NAVIGARE NECESSE EST, VIVERE NON EST NECESSE][Я шел домой. И я попал домой.(с)]Должен же кто-то, ягодка, быть плохим
или версия "Кота в Сапогах" по-файски
где кошичьке делается фкуфна, а еще появляется госпожа Лебедь
Да, забыл:продолжение следует
предыдущая часть истории
Трех дней не прошло, призвал к себе властный Харсн мастера Рийнара. Так ему в большом зале при всех говорил, все еще гневным был. «Учили тебя в этом доме, как должно. Растили как должно. Но раз тебе дурацкая кошка дороже всего – и нашей доброй славы среди людей оказалась – так такое наследство я тебе и назначу. Собирай – всю свою работу мастерства и то, что еще позволят взять; зови с собой людей, сколько пойдут с тобой, но не больше двенадцати, и пусть берут оружие, как на границу; кошку свою дрянную, главное, забирай с собой и иди. Ставлю я тебя от себя старшим в Крыланьей крепости, что на границе за Двузубым перевалом охраняет спорные земли. Будешь там моей рукой и моей властью. Вынесешь всё, что это место несёт,– может, прославишься, не донесешь – там и закопают; а откажешься от наследства – скажу, никто ты на моей земле, и прямо здесь никто».
дальше?На спорных землях с домом Талой Воды и вовсе ничьими землями старшие крепостей и в них назначенные в самые мирные годы много лет не жили, кто этого не знал, и мастер Рийнар знал. Но поклонился, не помедлив, кошку погладил – она снова в рукаве сидела, и почтительно ответил: «С чего мне отказываться? Редко с первой работой мастерства старшим крепости становились, и я не уроню. А что донесу – с новой осенью в пору хлеба, в новое Утро Года и увидим». «А раз принял, поторапливайся, - отвечал ему властный Харсн. – Это здесь осень, а в горах зима спускается. Пока перевалы не заперло». А еще только записали здесь, что ключи от оружейной властный Харсн тогда мастеру Рийнару выдал, собираться. Что закон не велел, а только позволял.
Быстро они вышли. Шести дней не прошло. Больше двенадцати за мастером Рийнаром не пошло, а девятеро собрались, крепких и из людей Троебашенной крепости не худших. Кто-то здесь еще скажет – отбирал их мастер Рийнар из тех, кто пожелали. Быстро собрались и шли быстро, а только в горах зима спускалась. Треть пути они прошли, не поворачивали, и еще треть – и вот дальше не стало им дороги. Снег на них сыпался, ветер им навстречу шел.
Нашли люди и их звери место тихое, стали совет держать – как им быть, как двигаться? И мастер Рийнар сам думал, это люди знают, рассказал он потом кому-то из тех, кто был с ним, а те своим детям – потомок народа перевалов, а думал – не поворачивать ли им назад? За заслуженным позором, но хоть живы будут. Только две мысли остановило. Первая, что две трети пути за спиной остались, в такую пору назад идти – три беды нагонит. А вторая – что кошку из виду упустил. Люди спорить начинали – на вьюке сидела, а оглянулся как задумался, не повернуть ли назад – нигде той кошки не видать. Испугался, так что и мысли поворачивать не осталось. А как не осталось – тут она и заорала, громко – и за пологом шатра-то.
Ночь заночевали, доброго ветра подождали, утром посмотрели – снег, какой был, с неба высыпался, на землю лёг, небо чистое, а троп, какие были, не сыскать. Снова думал Рийнар. А дальше так рассказали, все это видели – прыгнула эта кошка на снег, отбежала шагов на два десятка – и давай орать, точно год ее не кормили. Попытался он кошку поймать, а та еще отбеги и снова орать начала.
Дальше вот как было – постоял мастер Рийнар, воздух понюхал, нож надежный в руке подержал, на себя в лезвии посмотрел. Вернулся к людям и так сказал – собираемся и подниматься будем. Или пропадем, или выведу. И по тем следам и пошел, что кошка оставила.
Люди что – за ним же идти выбрали – собрались и пошли вслед. Говорили – об этом тоже здесь рассказывают – что между собой говорили, не повредился ли разумом наш старший – за кошкой пошел. А только кто мы тогда, если сами его старшим выбрали. Потом дорога на подъем круто пошла, говорить тяжело стало. А мастер Рийнар все впереди них идет, то на нож свой смотрит, то на кошку. Кошка та еще впереди бежит – все видят, что они по цепочке кошачьих следов идут – и все орёт, так, что последний из людей в ряду слышит.
Шли они так немало, какие скалы обходили, между какими проходили, слышали – как снежная обманка с обрыва сыпалась, а никого горы не забрали. А затем подъем ровной дорогой сменился, там и снега поменьше стало. А дальше и камень люди увидели, который знаком дома Серебра помечен, у него хлеб оставляют те, кто дошел. Значит, верно идут, к Крыланьей крепости выйдут. Спрятал тогда мастер Рийнар нож и кошку подозвал – тут подошла – в рукав спрятал. А там и ниже к месту передышки вышли, где всегда люди лагерем вставали, на ночевку, костры светили – чтобы в крепости знали – идут к ним. Тут уже что про мастера Рийнара и его кошку в начале дороги говорили, забыли быстро. С кошкой не один, все девятеро от своего куска самым вкусным поделились. А она что – лежит, мурлыкает, лапы лижет, дело ее кошачье.
На новый день, к полудню, к Крыланьей крепости они и спустились. Со спуска мимо никак нельзя пройти было. Кто там не был, тем скажем: хорошо крепость стоит, все тропы запирает, на все двенадцать сторон смотрит. Своих гостей как надо приветит, а незваных издали разглядит, и тем привет найдется – землю удобрять лягут. А тем, кто был, добавим – вовсе не такой она была, когда мастер Рийнар спустился. Не было на дороге сторожевых башен, и внешних новых насыпных бастионов тогда не было. Те, кто спускался – так видели: затевала крепость каменное дело, и не то, что новые стены строить, старые подлатать – затевала, бросила. И не первый год – молодые деревца на камне поднялись, листвой шуршали, сбросить не успели. А зря бросила – и в старых стенах урон был виден, починили как могли – не иначе, когда те деревца семенами ложились. Кто бестолковый придет, может и откатится, а кто с боем захочет – так весна и еще весна, эту стену плечом толкни – камень подведет. Видно было – тяжелые времена к крепости пришли, и пока уходить не думают.
Мастер Рийнар, здесь говорили, его всякой стрелковой науке в Троебашенной учили, не мог он не посчитать, над каким наследством его тут старшим поставили. А потом говорил – плохого не считал, камень в горах дело наживное, стены выстроим, сколько пушек понять пытался – если их лить придется, тут уже дело хуже… А на своих местах были – и люди крепости, и ее пушки, как ни мало их было – к делу готовы.
И встретили их должным образом – видели люди крепости сигнальные костры, ясно им было, что от дома Серебра к ним идут; приоткрыли малые воротца – нужные слова сказали, нужными словами им мастер Рийнар ответил, открыли перед ним и его людьми ворота. Вошли они во внутренний двор, встретили их люди Крыланьей крепости, а там старшая той крепости спустилась.
В крепостях, которые за перевалы выходят, там те люди, которых когда-то Дом Серебра на эту землю поставил, живут, семьями свое место держат, семьями свое место чтят, а к делу непригодных и раздор затевающих мало там родится. Поприветствовали люди крепости свою старшую, поклонился ей и мастер Рийнар со своими людьми. Стала та при всех своих людях спрашивать, кто они такие и с чем от Дома Серебра пришли, про эти края вспомнили.
Так при людях крепости сказал мастер Рийнар, что как заслужил он имя мастера и право быть взрослым, так и направил его властный этих земель Харсн в эту крепость, старшим от себя поставил, рукой и властью. Вот он здесь – стоит и ждет, куда его и его людей поставят.
Плохо его слушала тогда уже старшая той крепости. Гневалась. Со ступеньки спустилась, руки на пояс положила, так сказала. «Отправлял старший мой князю Дома Серебра людей с просьбой о подмоге, что велика наша нужда в людях и оружии, а того больше нужен нам хороший колдун и бойцы при нём. После ничейного летнего дня, после Полудня года отправлял, никакого мы ответа не услышали. Говорил мой старший Рэй’ин: кончилось наше время, оставили нас своими силами держаться – кто до весны не умрёт, тем весной только и останется крепость не сдавать, умереть без позора. Он-то умер, а мы раньше времени позор увидели. Какое тебе тут место, пришлый колдун – уходи, если жить хочешь, оставь нас своей судьбе. И балаган свой с собой забирай, вместе с кошкой».
Кошка та к тому времени, сидеть-то у мастера Рийнара в рукаве, где грелась, прискучив, выпрыгнула, по снегу прошла, маленькие следы оставила, туда взглянула, сюда нюхнула, села потом и давай вылизываться. Так госпожа комендант при всех своих людях не сказала, потом внукам рассказывала – а те дальше донесли – что вот как кошка эта появилась, так она вовсе свету не взвидела, так зла была. «Воины нам были нужны, - говорила она, - и колдуны, знающие, чтобы разобраться, что за дрянь такая на наших землях творится. Многих людей ждала я, и от лишних припасов крепость бы моя не отказалась. А что я в них увидела – в тех, кто верные огни зажгли, верные слова сказали – что сами дрянью какой-то оказались, что приперся к нам бродячий балаган, во главе с шутом и его кошкой! А те, кто с ним, за акробатов сойдут».
Плохо его слушала госпожа комендант, а мастер Рийнар на ее людей смотрел, видел: тяжело Крыланьей крепости. Что под зиму в крепости всех людей собрали и детей их – и то не к добру. Что оружные люди крепости с первым снегом уже спят вполглаза, едят вполсыта, и того меньше. Да и у госпожи коменданта траурный пояс над хорошим оружием, к которому близко руки держит. Совсем ясное дело, что дело плохо. А только не за тем же его поставили, чтоб он назад поворачивал – стены крепкие, место хорошее, и кошка его зря ли уже вон села, вылизывается – в дрянном бы месте разве делала? Тоже вперед шагнул мастер Рийнар, но руки на виду оставил. Так сказал:
- Я здесь останусь, старшая моей крепости. И не потому, что куда нам идти: перевалы с прошлой ночи замело.
Угадал он, с чего начать – отвлеклась старшая крепости, удивилась:
- Так и было, - сказала. – Но, если все замело, как вы прошли?
- Где я сам прошел, - отвечал ей Рийнар, - зря ли я по крови и людям перевалов родня, а где я не смог – там меня вот эта кошка проводила. На мне этом месте мне было сказано встать, себе показать и людям, чего я достоин – прославиться или умереть; здесь я и встану, а умирать я не собираюсь. А еще, старшая крепости, я так тебе скажу – не знаю, какой я колдун, но дело я взял по себе, за которое немногие даже думали взяться. А я сделал и хорошо сделал. Немного людей пошли за мной, но каждый из них умеет и стрелять, и строить, и пахать, если понадобится. Иначе не выбрали бы они меня, и я их не выбрал. Если нас меньше, чем это нужно крепости – я скажу, я не знал об этом, и не потребовал больше людей. Но прежде пусть твои люди и наступающая зима проверят, как мы работаем и на что мы годимся – пока, я скажу, мы ничем не заслужили гнева.
- Мне ли возражать руке и власти крепко нас забывшего властного и тем, кто желает встать там, где никто разумный не пожелал бы остаться, - снова отвечала ему госпожа комендант. – Желаешь оставаться – оставайся, умирать готов – готовься. Кого из нас Господин Голод до весны не возьмет, и не те твари не куснут – к тем по весне из ничьих земель невесть чьи люди придут, голыми руками эту крепость брать, мало кто тогда на стены встать останется. Если вы доживете – и вы пригодитесь.
Люди знают, как ее мастер Рийнар слушал – сам потом своему среднему внуку рассказал, а тот своим. «Слушал я ее и знакомое услышал, - так рассказал он. – Точно как кошка моя шипит-рычит, когда очень сердита. Так интересно мне стало, а как она мурлыкать будет, если довольная рядом ляжет».
А была госпожа комендант крепости из старшей наследующей это место Семьи, хорошей крови и со всем должными знаниями и в возрасте самом лучшем. Ростом была высока, телом крепка, бёдрами широка, куртку носила волчьего меха. А звали ее Тий’ирин, что значит Лебедь.
