...а если это будет лехта zu-toёra?

[ingadar]

Часть раз: samlib.ru/editors/a/arharowa_j_l/ilije1.shtml - 2.7 мегов
Часть два: samlib.ru/editors/a/arharowa_j_l/ilije2.shtml - 2.3 мега

вступление начало: ingadar.diary.ru/p199522185.htm
вступление хвост: ingadar.diary.ru/p199561046.htm

предыдущие куски истории

раз: ingadar.diary.ru/p199695595.htm
два: ingadar.diary.ru/p199893094.htm
три: ingadar.diary.ru/p201264861.htm
четыре: ingadar.diary.ru/p202107787.htm
пять: ingadar.diary.ru/p206595402.htm
шесть: ingadar.diary.ru/p206609601.htm
семь: ingadar.diary.ru/p206688363.htm
восемь: ingadar.diary.ru/p206871927.htm
девять: ingadar.diary.ru/p207218094.htm
десять: ingadar.diary.ru/p207346860.htm
одиннадцать ingadar.diary.ru/p207384285.htm
двенадцать ingadar.diary.ru/p207400878.htm
тринадцать: ingadar.diary.ru/p207562716.htm
www.diary.ru/~ingadar/p207756441.htm
ingadar.diary.ru/p207966732.htm
ingadar.diary.ru/p208220993.htm
ingadar.diary.ru/p208349910.htm
ingadar.diary.ru/p208815504.htm
ingadar.diary.ru/p209326952.htm
ingadar.diary.ru/p209640611.htm
ingadar.diary.ru/p209821807.htm
ingadar.diary.ru/p209908517.htm
ingadar.diary.ru/p209990990.htm
ingadar.diary.ru/p210264161.htm
ingadar.diary.ru/p210370580.htm
ingadar.diary.ru/p210548593.htm
ingadar.diary.ru/p210569682.htm
ingadar.diary.ru/p210856748.htm
ingadar.diary.ru/p211165446.htm
ingadar.diary.ru/p211377979.htm
ingadar.diary.ru/p211456015.htm
ingadar.diary.ru/p212691738.htm
ingadar.diary.ru/p212807781.htm
ingadar.diary.ru/p212863863.htm
ingadar.diary.ru/p213118129.htm
ingadar.diary.ru/p213180152.htm
ingadar.diary.ru/p213340582.htm
ingadar.diary.ru/p213377005.htm
ingadar.diary.ru/p213377005.htm


здесь есть про Штененку и прочее. и я сразу предупрежу, что если вдруг с развернутыми вопросами проще будет после отпуска, числу так к 25

..."Вам... то есть, нам понадобится куратор", - обозначила тоже ниери Ихъя роэ'Хорн. В неподходящее время. "По традиции в неподходящее время", - почти подумала вслед Тильсенн. Временные, но слишком объективные физиологические проблемы провоцируют... про себя придираться к словам.

а если это будет лехта zu-toёra?

Полная проверка состояния тела разума, совмещенная со "специфическими анализами состояния репродуктивной готовности" в первый малый круг по выходу... "Весьма тошнотворны" - это Тильсенн определяла уже потом, встречавшему Саайре. На тот момент она только могла обдумывать поиск наиболее удобной позиции. Слушать уважаемого руководителя, когда сама пристегнута к кокону, крайне неудобною. К тому же свою долю внимания отжирает с хрустом комплект головокружения с тошнотой и "остаточными эффектами", что пытаются несильно, но утомительно ныть внутри на любое передвижение. "Оно прошло сложнее тестирования Властных", - это Тильсенн Саайре тоже потом рассказала.
А тогда она присела, чуть набок, кашлянула - тошнота-таки попыталась быть – и попросила пояснить.
- Ваше состояние близко к идеальному, - откликнулась ниери Ихъя, продолжив - раньше новой критичной оценки Тильсенн, - не сейчас, а в целом. Обоснованно предполагаю, через согласование разрешений во Мьенже вы пролетите на скорости. Тем более при вашем статусе лехтев. Данные этой серии анализов в вашей метрике, конечно, будут. Не зря страдаете, одиннадцать двенадцатых пережили. Это раз. Два - фактически наш проект согласован и разрешение действовать получено. То есть, пока разрешение подтверждено Домом Хорн, но при принадлежности нашего центра и ваших изначальных рекомендаций - я считаю, проблема решена, - Тильсенн еще раз откашлялась. Стараясь вслушиваться в смысл... а не в то, что ближайшему состоянию до идеальности далеко.

