теперь расследования. с файскими сплетнями и моралью
будет ещё третья
А о чём эта история говорит дальше, то записано и хранится. Что не только судьи следы искали, и велели за собой записывать. Но и колдун Айинар искал, он и нашел. Сначала он всем пояснил, с чем сюда пришёл, про всё рассказал, как с ним дело было, как мастер Нэи его позвал, на что жаловался и какие следы он, мастер по не тем следам и не той воде вынюхал, что очень старую тень разбудили и на младшего мастера Нэи натравили. И дальше рассказывал, что за совет он дал – из немногих, что тут вообще можно дать. И что знал он, если удастся парню ту тень прогнать, та живо на приказ отзовётся и сожрёт того, кто призвал её.
А дальше так говорил колдун Айинар, думал он потом искать, если отобьется парень, по всей Исс-Тарре, след подбирать, догнать не успеет, съедят... Да и не то, чтобы успеть хотел. Только не думал колдун Айинар – дальше он так сказал, что так близко дрянным колдовством занялись – в родном доме, где такое дело видели. А след-то вон он течёт, любой не то, что унюхает, глазами углядит, как тварь перетекала, двери ломала.
Записывали это всё за ним и судьи Орнира, судьи по делам не совсем обычным, личный писарь, и судье Первого Застенного квартала Ийи эс Раэ тоже разрешили. А потом – это тоже записано – так сказал колдун Айинар эс Сейлар. Что всегда он тушь у Семьи Рива покупал, что ни за что не поверит он, что это жена и госпожа мать в такой семье сама по себе такой дурацкой дрянью занялась как очень старые тени под корнями будить... Потому он позволения просит самому все те комнаты, где съеденные лежат, досмотреть, вещные следы поискать, а если вещных не найдёт, те прочитать, что на воде остались. В сумеречные сроки и полуночные он в этом доме остаться готов, и другим говорит не бояться – старая тень в воду нырнула, а те, что за ней придут, людей и шума сами испугаются.
Орнир эс Даринар, судья по делам не совсем обычным и опасным ему сразу разрешение дал, а тогда судье квартала куда деваться было? - притом, что все его два колдуна слова колдуна из Семьи Сейлар каждый раз подтверждали. Ещё бы: нечасто им выпадет случай посмотреть, как из старой и славной Семьи колдун дело делает, а вдруг что и подглядеть случится? – а вдруг и сам мастер-колдун что объяснит? Так вот все три колдуна, все два судьи, их писцы и прочие судейские люди, кто влез, снова в ту комнату вернулись, где жену мастера Нэи съели. Колдун Айинар на неё не смотрел, под ноги смотрел, чтоб много не скользить. Так все, кто с ним пришёл, думали, пока он не велел фонари зажечь, в нужные места посветить, а потом не сказал:
- Вот, смотрите, раз светильник здесь стоял, вот два, вот три и вот четыре, они все перевернулись, ничего не загорелось и не могло, пока тут очень старая тень обед ела. Мне б найти того, кто её будил, главной едой ей стал… А вот и нашёл, - так за ним записывали писцы.
А потом записали, что колдун Айинар столик перешагнул, наклонился, не побрезговав, один очень грязный предмет нашёл, на тот столик поставил, потом глубоко наклонился, второй похожий нашёл, а пока наклонялся, велел фонарь рядом поставить и воды ему принести. Принесли им бадью, отмыл колдун Айинар найденное от крови и большей гадости, и оказалось, что нашёл колдун два сапога, вроде дорогих сапога, тиснёной кожи и крашеной. В одном сапоге нога оставалась, с костью, почти до колена, от другого верх откусили. Приказал тогда судья Орнир эс Даринар тому из стражников, кого блевать не тянуло, чтоб сапог он разрезал, остаток ноги достал, сам сапог еще отмыл и дальше вниз с тем сапогом спустился, у мастера Нэи спросил, был ли в их доме тот, кто такие сапоги носил. Первый раз переглянулся тогда тот судья с колдуном Айинаром, это тоже записали, и что дальше так сказал колдун:
- Не думаю я, что мастер Нэи вспомнит. Много лет я у Семьи Рива тушь покупаю, не поверю, что в этой Семье кто-то на Западный рынок за такой дороговизной не только поглядеть ходит, но и купить – купил, и в доме носил потом.