Дослушал ее мастер Рийнар и так тогда ответил:
- Я не умирать сюда пришел. И вам, старшая моей крепости, говорю – незачем прежде смерти умирать. Дальше вот что вам я, мастер Рийнар, колдун и не из худших скажу – когда будет весна, мы до нее доживем, когда тех, кто придут попытаться нас взять, будут с ближайших скал отскребать, что от них там останется – по ошмёткам, и не отскребут… Что потом скажет госпожа комендант моей крепости, если, как велит закон – когда зазеленеют поля, я к ней с предложением полного брака приду? А то долго нам вместе жить, куда деваться…
Шумно стало среди людей Крыланьей крепости – это Рийнар слышал. А еще слышал – незачем было ни ему, ни его людям думать, как браться за оружие – понравилось людям сказанное. А еще кошка его вперед пошла, маленькие следы оставляла, тех людей нюхала, не отворачивалась. Так чему бы людям не понравиться – о смерти здесь многие слышали и видели в ту осень, а о свадьбах так и впервые.
Подождал тогда мастер Рийнар, дальше так сказал:
- Правда всего наследства, что есть со мной, одна моя голова и руки, но они многого стоят, и вот это место, куда меня поставили. Ну и кошка моя со мной – так мой старший властный Харсн мне сказал – если кошка мне всего дороже была, пусть она моим наследством и будет. Я знаю, что неплохой колдун, но не могу сказать – будет ли она всем людям таким ценным наследством, каким мне оказалась…
- Так ли я услышала, что мне предлагает полный брак безземельное недоразумение, у кого кошка – единственное наследство? – спросила в ответ старшая Тий’ирин, до ответа – рассмеялась и с лестницы спустилась. Призвала тогда людей к молчанию и дальше так сказала. – Вот что я тебе, мастер колдун, рука и власть нашего властного отвечу. Если будет по-твоему и у нас будет весна и пора сеять, а потом пора жать; если на дальних полях вырастет ячмень, если из того ячменя крепким летом сможем мы поставить доброе, долгое и крепкое пиво в дальние подвалы – я скажу: с таким мастером я буду и все мои люди будут пить это пиво на моей свадьбе. А пока, мастер колдун, мы не только не можем обработать эти поля – мы и в наши дальние подвалы спуститься не смогли. Отняли их у нас и многих убили стыдные звери. Прячь свое главное наследство, кошку свою меховую, дурную покрепче, вот что я тебе скажу – сожрут.
Это старшая Тий’ирин не просто так, а потому сказала – что совсем во двор спустилась. А кошка всех людей обошла и к ней подошла – один сапог понюхала, у второго потёрлась, мурлыкнула свое кошачье и между сапог тоже прошла. Хорошие сапоги были – на меху, на крепких подошвах, что хорошей кожи с тиснением – и говорить незачем.
- Что за стыдные звери? – спросил на то мастер Рийнар.
Посмотрела на него старшая Тий’ирин – так, как будто думала, откуда его убивать удобней. Только кошка снова мимо прошла – и один сапог ей обнюхала, и об другой пободалась, а мурлыкала громко – звонкая была кошка. Подумала тогда госпожа Лебедь, так сказала:
- А ты видел когда-нибудь, мастер колдун, как добрые воины от крыс и многоножек, и улиток на куриных ногах отступают? Вот и увидишь. И ничего стыдного в этом я не вижу: бывший старший этой крепости и мой старший Рэй’ин от мелких их укусов плохо умер. Если до сих пор готов оставаться – назовись и людей своих назови моим, и я назову. Чтоб смогли разместить их и накормить, пока есть чем. Дальше я буду готова позвать старших из своих и ответить на всё, что ты захочешь спросить.
«Я готов оставаться», - сказал на то Рийнар, назвал и своих людей, и своих зверей. Разместили их, где место нашлось, тесное, но без урона. Видно было – хорошо держали крепость, прочно было бы ее людям, было где и чем укрыться от обычных бед мира людей – от лихих людей, Господина Голода и времени холодов. А сам Рийнар, себе подобрав место на полшага выше, на полпальца шире, пошел со старшей Тий’ирин и старшими ее людей долгий разговор разговаривать, о том что как в крепости твориться стало, что за беды к достойным людям Дома Серебра пришли, и чем Крыланья крепость вооружена и ответить может, и чем в том он и его люди пригодятся.
Люди знают: это сам мастер Рийнар потом говорил, и те, кто в самой крепости и около вырос – те сами его слова читали, в той хронике Дома Серебра, что Кошачьей зовется. Говорил – все услышав, очень зол был. И трижды зол от того, что хорошим был мастером, а в хороших Ловцах себя не числил. Много времени, считал, придется ему потерять, чтоб понять, что за напасть пришла и как ее вон из крепости отвадить. А в двенадцать раз больше был зол – от того, что о той напасти люди запомнили, рассказали и нарисовать сумели. Что отступали люди – со своих полей, со своих домов, а вот к зиме ближе и от дальних подвалов крепости, от дрянных уродцев, стыдных зверей. Иные из тех зверей на вид были крысы себе и крысы, какая с большую крысу, какая с небольшую собаку. Такую прежний комендант Крыланьей крепости, Рэй’ин, отец старшей Тий’ирин, пошел убить, когда тех уже в подвалах встречать стали, с добрым оружием почти безбоязненно. Убить сумел, только та его тоже укусить успела – он так от раны умирал, что быструю смерть от своего оружия выбрал. Но потом вовсе несуразных тварей видели – вроде улиток с шерстяной головой на петушьих лапах.
Ясное дело – не те это были, не знают они, как у людей по закону звери живут. А точно знал мастер Рийнар, хоть и глупы и голодны не те, никогда они раньше в таких тварей не собирались и такого обычая – людей с земли теснить – не водилось за ними. Не был Рийнар хорош как Ловец, а все одно подумал – не простые это не те, что где-то в округе всплыли, как бы не чужие руки запретное дело делали, всем землю портили. И то, ничейные земли с дозорной башни видно, а в Дом Талой воды за ними – плюнуть можно, одно жаль, не долетит.
Так он и словом сказал. И ему старшая Тий’ирин и другие старшие крепости ответили: недолго искать. По весне, а иной раз и осенью, по временам урожая и вплоть до неглубоких снегов, налетали из ничейных земель к Крыланьей крепости кто их знает, какие люди, атаковали они не назвавшись. Долго не стояли, измором не брали, стреляли редко. В том и дело, что стреляли – ничьим людям откуда хорошее большое оружие добыть и порох, а у этих было. И знают в Крыланьей крепости, что по весне, когда с такими-то бедами хорошо если треть людей останется, ждать им незваных гостей снова, было бы кому стрелять.
Так вот мастер Ллерн, что в Крыланьей крепости старшим был над пушками и их огненным зельем мастеру Рийнару сказал: «И мы слышали, что вы по пороху мастером названы. Вы у нас старший – всё, как есть, покажу, всё, в чем есть недостаток, не укрою. Не знаю, имею ли я право – но нужно нам любое мастерство и очень нужно, попрошу вас, мастер Рийнар, научить, чему сможете и сочтёте нужным и меня, и всех людей, моих и не моих. Кто же из нас знает, чему судьба потом случиться?» На то второй раз Рийнар ответил: «Я не умирать сюда пришел. Вы имеете право, и я с великой радостью и удовольствием осмотрю, с чем мы будем весной гостей встречать, так, чтоб второй раз приходить не захотели. Чему смогу – вас научу, чему сумею – у вас научусь, это моё дело в этой жизни, и никто не скажет, что мастером меня назвали зря».
Дальше так рассказывают – всё в Крыланьей крепости осмотрел мастер Рийнар, на каждую башню поднялся, в каждый подпол спустился, каждую пушку и припас ее с четырех сторон осмотрел. Дальше так умалчивают, а здесь сказать придется – тем, кто не помнит – дорог в ту пору порох был, с трудом малым крепостям доставался. Как вдоль всей стены, да к внутреннему двору прошелся мастер Ллерн с мастером Рийнаром, так полную присягу ему принес. А затем сразу и три приказа выслушал – какая Крыланьей крепости нужна будет новая печь – и какая яма.
Здесь рассказывают, что вот за тем делом мастер Рийнар упустил. Кошка его на тот совет с ним не пошла, на плаще осталась – в том месте, где Рийнара с его людьми разместили. Старшие свои разговоры разговаривали, прочие – свои, припасы считали, оружием, как ни сказать, прихвастывались. А там и за вечернюю еду сели, местных детей угощали. Тесно было в Крыланьей крепости, немного дверей-то запиралось. Помнили люди – рядом кошка ходила, об одного потрётся, другому мурлыкнет, от третьего что перепадет. А потом помнили – испугались, как пропала.
Вот за едой как раз – кто из людей Рийнара и пооглядываться успел. Он-то и рассказывал, что ушами слышал, будто откуда-то сверху кошка та, как бы не с крыши, говаривала на своем кошачьем: все мррр да мяу. Ладно бы одна говаривала, так ей как другие кошачьи голоса отзывались. Потом рассказывал. В первый день ничего не случилось: пришел мастер Рийнар с пушечного двора, снова поднялся в башенный коридор – и увидел, что кошка та навстречу ему идет – хвост торчком, глаза сверкают, зимний мех, пушистый. Так ее дело кошачье, забрал ее Рийнар, с собой унёс, день длинный был, спать пора, кошка маленький зверь – а все с ней теплее. Крепко спал, ничего не слышал, и кошка вроде в ночи лапами топтала, поутру лицо нюхала, никуда не делась. Это вот тот из его людей, что про разговоры на кошачьем рассказывал – потом уже говорил, плохо спалось на новом месте, живот пучило, пока искал, куда все из себя излить – видел, ходила кошка по карнизу, все продолжала на своем кошачьем говорить, а еще в три раза больше себя-то в ночи казалась.
Это он потом рассказывал, тогда-то молчал. День молчал, другой, на третий уже на стенах дозорные – а с ними один из людей Рийнара были – говорили, люди подтверждали. Будто казались им откуда-то визг и писк, и мяуканье. Удивлялся Рийнар, говорил – как так, кошка тут одна, моя, и та рядом спит. Сам в дозор вставал, ничего не слышал, кошку с собой держал.
А на шестой день вот какое дело вышло – долго работал мастер Рийнар, сложное людям Крыланьей крепости объяснял, может быть, о том, как порох родится, и что им сейчас построить нужно. Поужинать забыл – а позавтракать громкими голосами разбудили, и вот почему. Нашли люди трех тех тварей – которые вроде крысы, а вроде и не крысы, дохлых, рядком выложенных у самого выхода, где людей мастера Рийнара разместили. Спорили люди – откуда гадость взялась, кто принес, для чего это. Нехорошим мог спор стать – но тут Рийнар встал, а кошка за ним пошла, привела туда, где твари лежали – и стала ходить и мурлыкать. Тут вот кто-то и сказал: «Так кошка придушила», - хоть и были те стыдные звери кошки если и меньше, то немного. Повеселились люди, отошли, а кошка-то все на своем кошачьем мур да мяу, разве ее спросишь?
Осмотрел Рийнар ту тварь, что вроде и крыса, а вроде и не крыса, откуда у крыс чешуя полосами росла бы? А потом всем людям крепости и старшей госпоже Тий’ирин так сказал: «На достойное место послал меня мой старший, по работе моей. И проверить, хорош ли мой порох на всяких не тех тварей смогу. А еще скажу – если я что-то понимаю в том, из чего такой порох, что по обе стороны бьет, делать хорошо – а я хорошо понимаю – тут под ногами залежи скопились, бегают, вон, кусаются, в кладовые пройти мешают?» - а кошка вокруг него ходила, мур и мяу говорила, а люди Крыланьей крепости смотрели, удивлялись.
Дальше так мастер Рийнар продолжал: «Не простые у вас тут, старшая Тий’ирин, твари завелись, теперь глазами вживую вижу. Непростому делу и послужат. Если мне твои люди глухого и звонкого угля из кузницы не пожалеют, и такое место найдется, чтоб печь там была или хоть поставить можно было, а на крепость дымом не несло – посмотрю, проверю, на что такая пакость годится». «Твое дело, мастер Рийнар, - отвечала ему старшая Тий’ирин. – Если мои люди эту дрянь убивать начнут – я сама скажу, тут твое место. А пока – скажешь ли ты мне, кто этих-то убил?» «Не скажу, но подумаю, - так отвечал ей мастер Рийнар. – У тебя под ногами крутится, мяу говорит. Они ж почти крысы, а ее дело кошачье…» Старшая Лебедь тому поначалу не поверила, сказала – крупноваты они для кошки-то будут, запирал бы кошку лучше, и о другом спросила – зачем ему отдаленное место. «Затем, что вонять моя работа, а если я прав, так вся эта работа, так будет – что хоть на ту сторону беги, только не поможет», - так ей отвечал Рийнар. А еще отвечал – что так-то того, что делать будет ни от нее, ни от ее людей не утаит, только сначала проверить ему надо, чтоб не обнадеживать понапрасну.
