NAVIGARE NECESSE EST, VIVERE NON EST NECESSE][Я шел домой. И я попал домой.(с)]Должен же кто-то, ягодка, быть плохим
не скажу про это с Новым годом, но тем не менее - я давно обещал. как всегда - завис об одно имя - оказалось наиболее очевидным.
предыдущее тутwww.diary.ru/~ingadar/p151687301.htm
www.diary.ru/~ingadar/p152808500.htm
www.diary.ru/~ingadar/p153213902.htm
www.diary.ru/~ingadar/p153377348.htm
www.diary.ru/~ingadar/p163459107.htm
www.diary.ru/~ingadar/p163516211.htm
www.diary.ru/~ingadar/p163545343.htm
www.diary.ru/~ingadar/p163614154.htm
www.diary.ru/~ingadar/p164256663.htm
www.diary.ru/~ingadar/p164336332.htm
www.diary.ru/~ingadar/p166672421.htm
www.diary.ru/~ingadar/p166731112.htm
www.diary.ru/~ingadar/p166776460.htm
www.diary.ru/~ingadar/p166811911.htm
www.diary.ru/~ingadar/p167029819.htm
www.diary.ru/~ingadar/p167134640.htm
www.diary.ru/~ingadar/p167157328.htm
www.diary.ru/~ingadar/p167296853.htm
www.diary.ru/~ingadar/p167617147.htm
www.diary.ru/~ingadar/p169230304.htm
www.diary.ru/~ingadar/p169322053.htm
www.diary.ru/~ingadar/p169371159.htm
www.diary.ru/~ingadar/p169403017.htm
www.diary.ru/~ingadar/p169507057.htm
www.diary.ru/~ingadar/p169701769.htm
www.diary.ru/~ingadar/p169813399.htm
www.diary.ru/~ingadar/p170164737.htm
www.diary.ru/~ingadar/p171242263.htm
www.diary.ru/~ingadar/p171587249.htm
www.diary.ru/~ingadar/p171872376.htm
www.diary.ru/~ingadar/p171907804.htm
www.diary.ru/~ingadar/p172985284.htm
www.diary.ru/~ingadar/p173442051.htm
www.diary.ru/~ingadar/p173506392.htm
www.diary.ru/~ingadar/p173825903.htm
ingadar.diary.ru/p174266982.htm
ingadar.diary.ru/p175730829.htm
ingadar.diary.ru/p175898033.htm
ingadar.diary.ru/p176340262.htm
ingadar.diary.ru/p176573235.htm
ingadar.diary.ru/p179002779.htm
ingadar.diary.ru/p179036787.htm
ingadar.diary.ru/p179072969.htm
ingadar.diary.ru/p179165288.htm
ingadar.diary.ru/p181883728.htm
ingadar.diary.ru/p183210981.htm
ingadar.diary.ru/p183242381.htm
ну, к вопросу о том, что там было на площади. которая из истории про Радко. ingadar.diary.ru/p183014809.htm
в общем, читается и отдельно. наверное.
специально для желающих - да, разумеется, я работаю методами кровавой гэбни по Петрановской) чтобы оправдать всякия действия в отношении бедного всегда правого народа. не трудитесь это доносить.
что я думаю на самом деле - я говорю буквами, но тут говорить дело трудоемкое.
извините, там страшноА Саайре тоже - посмотрит, как она закрылась, подумает, как учили - несколько медленных выдохов... Пока в общем зале воцаряется тишина, пока ньера Твиран уже говорит, оценивая результаты работы Шаирьки эс Гаэт айе Далия. И понять, что по-другому не может. Подняться, передать уважаемому преподавателю высокий поклон и просьбу. Я за все отчитаюсь, но сегодня - мне должно быть там. И выскользнуть за дверь - вслед.
Далеко они не ушли. Голоса слышно. В рабочей лабораторной. Саайре войдет. Разрешения просить не станет. Лехта Льеанн оглядит его - одним взглядом. взгляд будет спрашивать. Саайре отпустит с пальцев: "Я так решил". Услышит - движением же: "Хорошо..."
От чегои возникнет пауза, как раз необходимая Аилю, чтоб собраться и спросить.
Голоса... это его и было слышно.
- Ниери Льеанн, - Аиль выплеснет сразу, как только дверь общего зала закроется. - Я... не вовремя, знаю. Но очень хочу спросить у вас. Очень... неприятное. Я знаю, вы скажете правду.
- Если это необходимо сейчас... да, я тебя слушаю, Аиль.
Краем взгляда еще заметить - выбравшегося за ними храмового воспитанника, лехтев Саайре, еще подумать - ему такое только и слышать. И носимая внутри обжигающая дикость станет словами.
- Еще идейный предводитель Лоэхмак утверждает, что у вас сохранена практика человеческих жертв. Что в столице, на Далии вы, лехтев, устроили массовую резню - так, конечно, этим далийцам и надо - но с этого и началась справедливая война.
- Какой... осведомленный предводитель, - это странно - больно и странно, что первым и оценочное... постороннее взвешивает мастер Тхаио. До того, как вступит спокойный голос Льеанн. Первым она говорит с интонацией вопроса. Незнакомое слово:
- Halltaer eihjarrie? - у Тхаио спрашивает. Тот соглашается. И продолжает. - Он говорит правду.
…Аиль может знать только одно. Сейчас. Под очень негромкое уточнение Тхаио-таи: «Только столкновения в столице начались за пять дней до того», - что надо, необходимо спросить - предающим, севшим голосом:
- Это... было?
- Это было. Ты хочешь понять, как?
Льеанн заберет - согласие Аиля, зачерпнет - из ничего - горстью; видно - только Саайре, как слишком быстро было дернется лехта Тхаио-таи - остановить? - поддержать? Всяко движение пойдет до цели. Укладывая что-то Аилю на выходы личного внутреннего. Из пустой ладони.
А тишина придет тягучей и тяжелой. В которой застыл Аиль... только медленно, все выше запрокидывает голову. И отчетливо бледнеет. Медленно тоже. Так...
А потом у него дрожат губы и складываются слова:
- Почему... почему теперь они не стреляют?
- Они не успеют, ньера Аиль, - отвечает снова Тхаио. - Когда людьми начинает танец Halltaer eihjarrie, время там уже не имеет значения.
А Саайре очень хотел понять, о чем речь. И получил. Накрыло его внезапно.
***
Сначала - там были окна. Высокие, сводчатые, закатные - крупное, цветное витражное кружево, традиционные «цветы и листья». Западные окна общих залов младшей школы на Новой площади – той, что в храмовом квартале города Далии, столицы мира Далия, как раз на площадь и смотрят… Там утро. Светлое, полное летнее утро, еще текут солнечные лучи через всю комнату, дотягиваясь до противоположной стены, с витражами… От рабочих, рассветных окон. Традиционная постройка. Фай.
Традиционное же начало школьного утра для тех, кто недавно начал осваивать мир общих знаний. Тех, кто остается в этой школе на постоянном наставничестве. Пока ждут начала общих занятий и тех, кто должен на них подойти из живущих в своем доме. Окончательно проснуться, перестроиться на рабочий лад от возни утренней разминки, спросить у утреннего наставника о чем-то, в занятиях непонятном… Или просто интересном.
Лехта Валонга эс Лэнга айе Тзиссай-рьен как раз показывает, осторожно поправляет угол наклона и пальцы, стиснувшие кисть – еще раз объясняет, как легче укладывать на бумагу знаки. Младшая группа уже подошла к первым «листьям», младшей группе в это лето отчитываться в усвоении написания. Традиционные трудности здешних маленьких, приходящие с «танцующими знаками», уже привычные. Понятно, как действовать, можно улыбнуться – освоются, затанцуют – вот так – пока яркий, красный солнечный зайчик скользит по листу, разворачивается, упрыгивает на своды потолка… И пусть наставляемый только что провожает его глазами.
Это рядом, в рабочем углу общего пространства эйле ниери Вари Нгоба продолжает объяснять плотно собравшимся – о, сегодня их уже под десяток – младшим подрастающим исскуство постройки витражей. Своя трудная наука – как разобрать пласт цветного стекла на нужные эскизу детали – быстро и безопасно. За детское имя перешли, ко взрослому растут – самое время закреплять в голове, как уметь держать в руках очень острое и им действовать… Тоже традиционная наука – не первый год, «цветы и листья» этих закатных окон тоже в свое время собирали – давно уже выпускники школы на Новой площади. Давно. Нынешние наставляемые тогда еще и не родились…
Давно – привычным путем, легко – идет «звездочка» стеклореза в крепких темных пальцах эйле ниери Вари Нгоба… Посчитать на шаги – выйдет, полземли за все здешнее время вырезали. Если не всю. Привычно – а потом легко стукнуть по вырезанному лепесточку пламени – зимним будет витраж, «тепловой ширмой», - и передать в руки: «Вот так… и чтоб ни один не порезался»
Традиционное даже то: "Ва-а-у!" - которым встречает наставляемый Ранко Чирок переданный ему в руки результат работы наставника. Это он заметил - и вдохновенно пускает зайчики - на лист упражняющимся в написании знаков, в лицо наставнице Валонге дальше - на своды потолка, к закатным окнам.
Не Чирок первый, не он последний - с постройки школы было, и младшие воспитанники вокруг наставницы в (ручном труде и терпении) вьются и ходят кругом. Не пугаясь - ни темной-темной, какой у людей не бывает, кожи, ни историй, какие она раз от разу рассказывает - много - вспомнит каждый четвертый спил на этих витражах и каждый, кому случилось их делать.
Все - как было, есть и должно быть. (Долго - стараться маленьким пальцам, прежде чем изобразить этот знак. Можно сказать - первая аттестация.) И лехта Валонге - пока она следит за солнечным зайчиком - назад, к его источнику - снова на мелкую долю выдоха странно видеть ниери Вари Нгоба в полевой форме.
