже не смотрит:
- Рыжая. И лехта. Эс’тиер Мэргэннаран эс Хэрмэн айе Шьонтаха, - она спрашивает? Называет? И продолжает, поправляя должное время рассказа - жестко. И беспомощно. - Была, дарра. Не выжила.
- Я знаю... ньирре-теи, - откликнулся ей Талвар, обращением поясняя застрявшему здесь Рихте... ну почти все. - Я смотрел списки. Уже в госпитале, - и развел руками. Ярким и близким жестом. Что иначе говорить – о вот этой названной им лехта, кроме как о живой – у него никак не получается.
И в этот жест впечатывается, подхватывает... ответный ниери Льеанн. Бесцеремонно, горстью протянутая ладонь: "отдай!"
А Рихта - ну, Рихта... стоял и смотрел. Пока Талвар, вот за эту протянутую руку жеста - разворачивает ниери Льеанн, и ведет, уводит (...пока не беспокоятся кони?) - дальше, по коридору, на спуск, ко входу ночной дежурки, где можно сесть... Не переставая присутствовать где-то еще.
А Рихта смотрит. И почему-то очень хочется выть.
дальше будет вбоквелл. его будет много и разнообразно.
да, поднимать буду
@темы: сказочки, Те-кто-Служит, Тейрвенон, Тильсенн
-
-
18.04.2016 в 21:32-
-
18.04.2016 в 22:49-
-
19.04.2016 в 08:19-
-
19.04.2016 в 08:52-
-
01.06.2016 в 22:17Исходно "перейти реку" было последнее испытание мастерства для тех, кто режет флейты и для тех, кто чует воду. Задачей первых было корректно, не вызывая заражения материей Thai вещного мира открыть "проход" на прилегающие к вещному миру слои Изнанки в заданное время в заданном месте. Задачей вторых было, перейти как раз во время Праздника вброд устье реки, впадающей в океан, причем двигаться необходимо было вместе с вещным телом внутри открытого "прохода". При этом оставшись в здравом уме и трезвом рассудке. А это сложно.
На момент истории Илье именно в таком виде этот экзамен уже не проводят. Однако за время, когда "перейти реку" работало как испытание мастерства, оно логично обзавелось и побочным функционалом. Так как любой из вариантов испытания требует достаточного уровня мастерства, самоконтроля, а также хорошего физического и психического состояния - "перейти реку" стало одним из возможных вариантов выпендриться для подтверждения права считаться взрослым разумным в данном Гнезде. Например, перед своими старшими родичами - именно это упоминает Рихта как "второй способ" показать, что ты взрослый и разумный, и это не может оспорить Глава Гнезда. А также перед родичами своего будущего супруга/супруги и им самим.
Так что с точки зрения Рихты Саайре одновременно подтвердил, что он взрослый и состоявшийся спец, да к тому же очень серьезно к Илье посватался.
-
-
01.06.2016 в 23:50А куда там кладется "посватался"? Потому что перешел именно к ней?
-
-
01.06.2016 в 23:50А куда там кладется "посватался"? Потому что перешел именно к ней?
-
-
02.06.2016 в 00:02