Но когда откашливаешься, чуть легче находить сколько-то комфортное положение. Ровно на те выдохи, чтобы понять - рассуждения о Доме Хорн настораживают, но родной высшей школе привычно доверять. А про куратора по-прежнему непонятно (...а трехцветная кошка сидит на бортике транспортера кокона - над ее, Тильсенн, головой, и вылизывает заднюю лапу. И ей удобно).
- Соответственно, согласно закону, проекту потребуется куратор. Специалист примерно родственного профиля извне. Достаточно - чтобы он мог иметь право на это место с точки зрения… разных служб. И в первую очередь право оценить, не слишком ли далеко мы зашли, - это ниери Ихъя попыталась усмехнуться. Тильсенн попутно зачем-то решила, что сидя ей будет лучше, и подъем был... ну, неидеальный. - Собственно, я обращаюсь к вам по двум причинам - при том уровне запретного, где мы начинаем работу, я бы предпочла спеца вашего статуса. Для гарантии перед собой и Богом, чтобы не заиграться. Безупречной репутации, разумеется. И не Тхаио-таи, я его боюсь, - небрежно отряхнула Проявляющий-Llyithu Ихъя и небрежно же продолжила. - Потом, по статусу же и вашей регистрации, без дополнительных административных усилий, рожать вам также предстоит во Мьенже. Возможно, у вас есть кандидатура, готовая вас бдить и вовремя сигнализировать, если что-то станет опасным?

"Принимать мгновенные решения, когда вы балансируете с правого полужопия на левое, в надежде понять, на каком сидеть не больно - зря", - говорила потом Тильсенн (...и они успели над этим посмеяться вместе). А тогда - балансировала. И не помедлила на выдох перед тем, как запросить.
- А если это будет лехта zu-toёra? - и только потом, сглотнув, медленнее - понимала, что надо добавить. И добавляла. - Правда, я не могу гарантировать. Ни безупречность ее репутации, ни то, что она сможет взяться за эту работу. И что захочет - тоже не могу, - потом Тильсенн запоздало поняла, что предположительного куратора стоит и представить. - Я говорю о лехта Ллеаннэйр эс Хэрмэн айе Ойхо, эксперте-консультанте Службы наблюдения общества города Мьенже.
- Целый действующий zu-toёra. Эксперт… нет, дважды отметившийся в работе Бдящих служб с приличными для лехта волнами на нашивках, - с выражением посчитала ниери Ихъя. - Для одного нашего проекта. Однако, ньера Тильсенн, знаете - вы удивительное сокровище, - припечатала вслед она, и трудно было понять - насколько это было с характерной ее насмешкой. Но Тильсенн обдумала и решила вернуть всерьез:
- Знаю. Извините, ниери Ихъя, из-за личной моей истории меня крайне не устраивает... такая аттестация.
- Я запомню, ньера Тильсенн. Но пока повторю еще раз: вы - сокровище, - потом любопытная кошка только небрежно сбросит. - И что у вас есть отличный кандидат в кураторы. Теперь ваша задача - сделать так, чтобы она - или кто-то аналогичный - согласились.

Тильсенн взвешивала - долго. И оставила эти мысли глубоко внутри. Нет, ниери Ихъя роэ'Хорн совершенно необязательно знать, насколько... с разных сторон она может усомниться. В том, что озвученная идея реализуема. И в том, что это была хорошая идея.