А то, чем в это утро шумит и всплескивает город - уже не первое утро не касается и не должно коснуться общих занятий. Первый ли раз было? Если не опорные решетки закатных окон, то камни нижнего этажа могут рассказать - дни, когда строилась школа, когда бывшим армейским мира Далия настоятельно объясняли, что есть расходные и неразумные пути расширения своей земли. Значит, у эмоционального состояния местных разумных бывает свой прилив и он пришел в эти дни. Но прилив приходит и отходит, а время идет своим путем, здесь и сейчас, в школе - к первой летней аттестации этих наставляемых... И Валонга снова поправляет кисточку. "Ты не несешь камни, Тийко Вертячка. И не строишь стену. ты идешь и танцуешь".
..."Они располагали значительно меньшей информацией, - оценивает голос - издалека, из-под воды. - Они не выставляли обзорных".
Здесь все, как должно быть - но прилив идет. Его нельзя не расслышать. Собиралось далеко, на улицах, у площади Старого Парламента, стекались понемногу, по человеку – туда, на южный холм, к перемещенному центру независимой трансляции… Каналы передающего молчали, новую информацию ловили с голоса, с усилителей устной передачи… Сколько уже в том было информации, сколько – эмоционального заряда…
Рвануло утром. Утром пошла волна.
Тревога текла по улицам быстрей толпы. Обгоняла. Поднималась пылью, захлестывала – верхние этажи, тесаный камень и кирпич домов старого города и новые быстровозводимые конструкции. Толпа шла – сливаясь, оформляясь, кто знает – в какой момент, с какого шага – в единственно возможном направлении. В новые сектора города. К приросшему храмовому кварталу…
«В Школе были дети, - говорил голос из-под воды, - дети в том числе этого города… В это время эти лехтев располагали меньшей информацией. Недостаточной – чтоб распознать этот эмоциональный заряд вовремя».
Кисточка в руках Валонги - только что показывала младшему, как держать нажим при выходе на крыло знака – замрет… За мелкое время… Счетное число выдохов. Они выходят на площадь. Те, кто шли. Первые из них. Волна. Люди. Зачем?
…А потом волна ударит. Треском. Звоном. Грохотом. (…«Медленно», - это говорила чужая мысль, это думал Аиль – понимающий куда быстрей тех лехтев, что – неблизко, но слышно – как лопается с сухим треском, до того – как цветным ливнем, осколками – посыплются вниз стекла закатных окон. Медленно… потому что это гораздо быстрей. Когда по стеклам стреляют…) Медленней – телом лехта Валонга думает быстрей, чем головой: столкнуть маленьких на пол, ниже, прикрыть – осколки же… Быстрей нелепого вопроса: «Что это?..» - который срывается – и тянется, тянется, дольше чем можно, дольше, чем Валонга понимает ответ на него – пока видно – глазами – как дымком, каменной крошкой, проявляются выбоины на оконных сводах. Очередь – по нам стреляют – снизу. Вари Нгоба – оттуда же, с пола, слышно еще назовет – из чего.
Медленно. Мгновенно. И в выбитые окна входит площадь. Звуком… Голосом где-то за сколько-то шагов надрывающимся в усилитель трансляции – под рев… моря? «Бей бессмертных! Режь храмовых щенков! Бей их всех!»
Громко. Странно, что внутри зала еще тихо – никто… не успел что ли – испугаться? – и тихий вопрос оказывается слышнее: «Значит – могут?» - а ему в ответ бьет вторая очередь…
На ней – звук извне кончится… Звук останется внутри. Прерывистый, густой, незнакомый – изучаемый на всякий случай – сигнал полной общей тревоги; заполнит зал – и поплывет дальше. По школе. Может быть – по всему храмовому кварталу… А командует - сейчас старшая - Вари Нгоба тихо. Но этот голос слышно. За стеной - в соседнем зале, внизу - на тренировочной площадке, если там кто-то остался - в Школе. Каждому, к кому дотянутся простроенные коридоры внимания - переданные Валонге в ладони:
- Ползком. К корню дома. К переходу, - переданы. Замкнуты. Защищенные остаются внутри, лехтев - извне. И тихий голос продолжается просто тихим. - Откроешь дверь - примешь мост. Умрешь - извини.
(...там голос, голос снова выныривает из-под воды, это Аиль - смотрит, не отрываясь, как лехта Валонга эс Лэнга и ее подначальные маленькие выполняют приказ, как замирает высокая светлая лехта у входа в темноту, у кольца стен - и не может сдержать - слова? - мысли? - "Зачем? Зачем сюда? Там же тупик..." Слова, должно быть. Кто-то же да отвечает ему: "Нет. Отсюда можно уйти".)
...А потом – там лехта - да, она лехта - Вари Нгоба говорит:
- Ньера Таэри, я хочу подарить тебе их жизни. Все до единой, - отряхивает осколки и поднимается в рост. И время послушно молчит, застывая, складываясь за ее спиной – тягучим, неможным, застывшим полуденным солнцем…
А Валонга ждет – ей больше ничего не остается – пока – ждет и смотрит, Мастер Дороги, внезапно понимая, что в ее доме для ее взгляда больше не осталось стен, как - идут - добираются – последними ручейками стекаются сюда, к корню дома, к переходу, последние маленькие школы… Они не испугались – полностью – не успели, а в коридоре внимания это уже очень сложно, а потом будет после, а Валонга может смотреть… Как медленно втекает в почти выбитые окна ветер, сносит со стола оставленный листок с недописанными знаками, а вот то – что падает – долго – там, снаружи, в листву – камни. Они еще не долетают. Нет – не камни. Треснуло – загорелось – снизу. И снова бьет – стреляют – в витражах еще есть чему падать… в пустые уже учебные залы…
А Вари Нгоба идет. Быстро. На самом деле быстрей, чем маленькие соберутся к корню дома – быстрей – намного… Со ступеньки на ступеньку – босыми ногами. Близко. До этой стороны корня дома остается стена. Или две. Или ни одной. Солнце течет – не вспомнить… Тоже у Корня Дома – Вари Нгоба бежит до ниши в стене, где ждет: пьет текущее сквозь стены безвременное застывшее золото полуденного солнца - темное, широкое, прозрачное лезвие... оружия? – это холодное оружие? – большая… Странная –солнце, для которого нет стен течет по лезвию, не отражаясь – впитываясь – не металл: стекло, камень?
(..."Ее зовут Halltaer eihjarrie, Усмешка Многоликого", - последний раз пройдет голос из-под воды.)
Быстро - Вари Нгоба не потребуется ни одного лишнего движения: приостановиться для приветственного жеста, чуть дотянуться до ниши - она высоко - взять в руки и позвать:
- Пойдем, подруга, - потанцуем?
…Те, кто уже брался штурмовать ворота храмового квартала - тесные, очень тесные в прочной каменной стене – первыми встретятся им на пути. Был вопль - неразбираемый, как довольное: «Аг-а-а…» - тягучее, расплывшееся поперек слепящего полуденного золота, и звук захлебнулся - булькнуло, не страшно, мягко выдало: шлеп... Легло - липким. Теплым. "Кровью..." - это Саайре еще мог подумать. Не увидеть. На первом ударе - кто-то далеко еще, так же размазанно заорал - уже от страха.
Видеть не получалось. Свет тек - и бил в глаза. Из света - из тянущихся не там голосов - воплей? - из звука - из того, как забирала свои жертвы Halltaer eihjarrie - он знал: живые, он знал - кровавые - собрался и соткался - звук. Тягучий - …пальцы проворачивают колесо, перебирают клавиши, - совершая несовершенное, воплощая невоплотимое…
А он попал – в звук, в расплавленное безвременье вечного полудня – мушкой в свежую смолу, плавиться – и видеть только шаги, движения – той, что идет вперед, солнечному потоку навстречу, и понимать бессмысленное и уже не страшное: танец
под долгий, тягучий звук, слышный только нам двоим
я танцую в сильных руках
совершая несовершенное, воплощая невоплотимое
- и там, сзади – течет солнце, и течет кровь, переплетаясь – складывая другое – куда нельзя обернуться, текут насквозь и то, что было им – течет тоже – и кончится – когда это кончится
пока время не сорвалось с поводка
не расплескалось алыми брызгами от земли до неба
и это уже совсем не важно.
Только поперек солнечного золота – произошло…
…А когда с Новой площади надо бежать – потому что по ней идет смерть – бежать с нее внезапно совсем некуда. Она маленькая – площадь, ученики этой школы, приветствуя свой День Имен заполняли ее почти всю. Семнадцать быстрых шагов до высокой, круглой раковины фонтана посередине, столько же – может, чуть больше – до статуй в арках дома, многоэтажной парадной громады «прогрессивной постройки» времен до фай. Там был проход во двор – между арками, высокой подворотней – был, но ворота – современные (оказались – очень надежными), в четыре человеческих роста, закрылись наглухо еще когда первые волны идущих к храмовому кварталу выходили на Новую площадь. Там, за ставнями окон были наслышаны о последствиях всплескивающих по столице беспорядков – а кому это надо, ладно если только нагадят и окно высадят, а как стрелять станут? А если в дом вломятся еще. И те, кто помнил – и решил бежать с площади так, двором – врезались и пятились обратно, понимая – верная смерть, тупик – оставляя у ворот тех, кто оказался к ним слишком близко – слишком неразумно… И выталкивая – тех, кто шел следом – назад – к сердцу площади, туда – где огибает светлую раковину фонтана сумасшедшая чернокожая Смерть с мачете (…нет, по ней стреляли. Кажется, никто так и не сумел попасть. В той панике казалось, что пули ей – все равно. Что бьют насквозь – по своим…) Идет – нечеловечески размерено прокладывая страшную кровавую колею в человеческой гуще, - быстро… очень быстро – гораздо быстрей, чем об этом потом можно вспомнить. И рассыпаться некуда – и в напрасной попытке сбежать толпа, кого не сшибает с ног, тем задает направление – вперед, навстречу – равнодушной кровавой пляске черного лезвия, которое не остановится…
Так и вытолкнули…
Саайре не видел – только коридор, танец и солнце. Было ясно – что звук сейчас кончится, протечет – и заберет с собой, и это совсем… а страшно не было.
