NAVIGARE NECESSE EST, VIVERE NON EST NECESSE][Я шел домой. И я попал домой.(с)]Должен же кто-то, ягодка, быть плохим
а пока выдаст очередную порцию) чуток
начало:
пролог - здесь ingadar.diary.ru/p93030149.htm
раз здесь ingadar.diary.ru/p93149876.htm
два здесь ingadar.diary.ru/p93264326.htm
три здесь ingadar.diary.ru/p93336170.htm
четыре здесь ingadar.diary.ru/p93399476.htm
пять здесь: ingadar.diary.ru/p93465902.htm
шесть здесь: ingadar.diary.ru/p93496607.htm
семь здесь: ingadar.diary.ru/p93872405.htm
восемь здесь: ingadar.diary.ru/p93989897.htm
девять здесь: ingadar.diary.ru/p94079450.htm
десять здесь: ingadar.diary.ru/p94149881.htm
одиннадцать ingadar.diary.ru/p94192358.htm
двенадцать: ingadar.diary.ru/p94285343.htm
здесь еще немного о педагогике, нравственной подготовке и даже о рыбах небесных)
И только дети, знатоки былого, играющие весело в войну...
- Доброго пути, Рийнар, - оклик подхватывает его на лестнице, на спуске к нижним квадратам жилого городка от городка учебного, обернуться – и зашуршит по капюшону ледяная морось. Обернуться надо – хорошо знакомым голосом оклик.
- Рад приветствовать! – получается уважительным отстраненным, хотя узнал, конечно. Иллрейн накинуть капюшон и не думает. Это он замечает потом, сначала – взгляд зацепляется несколько ниже. Действительно – золото. Тонкая золотая полоса, подчеркнувшая черный и синий нашивок на полевой… Потому только так получается приветствовать – и не очень получается сказать вслед обращение. – Аллье… Иллрейн.
И вот потом уже, что стоит она без капюшона и смотрит – как всегда было – внимательно, и чуть-чуть смеется:
- И я тебя рада наконец-то видеть. Как ты летаешь – я уже оценила… и ты сумел меня озадачить. Поговорим? А почему на связь не выходишь, Рийнар?
«А вот сейчас он скажет глупость. Вот четко – как в системе взаимодействия». И где-то на заднем плане памяти возникает озадаченный, с не слишком скрытым раздражением, голос эксперта кратких командных (жесткая вещь статусы, выполнять рекомендацию ими подтереться – неудобно): «Эр’тиер сен айе Тольмарка – чем вы добираете необходимые плюс-способности?» - посмотреть тому немного выше бровей и самым достойным голосом совершенно честно отозваться: «Головой», - немножко приглушив мысль, что – если только уметь ей думать…
И глупость у Рийнара по тону – вполне подходящая:
- Я думал… Вам теперь зазорно… с нами.
Сначала Иль отзывается звуком – совершенно звериным фырканьем, и по-зверьему же отряхивается от особо мокрого порыва ветра. Дальше кратко выдает оценку:
- Бредятина. Уф… длинный разговор – для такой погодки. Зайдешь? Все равно о твоих полетах поговорить надо.
- Я – с радостью, - облегченно, что ли, отвечает Рийнар, руки выныривают из карманов, отвечают – протянутым ладоням. И дальше уже можно сознаться. – Мы очень по Вас скучали.
С руки на руку:
- Я тоже… А кто это – «вы»?
- Так и мама. И Котька.
Последнее имя руки Иллрейн ловят. Как что-то внезапно брошенное. А дальше пляшут – стремительное, непонятное. По правде - просто пытаются сложить три и двенадцать. И сохраненные "стрижонком" полетные записи: некоторые из них странны неимоверно – нелепый, дерганный, на простоте невероятной рисунок полета... Слишком невероятный для наставляемого, кого Иллрейн учит летать - вот только подсчитала - к пятому году подошло. А дальше мелочи – но все другое: по управлению, по высоте… Особенно по тому, как четко выскальзывают на кривую прямые маневренные: вот хочется командным тоном сказать: паек на второй десяток дней дежурства в горло не идет? - руки ослабели? А если действительно руки слабей, чем надо?
- Рийнар… Но ты сначала прямо под этими... осадками разреши уверенности моей и сущности оставить неизвестную стойку - скажи, кто же это и зачем терзал тренировочную программу "стрижонка" и его полетные такими... начинающими раскорячками?