И в самом деле воняло – так дальше говорят. А еще говорят – довольным вышел мастер Рийнар. Понял он – сгодятся твари, чтоб их тушки делу послужили, в порох, что по обе стороны бьет, перегнили-перебродили – с черной землей слились, «кошачьей шерстью» поросли.
Дальше так здесь рассказывают, вечером мастер Рийнар вышел, усталым был. А ночью сам слышал, как будто рядом – грохотало что-то, топотало и катилось. И как будто в самом деле кошки – и не одна – и мяукали, и шипели… А все не так как со страху, а так будто свои игры кошачьи топочут. Потому и не просыпался он, а его люди на него смотрели, тоже просыпаться не спешили. Снова один предутренний дозор разбудил – сказали люди: «Вставайте, мастер Рийнар, посмотрите, что у нас в ночи за битва была, да какие мертвые валяются». Быстро, здесь скажут, он вскочил – еще и потому, что кошки у себя под боком не нащупал.
Только кошка быстро нашлась – и прятаться не думала, сидела у лестницы, что к кладовому дому, к дальним подвалам вела. У той лестницы, куда люди в ту осень мало ходили. Сидела, лапы вылизывала, усы мыла. А что в том дворе, что на той лестнице – вот чисто хорь лесной до курятника добрался, да от добычи жадными глазами помутился – что не съел, то задушил. Одно только – куры были странные. Таких там тварей люди дохлых находили, что никому и не расскажешь, глупый будет – не поверит, трусливый будет – испугается. Те, которые крысы в чешуе еще самыми понятными были – и улитки на куриных ногах не самым дивным. Иные твари, каких только в плохом сне с плохого пива в угарной комнате увидеть можно – всякие были. Одно только – все лежали, дохлее дохлого – какие поеденные, какие надкушенные, какие так задушенные. И кошка та сверху сидела, усы мыла.
Посмотрел на всё это Рийнар, порадовался – это люди обязательно говорят – запомнили, удивились. «Хорошая ты у меня кошка, - сказал. – Хорошая, добычливая. По себе я наследство выбирал, богатым оказалось. Видно, и в самом деле этой дряни у вас там залежи богатые, любимому моему делу такая добыча, о котором и думать не мог». Так он сказал, а потом людям крепости распорядился – что как только полностью рассветет, чтоб хорошо видно было, всю эту дохлятину смели, так, чтоб ни шерстинки, ни чешуинки, ни хвостика не осталось. И всё это туда отнесли, где он работу работает, в яму, где для будущего пороха «кошачья шерсть» вызревать будет.
Потом все людям рассказал мастер Рийнар – хорошим он был колдуном, умным, что ему скрывать было. Не зря в иных землях иные мастера Ловцов нанимали, серебром – а то и истинным серебром по весу за зубы-кости всяких не тех платили. В умелых руках в безопасном месте с правильной работой – в разный материал это превращать люди умеют. И для пороха, который по обе стороны мира хорошо горит и огонь дает – нужно такое добро, много нужно, а в Крыланьей крепости его, не иначе, слоями насыпано и отменными – мало кто у не тех тварей панцири приносил.
Дальше говорят – не один раз Крыланью крепость так будили. А только с того дня веселей в ней жить люди стали. Ведь одно дело, когда люди мельком неведомую тварь видели, у которой вид такой дрянной, что и не поверишь. А каждый знает, что зубы у той куда дряннее – мало кому выжить повезет, если схватит. И совсем, совсем другое – глазами видеть, как та тварь, а на вид она яйцо дурацкое, у которого глаза на стебельках, а на жопе чешуя – лежит под лестницей пополам битая, на три четверти сожранная. И кошка пушистая сверху лестницы сидит, усы моет, мурчит на своем кошачьем: «Была ты стыдная тварь – стала мне еда». Сытая кошка была-то, даже у людей еды нечасто просила, и росла только всё больше, распушалась.
Так, на кошку глядя, и люди осмелели. Мастер Рийнар же с толком собирался, как же иначе, и с собой хороший мешочек того пороху привез, да и здесь надо было проверить – хорошо ли дело получается. Из своих людей лучших выбирал, из бойцов крепости тех просил, кто со своим далеко стреляющим оружием ходит, зря пороха не тратит – нашлись такие. Кого из них учил, кого подучивал мастер Рийнар – как стрелять лучше то, что умеет в тени прятаться, в серую воду уходить. Много дней не прошло, как и сам он смог бы самой мастеру Лья подтвердить – хороший он порох сделал, по обе стороны бьет, ни одна тварь, что нырнуть пыталась, не успела спастись.
Так что много дней не минуло – а люди уже и до своих кладовых в дальних подвалах добраться сумели. Втрое тогда в крепости обрадовались – припасы-то хорошо клали, крепко упаковывали – мастер Рийнар сказал, до большей части ни сами твари, ни их серая вода добраться не успели, много они с собой не носят – зря ли моя кошка жрет их с хрустом? Так сказал, своих знающих людей просил проверить, людей крепости тоже просил. Дальше сам еду пробовал из тех припасов и другие с ними; смотрели за ними знающие люди, сама старшая Лебедь смотрела – никакой беды с ними не случилось. Это уже к глубоким зимним дням, где люди пляшут и греются, к Полночи года, твердо знали, вместе с тем знали – так им припасов и до весны как-никак, а как-то хватит. А еще вот что знали.
Не раз, не два так было, что мяуканье кошачье в ночи по крепости раздавалось, и дохлых тварей поутру находили, и говорил на то старший Рийнар: «Умная у меня кошка, добычливая кошка, носила бы их ты только сразу к селитряной яме…» Не ему люди рассказали, когда крепкий снег встал в одно утро над Крыланьей крепостью, но старшую Тий’ирин самым ранним утром позвали, как коменданту, что эту крепость держит, посмотреть и рассудить.
Ясное дело – кошка и по карнизам прохаживалась, и по двору бегала, и на стенах порой встречали ее. Но по крепкому снегу вот какое дело разглядели люди – больно много следов враз было, чтобы их одна кошка даже за целую ночь оставить сумела. Еще видно было, разные лапы следы оставляли, и большие, и маленькие… И старшей Лебеди то было видно.
Стояла она так, пока рассветало, с лестницы вниз на кошку смотрела. А кошка не смотрела, кошка ела, стыдную тварь доедала, из тех, что почти на крыс были похожи. Смотрела старшая Тий’ирин, а недаром же она была из Семьи, что столько Крыланью крепость держала, что уже корнями под корни камня вросла. Из достойной Семьи была, хорошо госпожа комендант смотреть умела – и по ту сторону, и по эту, а по ту – и с берега и на глубине. А того больше – про все увиденное хорошо могла рассудить, к добру ли оно для ее земли, или мнимое добро в три раза большей бедой обернётся.
Так и стояла старшая Лебедь, с этой и с той стороны смотрела. А кошка, с какой глубины на нее ни посмотри, оставалась той же кошкой – меховая, мягкая, мех в пятнышки. Это тварь, которую кошка ела, та с той стороны по-другому была, тоже поганой тварью. По поганой твари ясно было – по ту сторону воды ей самое место, и там немного, а в прочном мире живых нечего ей делать. Только ничего в нем эта тварь не сделает: ест ее самая настоящая кошка, и по ту сторону мира людей и по эту, и сейчас насовсем съест, один хвостик оставит.
Стояла старшая Лебедь, солнце рассветное на нее светило. А то, что дальше в Кошачьей хронике записано, то сама она потом второму из своих внуков рассказала, а он уже записал и теперь все знают. Так сказала: «Вот тогда я первый раз и подумала: переживём мы зиму. И победим весной. У меня и у людей моей крепости будет весна». А еще рассказала – и это тоже записать внуки не забыли, что тогда и поняла: по желанию ей и по сердцу, чтобы были у ее детей светлые глаза людей серебряной крови, согласием ответит она мастеру Рийнару, как тот выполнит свою часть уговора, и нет у нее никаких сомнений, что выполнит.
А кошка что, ее дело кошачье, ела себе тварь – и доела. «Хорошая кошка, - так сказала старшая Лебедь, своим людям отвечая. – Добычливая, прочная, толковая кошка. Непростая ты кошка. Так наш мастер Рийнар хороший колдун, с чего бы была у него простая кошка?».
Услышали так люди от своего коменданта – что не надо ждать беды от странных дел, что в крепости творятся. Поверили потом, когда из дальних кладовых припасы в крепость носить стали, по дальним залам почти без опаски ходить начали, с далеко стреляющим оружием, к бою готовым – и не только кошки, но и люди тварей бить стали, в Вонючую башню тушки носить, хороший порох делать. С тех пор и навсегда так повелось, что мастеров, делающих удивительное, немало из Крыланьей крепости выходит, а плохо стреляющего там на самых дальних хуторах не найдешь.
Так потом будет, а той зимой – неплохо с тех пор крепости жилось. Так что и на охоту скоро выходить люди стали, говорили так: найдут то, что должно быть в мире живых – мяса принесут, найдут то, что не должно – нужные кости донесут. Охоты тоже хорошие были: снежные бараны и лисы людей бояться разучились, на бывшие поля спускались. Не тех тоже добывали порой, мастер Рийнар объяснял людям, что на месте жечь, что до Вонючей башни доносить. И сам порой с ними выходил, нужной себе для работы земли в горах и скалах искал, находил, говорят.
Прошла так для крепости Полночь года, после неё люди уже по крепости совсем не боясь ходили, это их всякое побаивалось, и следы кошачьих лап, из тех, что побольше, уже не только в самой крепости – а и на дорогах встречали, и на хуторах, что в теплое время для этой крепости землю пахали, зверей держали. Как беда пришла, бросили их люди, в крепость стеклись. Вот и осмелели, за охотниками вслед выбираться стали, смотреть – как в их домах-то дела, много ли урону зима нанесла, а еще знающих людей с собой звали посмотреть – наследили ли там разные не те, от кого отступали люди, чего им ждать, чего бояться. Мастера Рийнара из первых звали – как же иначе, такой колдун, что всю Крыланью крепость и всех людей спас и вооружил. Доволен был мастер Рийнар такое слышать, по всей земле ходить не отказывался. Места смотрел, о подтопленных не той водой говорил, какие обходить.
Здесь обязательно скажут, не забудут: мало таких новых мест во всей долине Крыланьей крепости нашлось. Знающие люди говорили – очень мало. Для того вот особенно, что твари людей с земли почти вытеснили и в крепость начали просачиваться. Не так это бывает, когда сама по себе серая вода проступать начинает. А здесь как будто из другой земли, как из прорезанной дыры прицельно плесканули. В крепости-то дважды повторять не надо было – все поняли: за ничейными землями Дом Талой Воды всегда стоял, всегда зубы точил, наверно, новый колдун у них народился и выучился, новые пакости пробует. А только наш сильнее вышел. Это так они про мастера Рийнара говорили. И смотреть сильно не смотрели, что кошка-то его порой в поездки те сопровождала, иной раз поперек седла лежала, иной раз следом бежала: хорошо отъелась кошка, в капюшоне уже не помещалась. А еще иной раз отставала – знали тогда люди, где кошачьи следы останутся, где им не тех тварей искать – какие пожеваны, какие задушены.
Не сильно смотрели, немного спрашивал – мастер Рийнар хорошим был колдуном, понимающим, совсем другое говорил. Солнце-то уже греть начинало, снег маслило, на перевалах вот-вот первые оползни пойдут, а там и реки поднимутся, а сойдет вода – придет черед людям поля поднимать – как всегда было, и как будет сейчас, если живыми останутся – а тогда многие в Крыланьей крепости поверили.
Вот о полях мастер Рийнар говорил – хорошее, радостное. Люди страшные сказки рассказывают, про то как всякое не то на полях от неправильных мёртвых прорастало. И правильно рассказывают – вовсе незачем в поля неправильных мёртвых класть. А он, мастер Рийнар, рожденный не только в Доме Хорн, но и в народе перевалов, еще вот какую мудрость знает. Её торговые люди привезли, но и среди них не каждый ее знает, и трижды не каждый поделиться готов, но с его родней по праву спасения жизни и дальнейшего родства поделились – и он по родству поделится. Что не только на хитрый порох обработанные кости и другое сырье идёт, из этой всей вони жгучая и пахучая земля родится, которую если толком в землю запахать – крепче земля родит и прочнее. «Я этот хлеб с детства ел, видите ничем не порос, только умным вырос», - так он еще говорил, веселил людей. Здесь говорят – когда Крыланья крепость хороший совет держала старый весенний праздник, под ровный счет года отмечала, и было им, чем его отметить – с хлебом и сыром, с мясом и пивом.