Слова он тоже – сначала увидел – и не знал, какими они были на берегу земли живых. Его самого там не было:
- Мне достаточно, - врастает – в свет… И – останавливается.
Он стоит на берегу – на отчетливом краю мира живых – чернявый, высокий, молодой парень – на краю, вытолкнутый толпой – встал бы ровно под следующий удар, но его повелительный жест – с обоих рук – бьется об черное лезвие Halltaer eihjarrie, бьется… и останавливает… А слова останавливают совсем – все…
Слышно ли – по ту сторону, в мире живых – как отвечает женщина: «Aje Ert'Th!» – и падает, переставая дышать, переставая – совсем, замыкая собой там – уже совсем далеко – оставшийся мост из тягучего солнечного безумия и крови…Последним эхом Саайре знал: тот, кто остановил танец Усмешки Многоликого на Новой площади города Далия – слышал.
А потом он вернулся и увидел площадь. Целиком – всю Новую площадь, где прошла Halltaer eihjarrie. Подробно – словно наклонили и пронесли.
***
И совсем вернулся. Быстро. В летний день в профессиональную медицинскую на Пустошах, самым действенным методом возвращения в мир живых – быстрей, пробираясь сквозь туман в глазах и испарину слабости – к умывальнику, он точно был в лабораторной, первой мыслью выдыхая, что ел давно – успеет… Успел. Стошнило.
…Но эхо было – Саайре слышал, рядом – откашливаясь, силясь выключить перед глазами подробности – бойни, ловил в себе: стыдно – ты медик или на чьем ты месте? - а то на практических испытаниях по оказанию срочной неотложной помощи не встречался - с разным? - встречался, но то тренажер, а это... правда. И помочь там... было уже некому. Осознавать - это все, и снова - склониться к раковине... А эхом слышать - нелепую, горчайшую обиду, что - ушло. Что мост - тот - растворился, закончился - не забрав с собой, оставив только первое, липкое - как на коже, надо бы потом... отмыться. А еще - эхом, дальним - но ощутимым... как просьба своего желудка наружу - бьет, накрывает чужое отчаянье - черное, глухое. Это... Наставик? - Льеанн, почему?
И, поймав паузу, которой хватит - для голоса - Саайре из себя выдохнет - единственный, главный вопрос:
- Зачем? - переждать, проглотить, дополнить. - Зачем она это делает?
- «…Подняв этот клинок один раз идущий путем Тени спасет, чтобы убить», - размеренно говорит лехта Тхаио-таи. На этот раз действительно Каноном. И продолжает. - Она убивает. Жизненный ресурс разумных, полностью взятый Halltaer eihjarrie используется для постройки специфического типа дальнего перехода, свободного от общих ограничений Пространства Снов и от Пространства Снов как такового. Безумие Бога идет где хочет... и исполняет просьбы разумных. Перемещая того, кто открыл ему дорогу и тех, кто находится в его тени к месту дома его сердца в вещном мире. Стартовым переходом служит смерть того, кто поднял Усмешку Многоликого. Очень старая, безошибочно действенная, крайне запретная лехтев практика. Разрешенная только в самых экстремальных обстоятельствах при прямой ответственности. Ньера Вари Нгоба было разрешено счесть эти обстоятельства экстремальными достаточно, - он ненадолго останавливается, словно Наставник - дает паузу подумать. И взвешивает - неожиданно... здешним. - Талантливый мальчик. Очень, очень талантливый... - медленно, а Саайре наконец справился с бунтом организма, воду пустил - умыться и на Льеанн посмотрел-то случайно: что скажет Наставник. А она не видит... а она - в первый раз тогда видел - такой и так ясно, словно обжег кожу этот чужой и страшный солнечный мед, сделал шкуру тоньше и других - прозрачней, сделал видным, как сейчас рванет это слепое отчаянье - недолжным бессильным бешенством - и Тхаио сейчас прилетит. А он спокойно себе продолжает. - В таких обстоятельствах, с такой скоростью вспомнить, как можно остановить Усмешку. И оказаться достаточно на своем месте, чтоб вовремя ее остановить.
- Они... ушли? - это, как просыпаясь, включается Аиль. - Этим... мостом?
- Младшая школа? Да, ушли. Ворвавшиеся обнаружили пустые стены. Но к этому времени храмовый квартал принял решение включиться в боевые действия и оборонять свою землю сколько сможет. Дальше к нападающим присоединилось второе наземное крыло Службы Защиты из местных подразделений, перешедшее на их сторону. И да - там началась война.
- Там... еще дети были? - вслед выталкивает из себя Аиль.
- В храмовом квартале? Были. Немного. Уже обучающиеся в профессиональной. Примерно ровесники здешних, - пальцы Аиля собирают, спрашивают - и Тхаио продолжает. - По нашим законам, выпущенный Многоликим из ладоней - получивший первое взрослое имя - может считаться взрослым. И совершать все должные взрослые поступки. В том числе воевать и умирать, если понадобится. Они там же, где и все лехтев города Далия, Аиль. Живыми я слышу троих. Плохо. Нам придется переносить столицу. Как, Аиль - мы все еще хорошие?
А Аиль... смотрит. И на него как смотрят. Через стену. Эта - мелочь, птенцы взъерошенные - Шедди и Айхо - это такие-то - взрослые? И еще...
- А девочка?.. - вопрос сорвется раньше, чем посчитать, понять, заметно - вспыхнуть от получившейся неловкости - неуместно ярко, объяснить. - Лехта... с кисточкой. Она... жива?
- Мастер Дороги лехта Валонга эс Лэнга айе Тзиссай-рьен? - уточнит Тхаио. Взвесит вопрос и передаст Льеанн - вынырнет - ну? - из накрывшего ее? Вынырнет. "Нет, - оттолкнут пальцы. - Далеко," - и передаст обратно.
- Извини, Аиль, я не могу тебе точно ответить. Они ушли далеко. В наших условиях это неподъемный расход ресурса.
- Жива, скорей всего, - поддержит его Льеанн. - Тот, кто ведет мост, чаще выживает. Ресурса... в самом деле было - достаточно. Выдержит ли она быть живой - не могу сказать.
- Льеанн, - тихо, очень тихо спрашивает тогда Аиль. Сбивается и начинает снова. - Эйле ниери Льеанн, вы... вы ведь - так - не пойдете?
- Нет, - этот ответ ложится встык, доли выдоха не пропустив между. – К счастью, я не умею. Или к сожалению. Но… специфика долга Семьи не позволяет, - она передает – с пальцев, к Тхаио – вопрос. (…она все равно глубоко. Очень глубоко. )
- Нет, - поддерживает ее и Тхаио, - я… обратное. По особенностям работы.
А пальцы его не медлят – кажется – тенью жеста собираются передать вопрос куда-то еще… И тут наконец – происходит. Быстро – лехта Льеанн ответит Тхаио, размашистым армейским, кажется – что-то обещая говорящему запихнуть… глубоко и винтом.
- Льеанн? – словами переспрашивает Тхаио, очень тихо.
Но Аиль думает – вот того, что положили в этот голос – хватит, с лихвой хватит, чтоб остановить жернова – мельниц, тех про которых мастер Тхаио некогда рассказывал – с крыльями, которые поворачивает ветер… И что-то он действительно – останавливает. Подпирает плечом и ставит правильно.
Лехта Льеанн смотрит – на ладонь, завершившую жест, на Тхаио – и продолжает – так – деловым и ровным. Непонятным:
- А кораблем?..
Ему – вполне понятным:
- Ты собираешься поднять волну?
- Дать им посмотреться в воду. Оценила: я достаточно… решето, чтоб накрыть всех. Но если я не удержусь – или они успеют – пойдет волна. Ты сможешь?
- Ты работаешь – по ту сторону? – быстрым, совсем не формальным уронит Тхаио.
- Сейчас – полагаю, качественней – чем по эту.
- Принято. При поддержке я могу пройти. И продержаться. До появления здесь места, что готов признать безопасным. Работаем, - дождется согласного жеста, оценит внимание Аиля и Саайре, не слишком разобравшихся в разговоре лехтев, взвесит вслух. – Но мне понадобится выиграть время. Немного времени, - и вернется. К своему формальному и мягкому. Такому, что сказанные слова в него ложатся – трудно для понимания. – Ньера Аиль, я могу вам посоветовать – если вы по прежнему готовы стрелять на нашей стороне – осмотреть местность, которой мы располагаем, чтоб найти удачные позиции. Пока у вас есть на это время.
- Да, - очень не сразу встряхивается Аиль. Но сначала – всплеском – отпускает с обоих рук. – Ниери Льеанн, я хочу, чтоб вы это знали… сейчас. Если бы… здесь стоял Легион, я бы – ни выдоха не сомневался, где мое место. Там. С моими… А сейчас. Я не знаю, но – у меня одно сердце. И оно говорит, что мое место здесь, - и улыбается – этим вот, детским.
- Ты в своей полусотне тяжелая штурмовая единица? - спросит Льеанн.
- Да, - сглатывает Аиль.