Рийнар, оказывается, умеет вставать во взрослую парадную - ответа: я сделал - я отвечаю – и говорить под нее правильным:
- Это Кийро, аллье Иллрейн, - и, подхватывая непонимание, - Котька. Она выросла выше систем управления, а... Вы обещали!
...Вспомнится ярко: да, было. Со всем памятной зимы минула весна и лето, и еще весна и лето - разного и добрососедского - и было уже правильно и не странно - не просить, так заглядывать за разным, за тем свободным, чему только учатся друг у друга умеющие сказать: "заходи, я живу близко".
А маленькая росла. Переходила - со своего детского на общий средний, смотрела и задавала вопросы. Смотреть было хорошо, удивительно - и утомительно временами очень.
И вот под конец третьего лета в степь Халльре неожиданно повернули дожди. Мелкие, теплые, чуть гуще туманов. Такое время - Альри айе Халльре как всякий местный житель знала – пропустить нельзя - там, в дальних от городка низовьях, на былых, до уголька себя забывших пожарищах спешат жить, тянутся, бугорками вспахивая землю, печерюшки - "растительное мясо". Ну, кто спешит жить, а кто - запастись на зиму вкуснятиной. Знала это и Иллрейн. А дожди подгадали, повернули как раз на отпуск с дежурств. Иль и предложила - далеко до низовий, давайте слетаем?
И Рийнар своего не упустил. Сразу попросил, как вынырнул из рассветного утреннего тумана, собирались рано, как на дежурства: «А можно я? Меня за управление?» Иллрейн оглянется – на проявившихся из тумана ему вслед ньирре-теи Алльри и сонную Котьку, подчеркнуто задумается – и выдаст согласие: «Хорошо, покажи, что ты умеешь. Учти туман», - улыбнется она уже потом и Альри: «Не бойтесь!»
Бояться действительно было нечего. Не иначе, гордый оказанным доверием – держал он «стрижонка» так ровно и аккуратно, что садись и высыпайся. Матери и наставнику было не до сна – это только маленькая подтверждала практикой летную оценку чистого полета, и наверстывала недоспанное... Так крепко и сладко, что потом осталось только удивиться последствиям. Тому как звонко – и долго – отзовется разбуженная по прибытию на место Котька все-таки похваставшемуся Рийнару: «Ты видела, как я умею? Как я летаю?» А главное на удивление, что основное содержание этого «громко и долго» будет: я тоже так хочу – и вот прямо сейчас.
Иллрейн оценит. Сцену, взгляд и выражение лица Альри. Движением ладони спросит разрешения вмешаться. Получит. И скомандует:
- Садись.
Удивления во взглядах, поймавших ее в перекрестье – всех трех – прибавится изрядно. Иль слегка, с руки сбросит легкое: не беспокойтесь – к ньирре-теи Альри, а остальным пояснит:
- На пилотское. И проверим, - и смотрит очень серьезно. На процесс. Который куда точнее назвать «вскарабкаться», чем «сесть».
- Иллрейн, ты… что делаешь? – тихо спрашивает Альри, настолько удивленно, что почти не сердито.
- Объясняю наглядно, - ответит Иль тоже негромко, и дальше снова почти командным. – Рийнар, поможешь – на первый раз подогнать фиксаторы?
Времени пройдет совсем немного. «Под средний норматив на все защелкивание», - скажет про себя Иллрейн. Между его согласным жестом «да, конечно» - и сорвавшимся вслух растерянным:
- Не могу. Они не фиксируются.
- И правильно… - Иль оставляет командный тон. – Потому что сажать на пилотское таких маленьких Котенков – даже на моей родной земле, наверно, не додумались… - и снова серьезно. – Ты – вот сюда не дотянешься? – маленькая пытается, но расстояние известно – и действительно маленькие лапки до первого перехода взлетных не достанут… а если и – вопрос, сдвинут ли. И, осторожно так, улыбнуться. – Тогда, извини, придется подождать.
Опасаться, что маленькая захныкает, было зря. Она хмурится – сосредоточенно, как и брат когда-то. И измеряет расстояние – от положения, докуда дотягивается рука: раз ладошка – и два. Подсчитывает она вслух:
- Пять… нет, четыре. Четыре и еще мизинчик. Я скоро подрасту!