Здесь еще вот что рассказывают – ведь вместе старый весенний праздник, день, когда начинает отступать снег, день перед последним голодным временем, люди вкусной едой отмечали – могли отметить. И вместе за высоким столом сидели – мастер Рийнар и его люди, старшая Тий’ирин и лучшие из ее людей. И когда срок уже подходил им расходиться – поднялась она и так мастеру Рийнару сказала:
- Помню я, в первый день, когда ты прибыл сюда, я от тебя услышала предложение полного брака. Я не забыла о нём, а твое наследство оказалось достойней и богаче, чем я считала. И я хочу спросить тебя сейчас, мастер Рийнар, не передумал ли ты?
Удивился на то мастер Рийнар:
- Не передумал и не передумаю. Я хороший колдун, я вижу – здесь моё место, и в эту землю хочу я врасти корнями – как я могу отказаться? Я, старшая моя Лебедь, не только снежных баранов и лишние трещины в этой земле ищу – всё думаю, на каком поле тот ячмень вызреет, где тот хмель повьется – дальние-то подвалы уже чисты, а к жатве еще чище станут.
- Твоя правда, - ответила ему тогда старшая Лебедь. – Если ты не передумал, я так спрошу – как наследующая эту землю, со своим правом по закону – не хочешь ли ты, мастер Рийнар сейчас пойти со мной и узнать, как мы договоримся – хорошо ли нам будет вместе? Сама за себя скажу: так хочу, что скоро пояс на спине расшнурую.
А мастер Рийнар что – обрадовался и с ней пошел, и так они вместе ушли. Хорошо ли они столковывались, сколько спали, сколько не спали – не рассказывали, ясное дело. Люди тоже в окна не смотрели; люди выпили, чтоб их старшим хорошо было и в свой черед разошлись. Все, конечно, знали – эти двое точно столкуются, а спать им мало.
Ясное дело – столковались. Поутру вместе вышли – на стену, к пушкам верхнего боя – о деле и о дозорах говорить, пушечный припас досматривать.
Потому что знала Крыланья крепость и ждать не переставала. Потекут снега, откроются перевалы, установятся дороги – тут незваных гостей и жди. Тех, до которых дожить-то кто и думал, а вот ответа дать уже и не надеялись, думали – мало людей останется, и у тех силы не будет. Так люди Крыланьей крепости, что в то утро при пушках были, рассказали – вместе поднялись мастер Рийнар со старшей Тий’ирин, говорили – надо так дело обставить, чтоб и увидело разбойное войско поначалу, мало людей в крепости осталось. Чтобы доброго припаса оружейного на дурные ничьи головы не тратить – пусть трудами мастера Рийнара его за зиму немало стало. А стену потом починят, и внешнюю выстроят – все равно ж придется.
Знала Крыланья крепость, знала ее госпожа комендант, и не ошиблась. Только-только вода начала сходить, как увидели дозорные – не те огни, с ничьей земли, вошли в долину. Ждали непрошеных гостей в крепости, так ждали, будто живых в ней еле было – с трудом огни светили, кое-где дым поднимался, стены старые осыпью ложились, щербинами смотрели… А что на тех стенах от башен до подошвы все пушки, которые есть, караулят – так то изнутри смотреть надо было. Что за долгую зиму-то с мастером Рийнаром мастер Ллерн каждое место измерил, каждый бой проверил, каждый нужный заряд своего срока в своем месте тихо дожидался – у кого откатанный, у кого дробовой – в крепости то знали, только и ждали сроку проверить. С башен молодые поглядывали, считали, что там за незваные гости по долине текут, много ли их, или как обычно. Как обычно было. Если бы много их пришло и встать сумели тут хуже было бы – какой-никакой припас Крыланья крепость приберегла, какой запасла, а только все люди зиму пережили, все ели…
Только тех как обычно, едва на десяток-другой больше было. Оттого невеликая хитрость Крыланьей крепости хорошо удалась. Видно, знали ничьи люди, какая беда у крепости осенью была. А о том, что с зимой тут со всеми не теми тварями было, им никакой гнилой водой не донесло. Не подождали, не обнюхали, с ходу поверили – старым стенам, осевшим воротам.
О том, что за дела в Крыланьей крепости с перехода пошедшим на приступ только хорошо пристрелянные пушки сказали. Хорошо говорили – эхо по всем горам гуляло, может и до Троебашенной долетало. А много не били, не понадобилось. Как мастер Рийнар и говорил – так пушки рассказали, что до ближайших скал то, что от нападавших осталось – то и долетело. Те из ничьих людей, что живы остались, своих мертвых убирать не торопились, рады были, что сами убрались.
Рийнар, здесь рассказывают, жалел еще, что одного дела не удалось – живым взять бы кого из непрошенных гостей толком – потрясти и принести, а ну как расскажет, не им, так самому князю Сайну Эс Хорн, у того-то умельцы спрашивать точно есть, что это ничьих людей на эти земли принесло, какой водой – уж не талой ли… Люди крепости говорили ему – вряд ли повезло бы так, кто знал, тот постарался не попасться. А только цену договорам с Домом Талой Воды, у которого всякие ничьи люди под тень прячутся – хорошо в Крыланьей крепости знали.
Но о том дальше будет. А пока так дело было – отбилась Крыланья крепость, быстро отбилась – много дней не прошло, много пороху не сгорело, зря вообще не горел. Поначалу – жили осторожно, ждали – вернутся нападавшие с новыми силами, потом понемногу весна начала крепнуть, добрая пора налаживаться. Стали и люди из крепости постепенно выдвигаться, сначала ее боевые люди дозорами ходили, дальние заставы поднимали-чистили, посты ставили – чтоб загодя незваных гостей с четырех сторон видеть. А там уже и прочим людям, живущим под ее защитой, черед пришел – в домах заново осваиваться, поля поднимать. В ту же пору двоих из своих людей Рийнар отправил к властному Харсну с полным докладом: как зиму пережили, с чего пушки гремели, как он думает дальше дела обстоять будут, сколько Крыланья крепость от него припасу просит и чем вернуть обещает.
Сам мастер Рийнар пока в крепости остался. Работы много было – и как руке власти, и как местному колдуну, и как мастеру – на пушки и на зелья. Тут, говорят, он еще людям своим, что в Троебашенную отправлялись просил кого надо поспрашивать и вообще слух пустить, что ищет Крыланья крепость толкового мастера-литейщика с подмастерьями. Много дать не сможет, но не меньше установленной платы едой и серебром, если сможет, даст, и землю тоже – где камней поменьше. Ясно было, со старшей Лебедью это дело вместе решали. А еще говорил мастер Рийнар своим людям, если встретят в Троебашенной кого из проводников, из людей перевалов – а по полной весне скорей всего на рынке хоть одного да встретят, чтоб оделили того достойным подарком и просили их в родные земли, проводникам весть передать, что Рийнар, сын старшей Гильсайр из семьи Чёрного отрога всем привет шлет и в гости в своё место просит – не просто так зовет, есть о чем разговаривать.
Литейщика они не нашли тогда, это было. Но уходило их двое, вернулось больше – кто скажет, вшестеро, кто скажет вдесятеро. Услышал властный Харсн обо всех делах их, и о том, что убыль в людях понесла Крыланья крепость. А так и было еще в осень, до мастера Рийнара. И так сказал: видит, что его младший вырос не только пригодным властным и признанным мастером, но и добрую удачу к себе приманил. Он, властный Харсн, как велит закон, не будет препятствовать ни пашущим, ни воюющим, если те захотят в земли Крыланьей крепости переселиться. Самого же мастера Рийнара под Утро нового года ждет он должным порядком – с осенней податью, переговоры вести про вещи и людей на новую зиму – а главное в Чёрнокаменку доехать, перед князем отчитаться. А люди Рийнара, про своего старшего, где могли, там хорошее говорили – каких они тварей побеждали, как от ничьих людей отбились. Оттого с ними и немало людей отбывать собрались, говорят, две полных семьи поднялись. Закон и тогда и сейчас говорит – на границе лишнего не платят, и от долга освобождаются. А если там земля ничья стала и властный хороший, чтоб и не попытаться людям осесть и пожить?
Дальше еще люди приходили. Вот как про это рассказывают. Мастер Рийнар той крепкой весной и началом лета, где ложился – там и спал – а все вот почему. Не только заставы он проверял, как рука властного, не только старые и новые трещины, как мастер колдун Крыланьей крепости. Но еще и то дело, что о полях говорил, доделал, людей учил – как горючую землю, как вонючую землю в поле сыпать, какой будет толк, и что вреда не будет. Тут ему еще сильно помогло, что не только с земли властного Харсна люди приходили – до проводников его привет тоже долетел. Сначала из его родни люди приходили – родичи его, говорил мастер Рийнар, из семьи Черного отрога и тех семей, что с ними дорогу делит – те и на часть лета остались, про вонючую землю сторговывались. Тут уже ясно стало, если истинным серебром платить народ перевалов собрался – и подождать пока готов, посмотреть как поля – а как подождал, так и впрямь собрался – кто ж дурак опасаться-то?
А про кошку тут не говорят, потому что кошка – дело ее кошачье – бегала себе и росла. Линяла вот по весне здорово. Люди, которые по своим хуторам расходились, говорят, клочки шерсти подбирали – на удачу, в стены вмазать, чтобы всякая гадость обходила. Приглашали госпожу кошку заходить, угостят – вот уж ей дважды повторять не требовалось. Мастер Рийнар по заставам ходил – кошка с ним, мастер Рийнар по полям – кошка с ним. Гадость ловила иной раз, на поля не несла, но Вонючей башне простаивать не давала. А люди привыкли – видели на земле следы, всяких лап, больших больше, а у кошки-то и самой в ту пору лапы так и совсем средние стали – так и знали: их кошка ходит… Ну может со своей родней кошачьей, так и пусть ходит – кур ведь не душит, только всякую гадость.
Так вот лето на той земле прошло, хорошо началось и хорошо закончилось, с иных полей вдесятеро урожай собрали, а с самых худших впятеро. На пиво то, мастеру Рийнару и старшей Тий’ирин на свадьбу, вдоволь ячменя сжали, вдоволь хмеля собрали, хорошо сварили, зреть поставили – а там и осень подходить начала. Подошел мастеру Рийнару черед в Троебашенную крепость ехать, так как год был хороший – то со своей платой, серебром и зерном, а дальше и князю Сайну Эс Хорн, властному своей четвери показываться, с полным правом, как дельный властный. А таким вернувшись уже и в брак вступать самое время.
Здесь еще вот что скажут: собирался мастер Рийнар, а кошка та с ним и не собралась. Искал ее – пряталась, звал – не всегда выходила. Подумывал, это говорят, не случилось ли чего недоброго. Только случилось им как-то со старшей Тий’ирин вернуться – на стене стояли, о деле говорили – о том, как с новым летом дальше будут внешние стены строить, что их нужно новым манером вести, с насыпью. А дальше, как сели в общем зале, за верхним столом сидели, мясом перекусывали, хлебом заедали – сытое время было – тут и кошка пришла, под столом ходила, мяу все говорила, да под руку к старшей Тий’ирин пришла. Слово за слово – тут и сказал мастер Рийнар, что что-то с кошкой стало – ищешь, прячется, зовет, не идет. А старшая Лебедь кошку ту гладила – меховая кошка, круглая, мех в пятнышку, в меху и по лету ладонь вся утонет – гладила, да и посмеялась над ним:
- Вот что, мастер колдун, обогнала нас с тобой твоя кошка. Где она себе кота по статям нашла – спроси, может тебе и расскажет. А только не иначе, гнездо она где-то вить собралась, котят заводить. Вернешься вот, тебе подарочек будет – хоть за золото по весу продавай.
- Не продам, - посмеялся на то мастер Рийнар. А где и как кошка гнездо вить стала – искать не стал. Времени на то у него не было. Зря не искал, и здесь расскажут.
и иллюстраций от дорогого друга-соавтора Gaell.12 (self-made AI)) "а я говорю: ты - еда!)
где кошичьке делается фкуфна, а еще появляется госпожа Лебедь
Да, забыл:продолжение следует
предыдущая часть истории
Трех дней не прошло, призвал к себе властный Харсн мастера Рийнара. Так ему в большом зале при всех говорил, все еще гневным был. «Учили тебя в этом доме, как должно. Растили как должно. Но раз тебе дурацкая кошка дороже всего – и нашей доброй славы среди людей оказалась – так такое наследство я тебе и назначу. Собирай – всю свою работу мастерства и то, что еще позволят взять; зови с собой людей, сколько пойдут с тобой, но не больше двенадцати, и пусть берут оружие, как на границу; кошку свою дрянную, главное, забирай с собой и иди. Ставлю я тебя от себя старшим в Крыланьей крепости, что на границе за Двузубым перевалом охраняет спорные земли. Будешь там моей рукой и моей властью. Вынесешь всё, что это место несёт,– может, прославишься, не донесешь – там и закопают; а откажешься от наследства – скажу, никто ты на моей земле, и прямо здесь никто».