- Ну... и идиот бы ты был, если бы здесь был Легион, - легко отпускает - совсем живая, здешняя - Наставник. - Аиль... я тебе очень благодарна, что ты здесь, - первым жестом она командует - передвигаться из лабораторной. Тихое, близкое - говорит уже на ходу. - Да, я тоже хочу, чтоб ты это знал сейчас. Ты здесь. Значит, мы сделали, что должно. Остальное - в воле Многоликого. Откуда предполагаешь стрелять?
- С вышки, - сглотнув, отвечает Аиль. - Центральной. Над крышей.
- Ньера Аиль, простите, я вам скажу свои соображения, - Тхаио говорит медленно. - Я бы снес ее - первыми выстрелами.
- Да. Понимаю. Они не будут. Зарядов мало, - сухо высыпает слова Аиль, переводит дыхание и укладывает главное. - Они... знают, что здесь скорей всего некому стрелять.
- Можно... я с тобой? - толкнется тогда у Саайре. В долгое, пустое ожидание ответа... какого-нибудь. А потом Аиль взмахент рукой и скажет, как проснувшись:
- Да, конечно. Спасибо - мне понадобится помощник, - как заражаясь от Тхаио его формальным.
Понятно было - как за спиной слышно выдохнет Наставник - и это подхватит Тхаио, словами, бывшими здесь уже недавно:
- Талантливый мальчик. Очень талантливый, - на этот раз Льеанн не успеет прореагировать. Тхаио продолжит – ей. Быстрым и повседневным. – Полагаю, благодаря его решению ты куда больше будешь думать о том, как устоять и вернуться. Я тоже хочу, чтоб ты вернулась. Ньера Аиль, подъем на башню здесь – я могу предложить вам осмотреться?
- Я… помню, - говорит Аиль, отодвигает решетку и идет наверх. Саайре выдохнет и увяжется следом. Зная, что лехтев останутся внизу.
- А хорошее оружие, - это Аиль скажет не сразу. Оглядит площадку башни, вид на окрестности, на ворота, примерится, усмехнется. Заговорит. Саайре не очень поймет, о чем. - Эта Halltaer eihjarrie. С такой скоростью с одного удара… Это ж… сколько костей по дороге перерубить, - то, что Саайре придется замереть и сглотнуть – Аиль заметит. Прервется. – А я бы не смог. «Крошка»… бьет далеко, - а пальцы перебирают, взвешивают, дробью проходятся по перилам башни. – А эти… лица.
- Там… не видно лиц, - сорвется тогда у Саайре. Уточняющим. Аиль отряхнет – то, что подбирал, с ладони. Соберется на вопрос: «Где?» И непонятно, можно ли это вслух, нужно ли это вслух, но лучше это… Так оно легко срывается с губ. – Внутри. Для… идущего… - пальцы Аиля пробуют – взвесить, просеять, сколько там останется, и отряхиваются снова:
- Да… ты же лехтев. А что видно – скажешь? Наставники-то вряд ли…
А это все-так нельзя уже, наверно. Да и – как сможешь. И все-таки Саайре сглатывает, облизывает губы, смотрит – сквозь зеленую занавесь на дорогу, и слово получается. Одно:
- Солнце…
И молчит. Пока Аиль ждет. Пока снова отряхивает ладонь – жестом: «Понятно», -слышно – делает два шага, стучит – пол башенки. Потом снова замирает у перил.
Оценивает:
- Ладно. Сойдет за укрытие. Здесь я не вправе не смочь. Пойдем.
Это точно там, уже спускаясь вниз, он выдаст: «Жаль, у «Крошки» мало, слишком мало зарядов». А еще – потом – Саайре сможет себе признаться было… еще так далеко и несерьезно – что с этой башни они собираются… стрелять? Что и в том, что с этим оружием – помощничек – он обращаться совсем не умеет, сознаться получилось только после. Когда они правда пришли.
А там – спустились с башни, наставников не обнаружили… Саайре правила помнил, но Аиля оставил. И не в общий зал побежал, бегом – к ближайшей помывочной. Нижней – разминочного зала. Знал – вода там идет. Очень отмыться хотелось. Липко было… Знал, что ничего нет… Но горячая вода правда помогла.
На Льеанн, разумеется, на подъеме нарвался. На лестнице. К общему залу. Стоит. В стену смотрит. Не оглядываясь, отмечает:
- Занятие пропускаешь. Отмылся?
- Да… вроде бы.
- Иди ко мне, - говорит она сначала. Тем же отстраненным. И близким уже продолжает. – Если разрешишь…
Саайре разрешит – и она укладывает ладони…
...И незнакомый ветер с моря летит над вересковыми холмами, и живые, теплые, солнечные лучи скользят по камню. И мир внутри плотный, шершавый, живой - и одновременно течет водой, кажется, отмывая наконец - от того, липкого, с которым не знал, как справиться, не вывернув кожу наизнанку.
- Я очень виновата перед тобой, Саайре, - говорит Льеанн и можно возвращаться обратно. - Мне должно было учесть твою восприимчивость - и то, какое я решето. Я не предполагала, что ты окажешься способен – поймать передачу следового остатка. Настолько, что – ее услышать.
- Я... сам хотел, - сбиваясь, говорит Саайре.
- И получил. Несомненно. Когда... это кончится, придется ускорить твое обучение. Дополнить практикой. Насколько смогу. Но это должно начинать в значительно более спокойной обстановке. Беги пока на занятие, там интересно. Аиль личным опытом... полевой неотложной экономной помощи делится.
Аиль своему преподавательскому месту удивился не меньше, чем Саайре. Не ожидал... он не знал, что делать, и остановился - на подходе к общему залу, стоял, слушал голоса, оценивали - качество наложенной фиксирующей перевязки и транспортировку - что там будет с выживаемостью и ее качеством. Сталось бы подумать: я бы вам рассказал - о качестве. Но не успел. Дверь скрипнула, голос наставника Твирана позвал:
- Эс'ри Аиль, заходите. Я могу попросить вас помочь?
Стоял, смотрел, не понимал. Кажется, наставник его молчание не так оценил:
- Или вы уже командуете? Не знаю вашего звания.
- Нет, - запнуться, - все... правильно, наверно. Что вы хотели попросить?
- Стрелять вам приходилось, я слышал. А работать по полученной у нас специальности? В нынешних условиях?
- Да, - отзовется негромко Аиль.
- Пока у нас есть время… Я вас очень прошу поделиться тем рабочим материалом, которым вы располагаете. И опытом. Мой опыт работы в скорой восстановительной – другой специфики. («Когда мы учились, - думал Аиль, - он улыбался: Служба-того-что-внезапно-случается».) Я имею все основания предполагать, что им понадобятся эти знания.
- Пожалуйста… эс’ри Аиль, - вмешается эта, из старших… с остреньким, смутно знакомым лицом, ладони протянет – горсточкой – просьбы. Тонкие такие… розовые ладошки – чистые-чистые. Это с вот этим вот чудом значит – «рабочим материалом» делиться. Что происходит с человеческим телом при попадании в него из разнообразного местного оружия в разнообразных по стерильности условиях и что с этим делать… А им действительно – может – пригодиться…
Хорошо – дверь тогда заскрипит снова. И, бросив на вошедшего краткий взгляд можно – выдохнуть и скомандовать:
- Саайре, иди сюда. Демонстрационным образцом работать будешь, - ну в самом деле – не это чудо же...
…А еще – «в самом деле» - помогло. Не ждать. Выключить – стучащий внутри молоточек отсчета. Когда они придут.
Потом-то стук его ожил снова. Вечером. В тишине. Когда наставники просили своих подопечных оставаться ночевать здесь же, в общем зале. Собрали все необходимое, долго ли спальник прихватить и перенести. Спали. По дыханию, кажется, все спали. Аиль слушал. Вертелся. Очень тепло было. Запасной спальник Твирана мягче и незнакомый. Привычным запахом не пропитался. Старательно думал, что дурак – как раз спальник с собой взять и не подумал. Еще старательней – что должен спать, он понадобится. Завтра. Или после. Забывал – и мысли срывались, застревали в той же колее, раскачивался – между здравой и бессмысленной сейчас попыткой прикинуть свои действия и смутной надеждой – а вдруг так все-таки не будет, и не придут. С трудом возвращался, командовал себе спать, кажется – задремывал, временами – мысли нагоняли, как и что будет – снилось. Вздрагивал, просыпался, слушал как тихо – и как сопят мелкие, выдыхал… И начиналось сначала.
А у входа в общий зал тихим, теплым мерцал огонек – кажется, внешнего выхода на систему наблюдения. Там сидел кто-то. Каждый раз, как просыпался. Дежурил. Тень отбрасывал. Кто – спросонья при том освещении не разглядишь. Пару раз думал, не вылезти ли – все равно… не заснуть, приподнимался – и укладывался обратно. Задремывал снова.
А еще по-детски и по-дурацки страшно было – проспать. Но к утру заснул. Крепко, как выключило.