- Вот когда вырастешь выше систем управления – попробуем, - серьезно говорит Иллрейн, - А пока – пойдем вкуснятину искать, ладно?
…И только уже потом, когда разбредутся – маленьким, само собой, интересно искать новые гнезда и круги печерюшек, бегают где-то на краю видимости, пока взрослые разбираются с найденным, огромным – за большой круг разве срежешь. Иллрейн, наклоняясь ссыпать в общую плетенку – тоже местной работы, правильная, не кашу довезут, - говорит негромко. В ответ – Альри как раз всматривалась, где там дети:
- Ньирре-теи, Вы… извините, что я так сегодня – с полетным.
- Не надо просить прощения, Иллрейн, - ньирре-теи Альри выпрямляется, отряхивает с руки травинки. - Ты умеешь учить. А главное - ты их любишь. Правда же?
Это тоже неловко слышать, словно граница прогибается под шагами, а соглашаться того глубже, а не соглашаться - как?
- Наверно... Но - я совсем не умею с ними обращаться.
Альри только неожиданно улыбается в ответ:
- Иногда у тебя получается.
Вспомнилось. И правда было. Быстро время прошло, не заметила. И что теперь?
- Зря поторопились, - наконец отзовется Иллрейн. - Учиться летать лучше с самого начала совсем правильно.
- Я... самое элементарное. Ну - она очень просит.
- Вплоть по верхние, на которых она заваливается. Ох... Это посмотреть и оценить - а пока - быстро сдвинулись куда-нибудь с этой погодки!
- А...давайте к нам зайдем, - не очень решительно предлагает Рийнар. - И Котьку можно подхватить будет.
Иллрейн не возразит. Зайдет, проследует за приглашением наверх – мысль нагонит: «Теперь здесь тепло». И замрет, упрется взглядом – в стену дальней комнаты, тогда и теперь – детской… И даже забудет спросить «можно?», когда пойдет ближе – рассмотреть получше. Стену-то хорошо помнит, тоже тогда, давно, пришлось «сеточку» крепить, много – там внутренние панели в углу хорошо так расходились. Стена была как прочие стандартные – в жилых комнатах размыто-песчаного цвета, с четко заметными серыми стыками.
А теперь со стены смотрело небо. Синее, верхнее, над облаками – ошеломительно похожее небо – закат, который и рассвет – на совсем не гражданских высотах. И каким похожим – был бы свет другим, была бы привычная картинка на мониторе – крылом шла на разворот восьмерка – условных и все-таки узнаваемых «бабочек». А так, в замерших цветах рисунка, можно было, - Спящие! – а может и впервые – понимать, что это еще можно увидеть так – и так красиво… Осторожно, не касаясь, пройти ладонью над рассветным бликом по темной плоскости – первой, самой заметной из «птичек». «Краска… надо же! И облака… Ой…» - это потом, когда придется сморгнуть – смахнуть странное, светлое и тревожное и ощутимое некстати – словно сказали, что знаешь давно, песню, что слышишь между сутью и словом – и так сказали – и вдруг увидеть, как прямо из тех облаков, чуть ниже взгляда, навстречу – той восьмерке плывет… Всплеск хвоста, морда, любопытный глаз…
- Рыба? – это получится вслух и некстати громко, так громко, что подхватит голос – звонкий, но в первый момент неузнанный:
- Рыба! Рийнар, да где ты? Аллье Иллрейн нашу рыбу разглядела!
- Рийнар? - Иль оглядывается, где он там – и только тогда появляется, забирается наверх по лесенке, замирает у края, готовый отступить. Эль'нере Иллрейн айе Тольмарка в виде полностью растерянном ему еще видеть не случалось, может и считывает неточно, что за вид - и опасается. - Это все - ты?..
- Он, - подтверждает вместо насторожившегося Рийнара Котька, - а я только краски носила! И рыбу разглядела еще...
- Они там есть в облаках, рыбы... - еще задумчиво говорит Иллрейн, - правда, наш командир говорил, что это скверная примета... - и, как проснувшись. - А какой большой, и какой красивый котеец уже вырос из ма-аленькой Котьки... О, и ты уже почти до нашивок мне дотягиваешься...