дальше?На спорных землях с домом Талой Воды и вовсе ничьими землями старшие крепостей и в них назначенные в самые мирные годы много лет не жили, кто этого не знал, и мастер Рийнар знал. Но поклонился, не помедлив, кошку погладил – она снова в рукаве сидела, и почтительно ответил: «С чего мне отказываться? Редко с первой работой мастерства старшим крепости становились, и я не уроню. А что донесу – с новой осенью в пору хлеба, в новое Утро Года и увидим». «А раз принял, поторапливайся, - отвечал ему властный Харсн. – Это здесь осень, а в горах зима спускается. Пока перевалы не заперло». А еще только записали здесь, что ключи от оружейной властный Харсн тогда мастеру Рийнару выдал, собираться. Что закон не велел, а только позволял.
Быстро они вышли. Шести дней не прошло. Больше двенадцати за мастером Рийнаром не пошло, а девятеро собрались, крепких и из людей Троебашенной крепости не худших. Кто-то здесь еще скажет – отбирал их мастер Рийнар из тех, кто пожелали. Быстро собрались и шли быстро, а только в горах зима спускалась. Треть пути они прошли, не поворачивали, и еще треть – и вот дальше не стало им дороги. Снег на них сыпался, ветер им навстречу шел.
Нашли люди и их звери место тихое, стали совет держать – как им быть, как двигаться? И мастер Рийнар сам думал, это люди знают, рассказал он потом кому-то из тех, кто был с ним, а те своим детям – потомок народа перевалов, а думал – не поворачивать ли им назад? За заслуженным позором, но хоть живы будут. Только две мысли остановило. Первая, что две трети пути за спиной остались, в такую пору назад идти – три беды нагонит. А вторая – что кошку из виду упустил. Люди спорить начинали – на вьюке сидела, а оглянулся как задумался, не повернуть ли назад – нигде той кошки не видать. Испугался, так что и мысли поворачивать не осталось. А как не осталось – тут она и заорала, громко – и за пологом шатра-то.
Ночь заночевали, доброго ветра подождали, утром посмотрели – снег, какой был, с неба высыпался, на землю лёг, небо чистое, а троп, какие были, не сыскать. Снова думал Рийнар. А дальше так рассказали, все это видели – прыгнула эта кошка на снег, отбежала шагов на два десятка – и давай орать, точно год ее не кормили. Попытался он кошку поймать, а та еще отбеги и снова орать начала.
Дальше вот как было – постоял мастер Рийнар, воздух понюхал, нож надежный в руке подержал, на себя в лезвии посмотрел. Вернулся к людям и так сказал – собираемся и подниматься будем. Или пропадем, или выведу. И по тем следам и пошел, что кошка оставила.
Люди что – за ним же идти выбрали – собрались и пошли вслед. Говорили – об этом тоже здесь рассказывают – что между собой говорили, не повредился ли разумом наш старший – за кошкой пошел. А только кто мы тогда, если сами его старшим выбрали. Потом дорога на подъем круто пошла, говорить тяжело стало. А мастер Рийнар все впереди них идет, то на нож свой смотрит, то на кошку. Кошка та еще впереди бежит – все видят, что они по цепочке кошачьих следов идут – и все орёт, так, что последний из людей в ряду слышит.
Шли они так немало, какие скалы обходили, между какими проходили, слышали – как снежная обманка с обрыва сыпалась, а никого горы не забрали. А затем подъем ровной дорогой сменился, там и снега поменьше стало. А дальше и камень люди увидели, который знаком дома Серебра помечен, у него хлеб оставляют те, кто дошел. Значит, верно идут, к Крыланьей крепости выйдут. Спрятал тогда мастер Рийнар нож и кошку подозвал – тут подошла – в рукав спрятал. А там и ниже к месту передышки вышли, где всегда люди лагерем вставали, на ночевку, костры светили – чтобы в крепости знали – идут к ним. Тут уже что про мастера Рийнара и его кошку в начале дороги говорили, забыли быстро. С кошкой не один, все девятеро от своего куска самым вкусным поделились. А она что – лежит, мурлыкает, лапы лижет, дело ее кошачье.
На новый день, к полудню, к Крыланьей крепости они и спустились. Со спуска мимо никак нельзя пройти было. Кто там не был, тем скажем: хорошо крепость стоит, все тропы запирает, на все двенадцать сторон смотрит. Своих гостей как надо приветит, а незваных издали разглядит, и тем привет найдется – землю удобрять лягут. А тем, кто был, добавим – вовсе не такой она была, когда мастер Рийнар спустился. Не было на дороге сторожевых башен, и внешних новых насыпных бастионов тогда не было. Те, кто спускался – так видели: затевала крепость каменное дело, и не то, что новые стены строить, старые подлатать – затевала, бросила. И не первый год – молодые деревца на камне поднялись, листвой шуршали, сбросить не успели. А зря бросила – и в старых стенах урон был виден, починили как могли – не иначе, когда те деревца семенами ложились. Кто бестолковый придет, может и откатится, а кто с боем захочет – так весна и еще весна, эту стену плечом толкни – камень подведет. Видно было – тяжелые времена к крепости пришли, и пока уходить не думают.
Мастер Рийнар, здесь говорили, его всякой стрелковой науке в Троебашенной учили, не мог он не посчитать, над каким наследством его тут старшим поставили. А потом говорил – плохого не считал, камень в горах дело наживное, стены выстроим, сколько пушек понять пытался – если их лить придется, тут уже дело хуже… А на своих местах были – и люди крепости, и ее пушки, как ни мало их было – к делу готовы.
И встретили их должным образом – видели люди крепости сигнальные костры, ясно им было, что от дома Серебра к ним идут; приоткрыли малые воротца – нужные слова сказали, нужными словами им мастер Рийнар ответил, открыли перед ним и его людьми ворота. Вошли они во внутренний двор, встретили их люди Крыланьей крепости, а там старшая той крепости спустилась.
В крепостях, которые за перевалы выходят, там те люди, которых когда-то Дом Серебра на эту землю поставил, живут, семьями свое место держат, семьями свое место чтят, а к делу непригодных и раздор затевающих мало там родится. Поприветствовали люди крепости свою старшую, поклонился ей и мастер Рийнар со своими людьми. Стала та при всех своих людях спрашивать, кто они такие и с чем от Дома Серебра пришли, про эти края вспомнили.
Так при людях крепости сказал мастер Рийнар, что как заслужил он имя мастера и право быть взрослым, так и направил его властный этих земель Харсн в эту крепость, старшим от себя поставил, рукой и властью. Вот он здесь – стоит и ждет, куда его и его людей поставят.
Плохо его слушала тогда уже старшая той крепости. Гневалась. Со ступеньки спустилась, руки на пояс положила, так сказала. «Отправлял старший мой князю Дома Серебра людей с просьбой о подмоге, что велика наша нужда в людях и оружии, а того больше нужен нам хороший колдун и бойцы при нём. После ничейного летнего дня, после Полудня года отправлял, никакого мы ответа не услышали. Говорил мой старший Рэй’ин: кончилось наше время, оставили нас своими силами держаться – кто до весны не умрёт, тем весной только и останется крепость не сдавать, умереть без позора. Он-то умер, а мы раньше времени позор увидели. Какое тебе тут место, пришлый колдун – уходи, если жить хочешь, оставь нас своей судьбе. И балаган свой с собой забирай, вместе с кошкой».
Кошка та к тому времени, сидеть-то у мастера Рийнара в рукаве, где грелась, прискучив, выпрыгнула, по снегу прошла, маленькие следы оставила, туда взглянула, сюда нюхнула, села потом и давай вылизываться. Так госпожа комендант при всех своих людях не сказала, потом внукам рассказывала – а те дальше донесли – что вот как кошка эта появилась, так она вовсе свету не взвидела, так зла была. «Воины нам были нужны, - говорила она, - и колдуны, знающие, чтобы разобраться, что за дрянь такая на наших землях творится. Многих людей ждала я, и от лишних припасов крепость бы моя не отказалась. А что я в них увидела – в тех, кто верные огни зажгли, верные слова сказали – что сами дрянью какой-то оказались, что приперся к нам бродячий балаган, во главе с шутом и его кошкой! А те, кто с ним, за акробатов сойдут».
Плохо его слушала госпожа комендант, а мастер Рийнар на ее людей смотрел, видел: тяжело Крыланьей крепости. Что под зиму в крепости всех людей собрали и детей их – и то не к добру. Что оружные люди крепости с первым снегом уже спят вполглаза, едят вполсыта, и того меньше. Да и у госпожи коменданта траурный пояс над хорошим оружием, к которому близко руки держит. Совсем ясное дело, что дело плохо. А только не за тем же его поставили, чтоб он назад поворачивал – стены крепкие, место хорошее, и кошка его зря ли уже вон села, вылизывается – в дрянном бы месте разве делала? Тоже вперед шагнул мастер Рийнар, но руки на виду оставил. Так сказал:
- Я здесь останусь, старшая моей крепости. И не потому, что куда нам идти: перевалы с прошлой ночи замело.
Угадал он, с чего начать – отвлеклась старшая крепости, удивилась:
- Так и было, - сказала. – Но, если все замело, как вы прошли?
- Где я сам прошел, - отвечал ей Рийнар, - зря ли я по крови и людям перевалов родня, а где я не смог – там меня вот эта кошка проводила. На мне этом месте мне было сказано встать, себе показать и людям, чего я достоин – прославиться или умереть; здесь я и встану, а умирать я не собираюсь. А еще, старшая крепости, я так тебе скажу – не знаю, какой я колдун, но дело я взял по себе, за которое немногие даже думали взяться. А я сделал и хорошо сделал. Немного людей пошли за мной, но каждый из них умеет и стрелять, и строить, и пахать, если понадобится. Иначе не выбрали бы они меня, и я их не выбрал. Если нас меньше, чем это нужно крепости – я скажу, я не знал об этом, и не потребовал больше людей. Но прежде пусть твои люди и наступающая зима проверят, как мы работаем и на что мы годимся – пока, я скажу, мы ничем не заслужили гнева.
- Мне ли возражать руке и власти крепко нас забывшего властного и тем, кто желает встать там, где никто разумный не пожелал бы остаться, - снова отвечала ему госпожа комендант. – Желаешь оставаться – оставайся, умирать готов – готовься. Кого из нас Господин Голод до весны не возьмет, и не те твари не куснут – к тем по весне из ничьих земель невесть чьи люди придут, голыми руками эту крепость брать, мало кто тогда на стены встать останется. Если вы доживете – и вы пригодитесь.
Люди знают, как ее мастер Рийнар слушал – сам потом своему среднему внуку рассказал, а тот своим. «Слушал я ее и знакомое услышал, - так рассказал он. – Точно как кошка моя шипит-рычит, когда очень сердита. Так интересно мне стало, а как она мурлыкать будет, если довольная рядом ляжет».
А была госпожа комендант крепости из старшей наследующей это место Семьи, хорошей крови и со всем должными знаниями и в возрасте самом лучшем. Ростом была высока, телом крепка, бёдрами широка, куртку носила волчьего меха. А звали ее Тий’ирин, что значит Лебедь.
Дослушал ее мастер Рийнар и так тогда ответил:
- Я не умирать сюда пришел. И вам, старшая моей крепости, говорю – незачем прежде смерти умирать. Дальше вот что вам я, мастер Рийнар, колдун и не из худших скажу – когда будет весна, мы до нее доживем, когда тех, кто придут попытаться нас взять, будут с ближайших скал отскребать, что от них там останется – по ошмёткам, и не отскребут… Что потом скажет госпожа комендант моей крепости, если, как велит закон – когда зазеленеют поля, я к ней с предложением полного брака приду? А то долго нам вместе жить, куда деваться…
Шумно стало среди людей Крыланьей крепости – это Рийнар слышал. А еще слышал – незачем было ни ему, ни его людям думать, как браться за оружие – понравилось людям сказанное. А еще кошка его вперед пошла, маленькие следы оставляла, тех людей нюхала, не отворачивалась. Так чему бы людям не понравиться – о смерти здесь многие слышали и видели в ту осень, а о свадьбах так и впервые.