Сомневалась она в этом и здесь, на знакомой земле города Мьенже, среди подъемов и спусков храмового квартала. Внезапно… не очень знакомых. Даже здесь, в тихом и нерушимом пространстве за его стенами было ощутимо – город менялся.
Так, часть одной стены храмового квартала как раз разобрали, через нее - сверху Тильсенн было видно - неторопливо переваливал маленький трудяга-погрузчик, груженый балками, а разрытая земля была серой, с прослойками... кажется, старого кирпича.
"Расширяем школу, - знала Тильсенн с голоса, с легкого утреннего пояснения Штененки эс Ноэн, она торопилась на место работы, стояла, допивала чай, - Рудник новый лабораторный корпус проплатил и отстраивает: работники нужны". Старшая Семьи эс Ноэн, Штененка уже два года с полной аттестацией работала в этой школе, наставником младших. "Логичная специализация", - оценивала она сама и улыбалась. "Логичная", - думала про себя и Тильсенн - при том, что вырастала Штененка заодно с детьми Семьи эс Руднис, и младших ей точно... было вдосталь. Вырастала и тянулась - за своей "лучшей из старших, точно - рыжейшей", за Флёнкой эс Руднис, от дерганья ухом до избранной специализации."Рыжейшая", как тоже знала Тильсенн, отделением младших скоро сможет уже и руководить.

Тильсенн вспоминала, Тильсенн стояла над спуском с лестницы и новым садом школы, слушала - как звучит ветер и пахет под жарким сонцем шалфей, смотрела, как переваливший бывшую стену погрузчик движется к ограде стройплощадки… И понимала, что пока - вот ближайшие двенадцать выдохов она и будет стоять здесь, греться на солнце, думать - разные, но медленные мысли.
О том, что это странно. Что ей, Тильсенн, только-только три звездных и почти завершенная профессиональная аттестация, а вот в эту самую школу уже ходит – преподавать – ее первый ребенок… О котором, вот здесь особенно – она хорошо помнит, как смеялась лехта Кочинка про "а теперь давай разбирать наших детей, пока они не сломали нашу собаку", как доволен был Чумазый, еще очень молодой Чумазый, когда поднимался и отряхивался, детская куча-мала, кто не успел прочно схватиться за шерсть, валилась, а пес облизывался и отчетливо улыбался…
И вот эта плотная мелкая негромкая девочка... правда очень похожая на щенков этих собак - сейчас уже на голову выше, и состоявшийся специалист. Который, услышав семейные новости - зачем сейчас вернулись, надолго вернулись Тильсенн и Саайре, веселится: "Ну, мам - вы даете. Вы нас лет на восемь малых обошли, - и поясняет, столь же легко. - Ну, разумеется, мы собрались создавать Семью, разумно же". Спрашивал ее вслед Саайре, тоже легким близким: "Все-таки с кем - с Шевелюгой или Ягодкой... и как ты их различать будешь?" - а та отзывалась: "По запаху", - старательно изображая песий принюхивающийся нос. А Тильсенн там смотрела и думала, что при круглых обводах Флёнки это выражение лица смотрится выразительней, чем на все же слишком отточенном - в нее - лице Щеночки.

А еще и тогда не хотела думать и сейчас не хочет. То, что точно знает.
Штененка эс Ноэн об обстоятельствах своего происхождения на свет знала, к первому взрослому имени была осведомлена практически обо всем. Включая право провести экспертизу и выяснить, чья она еще по крови – было видно, что высокая кровь в ней присутствует... Возможно, с точки зрения Закона, и с получением прочих права, так как при таких обстоятельствах появления на свет эта разумная никак не могла выбирать это место и статус лехтев. Штененка предложение об экспертизе – тоже знала Тильсенн – выслушала, отряхнула: "Не хочу, что это изменит?" - и отбыла с остальными младшими в сады за первыми яблоками.