...А маленькая действительно красивая - мягким, странным сочетанием смуглого и светлого, золотого - медовая осень, и она тоже в местном, разлетаистом, и именно осеннем песочно-рыжем с темно-красным. И волосы длинные отращивает. "Ладно, уметь летать - полезно", - направление мысли Иллрейн меняет переворотом. А теперь - другому:
- Рийнар, знаешь, это очень здорово, - посмотреть на замершего у лестницы, вспомнить, как это правильно - и позволить рукам выговорить, что благодарю, это будет - частью неба надо мной и слова моего. - Это очень - похоже...
"Я старался", - отвечают руки. И передают - горстью, аккуратно, чтоб не посыпалось: возьмешь? Принять. Так же осторожно. Еще это движение рук можно читать как "это подарок". "Это тебе".
И снова - можно попробовать странным маневром:
- Я тебе обещала про звания, Рийнар? Они - от статусов и всякого такого прочего отличаются тем, что не рождаются вместе… с любой головой. А получаются - долго... му-уторной работой той самой головы и всякого. Гордиться – можно… но обычно некогда. А как – раскорячка взвилась и полетела, и я не вижу вас в упор, даже голову, ибо зазорно – еще и глупо. А дорасти с глупой головой до того, чтоб вляпаться в золото… мне такого везения не отсыпали. В конце концов, я только нашивками вляпалась. Благородного серебра в мою кровушку это отнюдь не добавило… - улыбнуться и даже добавить. – Вот времени это ест… - И перейти к дельному. – Погода дрянь, но не буран все же. Готовы отчитаться, наставляемые?
Сестра и брат переглядываются, долго – ладошки Котьки спрашивают: ты отдал? – и получают согласие, Иллрейн не вмешивается. Наконец, у Кийро получается спросить. Не самое нужное – и до улыбки неожиданное:
- Ругаться будешь?
- Хуже, - отзывается Иль. – Проверять.
начало:
пролог - здесь ingadar.diary.ru/p93030149.htm
раз здесь ingadar.diary.ru/p93149876.htm
два здесь ingadar.diary.ru/p93264326.htm
три здесь ingadar.diary.ru/p93336170.htm
четыре здесь ingadar.diary.ru/p93399476.htm
пять здесь: ingadar.diary.ru/p93465902.htm
шесть здесь: ingadar.diary.ru/p93496607.htm
семь здесь: ingadar.diary.ru/p93872405.htm
восемь здесь: ingadar.diary.ru/p93989897.htm
девять здесь: ingadar.diary.ru/p94079450.htm
десять здесь: ingadar.diary.ru/p94149881.htm
одиннадцать ingadar.diary.ru/p94192358.htm
двенадцать: ingadar.diary.ru/p94285343.htm
здесь еще немного о педагогике, нравственной подготовке и даже о рыбах небесных)
И только дети, знатоки былого, играющие весело в войну...
- Доброго пути, Рийнар, - оклик подхватывает его на лестнице, на спуске к нижним квадратам жилого городка от городка учебного, обернуться – и зашуршит по капюшону ледяная морось. Обернуться надо – хорошо знакомым голосом оклик.
- Рад приветствовать! – получается уважительным отстраненным, хотя узнал, конечно. Иллрейн накинуть капюшон и не думает. Это он замечает потом, сначала – взгляд зацепляется несколько ниже. Действительно – золото. Тонкая золотая полоса, подчеркнувшая черный и синий нашивок на полевой… Потому только так получается приветствовать – и не очень получается сказать вслед обращение. – Аллье… Иллрейн.
И вот потом уже, что стоит она без капюшона и смотрит – как всегда было – внимательно, и чуть-чуть смеется:
- И я тебя рада наконец-то видеть. Как ты летаешь – я уже оценила… и ты сумел меня озадачить. Поговорим? А почему на связь не выходишь, Рийнар?
«А вот сейчас он скажет глупость. Вот четко – как в системе взаимодействия». И где-то на заднем плане памяти возникает озадаченный, с не слишком скрытым раздражением, голос эксперта кратких командных (жесткая вещь статусы, выполнять рекомендацию ими подтереться – неудобно): «Эр’тиер сен айе Тольмарка – чем вы добираете необходимые плюс-способности?» - посмотреть тому немного выше бровей и самым достойным голосом совершенно честно отозваться: «Головой», - немножко приглушив мысль, что – если только уметь ей думать…
И глупость у Рийнара по тону – вполне подходящая:
- Я думал… Вам теперь зазорно… с нами.