Подождал тогда мастер Рийнар, дальше так сказал:
- Правда всего наследства, что есть со мной, одна моя голова и руки, но они многого стоят, и вот это место, куда меня поставили. Ну и кошка моя со мной – так мой старший властный Харсн мне сказал – если кошка мне всего дороже была, пусть она моим наследством и будет. Я знаю, что неплохой колдун, но не могу сказать – будет ли она всем людям таким ценным наследством, каким мне оказалась…
- Так ли я услышала, что мне предлагает полный брак безземельное недоразумение, у кого кошка – единственное наследство? – спросила в ответ старшая Тий’ирин, до ответа – рассмеялась и с лестницы спустилась. Призвала тогда людей к молчанию и дальше так сказала. – Вот что я тебе, мастер колдун, рука и власть нашего властного отвечу. Если будет по-твоему и у нас будет весна и пора сеять, а потом пора жать; если на дальних полях вырастет ячмень, если из того ячменя крепким летом сможем мы поставить доброе, долгое и крепкое пиво в дальние подвалы – я скажу: с таким мастером я буду и все мои люди будут пить это пиво на моей свадьбе. А пока, мастер колдун, мы не только не можем обработать эти поля – мы и в наши дальние подвалы спуститься не смогли. Отняли их у нас и многих убили стыдные звери. Прячь свое главное наследство, кошку свою меховую, дурную покрепче, вот что я тебе скажу – сожрут.
Это старшая Тий’ирин не просто так, а потому сказала – что совсем во двор спустилась. А кошка всех людей обошла и к ней подошла – один сапог понюхала, у второго потёрлась, мурлыкнула свое кошачье и между сапог тоже прошла. Хорошие сапоги были – на меху, на крепких подошвах, что хорошей кожи с тиснением – и говорить незачем.
- Что за стыдные звери? – спросил на то мастер Рийнар.
Посмотрела на него старшая Тий’ирин – так, как будто думала, откуда его убивать удобней. Только кошка снова мимо прошла – и один сапог ей обнюхала, и об другой пободалась, а мурлыкала громко – звонкая была кошка. Подумала тогда госпожа Лебедь, так сказала:
- А ты видел когда-нибудь, мастер колдун, как добрые воины от крыс и многоножек, и улиток на куриных ногах отступают? Вот и увидишь. И ничего стыдного в этом я не вижу: бывший старший этой крепости и мой старший Рэй’ин от мелких их укусов плохо умер. Если до сих пор готов оставаться – назовись и людей своих назови моим, и я назову. Чтоб смогли разместить их и накормить, пока есть чем. Дальше я буду готова позвать старших из своих и ответить на всё, что ты захочешь спросить.
«Я готов оставаться», - сказал на то Рийнар, назвал и своих людей, и своих зверей. Разместили их, где место нашлось, тесное, но без урона. Видно было – хорошо держали крепость, прочно было бы ее людям, было где и чем укрыться от обычных бед мира людей – от лихих людей, Господина Голода и времени холодов. А сам Рийнар, себе подобрав место на полшага выше, на полпальца шире, пошел со старшей Тий’ирин и старшими ее людей долгий разговор разговаривать, о том что как в крепости твориться стало, что за беды к достойным людям Дома Серебра пришли, и чем Крыланья крепость вооружена и ответить может, и чем в том он и его люди пригодятся.
Люди знают: это сам мастер Рийнар потом говорил, и те, кто в самой крепости и около вырос – те сами его слова читали, в той хронике Дома Серебра, что Кошачьей зовется. Говорил – все услышав, очень зол был. И трижды зол от того, что хорошим был мастером, а в хороших Ловцах себя не числил. Много времени, считал, придется ему потерять, чтоб понять, что за напасть пришла и как ее вон из крепости отвадить. А в двенадцать раз больше был зол – от того, что о той напасти люди запомнили, рассказали и нарисовать сумели. Что отступали люди – со своих полей, со своих домов, а вот к зиме ближе и от дальних подвалов крепости, от дрянных уродцев, стыдных зверей. Иные из тех зверей на вид были крысы себе и крысы, какая с большую крысу, какая с небольшую собаку. Такую прежний комендант Крыланьей крепости, Рэй’ин, отец старшей Тий’ирин, пошел убить, когда тех уже в подвалах встречать стали, с добрым оружием почти безбоязненно. Убить сумел, только та его тоже укусить успела – он так от раны умирал, что быструю смерть от своего оружия выбрал. Но потом вовсе несуразных тварей видели – вроде улиток с шерстяной головой на петушьих лапах.
Ясное дело – не те это были, не знают они, как у людей по закону звери живут. А точно знал мастер Рийнар, хоть и глупы и голодны не те, никогда они раньше в таких тварей не собирались и такого обычая – людей с земли теснить – не водилось за ними. Не был Рийнар хорош как Ловец, а все одно подумал – не простые это не те, что где-то в округе всплыли, как бы не чужие руки запретное дело делали, всем землю портили. И то, ничейные земли с дозорной башни видно, а в Дом Талой воды за ними – плюнуть можно, одно жаль, не долетит.
Так он и словом сказал. И ему старшая Тий’ирин и другие старшие крепости ответили: недолго искать. По весне, а иной раз и осенью, по временам урожая и вплоть до неглубоких снегов, налетали из ничейных земель к Крыланьей крепости кто их знает, какие люди, атаковали они не назвавшись. Долго не стояли, измором не брали, стреляли редко. В том и дело, что стреляли – ничьим людям откуда хорошее большое оружие добыть и порох, а у этих было. И знают в Крыланьей крепости, что по весне, когда с такими-то бедами хорошо если треть людей останется, ждать им незваных гостей снова, было бы кому стрелять.
Так вот мастер Ллерн, что в Крыланьей крепости старшим был над пушками и их огненным зельем мастеру Рийнару сказал: «И мы слышали, что вы по пороху мастером названы. Вы у нас старший – всё, как есть, покажу, всё, в чем есть недостаток, не укрою. Не знаю, имею ли я право – но нужно нам любое мастерство и очень нужно, попрошу вас, мастер Рийнар, научить, чему сможете и сочтёте нужным и меня, и всех людей, моих и не моих. Кто же из нас знает, чему судьба потом случиться?» На то второй раз Рийнар ответил: «Я не умирать сюда пришел. Вы имеете право, и я с великой радостью и удовольствием осмотрю, с чем мы будем весной гостей встречать, так, чтоб второй раз приходить не захотели. Чему смогу – вас научу, чему сумею – у вас научусь, это моё дело в этой жизни, и никто не скажет, что мастером меня назвали зря».
Дальше так рассказывают – всё в Крыланьей крепости осмотрел мастер Рийнар, на каждую башню поднялся, в каждый подпол спустился, каждую пушку и припас ее с четырех сторон осмотрел. Дальше так умалчивают, а здесь сказать придется – тем, кто не помнит – дорог в ту пору порох был, с трудом малым крепостям доставался. Как вдоль всей стены, да к внутреннему двору прошелся мастер Ллерн с мастером Рийнаром, так полную присягу ему принес. А затем сразу и три приказа выслушал – какая Крыланьей крепости нужна будет новая печь – и какая яма.
Здесь рассказывают, что вот за тем делом мастер Рийнар упустил. Кошка его на тот совет с ним не пошла, на плаще осталась – в том месте, где Рийнара с его людьми разместили. Старшие свои разговоры разговаривали, прочие – свои, припасы считали, оружием, как ни сказать, прихвастывались. А там и за вечернюю еду сели, местных детей угощали. Тесно было в Крыланьей крепости, немного дверей-то запиралось. Помнили люди – рядом кошка ходила, об одного потрётся, другому мурлыкнет, от третьего что перепадет. А потом помнили – испугались, как пропала.
Вот за едой как раз – кто из людей Рийнара и пооглядываться успел. Он-то и рассказывал, что ушами слышал, будто откуда-то сверху кошка та, как бы не с крыши, говаривала на своем кошачьем: все мррр да мяу. Ладно бы одна говаривала, так ей как другие кошачьи голоса отзывались. Потом рассказывал. В первый день ничего не случилось: пришел мастер Рийнар с пушечного двора, снова поднялся в башенный коридор – и увидел, что кошка та навстречу ему идет – хвост торчком, глаза сверкают, зимний мех, пушистый. Так ее дело кошачье, забрал ее Рийнар, с собой унёс, день длинный был, спать пора, кошка маленький зверь – а все с ней теплее. Крепко спал, ничего не слышал, и кошка вроде в ночи лапами топтала, поутру лицо нюхала, никуда не делась. Это вот тот из его людей, что про разговоры на кошачьем рассказывал – потом уже говорил, плохо спалось на новом месте, живот пучило, пока искал, куда все из себя излить – видел, ходила кошка по карнизу, все продолжала на своем кошачьем говорить, а еще в три раза больше себя-то в ночи казалась.
Это он потом рассказывал, тогда-то молчал. День молчал, другой, на третий уже на стенах дозорные – а с ними один из людей Рийнара были – говорили, люди подтверждали. Будто казались им откуда-то визг и писк, и мяуканье. Удивлялся Рийнар, говорил – как так, кошка тут одна, моя, и та рядом спит. Сам в дозор вставал, ничего не слышал, кошку с собой держал.
А на шестой день вот какое дело вышло – долго работал мастер Рийнар, сложное людям Крыланьей крепости объяснял, может быть, о том, как порох родится, и что им сейчас построить нужно. Поужинать забыл – а позавтракать громкими голосами разбудили, и вот почему. Нашли люди трех тех тварей – которые вроде крысы, а вроде и не крысы, дохлых, рядком выложенных у самого выхода, где людей мастера Рийнара разместили. Спорили люди – откуда гадость взялась, кто принес, для чего это. Нехорошим мог спор стать – но тут Рийнар встал, а кошка за ним пошла, привела туда, где твари лежали – и стала ходить и мурлыкать. Тут вот кто-то и сказал: «Так кошка придушила», - хоть и были те стыдные звери кошки если и меньше, то немного. Повеселились люди, отошли, а кошка-то все на своем кошачьем мур да мяу, разве ее спросишь?
Осмотрел Рийнар ту тварь, что вроде и крыса, а вроде и не крыса, откуда у крыс чешуя полосами росла бы? А потом всем людям крепости и старшей госпоже Тий’ирин так сказал: «На достойное место послал меня мой старший, по работе моей. И проверить, хорош ли мой порох на всяких не тех тварей смогу. А еще скажу – если я что-то понимаю в том, из чего такой порох, что по обе стороны бьет, делать хорошо – а я хорошо понимаю – тут под ногами залежи скопились, бегают, вон, кусаются, в кладовые пройти мешают?» - а кошка вокруг него ходила, мур и мяу говорила, а люди Крыланьей крепости смотрели, удивлялись.
Дальше так мастер Рийнар продолжал: «Не простые у вас тут, старшая Тий’ирин, твари завелись, теперь глазами вживую вижу. Непростому делу и послужат. Если мне твои люди глухого и звонкого угля из кузницы не пожалеют, и такое место найдется, чтоб печь там была или хоть поставить можно было, а на крепость дымом не несло – посмотрю, проверю, на что такая пакость годится». «Твое дело, мастер Рийнар, - отвечала ему старшая Тий’ирин. – Если мои люди эту дрянь убивать начнут – я сама скажу, тут твое место. А пока – скажешь ли ты мне, кто этих-то убил?» «Не скажу, но подумаю, - так отвечал ей мастер Рийнар. – У тебя под ногами крутится, мяу говорит. Они ж почти крысы, а ее дело кошачье…» Старшая Лебедь тому поначалу не поверила, сказала – крупноваты они для кошки-то будут, запирал бы кошку лучше, и о другом спросила – зачем ему отдаленное место. «Затем, что вонять моя работа, а если я прав, так вся эта работа, так будет – что хоть на ту сторону беги, только не поможет», - так ей отвечал Рийнар. А еще отвечал – что так-то того, что делать будет ни от нее, ни от ее людей не утаит, только сначала проверить ему надо, чтоб не обнадеживать понапрасну.
И в самом деле воняло – так дальше говорят. А еще говорят – довольным вышел мастер Рийнар. Понял он – сгодятся твари, чтоб их тушки делу послужили, в порох, что по обе стороны бьет, перегнили-перебродили – с черной землей слились, «кошачьей шерстью» поросли.
Дальше так здесь рассказывают, вечером мастер Рийнар вышел, усталым был. А ночью сам слышал, как будто рядом – грохотало что-то, топотало и катилось. И как будто в самом деле кошки – и не одна – и мяукали, и шипели… А все не так как со страху, а так будто свои игры кошачьи топочут. Потому и не просыпался он, а его люди на него смотрели, тоже просыпаться не спешили. Снова один предутренний дозор разбудил – сказали люди: «Вставайте, мастер Рийнар, посмотрите, что у нас в ночи за битва была, да какие мертвые валяются». Быстро, здесь скажут, он вскочил – еще и потому, что кошки у себя под боком не нащупал.