Еще один результат проведенного эксперимента - тоже прочно знала о своей младшей, тоже не желая знать, Тильсенн. Вероятно, неудавшийся результат. То есть, кто знает, чего могли хотеть инициаторы, настолько переходя границу дозволенного, но Тильсенн - в тяжелые минуты раздумий – предполагала, что не этого.
Выросшая разумная оказалась исключительно невосприимчивой к воздействию Thai. Тильсенн помнила, как это показали очень ранние тесты, у первого имени Штененки, когда в земле рудника диагностировали вскрытый могильник. Подрастающим младшим тестирование работы личного внутреннего в таких условиях дополнялось пробами реакции на имитацию воздействия мелкой фауны Thai. "Пробы результатов не показали - так бывало, - говорила в те дни теи Кочинка, - настолько бесследно - редко, но бывало. Личный внутренний усвоился и функционален - продолжала она, а что безопасную реконструкцию обычных "спор" организм младшей ликвидирует бесследно - в наших условиях может, оно и к лучшему".
Остальные результаты они получали позже - по проверкам профпригодности, по любопытству младших храмового квартала. К первому взрослому имени первой младшей Тильсенн уже знала целиком. Так всегда с ее младшей будет. Специфическое необратимое повреждение во время формирования тела разума. Перерождение, вплоть до отмирания, по крайней мере отсутствия функциональности проводящих связей. Соответственно, перейти сознанием в тело разума и работать в нем - независимо от усилий и подготовки - у младшей не получится. "Прочная земля вещного мира у Штененки просто всегда остается под ногами. В обычных условиях - не худшая способность. Разумеется, если она не окажется в условиях, когда сама эта земля провалится полностью. Но я не рекомендую такую проверку. И полагаю, она сама не захочет", - это как раз говорила Льеанн, говорила рано - вот буквально сразу, как они получили эти первые результаты, и Семья эс Ноэн еще осмысляла, чем это грозит и как с этим действовать. И Тильсенн хорошо помнила сейчас, как Штененка ответила первой. Спокойно. "Да. Я думаю, нет. Не хочу", - подняла глаза, чтоб ответить и вернулась к делу. Раскраивать дальше маленькие рукавчики детской уличной рубашки из того самого детского шелка.

…Ее наградной сверток в доме так и лежал - в верхней "сухой" кладовой, потраченный - ну, самую малость: если ты не живешь в Сердце Мира, детские рубашки и накидки привычней "детского шелка". Хотя три рубашки и самые парадные штаны из него Штененка все-таки носила. И еще вшила во взрослое, верхний слой, для отдельных визитов.
А вот до того обследования всего пару дней, меньше малого круга дней назад отметившая свое взрослое имя Штененка озвучила просьбу. О своей доле "подарка то есть наследства". В Семье эс Руднис тогда появился очередной младший Цвирьки - и, похоже, что с подачи Флёнки - Штененка желала сделать соответствующий подарок. На первое теплое утро. Конечно, ей не отказали - Тильсенн знала, что тогда улыбалась - думая о подарке Властного, в котором ходят дети храмового квартала дальнего города - и правильно, что ходят. А рукам Штененки любой шелк можно было доверить... вплоть до закатного.
Тильсенн помнила – и не могла забыть, как она сидела, смотрела на этот шелк, и думала – как нелепо вспоминать сейчас про него, про дар Государя, про очень далекую Исс-Тарру, врезавшись в то, что условиями своей жизни наградила свою младшую серьезными ограничениями в профпригодности... тем более сложными при ее статусе...

Тильсенн знала и сейчас, наблюдая за скрывшимся внутри ограды храмового квартала погрузчиком – ей оказалось тяжелее всех нести это знание. Штененка словно вообще не допустила к своей жизни эти ограничения, особенно убедившись, что продолжать работать с младшими ее специфика никак не мешает...
Еще ее первый ребенок охотно учила памятные пальцам Тильсенн первые упражнения с кистью, потом дальнейшие образы и стили письма, вплоть до позабытых и архивных, которых не знала и Тильсенн… И именно Штененка, к удивлению своих старших, доехала и обаяла старшего родича Томанишко эс Тшерич. А потом не только подобрала ему подходящих специалистов - благодаря опекающей ее Флёнке она знала всех годных практикантов – но и сама продолжила у него учиться уставу рукописного архива и всей истории искусства кисти. Последние четыре малых года ее старший родич - думала Тильсенн - прожил сколько-то счастливо: в уверенности, что не пропадут - ни его дом, ни его дело.
Не пропали. Немалый вклад ее старшей дочери - и Фленки, конечно, - как раз и был в текущем ремонте школы храмового квартала. Потому что еще бы им было не расширять лабораторию, если школа уже обзавелась выездным филиалом под младших. В части усадьбы Тшеричей, которую в итоге все-таки унаследовал храмовый квартал Мьенже, при немалой поддержке оставшихся ветвей Семьи Тшеричей – на удивление, таковый оказалось вот никак не меньше двенадцатой части среди реализаторов и администрации средних ярусов на разработках рудника.
"Ты лучшим образом приняла то наследство, с которым я ничего не хотела делать и знать о нем", - однажды сказала Штененке Тильсенн - как раз в приезд под открытие школы, совпавший со смертью старшего родича Томанишко. Та выслушала и вернула невозмутимо: "Мам, ну - это же интересно. И детям все равно потребуется это знать".