Сначала Иль отзывается звуком – совершенно звериным фырканьем, и по-зверьему же отряхивается от особо мокрого порыва ветра. Дальше кратко выдает оценку:
- Бредятина. Уф… длинный разговор – для такой погодки. Зайдешь? Все равно о твоих полетах поговорить надо.
- Я – с радостью, - облегченно, что ли, отвечает Рийнар, руки выныривают из карманов, отвечают – протянутым ладоням. И дальше уже можно сознаться. – Мы очень по Вас скучали.
С руки на руку:
- Я тоже… А кто это – «вы»?
- Так и мама. И Котька.
Последнее имя руки Иллрейн ловят. Как что-то внезапно брошенное. А дальше пляшут – стремительное, непонятное. По правде - просто пытаются сложить три и двенадцать. И сохраненные "стрижонком" полетные записи: некоторые из них странны неимоверно – нелепый, дерганный, на простоте невероятной рисунок полета... Слишком невероятный для наставляемого, кого Иллрейн учит летать - вот только подсчитала - к пятому году подошло. А дальше мелочи – но все другое: по управлению, по высоте… Особенно по тому, как четко выскальзывают на кривую прямые маневренные: вот хочется командным тоном сказать: паек на второй десяток дней дежурства в горло не идет? - руки ослабели? А если действительно руки слабей, чем надо?
- Рийнар… Но ты сначала прямо под этими... осадками разреши уверенности моей и сущности оставить неизвестную стойку - скажи, кто же это и зачем терзал тренировочную программу "стрижонка" и его полетные такими... начинающими раскорячками?
Рийнар, оказывается, умеет вставать во взрослую парадную - ответа: я сделал - я отвечаю – и говорить под нее правильным:
- Это Кийро, аллье Иллрейн, - и, подхватывая непонимание, - Котька. Она выросла выше систем управления, а... Вы обещали!
...Вспомнится ярко: да, было. Со всем памятной зимы минула весна и лето, и еще весна и лето - разного и добрососедского - и было уже правильно и не странно - не просить, так заглядывать за разным, за тем свободным, чему только учатся друг у друга умеющие сказать: "заходи, я живу близко".
А маленькая росла. Переходила - со своего детского на общий средний, смотрела и задавала вопросы. Смотреть было хорошо, удивительно - и утомительно временами очень.
И вот под конец третьего лета в степь Халльре неожиданно повернули дожди. Мелкие, теплые, чуть гуще туманов. Такое время - Альри айе Халльре как всякий местный житель знала – пропустить нельзя - там, в дальних от городка низовьях, на былых, до уголька себя забывших пожарищах спешат жить, тянутся, бугорками вспахивая землю, печерюшки - "растительное мясо". Ну, кто спешит жить, а кто - запастись на зиму вкуснятиной. Знала это и Иллрейн. А дожди подгадали, повернули как раз на отпуск с дежурств. Иль и предложила - далеко до низовий, давайте слетаем?
И Рийнар своего не упустил. Сразу попросил, как вынырнул из рассветного утреннего тумана, собирались рано, как на дежурства: «А можно я? Меня за управление?» Иллрейн оглянется – на проявившихся из тумана ему вслед ньирре-теи Алльри и сонную Котьку, подчеркнуто задумается – и выдаст согласие: «Хорошо, покажи, что ты умеешь. Учти туман», - улыбнется она уже потом и Альри: «Не бойтесь!»
Бояться действительно было нечего. Не иначе, гордый оказанным доверием – держал он «стрижонка» так ровно и аккуратно, что садись и высыпайся. Матери и наставнику было не до сна – это только маленькая подтверждала практикой летную оценку чистого полета, и наверстывала недоспанное... Так крепко и сладко, что потом осталось только удивиться последствиям. Тому как звонко – и долго – отзовется разбуженная по прибытию на место Котька все-таки похваставшемуся Рийнару: «Ты видела, как я умею? Как я летаю?» А главное на удивление, что основное содержание этого «громко и долго» будет: я тоже так хочу – и вот прямо сейчас.