- А я смотрю, эти свечи на этом месте горели не первую ночь и не двенадцатую, - дальше говорил судья Орнир, и за ним записывали. И что соглашался с ним колдун Айинар, а потом ждали они ответа мастера Нэи, а пока говорили, что следовые остатки собирать собрались и местным колдунам поясняли – думают они, тут не одну ночь не ту воду подогревали и процеживали, места искали, откуда тень поднять, а потом в мире живых такое место откапывали, куда старая злая тень в ловушку прийти была должна – не просто так, как иногда они всплывают, а чтоб их колодец наполнила, в их клетке оказалась.
Ждали они ответа мастера Нэи, время было, и писец все записывал:
- Я хочу сказать, уважаемый судья Ийи эс Раэ, и вам, уважаемые колдуны этого квартала, и вашим людям и вашей страже, если нужно мне пояснить, - говорил колдун Айинар, - и я, и уважаемый Орнир эс Даринар несомненные следы дрянного колдовства здесь видим. Знаем мы уже такое – четыре светильника стояло, в полдень зря зажигали, не ту воду мутили, в мире живых ямку рыли, очень старую тень ловили. Если всё тут от кровищи и кишок отмыть, тут наверняка и манок найдётся, который пострадавшим младшим мастера Нэи пахнет. Не один раз я такую гадость видел, уважаемый судья Орнир эс Даринар может, и больше моего, а достойным людям, как вы и вашего квартала службы, может, и вовсе такого видеть не случалось.
А дальше, когда подтвердил то судья квартала, ещё так сказал колдун Айинар:
- И нам бы никогда не видеть: оно всегда так заканчивается, а порой и хуже, но дураки находятся. А дальше я вам, уважаемый Ийи эс Раэ, так скажу: хоть и дрянное это дело и опасное, а всё равно находятся дурни, которым срань в голову ударяет. Только чтоб нарочно старую тень выловить и удачно натравить – тут одной глупости не хватит, чтоб не ту воду на глубине мутить, и в мире живых для нее место найти, тут не один год учиться надо, может, и двенадцать придется, не так ли, мастера? – это он так местных колдунов спросил, а тем куда деваться было – поклонились и подтвердили. Дальше колдун Айинар и легко сказал. - Не думаю я, что успела этим дурным делом что супруга мастера Нэи заняться, что младший из его младших – от работы-то и дел не отрываясь, но это вам, уважаемый судья, виднее. А я думаю, чужой тут человек ходил, разум честным людям туманил, всякой сранью занимался и по делам получил, жаль лишь, что не один. Вот ответит мастер Нэи, верно ли я думаю, чужие ли сапоги, и сяду я здесь, с вашего разрешения, след подбирать и срезать, выяснять, что тут за красавец от всей своей жизни дурацкой и самого себя только два сапога оставил и где он ещё наследить успел...
И это подтвердил судья квартала Ийи эс Раэ. А там как раз, пока спустился, лишних стражников расставил, зевак разгонять, и ответ принёс. Что бы ни думал в такой-то день мастер Нэи, а изумился весь, когда ему сапог принесли. Стражникам-то не сказали, что ему отвечать, а он спросил и услышал, где у него в доме эту вещь нашли. "Никогда такой лишней вещи, крашеной-перекрашенной, но со сраной подмёткой на крысином говне в моём доме не было! - так сказал он, так присланные и передали. А ещё сказал. - Не знаю я, кому теперь башку оторвать". А стражники ему ответили, что поздно, выпили с ними по полчашечки, а там и наверх пошли, рассказали.