…Штененка эс Ноэн по-прежнему отлично шила, носила рубашку того детского шелка под урезанную разгрузку полевой, дрессировала собак ("...и детей", - всегда добавляла Семья Руднис), блестяще справлялась с искуством кисти - вплоть до изначального устава… И в прошлый их приезд как раз договаривалась с Саайре - насчет полномасштабного обследования в новом восстановительном у Заморья, который после прорыва масштабно усовершенствовали специалисты с рудника – при поддержке Службы наблюдения Приливов и храмового квартала Мьенже. «Как только я серьезно задумаюсь о семье и младших… К тому же мне точно интересно, реально ли воспроизвести эти антипаразитарные особенности с меньшими потерями, ты же объяснишь, что там – со свойствами крови?" - говорила Штененка, обращаяясь к Саайре, а Тильсенн старательно нарезала яблоки для пирога, дыша в ритм и ничего не обдумывая...
И вот теперь Штененка, похоже, собралась заводить Семью и получать разрешение на детей. "Ну, а что еще можно делать - с тем, с кем ты вставал на ноги, держась за один хвост одной собаки?" - тоже легко поясняла она, вот после разговора про опознание по запаху... Сейчас Тильсенн могла думать – Штененка права, разрешение на детей еще один - тревожащий - повод подумать и исследовать специфику ее состояния, и еще неизвестно, что будет в итоге...

Сейчас, пока она стояла, солнце светило, шалфей пах, от погрузчика за забором закончился и звук - Тильсенн могла думать - даже о том, что в норме разбирала и не допускала к верхним слоям мысли. Оно было глупое, когда на него можно было смотреть в упор, проверяя на устойчивость сознательными усилиями разума (...но иногда пыталось подкрасться и прикинуться всесильным - как неосязаемый страх Тех-кто-приходит-в-сумерках). А что, если вся эта - насыщенная, интересная и уж точно отдельная взрослая жизнь ее старшей Штененки эс Ноэн на самом деле опирается - о бессмысленную попытку добрать и компенсировать - огромный и увлекательный мир Thairien - так ей, Тильсенн, привычный мир, недоступный ее ребенку - из-за сопуствующих обстоятельств ее вынашивания…И оказывается только попыткой чем-нибудь еще занять место, где все равно находится только находится бесконечный объем профнепригодности...
"Тебе - привычный мир, - говорила Тильсенн, рассматривая последнюю мысль внимательнее. - Ценность которого странно предполагать для чужой отдельной жизни. У своего ребенка, однозначно находящегося на своем месте. И с прочными корнями. ...которые она никогда не сможет рассмотреть".
Словесно, по знаку, последнюю мысль Тильсенн увидела как раз тогда - стоя под солнцем на подъеме храмового квартала. Рассмотрела, взяла за хвост, представила, как сворачивает ей шею... Усмехнулась и определила. Что да, сейчас она готова думать даже об этом - только бы не спускаться и не начинать разговор, за которым она шла сюда. Но вот только этих мыслей не хватало ей перед сложным разговором. Обдумала и начала спускаться...

"Сонная Старуха? - тоже легко переспросила на ее вопрос за тем же утренним чаем Штененка. - Разумеется, не на службе: вы же прибыли. Значит, утром будет в саду. Правда, не знаю, что там можно пропалывать после вчерашнего практикума моих младших. Наверно, сажает снова - то полезное, что они успели нечаянно выдернуть..." - Тильсенн выслушала, вернула ей: "Возможно..." - тоже легким. Это могло остаться личной территорией - то, как медленно и трудно она будет спускаться в этот сад.

Сад был. Сад тоже был относительно новым. И на следующем шаге вниз Тильсенн усилием воли вспоминала… менее сложное. Время первого их общего года. Где мир менялся – и на глазах живущих в нем закачивалась - медленная, застывшая стоячей водой жизнь того города Мьенже. Которой Тильсенн толком и не знала - но о которой ей говорили другие жители квартала. Мир менялся – она видела здесь, на некогда пустых склонах за задним двором школы. Пустыми они с первой общей весной Семьи эс Ноэн они как раз переставали быть.