Только кошка быстро нашлась – и прятаться не думала, сидела у лестницы, что к кладовому дому, к дальним подвалам вела. У той лестницы, куда люди в ту осень мало ходили. Сидела, лапы вылизывала, усы мыла. А что в том дворе, что на той лестнице – вот чисто хорь лесной до курятника добрался, да от добычи жадными глазами помутился – что не съел, то задушил. Одно только – куры были странные. Таких там тварей люди дохлых находили, что никому и не расскажешь, глупый будет – не поверит, трусливый будет – испугается. Те, которые крысы в чешуе еще самыми понятными были – и улитки на куриных ногах не самым дивным. Иные твари, каких только в плохом сне с плохого пива в угарной комнате увидеть можно – всякие были. Одно только – все лежали, дохлее дохлого – какие поеденные, какие надкушенные, какие так задушенные. И кошка та сверху сидела, усы мыла.
Посмотрел на всё это Рийнар, порадовался – это люди обязательно говорят – запомнили, удивились. «Хорошая ты у меня кошка, - сказал. – Хорошая, добычливая. По себе я наследство выбирал, богатым оказалось. Видно, и в самом деле этой дряни у вас там залежи богатые, любимому моему делу такая добыча, о котором и думать не мог». Так он сказал, а потом людям крепости распорядился – что как только полностью рассветет, чтоб хорошо видно было, всю эту дохлятину смели, так, чтоб ни шерстинки, ни чешуинки, ни хвостика не осталось. И всё это туда отнесли, где он работу работает, в яму, где для будущего пороха «кошачья шерсть» вызревать будет.
Потом все людям рассказал мастер Рийнар – хорошим он был колдуном, умным, что ему скрывать было. Не зря в иных землях иные мастера Ловцов нанимали, серебром – а то и истинным серебром по весу за зубы-кости всяких не тех платили. В умелых руках в безопасном месте с правильной работой – в разный материал это превращать люди умеют. И для пороха, который по обе стороны мира хорошо горит и огонь дает – нужно такое добро, много нужно, а в Крыланьей крепости его, не иначе, слоями насыпано и отменными – мало кто у не тех тварей панцири приносил.
Дальше говорят – не один раз Крыланью крепость так будили. А только с того дня веселей в ней жить люди стали. Ведь одно дело, когда люди мельком неведомую тварь видели, у которой вид такой дрянной, что и не поверишь. А каждый знает, что зубы у той куда дряннее – мало кому выжить повезет, если схватит. И совсем, совсем другое – глазами видеть, как та тварь, а на вид она яйцо дурацкое, у которого глаза на стебельках, а на жопе чешуя – лежит под лестницей пополам битая, на три четверти сожранная. И кошка пушистая сверху лестницы сидит, усы моет, мурчит на своем кошачьем: «Была ты стыдная тварь – стала мне еда». Сытая кошка была-то, даже у людей еды нечасто просила, и росла только всё больше, распушалась.
Так, на кошку глядя, и люди осмелели. Мастер Рийнар же с толком собирался, как же иначе, и с собой хороший мешочек того пороху привез, да и здесь надо было проверить – хорошо ли дело получается. Из своих людей лучших выбирал, из бойцов крепости тех просил, кто со своим далеко стреляющим оружием ходит, зря пороха не тратит – нашлись такие. Кого из них учил, кого подучивал мастер Рийнар – как стрелять лучше то, что умеет в тени прятаться, в серую воду уходить. Много дней не прошло, как и сам он смог бы самой мастеру Лья подтвердить – хороший он порох сделал, по обе стороны бьет, ни одна тварь, что нырнуть пыталась, не успела спастись.
Так что много дней не минуло – а люди уже и до своих кладовых в дальних подвалах добраться сумели. Втрое тогда в крепости обрадовались – припасы-то хорошо клали, крепко упаковывали – мастер Рийнар сказал, до большей части ни сами твари, ни их серая вода добраться не успели, много они с собой не носят – зря ли моя кошка жрет их с хрустом? Так сказал, своих знающих людей просил проверить, людей крепости тоже просил. Дальше сам еду пробовал из тех припасов и другие с ними; смотрели за ними знающие люди, сама старшая Лебедь смотрела – никакой беды с ними не случилось. Это уже к глубоким зимним дням, где люди пляшут и греются, к Полночи года, твердо знали, вместе с тем знали – так им припасов и до весны как-никак, а как-то хватит. А еще вот что знали.
Не раз, не два так было, что мяуканье кошачье в ночи по крепости раздавалось, и дохлых тварей поутру находили, и говорил на то старший Рийнар: «Умная у меня кошка, добычливая кошка, носила бы их ты только сразу к селитряной яме…» Не ему люди рассказали, когда крепкий снег встал в одно утро над Крыланьей крепостью, но старшую Тий’ирин самым ранним утром позвали, как коменданту, что эту крепость держит, посмотреть и рассудить.
Ясное дело – кошка и по карнизам прохаживалась, и по двору бегала, и на стенах порой встречали ее. Но по крепкому снегу вот какое дело разглядели люди – больно много следов враз было, чтобы их одна кошка даже за целую ночь оставить сумела. Еще видно было, разные лапы следы оставляли, и большие, и маленькие… И старшей Лебеди то было видно.
Стояла она так, пока рассветало, с лестницы вниз на кошку смотрела. А кошка не смотрела, кошка ела, стыдную тварь доедала, из тех, что почти на крыс были похожи. Смотрела старшая Тий’ирин, а недаром же она была из Семьи, что столько Крыланью крепость держала, что уже корнями под корни камня вросла. Из достойной Семьи была, хорошо госпожа комендант смотреть умела – и по ту сторону, и по эту, а по ту – и с берега и на глубине. А того больше – про все увиденное хорошо могла рассудить, к добру ли оно для ее земли, или мнимое добро в три раза большей бедой обернётся.
Так и стояла старшая Лебедь, с этой и с той стороны смотрела. А кошка, с какой глубины на нее ни посмотри, оставалась той же кошкой – меховая, мягкая, мех в пятнышки. Это тварь, которую кошка ела, та с той стороны по-другому была, тоже поганой тварью. По поганой твари ясно было – по ту сторону воды ей самое место, и там немного, а в прочном мире живых нечего ей делать. Только ничего в нем эта тварь не сделает: ест ее самая настоящая кошка, и по ту сторону мира людей и по эту, и сейчас насовсем съест, один хвостик оставит.
Стояла старшая Лебедь, солнце рассветное на нее светило. А то, что дальше в Кошачьей хронике записано, то сама она потом второму из своих внуков рассказала, а он уже записал и теперь все знают. Так сказала: «Вот тогда я первый раз и подумала: переживём мы зиму. И победим весной. У меня и у людей моей крепости будет весна». А еще рассказала – и это тоже записать внуки не забыли, что тогда и поняла: по желанию ей и по сердцу, чтобы были у ее детей светлые глаза людей серебряной крови, согласием ответит она мастеру Рийнару, как тот выполнит свою часть уговора, и нет у нее никаких сомнений, что выполнит.
А кошка что, ее дело кошачье, ела себе тварь – и доела. «Хорошая кошка, - так сказала старшая Лебедь, своим людям отвечая. – Добычливая, прочная, толковая кошка. Непростая ты кошка. Так наш мастер Рийнар хороший колдун, с чего бы была у него простая кошка?».
Услышали так люди от своего коменданта – что не надо ждать беды от странных дел, что в крепости творятся. Поверили потом, когда из дальних кладовых припасы в крепость носить стали, по дальним залам почти без опаски ходить начали, с далеко стреляющим оружием, к бою готовым – и не только кошки, но и люди тварей бить стали, в Вонючую башню тушки носить, хороший порох делать. С тех пор и навсегда так повелось, что мастеров, делающих удивительное, немало из Крыланьей крепости выходит, а плохо стреляющего там на самых дальних хуторах не найдешь.
Так потом будет, а той зимой – неплохо с тех пор крепости жилось. Так что и на охоту скоро выходить люди стали, говорили так: найдут то, что должно быть в мире живых – мяса принесут, найдут то, что не должно – нужные кости донесут. Охоты тоже хорошие были: снежные бараны и лисы людей бояться разучились, на бывшие поля спускались. Не тех тоже добывали порой, мастер Рийнар объяснял людям, что на месте жечь, что до Вонючей башни доносить. И сам порой с ними выходил, нужной себе для работы земли в горах и скалах искал, находил, говорят.
Прошла так для крепости Полночь года, после неё люди уже по крепости совсем не боясь ходили, это их всякое побаивалось, и следы кошачьих лап, из тех, что побольше, уже не только в самой крепости – а и на дорогах встречали, и на хуторах, что в теплое время для этой крепости землю пахали, зверей держали. Как беда пришла, бросили их люди, в крепость стеклись. Вот и осмелели, за охотниками вслед выбираться стали, смотреть – как в их домах-то дела, много ли урону зима нанесла, а еще знающих людей с собой звали посмотреть – наследили ли там разные не те, от кого отступали люди, чего им ждать, чего бояться. Мастера Рийнара из первых звали – как же иначе, такой колдун, что всю Крыланью крепость и всех людей спас и вооружил. Доволен был мастер Рийнар такое слышать, по всей земле ходить не отказывался. Места смотрел, о подтопленных не той водой говорил, какие обходить.
Здесь обязательно скажут, не забудут: мало таких новых мест во всей долине Крыланьей крепости нашлось. Знающие люди говорили – очень мало. Для того вот особенно, что твари людей с земли почти вытеснили и в крепость начали просачиваться. Не так это бывает, когда сама по себе серая вода проступать начинает. А здесь как будто из другой земли, как из прорезанной дыры прицельно плесканули. В крепости-то дважды повторять не надо было – все поняли: за ничейными землями Дом Талой Воды всегда стоял, всегда зубы точил, наверно, новый колдун у них народился и выучился, новые пакости пробует. А только наш сильнее вышел. Это так они про мастера Рийнара говорили. И смотреть сильно не смотрели, что кошка-то его порой в поездки те сопровождала, иной раз поперек седла лежала, иной раз следом бежала: хорошо отъелась кошка, в капюшоне уже не помещалась. А еще иной раз отставала – знали тогда люди, где кошачьи следы останутся, где им не тех тварей искать – какие пожеваны, какие задушены.
Не сильно смотрели, немного спрашивал – мастер Рийнар хорошим был колдуном, понимающим, совсем другое говорил. Солнце-то уже греть начинало, снег маслило, на перевалах вот-вот первые оползни пойдут, а там и реки поднимутся, а сойдет вода – придет черед людям поля поднимать – как всегда было, и как будет сейчас, если живыми останутся – а тогда многие в Крыланьей крепости поверили.
Вот о полях мастер Рийнар говорил – хорошее, радостное. Люди страшные сказки рассказывают, про то как всякое не то на полях от неправильных мёртвых прорастало. И правильно рассказывают – вовсе незачем в поля неправильных мёртвых класть. А он, мастер Рийнар, рожденный не только в Доме Хорн, но и в народе перевалов, еще вот какую мудрость знает. Её торговые люди привезли, но и среди них не каждый ее знает, и трижды не каждый поделиться готов, но с его родней по праву спасения жизни и дальнейшего родства поделились – и он по родству поделится. Что не только на хитрый порох обработанные кости и другое сырье идёт, из этой всей вони жгучая и пахучая земля родится, которую если толком в землю запахать – крепче земля родит и прочнее. «Я этот хлеб с детства ел, видите ничем не порос, только умным вырос», - так он еще говорил, веселил людей. Здесь говорят – когда Крыланья крепость хороший совет держала старый весенний праздник, под ровный счет года отмечала, и было им, чем его отметить – с хлебом и сыром, с мясом и пивом.
Здесь еще вот что рассказывают – ведь вместе старый весенний праздник, день, когда начинает отступать снег, день перед последним голодным временем, люди вкусной едой отмечали – могли отметить. И вместе за высоким столом сидели – мастер Рийнар и его люди, старшая Тий’ирин и лучшие из ее людей. И когда срок уже подходил им расходиться – поднялась она и так мастеру Рийнару сказала:
- Помню я, в первый день, когда ты прибыл сюда, я от тебя услышала предложение полного брака. Я не забыла о нём, а твое наследство оказалось достойней и богаче, чем я считала. И я хочу спросить тебя сейчас, мастер Рийнар, не передумал ли ты?