Колдун Айинар с судьёй Орниром сказанному не удивились. Приказал тогда Айинар одного из подмастерьев, что в этом доме спаслись, ему привести, чтобы тот к источнику, откуда в доме воду брали, сходил и еще воды ему принёс, причем налил в самую чистую и самую большую в этом доме любую емкость, но чтоб из металла, котёл подойдёт, только вычищенный. А потом подмастерью приказал, чтоб тот на чистую скамейку с колдуном Айинаром рядом сел. Бояться и блевать ему сколько хочет можно, это нужно, только чтоб не в воду, а он, Айинар пока своим делом займётся, а уважаемые местные колдуны пусть за его работой смотрят, что все честно строит, а если что – пусть поправят.
Те два раза приглашать не заставили: и в оба глаза смотрели, и затылком, а могли бы - пояса бы распустили, нижними глазами бы смотрели, чтоб ничего не упустить. Только нам не записали – как свой нож доставал колдун Айинар, как подрезал, как отслаивал, какие слова когда говорил. То, что сохранилось, простые люди записывали, сохранили. Что как забурлила в том котле вода без огня, так все люди видели, как будто в комнате жены мастера Нэи четыре свечи горят, кривые все, и будто вовсе не они там сидят, а сама жена мастера Нэи, он потом подтвердил, её домашний наряд весь как есть описали, ходит, пригибается, то на одной свечке, то на другой пучок волос жжёт, тот воняет. А ещё там чужой человек сидит и дела колдовские делает, какие там записали, но не стоит их рассказывать. Но все видели, так судья квартала Ийи эс Раэ потом громко и без спросу сказал, чужой человек, а сапоги на нём были те самые, а ещё накидка была из шелка с вроде как золотыми нитями, и знаками власти вышита, и чёрным мехом обшита, ее потом в той комнате найдут. А потом в том, что люди видели, на лестнице так закричали, как человек никогда не кричит, вскочила супруга мастера Нэи. Но тут-то колдун Айинар котёл и перевернул.
- Нечего там дальше смотреть, злая тень есть бежит, - сказал, - что дальше будет, то я десять раз видел, все мы блевать рванём, я первый. Все вы следовые остатки видели, все ли вы скажете, что было?
Ийи эс Раэ, судья квартала, он и возражать ничего не стал, он как раз тот угол запомнил, куда чужой человек свою накидку в какой-то момент снял и положил. Подошел, поискал, и нашел. Грязная она уже была, но узнать можно было. Велел он тогда одному из стражников ту поднять и колдуну Айинару и судье Орниру показать. И еще сказал, что вовсе чёрный мех не дорогой, сажей крашен. Судья Орнир эс Даринар смотрел, на одну сторону покрутил, на другую пригляделся.
- Не ваш, говорите, человек, - посмотрев, сказал судья по делам не совсем обычным. – Вижу, доверяю: пока Айинар след поднимал, все его видели, никто не признал, и вы, судья Ийи эс Раэ, не признали. В других местах искать говорите – мы поищем. И дело целиком разберем. Пока так со своего места скажу: я считаю, дрянное колдовство с жертвами было, как мы убедились, я считаю пока, призванная тварь призвавшим пообедала. Кто был тот призвавший, придётся искать и дознавать. Потому сейчас я считаю, что штраф за недолжных людей в квартале, что чёрным колдовством промышляют, я с вас взять не могу, пока до конца дело не вызнано, а вызнать надо будет. То серебро, что причитается храму Полуденной части этого квартала, всей его прощальной службе, за полные похороны разрешаю вам заплатить, - судья квартала на то вздохнул было, но дальше Орнир эс Даринар так сказал. - А полную проверку прочности этой земли и этого дома мои люди проведут, ваши люди подтвердят, полные печати выставим, в местный храм копии сложить останется, платить не придётся.