Местный миниатюрный трактор Льеанн осваивала медленно, на "нейтральной территории", как определяла она сама, проверяя все режимы, пару раз "посадив" его до необходимости перезапустить... К моменту выхода его на землю бывших пустошей за школой - Льеанн держалась "в седле", как тоже говорила она, уверенно...
Тильсенн впоминала, прямо перед глазами было, как разглядев тот первый выезд в окно школы, она сбежала со школьной лестницы, благо, перерыв давно был, это она наверстывала в дополнительных занятиях... Но не успела, смотрела как тоже откуда-то сбежавшая лехта Трэстинка - догоняла трактор вдоль первой борозды - ей пришлось почти бегом, запыхалась - пока Льеанн решила остановиться и посмотреть, кто там. Трактор звучал, говорили обе громко:
- Значит, остаешься? - выговаривала Трэстинка, и Льеанн, сверху, отвечала ей дружеским жестом, приходящимся в плечо. И отзывалась почти на внезапном ученическом:
- Да! Я сумела освоить эту штуку. Оно так быстро, - и потом продолжала. - Да, я остаюсь. И я пойду в твои запасники... - а распаханная земля была плотной, темной, и пахла...
А Тильсенн там стояла и рассматривала ее долго, зачем-то думая, зачем она пошла и что стоит в чужом разговоре, но ее уже заметили... В итоге, в "запасники" Дома Трав они пошли вместе, а перед тем Тильсенн ввергли в урок управления "Малышом"... И было это действительно - верхом... И Льеанн все-таки освоилась быстрее. Невозмутимо ответив: "А я тяжелая..."

Учебного сада у школы Мьенже до того почти и не было. Льеанн договаривалась - и договорилась, что теперь будет. Ей интересно - и она сделает. В свободное от основных занятий время. Разумеется, она будет рада, если ей найдутся помощники. Разумеется, помощники нашлись. Потом сад начал расширяться - "до опытного полигона" оценивала Льеанн и не шутила. Храмовому кварталу, при некотором содействии, новые арендаторы земель эс Тийе передоверили с правом использовать примерно пятую часть земель "объективно сельскохозяйственного назначения" с соответственным правом по истечению разумного срока требовать поставок. Чтобы храмовый квартал получал передоверенную землю с правом работать... на земле Хладье Дошта это случалось с исключительной редкостью, последний раз так сотню звездных назад.
Тильсенн и Саайре знали, договариваться приходил тот же крупный дядька, памятный по залу суда, Сташек эс Яр-Тийе айе Хладье, еще расширившийся и поседевший. Лехта Нилайерин Тильсенн и пересказывал - потому что дядька упоминал про "возврат с наследства" и благодарность. А еще - про то, что: "Ну, лехтев-то в крайнем случае найдут - годных поставщиков и арендаторов". - "Это удивительная позиция для земель этого места", - возвращал ему лехта Нилайерин. "Поверьте, у меня еще найдется, чем эти края удивить...", - возвращал ему Сташек Яр-Тийе.

Нашлось - Тильсенн и Саайре очень удивились, на первый год своей учебы в Ставист-рьен, на Arn'Ammar, вернувшись к новости, что лехта Трэстинка создает Семью - со внешним и нехрамовым, тоже ушедшим в храмовый квартал - недальним младшим родичем этого самого Сташека. За праздничным столом он как раз тоже неловко пытался шутить: "В землях города Мьенже и его владельцев такое тоже происходит раз в сотню звездных", - и как раз Тильсенн в тишине отвечала ему. Что нет, чаще.

Но этому предстояло быть... а вечером, когда в окно школы новый сад пах свежераспаханной землей, плотно и сильно, Тильсенн и Саайре стояли у окна, где она впервые увидела Льеанн на тракторе, Саайре дышал - слышно - и говорил, что некоторые вещи неизменны. Он здесь, здесь школа, он учится и ниери Льеанн снова разводит сад. И обязательно разведет.