предыдущее тутwww.diary.ru/~ingadar/p151687301.htm
www.diary.ru/~ingadar/p152808500.htm
www.diary.ru/~ingadar/p153213902.htm
www.diary.ru/~ingadar/p153377348.htm
www.diary.ru/~ingadar/p163459107.htm
www.diary.ru/~ingadar/p163516211.htm
www.diary.ru/~ingadar/p163545343.htm
www.diary.ru/~ingadar/p163614154.htm
www.diary.ru/~ingadar/p164256663.htm
www.diary.ru/~ingadar/p164336332.htm
www.diary.ru/~ingadar/p166672421.htm
www.diary.ru/~ingadar/p166731112.htm
www.diary.ru/~ingadar/p166776460.htm
www.diary.ru/~ingadar/p166811911.htm
www.diary.ru/~ingadar/p167029819.htm
www.diary.ru/~ingadar/p167134640.htm
www.diary.ru/~ingadar/p167157328.htm
www.diary.ru/~ingadar/p167296853.htm
www.diary.ru/~ingadar/p167617147.htm
www.diary.ru/~ingadar/p169230304.htm
www.diary.ru/~ingadar/p169322053.htm
www.diary.ru/~ingadar/p169371159.htm
www.diary.ru/~ingadar/p169403017.htm
www.diary.ru/~ingadar/p169507057.htm
www.diary.ru/~ingadar/p169701769.htm
www.diary.ru/~ingadar/p169813399.htm
www.diary.ru/~ingadar/p170164737.htm
www.diary.ru/~ingadar/p171242263.htm
www.diary.ru/~ingadar/p171587249.htm
www.diary.ru/~ingadar/p171872376.htm
www.diary.ru/~ingadar/p171907804.htm
www.diary.ru/~ingadar/p172985284.htm
www.diary.ru/~ingadar/p173442051.htm
www.diary.ru/~ingadar/p173506392.htm
www.diary.ru/~ingadar/p173825903.htm
ingadar.diary.ru/p174266982.htm
ingadar.diary.ru/p175730829.htm
ingadar.diary.ru/p175898033.htm
ingadar.diary.ru/p176340262.htm
ingadar.diary.ru/p176573235.htm
ingadar.diary.ru/p179002779.htm
ingadar.diary.ru/p179036787.htm
ingadar.diary.ru/p179072969.htm
ingadar.diary.ru/p179165288.htm
ingadar.diary.ru/p181883728.htm
ingadar.diary.ru/p183210981.htm
ingadar.diary.ru/p183242381.htm
ну, к вопросу о том, что там было на площади. которая из истории про Радко. ingadar.diary.ru/p183014809.htm
в общем, читается и отдельно. наверное.
специально для желающих - да, разумеется, я работаю методами кровавой гэбни по Петрановской) чтобы оправдать всякия действия в отношении бедного всегда правого народа. не трудитесь это доносить.
что я думаю на самом деле - я говорю буквами, но тут говорить дело трудоемкое.
извините, там страшноА Саайре тоже - посмотрит, как она закрылась, подумает, как учили - несколько медленных выдохов... Пока в общем зале воцаряется тишина, пока ньера Твиран уже говорит, оценивая результаты работы Шаирьки эс Гаэт айе Далия. И понять, что по-другому не может. Подняться, передать уважаемому преподавателю высокий поклон и просьбу. Я за все отчитаюсь, но сегодня - мне должно быть там. И выскользнуть за дверь - вслед.
Далеко они не ушли. Голоса слышно. В рабочей лабораторной. Саайре войдет. Разрешения просить не станет. Лехта Льеанн оглядит его - одним взглядом. взгляд будет спрашивать. Саайре отпустит с пальцев: "Я так решил". Услышит - движением же: "Хорошо..."
От чегои возникнет пауза, как раз необходимая Аилю, чтоб собраться и спросить.
Голоса... это его и было слышно.
- Ниери Льеанн, - Аиль выплеснет сразу, как только дверь общего зала закроется. - Я... не вовремя, знаю. Но очень хочу спросить у вас. Очень... неприятное. Я знаю, вы скажете правду.
- Если это необходимо сейчас... да, я тебя слушаю, Аиль.
Краем взгляда еще заметить - выбравшегося за ними храмового воспитанника, лехтев Саайре, еще подумать - ему такое только и слышать. И носимая внутри обжигающая дикость станет словами.
- Еще идейный предводитель Лоэхмак утверждает, что у вас сохранена практика человеческих жертв. Что в столице, на Далии вы, лехтев, устроили массовую резню - так, конечно, этим далийцам и надо - но с этого и началась справедливая война.
- Какой... осведомленный предводитель, - это странно - больно и странно, что первым и оценочное... постороннее взвешивает мастер Тхаио. До того, как вступит спокойный голос Льеанн. Первым она говорит с интонацией вопроса. Незнакомое слово:
- Halltaer eihjarrie? - у Тхаио спрашивает. Тот соглашается. И продолжает. - Он говорит правду.
…Аиль может знать только одно. Сейчас. Под очень негромкое уточнение Тхаио-таи: «Только столкновения в столице начались за пять дней до того», - что надо, необходимо спросить - предающим, севшим голосом:
- Это... было?
- Это было. Ты хочешь понять, как?
Льеанн заберет - согласие Аиля, зачерпнет - из ничего - горстью; видно - только Саайре, как слишком быстро было дернется лехта Тхаио-таи - остановить? - поддержать? Всяко движение пойдет до цели. Укладывая что-то Аилю на выходы личного внутреннего. Из пустой ладони.
А тишина придет тягучей и тяжелой. В которой застыл Аиль... только медленно, все выше запрокидывает голову. И отчетливо бледнеет. Медленно тоже. Так...
А потом у него дрожат губы и складываются слова:
- Почему... почему теперь они не стреляют?
- Они не успеют, ньера Аиль, - отвечает снова Тхаио. - Когда людьми начинает танец Halltaer eihjarrie, время там уже не имеет значения.
А Саайре очень хотел понять, о чем речь. И получил. Накрыло его внезапно.
***
Сначала - там были окна. Высокие, сводчатые, закатные - крупное, цветное витражное кружево, традиционные «цветы и листья». Западные окна общих залов младшей школы на Новой площади – той, что в храмовом квартале города Далии, столицы мира Далия, как раз на площадь и смотрят… Там утро. Светлое, полное летнее утро, еще текут солнечные лучи через всю комнату, дотягиваясь до противоположной стены, с витражами… От рабочих, рассветных окон. Традиционная постройка. Фай.
Традиционное же начало школьного утра для тех, кто недавно начал осваивать мир общих знаний. Тех, кто остается в этой школе на постоянном наставничестве. Пока ждут начала общих занятий и тех, кто должен на них подойти из живущих в своем доме. Окончательно проснуться, перестроиться на рабочий лад от возни утренней разминки, спросить у утреннего наставника о чем-то, в занятиях непонятном… Или просто интересном.
Лехта Валонга эс Лэнга айе Тзиссай-рьен как раз показывает, осторожно поправляет угол наклона и пальцы, стиснувшие кисть – еще раз объясняет, как легче укладывать на бумагу знаки. Младшая группа уже подошла к первым «листьям», младшей группе в это лето отчитываться в усвоении написания. Традиционные трудности здешних маленьких, приходящие с «танцующими знаками», уже привычные. Понятно, как действовать, можно улыбнуться – освоются, затанцуют – вот так – пока яркий, красный солнечный зайчик скользит по листу, разворачивается, упрыгивает на своды потолка… И пусть наставляемый только что провожает его глазами.
Это рядом, в рабочем углу общего пространства эйле ниери Вари Нгоба продолжает объяснять плотно собравшимся – о, сегодня их уже под десяток – младшим подрастающим исскуство постройки витражей. Своя трудная наука – как разобрать пласт цветного стекла на нужные эскизу детали – быстро и безопасно. За детское имя перешли, ко взрослому растут – самое время закреплять в голове, как уметь держать в руках очень острое и им действовать… Тоже традиционная наука – не первый год, «цветы и листья» этих закатных окон тоже в свое время собирали – давно уже выпускники школы на Новой площади. Давно. Нынешние наставляемые тогда еще и не родились…
Давно – привычным путем, легко – идет «звездочка» стеклореза в крепких темных пальцах эйле ниери Вари Нгоба… Посчитать на шаги – выйдет, полземли за все здешнее время вырезали. Если не всю. Привычно – а потом легко стукнуть по вырезанному лепесточку пламени – зимним будет витраж, «тепловой ширмой», - и передать в руки: «Вот так… и чтоб ни один не порезался»
Традиционное даже то: "Ва-а-у!" - которым встречает наставляемый Ранко Чирок переданный ему в руки результат работы наставника. Это он заметил - и вдохновенно пускает зайчики - на лист упражняющимся в написании знаков, в лицо наставнице Валонге дальше - на своды потолка, к закатным окнам.
Не Чирок первый, не он последний - с постройки школы было, и младшие воспитанники вокруг наставницы в (ручном труде и терпении) вьются и ходят кругом. Не пугаясь - ни темной-темной, какой у людей не бывает, кожи, ни историй, какие она раз от разу рассказывает - много - вспомнит каждый четвертый спил на этих витражах и каждый, кому случилось их делать.
Все - как было, есть и должно быть. (Долго - стараться маленьким пальцам, прежде чем изобразить этот знак. Можно сказать - первая аттестация.) И лехта Валонге - пока она следит за солнечным зайчиком - назад, к его источнику - снова на мелкую долю выдоха странно видеть ниери Вари Нгоба в полевой форме.
А то, чем в это утро шумит и всплескивает город - уже не первое утро не касается и не должно коснуться общих занятий. Первый ли раз было? Если не опорные решетки закатных окон, то камни нижнего этажа могут рассказать - дни, когда строилась школа, когда бывшим армейским мира Далия настоятельно объясняли, что есть расходные и неразумные пути расширения своей земли. Значит, у эмоционального состояния местных разумных бывает свой прилив и он пришел в эти дни. Но прилив приходит и отходит, а время идет своим путем, здесь и сейчас, в школе - к первой летней аттестации этих наставляемых... И Валонга снова поправляет кисточку. "Ты не несешь камни, Тийко Вертячка. И не строишь стену. ты идешь и танцуешь".
..."Они располагали значительно меньшей информацией, - оценивает голос - издалека, из-под воды. - Они не выставляли обзорных".
Здесь все, как должно быть - но прилив идет. Его нельзя не расслышать. Собиралось далеко, на улицах, у площади Старого Парламента, стекались понемногу, по человеку – туда, на южный холм, к перемещенному центру независимой трансляции… Каналы передающего молчали, новую информацию ловили с голоса, с усилителей устной передачи… Сколько уже в том было информации, сколько – эмоционального заряда…
Рвануло утром. Утром пошла волна.