На том судья квартала Ийи эс Раэ выдохнул, понял, что не разорится, а положенную долю частью и Семья Рива вернёт, придётся им, а судья Орнир эс Даринар не заметил, тут колдун Айинар говорить стал:
- Для того, чтоб мне толком тут всё провести, все следы рассмотреть, как завтра прочное время настанет, приведите сюда двух колдунов и двенадцать стражников потолковее. Лучше из этих же, чтоб двенадцать раз по всему кварталу не пересказывали, - властно колдун Айинар проговаривал, а судья по делам не совсем обычным слушал, подтверждал. А дальше сказал, что сейчас им по закону следует к мастеру Нэи спуститься.
Дальше не по закону получилось. Потому что там-то встал Таийяр, громко и невежливо стал говорить, что почему стражники дела своего не делают, не берут его. Колдун Айинар и это всё решал, сначала с судьёй Орниром переглянулся, с судьей квартала Ийи эс Раэ пошептался, старшего стражников в сторонку отвел, сколько-то сказал. А там приступили к Таийяру стражники, верхние рубашки с него сняли, довязали, повели.
А как стали стражники Таияра-то уводить, мастер Нэи в ярость пришел, и нарушил бы должное поведение, а там и закон, но вот тут один на один с ним и стал колдун Айинар эс Сейлар говорить. Никто не слышал, сам он потом рассказал – вот что говорил мастеру Нэи: как он, Айинар, смотрит, нет на его младшем подозрения, пусть не думает о том мастер Нэи, выпустят его младшего, так, что полный траур и прощальную церемонию вместе проведут. А сам мастер Нэи так потом рассказывал: колдун Айинар только то сказал сначала, что цел будет парень, дня не пройдёт - вернётся.
А ещё стражники говорили – те болтливей оказались, много от них потом записали, что колдун Айинар им приказывал. Чтоб младшего мастера Нэи в самой чистой комнате заперли, чистой водой не обделяли, и чтоб бдил за ним кто-нибудь, чтоб ему, дурню, не в срок уйти в голову пусть бы и взбрело, а не удалось. А с утра, как этот Таийяр проснётся, пусть к нему, колдуну Айинару, гонца пошлют, он полную цену заплатит... а пока его найдут, пока придет – так тому Таийяру сказать: "Тебя колдун Айинар и судья Орнир эс Даринар для личного расспроса требуют, по закону, а пока велели тебя в обычные дела провинившихся занять, что зря рукам пропадать". "И лучше бы, чтоб он такой работой был занят, чтоб руки голове думать не давали, а то зря думать начнёт – еще какую-нибудь глупость надумает", - так ещё Айинар велел. А ещё стражники потом говорили, не только закон, но и все неписаные правила умел колдун соблюсти: так им за это дело два бочонка перепало, что никто лишний не заметил, на одном обруч чистой меди, на другом и с лёгким серебром... Врали ли - разве теперь проверишь?
Мы теперь вот что об Айинаре, а ещё старшем Нэи эс Рива и том, что в его доме дальше было, скажем. Как мастер Нэи, насколько мог, снова головой думать начал, спросил его судья Орнир, сможет ли он, захочет ли он, сейчас услышать о том, что в его доме ещё колдуны нашли, дело такое, что пришлось им следы снимать. Выругался мастер Нэи так, что за ним не записали, дальше сказал всё ему рассказывать.