Удивился на то мастер Рийнар:
- Не передумал и не передумаю. Я хороший колдун, я вижу – здесь моё место, и в эту землю хочу я врасти корнями – как я могу отказаться? Я, старшая моя Лебедь, не только снежных баранов и лишние трещины в этой земле ищу – всё думаю, на каком поле тот ячмень вызреет, где тот хмель повьется – дальние-то подвалы уже чисты, а к жатве еще чище станут.
- Твоя правда, - ответила ему тогда старшая Лебедь. – Если ты не передумал, я так спрошу – как наследующая эту землю, со своим правом по закону – не хочешь ли ты, мастер Рийнар сейчас пойти со мной и узнать, как мы договоримся – хорошо ли нам будет вместе? Сама за себя скажу: так хочу, что скоро пояс на спине расшнурую.
А мастер Рийнар что – обрадовался и с ней пошел, и так они вместе ушли. Хорошо ли они столковывались, сколько спали, сколько не спали – не рассказывали, ясное дело. Люди тоже в окна не смотрели; люди выпили, чтоб их старшим хорошо было и в свой черед разошлись. Все, конечно, знали – эти двое точно столкуются, а спать им мало.
Ясное дело – столковались. Поутру вместе вышли – на стену, к пушкам верхнего боя – о деле и о дозорах говорить, пушечный припас досматривать.
Потому что знала Крыланья крепость и ждать не переставала. Потекут снега, откроются перевалы, установятся дороги – тут незваных гостей и жди. Тех, до которых дожить-то кто и думал, а вот ответа дать уже и не надеялись, думали – мало людей останется, и у тех силы не будет. Так люди Крыланьей крепости, что в то утро при пушках были, рассказали – вместе поднялись мастер Рийнар со старшей Тий’ирин, говорили – надо так дело обставить, чтоб и увидело разбойное войско поначалу, мало людей в крепости осталось. Чтобы доброго припаса оружейного на дурные ничьи головы не тратить – пусть трудами мастера Рийнара его за зиму немало стало. А стену потом починят, и внешнюю выстроят – все равно ж придется.
Знала Крыланья крепость, знала ее госпожа комендант, и не ошиблась. Только-только вода начала сходить, как увидели дозорные – не те огни, с ничьей земли, вошли в долину. Ждали непрошеных гостей в крепости, так ждали, будто живых в ней еле было – с трудом огни светили, кое-где дым поднимался, стены старые осыпью ложились, щербинами смотрели… А что на тех стенах от башен до подошвы все пушки, которые есть, караулят – так то изнутри смотреть надо было. Что за долгую зиму-то с мастером Рийнаром мастер Ллерн каждое место измерил, каждый бой проверил, каждый нужный заряд своего срока в своем месте тихо дожидался – у кого откатанный, у кого дробовой – в крепости то знали, только и ждали сроку проверить. С башен молодые поглядывали, считали, что там за незваные гости по долине текут, много ли их, или как обычно. Как обычно было. Если бы много их пришло и встать сумели тут хуже было бы – какой-никакой припас Крыланья крепость приберегла, какой запасла, а только все люди зиму пережили, все ели…
Только тех как обычно, едва на десяток-другой больше было. Оттого невеликая хитрость Крыланьей крепости хорошо удалась. Видно, знали ничьи люди, какая беда у крепости осенью была. А о том, что с зимой тут со всеми не теми тварями было, им никакой гнилой водой не донесло. Не подождали, не обнюхали, с ходу поверили – старым стенам, осевшим воротам.
О том, что за дела в Крыланьей крепости с перехода пошедшим на приступ только хорошо пристрелянные пушки сказали. Хорошо говорили – эхо по всем горам гуляло, может и до Троебашенной долетало. А много не били, не понадобилось. Как мастер Рийнар и говорил – так пушки рассказали, что до ближайших скал то, что от нападавших осталось – то и долетело. Те из ничьих людей, что живы остались, своих мертвых убирать не торопились, рады были, что сами убрались.
Рийнар, здесь рассказывают, жалел еще, что одного дела не удалось – живым взять бы кого из непрошенных гостей толком – потрясти и принести, а ну как расскажет, не им, так самому князю Сайну Эс Хорн, у того-то умельцы спрашивать точно есть, что это ничьих людей на эти земли принесло, какой водой – уж не талой ли… Люди крепости говорили ему – вряд ли повезло бы так, кто знал, тот постарался не попасться. А только цену договорам с Домом Талой Воды, у которого всякие ничьи люди под тень прячутся – хорошо в Крыланьей крепости знали.
Но о том дальше будет. А пока так дело было – отбилась Крыланья крепость, быстро отбилась – много дней не прошло, много пороху не сгорело, зря вообще не горел. Поначалу – жили осторожно, ждали – вернутся нападавшие с новыми силами, потом понемногу весна начала крепнуть, добрая пора налаживаться. Стали и люди из крепости постепенно выдвигаться, сначала ее боевые люди дозорами ходили, дальние заставы поднимали-чистили, посты ставили – чтоб загодя незваных гостей с четырех сторон видеть. А там уже и прочим людям, живущим под ее защитой, черед пришел – в домах заново осваиваться, поля поднимать. В ту же пору двоих из своих людей Рийнар отправил к властному Харсну с полным докладом: как зиму пережили, с чего пушки гремели, как он думает дальше дела обстоять будут, сколько Крыланья крепость от него припасу просит и чем вернуть обещает.
Сам мастер Рийнар пока в крепости остался. Работы много было – и как руке власти, и как местному колдуну, и как мастеру – на пушки и на зелья. Тут, говорят, он еще людям своим, что в Троебашенную отправлялись просил кого надо поспрашивать и вообще слух пустить, что ищет Крыланья крепость толкового мастера-литейщика с подмастерьями. Много дать не сможет, но не меньше установленной платы едой и серебром, если сможет, даст, и землю тоже – где камней поменьше. Ясно было, со старшей Лебедью это дело вместе решали. А еще говорил мастер Рийнар своим людям, если встретят в Троебашенной кого из проводников, из людей перевалов – а по полной весне скорей всего на рынке хоть одного да встретят, чтоб оделили того достойным подарком и просили их в родные земли, проводникам весть передать, что Рийнар, сын старшей Гильсайр из семьи Чёрного отрога всем привет шлет и в гости в своё место просит – не просто так зовет, есть о чем разговаривать.
Литейщика они не нашли тогда, это было. Но уходило их двое, вернулось больше – кто скажет, вшестеро, кто скажет вдесятеро. Услышал властный Харсн обо всех делах их, и о том, что убыль в людях понесла Крыланья крепость. А так и было еще в осень, до мастера Рийнара. И так сказал: видит, что его младший вырос не только пригодным властным и признанным мастером, но и добрую удачу к себе приманил. Он, властный Харсн, как велит закон, не будет препятствовать ни пашущим, ни воюющим, если те захотят в земли Крыланьей крепости переселиться. Самого же мастера Рийнара под Утро нового года ждет он должным порядком – с осенней податью, переговоры вести про вещи и людей на новую зиму – а главное в Чёрнокаменку доехать, перед князем отчитаться. А люди Рийнара, про своего старшего, где могли, там хорошее говорили – каких они тварей побеждали, как от ничьих людей отбились. Оттого с ними и немало людей отбывать собрались, говорят, две полных семьи поднялись. Закон и тогда и сейчас говорит – на границе лишнего не платят, и от долга освобождаются. А если там земля ничья стала и властный хороший, чтоб и не попытаться людям осесть и пожить?
Дальше еще люди приходили. Вот как про это рассказывают. Мастер Рийнар той крепкой весной и началом лета, где ложился – там и спал – а все вот почему. Не только заставы он проверял, как рука властного, не только старые и новые трещины, как мастер колдун Крыланьей крепости. Но еще и то дело, что о полях говорил, доделал, людей учил – как горючую землю, как вонючую землю в поле сыпать, какой будет толк, и что вреда не будет. Тут ему еще сильно помогло, что не только с земли властного Харсна люди приходили – до проводников его привет тоже долетел. Сначала из его родни люди приходили – родичи его, говорил мастер Рийнар, из семьи Черного отрога и тех семей, что с ними дорогу делит – те и на часть лета остались, про вонючую землю сторговывались. Тут уже ясно стало, если истинным серебром платить народ перевалов собрался – и подождать пока готов, посмотреть как поля – а как подождал, так и впрямь собрался – кто ж дурак опасаться-то?
А про кошку тут не говорят, потому что кошка – дело ее кошачье – бегала себе и росла. Линяла вот по весне здорово. Люди, которые по своим хуторам расходились, говорят, клочки шерсти подбирали – на удачу, в стены вмазать, чтобы всякая гадость обходила. Приглашали госпожу кошку заходить, угостят – вот уж ей дважды повторять не требовалось. Мастер Рийнар по заставам ходил – кошка с ним, мастер Рийнар по полям – кошка с ним. Гадость ловила иной раз, на поля не несла, но Вонючей башне простаивать не давала. А люди привыкли – видели на земле следы, всяких лап, больших больше, а у кошки-то и самой в ту пору лапы так и совсем средние стали – так и знали: их кошка ходит… Ну может со своей родней кошачьей, так и пусть ходит – кур ведь не душит, только всякую гадость.
Так вот лето на той земле прошло, хорошо началось и хорошо закончилось, с иных полей вдесятеро урожай собрали, а с самых худших впятеро. На пиво то, мастеру Рийнару и старшей Тий’ирин на свадьбу, вдоволь ячменя сжали, вдоволь хмеля собрали, хорошо сварили, зреть поставили – а там и осень подходить начала. Подошел мастеру Рийнару черед в Троебашенную крепость ехать, так как год был хороший – то со своей платой, серебром и зерном, а дальше и князю Сайну Эс Хорн, властному своей четвери показываться, с полным правом, как дельный властный. А таким вернувшись уже и в брак вступать самое время.
Здесь еще вот что скажут: собирался мастер Рийнар, а кошка та с ним и не собралась. Искал ее – пряталась, звал – не всегда выходила. Подумывал, это говорят, не случилось ли чего недоброго. Только случилось им как-то со старшей Тий’ирин вернуться – на стене стояли, о деле говорили – о том, как с новым летом дальше будут внешние стены строить, что их нужно новым манером вести, с насыпью. А дальше, как сели в общем зале, за верхним столом сидели, мясом перекусывали, хлебом заедали – сытое время было – тут и кошка пришла, под столом ходила, мяу все говорила, да под руку к старшей Тий’ирин пришла. Слово за слово – тут и сказал мастер Рийнар, что что-то с кошкой стало – ищешь, прячется, зовет, не идет. А старшая Лебедь кошку ту гладила – меховая кошка, круглая, мех в пятнышку, в меху и по лету ладонь вся утонет – гладила, да и посмеялась над ним:
- Вот что, мастер колдун, обогнала нас с тобой твоя кошка. Где она себе кота по статям нашла – спроси, может тебе и расскажет. А только не иначе, гнездо она где-то вить собралась, котят заводить. Вернешься вот, тебе подарочек будет – хоть за золото по весу продавай.
- Не продам, - посмеялся на то мастер Рийнар. А где и как кошка гнездо вить стала – искать не стал. Времени на то у него не было. Зря не искал, и здесь расскажут.
и иллюстраций от дорогого друга-соавтора Gaell.12 (self-made AI)) "а я говорю: ты - еда!)
@темы: сказочки, Тейрвенон, друг-соавтор, файские сказки, сказка про кошичьку
-
-
23.09.2020 в 01:30Рисунок прооосто вынес, отличный чудик и отличная еда отличной кошке)) какие вхарактерные, прямо слов нет...
-
-
23.09.2020 в 07:29-
-
23.09.2020 в 09:55Поутру вместе вышли – на стену, к пушкам верхнего боя – о деле и о дозорах говорить, пушечный припас досматривать.
простите, мой любимый сорт романтики и лирики
КОШЫЧКА АГОНЬ. Были стыдные твари - стали еда кошычке и польза хозяину))
И иллюстрации агонь
-
-
23.09.2020 в 10:52firnwen, "а если поперек, как спагеттину, то зашибись влезаешь"(с)
Lissiel, "лапы, клюв и отвратительный характер", ага)))
простите, мой любимый сорт романтики и лирики - так это традиционный сорт файской лирики. за что и любим
кошичька даааа!)))
-
-
23.09.2020 в 11:24Файская романтика
-
-
23.09.2020 в 11:34-
-
23.09.2020 в 11:51ninquenaro, ага-а-а
-
-
23.09.2020 в 18:42-
-
23.09.2020 в 19:57-
-
24.09.2020 в 21:24И кошычка, и кошычка красодка!
-
-
24.09.2020 в 21:56а кошичька шьто, кошичьке фкуфна!