Тревога текла по улицам быстрей толпы. Обгоняла. Поднималась пылью, захлестывала – верхние этажи, тесаный камень и кирпич домов старого города и новые быстровозводимые конструкции. Толпа шла – сливаясь, оформляясь, кто знает – в какой момент, с какого шага – в единственно возможном направлении. В новые сектора города. К приросшему храмовому кварталу…
«В Школе были дети, - говорил голос из-под воды, - дети в том числе этого города… В это время эти лехтев располагали меньшей информацией. Недостаточной – чтоб распознать этот эмоциональный заряд вовремя».
Кисточка в руках Валонги - только что показывала младшему, как держать нажим при выходе на крыло знака – замрет… За мелкое время… Счетное число выдохов. Они выходят на площадь. Те, кто шли. Первые из них. Волна. Люди. Зачем?
…А потом волна ударит. Треском. Звоном. Грохотом. (…«Медленно», - это говорила чужая мысль, это думал Аиль – понимающий куда быстрей тех лехтев, что – неблизко, но слышно – как лопается с сухим треском, до того – как цветным ливнем, осколками – посыплются вниз стекла закатных окон. Медленно… потому что это гораздо быстрей. Когда по стеклам стреляют…) Медленней – телом лехта Валонга думает быстрей, чем головой: столкнуть маленьких на пол, ниже, прикрыть – осколки же… Быстрей нелепого вопроса: «Что это?..» - который срывается – и тянется, тянется, дольше чем можно, дольше, чем Валонга понимает ответ на него – пока видно – глазами – как дымком, каменной крошкой, проявляются выбоины на оконных сводах. Очередь – по нам стреляют – снизу. Вари Нгоба – оттуда же, с пола, слышно еще назовет – из чего.
Медленно. Мгновенно. И в выбитые окна входит площадь. Звуком… Голосом где-то за сколько-то шагов надрывающимся в усилитель трансляции – под рев… моря? «Бей бессмертных! Режь храмовых щенков! Бей их всех!»
Громко. Странно, что внутри зала еще тихо – никто… не успел что ли – испугаться? – и тихий вопрос оказывается слышнее: «Значит – могут?» - а ему в ответ бьет вторая очередь…
На ней – звук извне кончится… Звук останется внутри. Прерывистый, густой, незнакомый – изучаемый на всякий случай – сигнал полной общей тревоги; заполнит зал – и поплывет дальше. По школе. Может быть – по всему храмовому кварталу… А командует - сейчас старшая - Вари Нгоба тихо. Но этот голос слышно. За стеной - в соседнем зале, внизу - на тренировочной площадке, если там кто-то остался - в Школе. Каждому, к кому дотянутся простроенные коридоры внимания - переданные Валонге в ладони:
- Ползком. К корню дома. К переходу, - переданы. Замкнуты. Защищенные остаются внутри, лехтев - извне. И тихий голос продолжается просто тихим. - Откроешь дверь - примешь мост. Умрешь - извини.
(...там голос, голос снова выныривает из-под воды, это Аиль - смотрит, не отрываясь, как лехта Валонга эс Лэнга и ее подначальные маленькие выполняют приказ, как замирает высокая светлая лехта у входа в темноту, у кольца стен - и не может сдержать - слова? - мысли? - "Зачем? Зачем сюда? Там же тупик..." Слова, должно быть. Кто-то же да отвечает ему: "Нет. Отсюда можно уйти".)
...А потом – там лехта - да, она лехта - Вари Нгоба говорит:
- Ньера Таэри, я хочу подарить тебе их жизни. Все до единой, - отряхивает осколки и поднимается в рост. И время послушно молчит, застывая, складываясь за ее спиной – тягучим, неможным, застывшим полуденным солнцем…
А Валонга ждет – ей больше ничего не остается – пока – ждет и смотрит, Мастер Дороги, внезапно понимая, что в ее доме для ее взгляда больше не осталось стен, как - идут - добираются – последними ручейками стекаются сюда, к корню дома, к переходу, последние маленькие школы… Они не испугались – полностью – не успели, а в коридоре внимания это уже очень сложно, а потом будет после, а Валонга может смотреть… Как медленно втекает в почти выбитые окна ветер, сносит со стола оставленный листок с недописанными знаками, а вот то – что падает – долго – там, снаружи, в листву – камни. Они еще не долетают. Нет – не камни. Треснуло – загорелось – снизу. И снова бьет – стреляют – в витражах еще есть чему падать… в пустые уже учебные залы…
А Вари Нгоба идет. Быстро. На самом деле быстрей, чем маленькие соберутся к корню дома – быстрей – намного… Со ступеньки на ступеньку – босыми ногами. Близко. До этой стороны корня дома остается стена. Или две. Или ни одной. Солнце течет – не вспомнить… Тоже у Корня Дома – Вари Нгоба бежит до ниши в стене, где ждет: пьет текущее сквозь стены безвременное застывшее золото полуденного солнца - темное, широкое, прозрачное лезвие... оружия? – это холодное оружие? – большая… Странная –солнце, для которого нет стен течет по лезвию, не отражаясь – впитываясь – не металл: стекло, камень?
(..."Ее зовут Halltaer eihjarrie, Усмешка Многоликого", - последний раз пройдет голос из-под воды.)
Быстро - Вари Нгоба не потребуется ни одного лишнего движения: приостановиться для приветственного жеста, чуть дотянуться до ниши - она высоко - взять в руки и позвать:
- Пойдем, подруга, - потанцуем?
…Те, кто уже брался штурмовать ворота храмового квартала - тесные, очень тесные в прочной каменной стене – первыми встретятся им на пути. Был вопль - неразбираемый, как довольное: «Аг-а-а…» - тягучее, расплывшееся поперек слепящего полуденного золота, и звук захлебнулся - булькнуло, не страшно, мягко выдало: шлеп... Легло - липким. Теплым. "Кровью..." - это Саайре еще мог подумать. Не увидеть. На первом ударе - кто-то далеко еще, так же размазанно заорал - уже от страха.
Видеть не получалось. Свет тек - и бил в глаза. Из света - из тянущихся не там голосов - воплей? - из звука - из того, как забирала свои жертвы Halltaer eihjarrie - он знал: живые, он знал - кровавые - собрался и соткался - звук. Тягучий - …пальцы проворачивают колесо, перебирают клавиши, - совершая несовершенное, воплощая невоплотимое…
А он попал – в звук, в расплавленное безвременье вечного полудня – мушкой в свежую смолу, плавиться – и видеть только шаги, движения – той, что идет вперед, солнечному потоку навстречу, и понимать бессмысленное и уже не страшное: танец
под долгий, тягучий звук, слышный только нам двоим
я танцую в сильных руках
совершая несовершенное, воплощая невоплотимое
- и там, сзади – течет солнце, и течет кровь, переплетаясь – складывая другое – куда нельзя обернуться, текут насквозь и то, что было им – течет тоже – и кончится – когда это кончится
пока время не сорвалось с поводка
не расплескалось алыми брызгами от земли до неба
и это уже совсем не важно.
Только поперек солнечного золота – произошло…
…А когда с Новой площади надо бежать – потому что по ней идет смерть – бежать с нее внезапно совсем некуда. Она маленькая – площадь, ученики этой школы, приветствуя свой День Имен заполняли ее почти всю. Семнадцать быстрых шагов до высокой, круглой раковины фонтана посередине, столько же – может, чуть больше – до статуй в арках дома, многоэтажной парадной громады «прогрессивной постройки» времен до фай. Там был проход во двор – между арками, высокой подворотней – был, но ворота – современные (оказались – очень надежными), в четыре человеческих роста, закрылись наглухо еще когда первые волны идущих к храмовому кварталу выходили на Новую площадь. Там, за ставнями окон были наслышаны о последствиях всплескивающих по столице беспорядков – а кому это надо, ладно если только нагадят и окно высадят, а как стрелять станут? А если в дом вломятся еще. И те, кто помнил – и решил бежать с площади так, двором – врезались и пятились обратно, понимая – верная смерть, тупик – оставляя у ворот тех, кто оказался к ним слишком близко – слишком неразумно… И выталкивая – тех, кто шел следом – назад – к сердцу площади, туда – где огибает светлую раковину фонтана сумасшедшая чернокожая Смерть с мачете (…нет, по ней стреляли. Кажется, никто так и не сумел попасть. В той панике казалось, что пули ей – все равно. Что бьют насквозь – по своим…) Идет – нечеловечески размерено прокладывая страшную кровавую колею в человеческой гуще, - быстро… очень быстро – гораздо быстрей, чем об этом потом можно вспомнить. И рассыпаться некуда – и в напрасной попытке сбежать толпа, кого не сшибает с ног, тем задает направление – вперед, навстречу – равнодушной кровавой пляске черного лезвия, которое не остановится…
Так и вытолкнули…
Саайре не видел – только коридор, танец и солнце. Было ясно – что звук сейчас кончится, протечет – и заберет с собой, и это совсем… а страшно не было.
Слова он тоже – сначала увидел – и не знал, какими они были на берегу земли живых. Его самого там не было:
- Мне достаточно, - врастает – в свет… И – останавливается.
Он стоит на берегу – на отчетливом краю мира живых – чернявый, высокий, молодой парень – на краю, вытолкнутый толпой – встал бы ровно под следующий удар, но его повелительный жест – с обоих рук – бьется об черное лезвие Halltaer eihjarrie, бьется… и останавливает… А слова останавливают совсем – все…
Слышно ли – по ту сторону, в мире живых – как отвечает женщина: «Aje Ert'Th!» – и падает, переставая дышать, переставая – совсем, замыкая собой там – уже совсем далеко – оставшийся мост из тягучего солнечного безумия и крови…Последним эхом Саайре знал: тот, кто остановил танец Усмешки Многоликого на Новой площади города Далия – слышал.