Как про чужого человека, что с его женой вместе чёрным колдовством занимался, мастер Нэи услышал, так удивился, что это не то, что колдунам, простым людям видно было. Все ему и поверили, когда сказал мастер Нэи, что не только ничего не знал о делах противозаконных, но и подумать не мог, так и знаками дописали: проверено и достоверно. И дальше спросили, смогут ли они в срок недолжный, в срок шести дней молчания, ему, его людям и его младшему первый раз по закону положенные вопросы задавать. Снова выругался мастер Нэи, снова за ним не записали, но пометили, что в три раза дольше. Потом подтвердил, потом спросил - разрешено ли ему будет уже сейчас за прощальными службами послать, всяко втрое им платить придётся, а то дни-то летние, тёплые, быстрей бы обернуться. И что скажут все пришедшие колдуны, где ему разрешено будет разместить своих людей, живых и мёртвых. И так ему отвечали колдун Айинар и судья Орнир, каждый о своём. Что в храм квартала и в храм Полуденной части мастер Нэи обратиться может. И пусть те храмовые люди поспешат, чтоб им сейчас судья квартала всё, что в таких случаях бывает нужно, пояснил. Что все прощальные церемонии с мёртвыми семьи Рива судья Верхней Исс-Тарры Орнир эс Даринар, судья по делам не совсем обычным, провести разрешил, ни один колдун тут неправильных мёртвых не нашёл, значит, если не поможет, то не помешает.
А дальше вот что мастер Нэи слушал. Что дом он и его услужающие могут и не стараться отмывать, колдуны должный срок в двенадцать полных дней и два малых круга прождут и перепроверят. Но он – это Айинар говорил – уже с уверенностью скажет, дом сжечь придётся и землю не меньше малого года под запретом подержать, а скорее он думает – не меньше звездного года ей ничьей стоять. Но если есть в доме какие запасы, то их забрать можно безбоязненно, очень старые тени без лишних брызг ходят. И то же он, колдун Айинар эс Сейлар, думает про мастерскую - в свой срок сам придёт и проверит, но думает: на неё не брызнуло, так что пока считает, безопасно там и в подсобных сараях людей и всё остальное разместить.
Как они это сказали, тут судья Орнир эс Даринар со всеми распрощался, личных услужающих с повозкой за ним прислали, и писца он с собой забрал. А тот писец, что при судье квартала Ийи эс Раэ был, тот записал, что из двора пострадавшей семьи эс Рива отправлен был гонцом в храм Первого застенного квартала – с серебром для первой просьбы храму Полуденной части – один из подмастерьев, что остальных в ожидании прихода прощальных служб мастер Нэи послал в нижнем зале полный порядок навести, а мёртвых он им перенести поможет. Сам он сначала в тайную кладовую спустился, что в обычной кладовой за кувшинами, где овощи киснут, а вино бродит, была. Один кувшин мастер Нэи разбил случайно, с вином – это писец решил записать. А ещё записывал, что сказал мастер Нэи: ничего в том хорошего нет, что злые тени в твой дом приходят, одно хорошо – грабить не умеют. Это он так серебро из тайника выгребал, и Ийи, судье квартала одну меру дал, и всё это записали.
А что тут всегда дальше говорят, и здесь скажут, нигде не записывали, но все почему-то знают. Судья квартала как ему положено, дождался пока от местного храма Полуденной части прощальные службы придут, выслушал и на месте записал, как они с мастером Нэи договаривались, за каждого его мёртвого, подручного не забыв, тройную плату брали, а потом еще вдвойне – за такое злое дело и сложную работу, да еще и в самые непрочные дни. Всё им судья подписал, печатью скрепил. А там и приметил, что колдун Айинар, а он тоже стоял, за всем тем делом наблюдал, с мастером Нэи попрощался и уходить собрался. Попросил судья квартала позволения проводить его, получил то позволение и пошёл. А писца он обратно отправил. Так вот нигде не было записано, о чем они говорили. Но должно быть они как властные люди шли, не задворками, медленно да через мост, а что в Исс-Тарре на любом из мостов сказано – то через три дня вся Белостенная знает.