Иллрейн оценит. Сцену, взгляд и выражение лица Альри. Движением ладони спросит разрешения вмешаться. Получит. И скомандует:
- Садись.
Удивления во взглядах, поймавших ее в перекрестье – всех трех – прибавится изрядно. Иль слегка, с руки сбросит легкое: не беспокойтесь – к ньирре-теи Альри, а остальным пояснит:
- На пилотское. И проверим, - и смотрит очень серьезно. На процесс. Который куда точнее назвать «вскарабкаться», чем «сесть».
- Иллрейн, ты… что делаешь? – тихо спрашивает Альри, настолько удивленно, что почти не сердито.
- Объясняю наглядно, - ответит Иль тоже негромко, и дальше снова почти командным. – Рийнар, поможешь – на первый раз подогнать фиксаторы?
Времени пройдет совсем немного. «Под средний норматив на все защелкивание», - скажет про себя Иллрейн. Между его согласным жестом «да, конечно» - и сорвавшимся вслух растерянным:
- Не могу. Они не фиксируются.
- И правильно… - Иль оставляет командный тон. – Потому что сажать на пилотское таких маленьких Котенков – даже на моей родной земле, наверно, не додумались… - и снова серьезно. – Ты – вот сюда не дотянешься? – маленькая пытается, но расстояние известно – и действительно маленькие лапки до первого перехода взлетных не достанут… а если и – вопрос, сдвинут ли. И, осторожно так, улыбнуться. – Тогда, извини, придется подождать.
Опасаться, что маленькая захныкает, было зря. Она хмурится – сосредоточенно, как и брат когда-то. И измеряет расстояние – от положения, докуда дотягивается рука: раз ладошка – и два. Подсчитывает она вслух:
- Пять… нет, четыре. Четыре и еще мизинчик. Я скоро подрасту!
- Вот когда вырастешь выше систем управления – попробуем, - серьезно говорит Иллрейн, - А пока – пойдем вкуснятину искать, ладно?
…И только уже потом, когда разбредутся – маленьким, само собой, интересно искать новые гнезда и круги печерюшек, бегают где-то на краю видимости, пока взрослые разбираются с найденным, огромным – за большой круг разве срежешь. Иллрейн, наклоняясь ссыпать в общую плетенку – тоже местной работы, правильная, не кашу довезут, - говорит негромко. В ответ – Альри как раз всматривалась, где там дети:
- Ньирре-теи, Вы… извините, что я так сегодня – с полетным.
- Не надо просить прощения, Иллрейн, - ньирре-теи Альри выпрямляется, отряхивает с руки травинки. - Ты умеешь учить. А главное - ты их любишь. Правда же?
Это тоже неловко слышать, словно граница прогибается под шагами, а соглашаться того глубже, а не соглашаться - как?
- Наверно... Но - я совсем не умею с ними обращаться.
Альри только неожиданно улыбается в ответ:
- Иногда у тебя получается.
Вспомнилось. И правда было. Быстро время прошло, не заметила. И что теперь?
- Зря поторопились, - наконец отзовется Иллрейн. - Учиться летать лучше с самого начала совсем правильно.
- Я... самое элементарное. Ну - она очень просит.
- Вплоть по верхние, на которых она заваливается. Ох... Это посмотреть и оценить - а пока - быстро сдвинулись куда-нибудь с этой погодки!
- А...давайте к нам зайдем, - не очень решительно предлагает Рийнар. - И Котьку можно подхватить будет.
Иллрейн не возразит. Зайдет, проследует за приглашением наверх – мысль нагонит: «Теперь здесь тепло». И замрет, упрется взглядом – в стену дальней комнаты, тогда и теперь – детской… И даже забудет спросить «можно?», когда пойдет ближе – рассмотреть получше. Стену-то хорошо помнит, тоже тогда, давно, пришлось «сеточку» крепить, много – там внутренние панели в углу хорошо так расходились. Стена была как прочие стандартные – в жилых комнатах размыто-песчаного цвета, с четко заметными серыми стыками.