А потом он вернулся и увидел площадь. Целиком – всю Новую площадь, где прошла Halltaer eihjarrie. Подробно – словно наклонили и пронесли.
***
И совсем вернулся. Быстро. В летний день в профессиональную медицинскую на Пустошах, самым действенным методом возвращения в мир живых – быстрей, пробираясь сквозь туман в глазах и испарину слабости – к умывальнику, он точно был в лабораторной, первой мыслью выдыхая, что ел давно – успеет… Успел. Стошнило.
…Но эхо было – Саайре слышал, рядом – откашливаясь, силясь выключить перед глазами подробности – бойни, ловил в себе: стыдно – ты медик или на чьем ты месте? - а то на практических испытаниях по оказанию срочной неотложной помощи не встречался - с разным? - встречался, но то тренажер, а это... правда. И помочь там... было уже некому. Осознавать - это все, и снова - склониться к раковине... А эхом слышать - нелепую, горчайшую обиду, что - ушло. Что мост - тот - растворился, закончился - не забрав с собой, оставив только первое, липкое - как на коже, надо бы потом... отмыться. А еще - эхом, дальним - но ощутимым... как просьба своего желудка наружу - бьет, накрывает чужое отчаянье - черное, глухое. Это... Наставик? - Льеанн, почему?
И, поймав паузу, которой хватит - для голоса - Саайре из себя выдохнет - единственный, главный вопрос:
- Зачем? - переждать, проглотить, дополнить. - Зачем она это делает?
- «…Подняв этот клинок один раз идущий путем Тени спасет, чтобы убить», - размеренно говорит лехта Тхаио-таи. На этот раз действительно Каноном. И продолжает. - Она убивает. Жизненный ресурс разумных, полностью взятый Halltaer eihjarrie используется для постройки специфического типа дальнего перехода, свободного от общих ограничений Пространства Снов и от Пространства Снов как такового. Безумие Бога идет где хочет... и исполняет просьбы разумных. Перемещая того, кто открыл ему дорогу и тех, кто находится в его тени к месту дома его сердца в вещном мире. Стартовым переходом служит смерть того, кто поднял Усмешку Многоликого. Очень старая, безошибочно действенная, крайне запретная лехтев практика. Разрешенная только в самых экстремальных обстоятельствах при прямой ответственности. Ньера Вари Нгоба было разрешено счесть эти обстоятельства экстремальными достаточно, - он ненадолго останавливается, словно Наставник - дает паузу подумать. И взвешивает - неожиданно... здешним. - Талантливый мальчик. Очень, очень талантливый... - медленно, а Саайре наконец справился с бунтом организма, воду пустил - умыться и на Льеанн посмотрел-то случайно: что скажет Наставник. А она не видит... а она - в первый раз тогда видел - такой и так ясно, словно обжег кожу этот чужой и страшный солнечный мед, сделал шкуру тоньше и других - прозрачней, сделал видным, как сейчас рванет это слепое отчаянье - недолжным бессильным бешенством - и Тхаио сейчас прилетит. А он спокойно себе продолжает. - В таких обстоятельствах, с такой скоростью вспомнить, как можно остановить Усмешку. И оказаться достаточно на своем месте, чтоб вовремя ее остановить.
- Они... ушли? - это, как просыпаясь, включается Аиль. - Этим... мостом?
- Младшая школа? Да, ушли. Ворвавшиеся обнаружили пустые стены. Но к этому времени храмовый квартал принял решение включиться в боевые действия и оборонять свою землю сколько сможет. Дальше к нападающим присоединилось второе наземное крыло Службы Защиты из местных подразделений, перешедшее на их сторону. И да - там началась война.
- Там... еще дети были? - вслед выталкивает из себя Аиль.
- В храмовом квартале? Были. Немного. Уже обучающиеся в профессиональной. Примерно ровесники здешних, - пальцы Аиля собирают, спрашивают - и Тхаио продолжает. - По нашим законам, выпущенный Многоликим из ладоней - получивший первое взрослое имя - может считаться взрослым. И совершать все должные взрослые поступки. В том числе воевать и умирать, если понадобится. Они там же, где и все лехтев города Далия, Аиль. Живыми я слышу троих. Плохо. Нам придется переносить столицу. Как, Аиль - мы все еще хорошие?
А Аиль... смотрит. И на него как смотрят. Через стену. Эта - мелочь, птенцы взъерошенные - Шедди и Айхо - это такие-то - взрослые? И еще...
- А девочка?.. - вопрос сорвется раньше, чем посчитать, понять, заметно - вспыхнуть от получившейся неловкости - неуместно ярко, объяснить. - Лехта... с кисточкой. Она... жива?
- Мастер Дороги лехта Валонга эс Лэнга айе Тзиссай-рьен? - уточнит Тхаио. Взвесит вопрос и передаст Льеанн - вынырнет - ну? - из накрывшего ее? Вынырнет. "Нет, - оттолкнут пальцы. - Далеко," - и передаст обратно.
- Извини, Аиль, я не могу тебе точно ответить. Они ушли далеко. В наших условиях это неподъемный расход ресурса.
- Жива, скорей всего, - поддержит его Льеанн. - Тот, кто ведет мост, чаще выживает. Ресурса... в самом деле было - достаточно. Выдержит ли она быть живой - не могу сказать.
- Льеанн, - тихо, очень тихо спрашивает тогда Аиль. Сбивается и начинает снова. - Эйле ниери Льеанн, вы... вы ведь - так - не пойдете?
- Нет, - этот ответ ложится встык, доли выдоха не пропустив между. – К счастью, я не умею. Или к сожалению. Но… специфика долга Семьи не позволяет, - она передает – с пальцев, к Тхаио – вопрос. (…она все равно глубоко. Очень глубоко. )
- Нет, - поддерживает ее и Тхаио, - я… обратное. По особенностям работы.
А пальцы его не медлят – кажется – тенью жеста собираются передать вопрос куда-то еще… И тут наконец – происходит. Быстро – лехта Льеанн ответит Тхаио, размашистым армейским, кажется – что-то обещая говорящему запихнуть… глубоко и винтом.
- Льеанн? – словами переспрашивает Тхаио, очень тихо.
Но Аиль думает – вот того, что положили в этот голос – хватит, с лихвой хватит, чтоб остановить жернова – мельниц, тех про которых мастер Тхаио некогда рассказывал – с крыльями, которые поворачивает ветер… И что-то он действительно – останавливает. Подпирает плечом и ставит правильно.
Лехта Льеанн смотрит – на ладонь, завершившую жест, на Тхаио – и продолжает – так – деловым и ровным. Непонятным:
- А кораблем?..
Ему – вполне понятным:
- Ты собираешься поднять волну?
- Дать им посмотреться в воду. Оценила: я достаточно… решето, чтоб накрыть всех. Но если я не удержусь – или они успеют – пойдет волна. Ты сможешь?
- Ты работаешь – по ту сторону? – быстрым, совсем не формальным уронит Тхаио.
- Сейчас – полагаю, качественней – чем по эту.
- Принято. При поддержке я могу пройти. И продержаться. До появления здесь места, что готов признать безопасным. Работаем, - дождется согласного жеста, оценит внимание Аиля и Саайре, не слишком разобравшихся в разговоре лехтев, взвесит вслух. – Но мне понадобится выиграть время. Немного времени, - и вернется. К своему формальному и мягкому. Такому, что сказанные слова в него ложатся – трудно для понимания. – Ньера Аиль, я могу вам посоветовать – если вы по прежнему готовы стрелять на нашей стороне – осмотреть местность, которой мы располагаем, чтоб найти удачные позиции. Пока у вас есть на это время.
- Да, - очень не сразу встряхивается Аиль. Но сначала – всплеском – отпускает с обоих рук. – Ниери Льеанн, я хочу, чтоб вы это знали… сейчас. Если бы… здесь стоял Легион, я бы – ни выдоха не сомневался, где мое место. Там. С моими… А сейчас. Я не знаю, но – у меня одно сердце. И оно говорит, что мое место здесь, - и улыбается – этим вот, детским.
- Ты в своей полусотне тяжелая штурмовая единица? - спросит Льеанн.
- Да, - сглатывает Аиль.
- Ну... и идиот бы ты был, если бы здесь был Легион, - легко отпускает - совсем живая, здешняя - Наставник. - Аиль... я тебе очень благодарна, что ты здесь, - первым жестом она командует - передвигаться из лабораторной. Тихое, близкое - говорит уже на ходу. - Да, я тоже хочу, чтоб ты это знал сейчас. Ты здесь. Значит, мы сделали, что должно. Остальное - в воле Многоликого. Откуда предполагаешь стрелять?
- С вышки, - сглотнув, отвечает Аиль. - Центральной. Над крышей.
- Ньера Аиль, простите, я вам скажу свои соображения, - Тхаио говорит медленно. - Я бы снес ее - первыми выстрелами.
- Да. Понимаю. Они не будут. Зарядов мало, - сухо высыпает слова Аиль, переводит дыхание и укладывает главное. - Они... знают, что здесь скорей всего некому стрелять.
- Можно... я с тобой? - толкнется тогда у Саайре. В долгое, пустое ожидание ответа... какого-нибудь. А потом Аиль взмахент рукой и скажет, как проснувшись:
- Да, конечно. Спасибо - мне понадобится помощник, - как заражаясь от Тхаио его формальным.