Это были хорошие воспоминания - знала Тильсенн – сейчас, перебирая их цветной сумбур – от одного к другому. Для того, чтобы наконец набраться сил, оторваться, скатиться со спуска и пойти искать - где в этом саду потерялась Льеанн. Потерялась далеко. Тильсенн пришлось пройти почти весь сад - медленно, присматриваясь и принюхиваясь. День был еще очень жаркий. Сад шуршал, гудел и пах. А Льеанн обнаружилась в самом его другом краю, на спуске, за якобы дикими зарослями бузины и "винной сливы", над ручьем... о котором Тильсенн не могла вспомнить - он точно был здесь? Ну, не исключено, что эти горные техники могли и здесь оказать помощь и построить им еще один водный каскад... На обдумывании этого Тильсенн помедлила еще на выдох. И еще на пару - обнаружив Льеанн не где-нибудь, а шагах в трех в воде небольшого прудика, прикрывшегося этой зарослью. Льеанн стояла к ней спиной, вернее - прямо-таки задом, словно пропалывая что-то там, на дне...

Отслеживала чужое появление Льеанн всегда внимательно. Но пояснила она выдоха через четыре, хотя и невозмутимо. И не поднимаясь:
- Завтрашний практикум у ближайших средних. Про простейших естественных обитателей. Глотка воды и тины дна. И чем они отличаются от неестественных. Проверяю спуск, ищу экземпляры поинтресней. Находятся, - пояснила Льеанн, выпрямилась и обернулась, перевешивая анализатор. - Заодно прикидываю, тут старшие про рыбные садки задумались, где водосброс делать. Привет, Тильсенн. Я скучала и рада тебя увидеть.
- Привет, Льеанн, - вернула Тильсенн. И было легче. Было просто улыбнуться. - Я почти подумала - но вот, что же ты здесь умудряешься пропалывать? Это меня Штененка на мысли навела, про вчерашнее задание говорили.
- А... у нее отличные дети. Любопытные. Но про мелких обитателей пруда - это уже не им, постарше, - говорила Льеанн, подбираясь к берегу, где в тени Тильсенн уже видела рабочую лабораторную емкость. Смотрела на емкость, смотрела на сапоги Льеанн - высокие, по середину бедра, точно от спецкостюма. Становилось проще. Набрала воздуху. Сказала:
- Знаешь, Льеанн, я очень хочу с тобой говорить.
- Знаю, - вернула она. - То есть, и я с тобой тоже. Ты ж свободна? Поможешь мне немного доработать - и поговорим? Дома и долго? - Тильсенн не успела согласиться, ее уже подозвали к берегу и протянули съемную емкость анализатора. - Грузи, давай чистую. Жирная земля, подход к берегам как два провала.
Тильсенн выполнила. Забрала, загрузила, передала. Взгляд на сапоги Льеанн поймала. Пояснила:
- Еще от старой дыры на память. Той, в парке и в пруду. Чистят. Не спеша. Этим "населением" капли уже не воды только увлеченных припугнем потом... А что там Штененка?

Тильсенн стояла - смотрела на продолжение работы - рассказывала про Штененку, детей, и шуточку про то, чем должно быть занята Льеанн с ее точки зрения. Льеанн позабавилась, повторив, что дети у Штененки прекрасны - и лишнего не выдернут.
Льеанн была легкой, спокойной и подвижной. И Тильсенн хотела бы не думать. Но не думать не могла. Если бы они жили рядом, день за днем - там, где эта мысль все-таки была определяла Тильсенн - наверное, она бы не замечала это так... остро. Но на землю Хладье последние годы они прибывали... от праздника к празднику и не в каждый праздник успевали. И оттого любое изменение привычных мест и привычных лиц было ясней и резче.

А Льеанн старела. Льеанн высыхала, становясь еще острей и резче. Внезапно так проявляя смысл своего имени - было, было - и отчетливо видным - птичье и хищное. И старое. Как бы быстро ни передвигалась Льеанн - впрочем, вот на тот миг она застыла, наклонившись, изучая, что там еще добыть...

Было... старая, старая птица. Хищная. Дремлет. Сложила крылья, прикрыла веки - белые, сухие складки, держится - за такой же старый сухой сук над рекой. Дремлет, не двинется. Солнце и тишина...
Горе, впрочем, той рыбе - там, в реке - что ей поверит. Эти когти еще точно... в состоянии добыть себе обед.