А теперь со стены смотрело небо. Синее, верхнее, над облаками – ошеломительно похожее небо – закат, который и рассвет – на совсем не гражданских высотах. И каким похожим – был бы свет другим, была бы привычная картинка на мониторе – крылом шла на разворот восьмерка – условных и все-таки узнаваемых «бабочек». А так, в замерших цветах рисунка, можно было, - Спящие! – а может и впервые – понимать, что это еще можно увидеть так – и так красиво… Осторожно, не касаясь, пройти ладонью над рассветным бликом по темной плоскости – первой, самой заметной из «птичек». «Краска… надо же! И облака… Ой…» - это потом, когда придется сморгнуть – смахнуть странное, светлое и тревожное и ощутимое некстати – словно сказали, что знаешь давно, песню, что слышишь между сутью и словом – и так сказали – и вдруг увидеть, как прямо из тех облаков, чуть ниже взгляда, навстречу – той восьмерке плывет… Всплеск хвоста, морда, любопытный глаз…
- Рыба? – это получится вслух и некстати громко, так громко, что подхватит голос – звонкий, но в первый момент неузнанный:
- Рыба! Рийнар, да где ты? Аллье Иллрейн нашу рыбу разглядела!
- Рийнар? - Иль оглядывается, где он там – и только тогда появляется, забирается наверх по лесенке, замирает у края, готовый отступить. Эль'нере Иллрейн айе Тольмарка в виде полностью растерянном ему еще видеть не случалось, может и считывает неточно, что за вид - и опасается. - Это все - ты?..
- Он, - подтверждает вместо насторожившегося Рийнара Котька, - а я только краски носила! И рыбу разглядела еще...
- Они там есть в облаках, рыбы... - еще задумчиво говорит Иллрейн, - правда, наш командир говорил, что это скверная примета... - и, как проснувшись. - А какой большой, и какой красивый котеец уже вырос из ма-аленькой Котьки... О, и ты уже почти до нашивок мне дотягиваешься...
...А маленькая действительно красивая - мягким, странным сочетанием смуглого и светлого, золотого - медовая осень, и она тоже в местном, разлетаистом, и именно осеннем песочно-рыжем с темно-красным. И волосы длинные отращивает. "Ладно, уметь летать - полезно", - направление мысли Иллрейн меняет переворотом. А теперь - другому:
- Рийнар, знаешь, это очень здорово, - посмотреть на замершего у лестницы, вспомнить, как это правильно - и позволить рукам выговорить, что благодарю, это будет - частью неба надо мной и слова моего. - Это очень - похоже...
"Я старался", - отвечают руки. И передают - горстью, аккуратно, чтоб не посыпалось: возьмешь? Принять. Так же осторожно. Еще это движение рук можно читать как "это подарок". "Это тебе".
И снова - можно попробовать странным маневром:
- Я тебе обещала про звания, Рийнар? Они - от статусов и всякого такого прочего отличаются тем, что не рождаются вместе… с любой головой. А получаются - долго... му-уторной работой той самой головы и всякого. Гордиться – можно… но обычно некогда. А как – раскорячка взвилась и полетела, и я не вижу вас в упор, даже голову, ибо зазорно – еще и глупо. А дорасти с глупой головой до того, чтоб вляпаться в золото… мне такого везения не отсыпали. В конце концов, я только нашивками вляпалась. Благородного серебра в мою кровушку это отнюдь не добавило… - улыбнуться и даже добавить. – Вот времени это ест… - И перейти к дельному. – Погода дрянь, но не буран все же. Готовы отчитаться, наставляемые?
Сестра и брат переглядываются, долго – ладошки Котьки спрашивают: ты отдал? – и получают согласие, Иллрейн не вмешивается. Наконец, у Кийро получается спросить. Не самое нужное – и до улыбки неожиданное:
- Ругаться будешь?
- Хуже, - отзывается Иль. – Проверять.
@темы: сказочки, рыбы небесные
-
-
29.01.2010 в 13:48-
-
29.01.2010 в 14:03-
-
29.01.2010 в 14:19это не блохи, это вкусовщина
-
-
29.01.2010 в 20:36мда... до того, как я за это взялся, я думал, что тоже ни черта мне это не знакомо. а оказывается, что-то узнаваемое мой щебень из хребта в том находит)
Black_Anna a.k.a. Gaellio ага. н-ну... Империя как она есть
*а хочешь, чтоб было по=другому возьми и прыгни выше жо...*
AnnetCat мурррр, кот, ага
вкусь-кусь-кусь
-
-
29.01.2010 в 20:46