Понятно было - как за спиной слышно выдохнет Наставник - и это подхватит Тхаио, словами, бывшими здесь уже недавно:
- Талантливый мальчик. Очень талантливый, - на этот раз Льеанн не успеет прореагировать. Тхаио продолжит – ей. Быстрым и повседневным. – Полагаю, благодаря его решению ты куда больше будешь думать о том, как устоять и вернуться. Я тоже хочу, чтоб ты вернулась. Ньера Аиль, подъем на башню здесь – я могу предложить вам осмотреться?
- Я… помню, - говорит Аиль, отодвигает решетку и идет наверх. Саайре выдохнет и увяжется следом. Зная, что лехтев останутся внизу.
- А хорошее оружие, - это Аиль скажет не сразу. Оглядит площадку башни, вид на окрестности, на ворота, примерится, усмехнется. Заговорит. Саайре не очень поймет, о чем. - Эта Halltaer eihjarrie. С такой скоростью с одного удара… Это ж… сколько костей по дороге перерубить, - то, что Саайре придется замереть и сглотнуть – Аиль заметит. Прервется. – А я бы не смог. «Крошка»… бьет далеко, - а пальцы перебирают, взвешивают, дробью проходятся по перилам башни. – А эти… лица.
- Там… не видно лиц, - сорвется тогда у Саайре. Уточняющим. Аиль отряхнет – то, что подбирал, с ладони. Соберется на вопрос: «Где?» И непонятно, можно ли это вслух, нужно ли это вслух, но лучше это… Так оно легко срывается с губ. – Внутри. Для… идущего… - пальцы Аиля пробуют – взвесить, просеять, сколько там останется, и отряхиваются снова:
- Да… ты же лехтев. А что видно – скажешь? Наставники-то вряд ли…
А это все-так нельзя уже, наверно. Да и – как сможешь. И все-таки Саайре сглатывает, облизывает губы, смотрит – сквозь зеленую занавесь на дорогу, и слово получается. Одно:
- Солнце…
И молчит. Пока Аиль ждет. Пока снова отряхивает ладонь – жестом: «Понятно», -слышно – делает два шага, стучит – пол башенки. Потом снова замирает у перил.
Оценивает:
- Ладно. Сойдет за укрытие. Здесь я не вправе не смочь. Пойдем.
Это точно там, уже спускаясь вниз, он выдаст: «Жаль, у «Крошки» мало, слишком мало зарядов». А еще – потом – Саайре сможет себе признаться было… еще так далеко и несерьезно – что с этой башни они собираются… стрелять? Что и в том, что с этим оружием – помощничек – он обращаться совсем не умеет, сознаться получилось только после. Когда они правда пришли.
А там – спустились с башни, наставников не обнаружили… Саайре правила помнил, но Аиля оставил. И не в общий зал побежал, бегом – к ближайшей помывочной. Нижней – разминочного зала. Знал – вода там идет. Очень отмыться хотелось. Липко было… Знал, что ничего нет… Но горячая вода правда помогла.
На Льеанн, разумеется, на подъеме нарвался. На лестнице. К общему залу. Стоит. В стену смотрит. Не оглядываясь, отмечает:
- Занятие пропускаешь. Отмылся?
- Да… вроде бы.
- Иди ко мне, - говорит она сначала. Тем же отстраненным. И близким уже продолжает. – Если разрешишь…
Саайре разрешит – и она укладывает ладони…
...И незнакомый ветер с моря летит над вересковыми холмами, и живые, теплые, солнечные лучи скользят по камню. И мир внутри плотный, шершавый, живой - и одновременно течет водой, кажется, отмывая наконец - от того, липкого, с которым не знал, как справиться, не вывернув кожу наизнанку.
- Я очень виновата перед тобой, Саайре, - говорит Льеанн и можно возвращаться обратно. - Мне должно было учесть твою восприимчивость - и то, какое я решето. Я не предполагала, что ты окажешься способен – поймать передачу следового остатка. Настолько, что – ее услышать.
- Я... сам хотел, - сбиваясь, говорит Саайре.
- И получил. Несомненно. Когда... это кончится, придется ускорить твое обучение. Дополнить практикой. Насколько смогу. Но это должно начинать в значительно более спокойной обстановке. Беги пока на занятие, там интересно. Аиль личным опытом... полевой неотложной экономной помощи делится.
Аиль своему преподавательскому месту удивился не меньше, чем Саайре. Не ожидал... он не знал, что делать, и остановился - на подходе к общему залу, стоял, слушал голоса, оценивали - качество наложенной фиксирующей перевязки и транспортировку - что там будет с выживаемостью и ее качеством. Сталось бы подумать: я бы вам рассказал - о качестве. Но не успел. Дверь скрипнула, голос наставника Твирана позвал:
- Эс'ри Аиль, заходите. Я могу попросить вас помочь?
Стоял, смотрел, не понимал. Кажется, наставник его молчание не так оценил:
- Или вы уже командуете? Не знаю вашего звания.
- Нет, - запнуться, - все... правильно, наверно. Что вы хотели попросить?
- Стрелять вам приходилось, я слышал. А работать по полученной у нас специальности? В нынешних условиях?
- Да, - отзовется негромко Аиль.
- Пока у нас есть время… Я вас очень прошу поделиться тем рабочим материалом, которым вы располагаете. И опытом. Мой опыт работы в скорой восстановительной – другой специфики. («Когда мы учились, - думал Аиль, - он улыбался: Служба-того-что-внезапно-случается».) Я имею все основания предполагать, что им понадобятся эти знания.
- Пожалуйста… эс’ри Аиль, - вмешается эта, из старших… с остреньким, смутно знакомым лицом, ладони протянет – горсточкой – просьбы. Тонкие такие… розовые ладошки – чистые-чистые. Это с вот этим вот чудом значит – «рабочим материалом» делиться. Что происходит с человеческим телом при попадании в него из разнообразного местного оружия в разнообразных по стерильности условиях и что с этим делать… А им действительно – может – пригодиться…
Хорошо – дверь тогда заскрипит снова. И, бросив на вошедшего краткий взгляд можно – выдохнуть и скомандовать:
- Саайре, иди сюда. Демонстрационным образцом работать будешь, - ну в самом деле – не это чудо же...
…А еще – «в самом деле» - помогло. Не ждать. Выключить – стучащий внутри молоточек отсчета. Когда они придут.
Потом-то стук его ожил снова. Вечером. В тишине. Когда наставники просили своих подопечных оставаться ночевать здесь же, в общем зале. Собрали все необходимое, долго ли спальник прихватить и перенести. Спали. По дыханию, кажется, все спали. Аиль слушал. Вертелся. Очень тепло было. Запасной спальник Твирана мягче и незнакомый. Привычным запахом не пропитался. Старательно думал, что дурак – как раз спальник с собой взять и не подумал. Еще старательней – что должен спать, он понадобится. Завтра. Или после. Забывал – и мысли срывались, застревали в той же колее, раскачивался – между здравой и бессмысленной сейчас попыткой прикинуть свои действия и смутной надеждой – а вдруг так все-таки не будет, и не придут. С трудом возвращался, командовал себе спать, кажется – задремывал, временами – мысли нагоняли, как и что будет – снилось. Вздрагивал, просыпался, слушал как тихо – и как сопят мелкие, выдыхал… И начиналось сначала.
А у входа в общий зал тихим, теплым мерцал огонек – кажется, внешнего выхода на систему наблюдения. Там сидел кто-то. Каждый раз, как просыпался. Дежурил. Тень отбрасывал. Кто – спросонья при том освещении не разглядишь. Пару раз думал, не вылезти ли – все равно… не заснуть, приподнимался – и укладывался обратно. Задремывал снова.
А еще по-детски и по-дурацки страшно было – проспать. Но к утру заснул. Крепко, как выключило.
@темы: сказочки, Канон и около, Те-кто-Служит, Тейрвенон, Тильсенн, этот пост (не) проплачен кровавой гэбней, Радко,
-
-
04.01.2013 в 14:40-
-
04.01.2013 в 14:47но боюсь, Далия, когда ее нашли фай, было что-то вроде нашего бедного шарика перед первой мировой, и с головой у людей там было своеобразно...
мдя. и у тех фай, что пришли туда командовать тоже(
-
-
04.01.2013 в 15:15а если бы её не остановили, она бы так и перебила всех - или таки закончилась бы раньше, чем люди?
-
-
04.01.2013 в 18:45А так... в той школе он в свое время учился, в том числе - учился у Вари Нгоба. И... То, что было на площади, то, что он увидел крепко его переехало. И останавливал Вари Нгоба он не только для того, чтобы спасти себя, но и... ради нее самой, ради города, к которому он все-таки привык. Ради того, чтобы сохранить хоть какую-то часть своего мира.
У меня это вот здесь было eleventhland.diary.ru/p167652558.htm
Мне кажется еще, если бы ее не остановили, то перебила бы она куда больше. Да, скорее всего закончилась бы раньше, чем люди, но и вот то, что там в городе Далия хлынуло - началось бы гораздо раньше. Возможно даже сразу после смерти Вари Нгоба.
-
-
04.01.2013 в 20:47Остальное примерно так и...
-
-
04.01.2013 в 21:12А кстати, остановить Усмешку Многоликого может любой, кто знает ээээ ритуальную формулу, или нет?
-
-
04.01.2013 в 21:15-
-
04.01.2013 в 21:22А шибко независимый далийский народ - таки козлоуроды. Детей-то за что
-
-
04.01.2013 в 21:41а про козлы и уроды... ага. но я про время не случайно говорю... это народ, который еще не знает наших мясорубок. И у которого еще поколения три назад с детской смертностью было... охх, как обыкновенно.
Фай тут понять совсем не могут. Да
-
-
04.01.2013 в 22:03-
-
04.01.2013 в 22:26ну отчасти этим и поспособствовали. потому что фай, которому наступили на то, что нельзя потому что нельзя... а уж у храмовых стопор тут очень сильный