Тильсенн, конечно, вслед стряхнула картинку. Подумала, что долго - что очень долго общалась с ниери очень любопытной кошкой. И продолжит общаться. Но это было видно. В каждой паузе. Вот сейчас, когда Льеанн наклонилась и подводила ловушку анализатора - что она там укараулила? - хищную птицу было видно. Солнце. Реку. Старое дерево, где хищная птица сидит на суку... Как там... Сонная Старуха?
Когда Льеанн, ровно в тот момент, выпрямилась - с очень довольным видом - Тильсенн... где-то выдох было - ну, очень неловко.
- И юные личинки стрекоз. Они забавно охотятся, надо будет показать. Пожалуй, хватит. Пойдем - загружать лабораторию и говорить? - Льеанн на этом очень... выразительно выбралась на твердую землю, еще пробурчав. - Естественные берега, да...

Место, занятое лехта Льеанн как ее место - было тоже... относительно давним. В ту же их первую зиму, после того, как Льеанн заняла место эксперта Службы наблюдения общества города Мьенже - и задумчиво отметила: "Да, это надолго", - она и запросила у храмового квартала. Места, где предполагает обустроиться постоянно.
Это была в итоге пристройка к дому Трав - изначально хозяйственная пристройка, вернее ее полукруглый верх. Травами там пахло - настойчиво. Травами - и тем запахом, что всегда носила с собой ниери Льеанн. И дымом - да, там как раз стояла жаровня.
Все остальное тоже было... знакомым. Семье эс Ноэн точно. И Саайре охотно садился здесь, на цветную ленту ширдэна - старую, чаще, чем на новые, серые спальные ленты с орнаментом ри'Оэнн... Вспоминал детство и улыбался. Говоря: а здесь намного просторнее, И Льеанн подтверждала. Подтверждала и дальше, когда Саайре продолжал: "И я снова рассказываю тебе об учебе"...

Илье... тоже вспоминала. Тоже бывая здесь гостем. Например, что эти самые спальные ленты приехали... вместе со второй собакой. С письмом от ниери Нёрсьенн, сообщавшей Льеанн, что "ее шерстяные восприемники передают ей привет и соответствующую мзду". С мелкой скорописью: "А сыр, увы, пересылке не подлежит". И Льеанн была довольна. Или о том, как звучал этот обязательный здесь ткацкий станок... по-разному звучал. О том, наконец, как - в том мире, что по-прежнему казался и ей за порогом этого дома, за цветной занавесью, где теплая земля и постоянный ветер - и в небе, которого нет над этим местом, перетекают высокие разноцветные слои - а само место теплое, надежное и прочное...
Тильсенн знала сейчас, когда зашла и села – что было и думала. О месте, которое внутри корней Льеанн, которое она носит... и унесет с собой. Сейчас - пока Льеанн повернулась к столику у жаровни - жаровня стояла холодной, жарко же - и чай, как обещала Льеанн, будет летний - белый, ягодный. Льеанн повернулась спиной, наполняла чашки... в этот момент проще казалось думать - что тот ветер, та степь, то многоцветное небо слоев Thairien сейчас за стенами этого дома куда более очевидны. Просвечивают. Сквозь нее и просвечивают...
Но Льеанн - это, Тильсенн, конечно, помнила хорошо - ничто не мешало видеть затылком. И с закрытыми глазами.

Льеанн повернулась - очень быстро. Тильсенн на это - "подавилась последней мыслью" - определила она для себя и усмехнулась. Заговорила Льеанн, протягивая чашечку, впрочем, совсем о другом. Отвлекла.
- Значит, разрешение на детей? - взвесила Льеанн, вот как свою чашечку с чаем.
Но от начинавшейся нужной темы Тильсенн... именно сейчас посчитала и отвлеклась. Взяла чашечку, отпила, чай был вкусным, прохладным и кислым, чашечка "с зернышками", шершавая. Подождала, пока Льеанн удобно сядет. Вернула:
- Льеанн, мне сразу начинать... задумываться? Я вспоминаю твое "значит, Семья?"...