Так вот пересказывают, о чем говорили судья квартала с мастером-колдуном Айинаром. Спрашивал судья Ийи эс Раэ вежливо, три раза пояснил, что в делах колдовских понимает мало. Но одно ему ясно - из-за этих самых дел придётся теперь мастеру колдуну Айинару и людям судьи Орнира разыскивать, кто такой этот чужой человек был и каким недобрым ветром его в их квартал занесло. Он, судья Ийи, всем собой рад, что закон исправно соблюдается, и большого штрафа за обнаруженный на его земле случай чёрного колдовства город сразу не взял, может и потом не возьмёт. Но если позволит мастер-колдун, он бы хотел спросить и знать, что такого ценного нашел мастер колдун Айинар в неком Таийяре? Много на его земле рождалось подмастерьев, много ещё родится, что в этом-то особенного толку? А ещё и дальше судья спросил, если рвётся так ещё и не обвинённый, чтоб взяли его, обвинили и в стену уложили, значит – вину какую за собой знает, так пусть бы и ложился, стены вон новые скоро должны возводить.
Говорят, выслушал его колдун Айинар, выслушал, молчал, потом так ответил. Что он-то в колдовских делах понимает. И он понимает, и старший его старшего понимал, и его старший - вплоть до тех старших Семьи Сейлар, кем стоят Старшие стены Исс-Тарры. С тех времен и до тех времен записи вели, первый из личных архивов его Семья считает, как Первые стены встали, и каждый их читает и изучает, кто в ней родился.
Потому, он, мастер-колдун Айинар эс Сейлар, дальше он говорил, понимает в колдовских делах. А еще понимает в искусстве строить стены, как в его семье и полагалось. Как стены возводить для прочной мирной жизни и как для земель, где неспокойно – хоть в лучшем южном стиле, хоть диким камнем, как всегда делали местные мастера. А ещё знает, как ставить опоры и стражников – как и зачем делать стены из разумных. Знает, но за такое дело никто из Семьи Сейлар просто так не возьмётся, чужого не научит. Сложное дело, потому что. Что было и должно быть редким. Один раз не вовремя из разумного камень сделаешь, а назад уже никак не повернёшь. А сам он, Айинар, до сих пор считает, что не возьмётся – молод ещё – так он сказал. А дальше сказал, и за ним запомнили: но если совсем придётся – может и сделать, может и встать. А пока не пришлось – и думать не станет.
А дальше так говорил, вот про как из людей стены делать, он говорить не будет, а так-то в не самых сложных делах колдовских, что день ото дня в мире разумных требуются, он знает, как почти любого натаскать; был бы тот любой не на оба уха глух, да не на всю голову глуп, а отдельно понимал, в какую опасную работу ввязался. Бывают же такие, что вроде и понимают, только думают с чего-то, что про не про них в законе сказано. От таких рано или поздно одни обглоданные сапоги остаются, одна беда – что не только от них. Искусству таких сразу видеть он пока тоже толком не выучился, потому тоже в наставники не рвётся, хоть как выучить – знает.
Потом же сказал колдун Айинар – а вот чего не знает он совсем, так это как и чему учить другого разумного, чтоб он вырос в мастера, что делает краску и тушь, редкого мастера, что в совершенстве знает, как лучшую тушь вылить и высушить, и прочие тайные вещи сделать, чтоб время мимо неё текло, не та вода не смывала, в одну сторону глянешь – цветом чистой ночной воды свежая тушь отливала, в другую - огнём горела... Не знает, и знать никогда не будет. А в Семье Рива это мастерство не просто знают – а год от года, от мастера к мастеру, лучше делают.
А если знать, что к этой Семье мастеров и дед его деда ходил, и прадед прадеда, а может и сам мастер каменщик, что Старшие Стены возводить взялся, в сроки своих раздумий этой тушью записывал-подсчитывал, как быть, как те самые стены выводить… Что скажет знаток закона, Ийи эс Раэ, судья Первого Застенного квартала, где такие мастера по большей части и живут, удивительно ли, что и он, Айинар эс Сейлар, к какому мастеру по туши ходить знал, как ходить и писать начал, как знал, так к мастерам Семьи Рива и привык. И так думает и дальше делать, и внукам своим завещать думает. А притом, что младший мастера Нэи очевидно невиновен – что ж ему, Айинару еще остаётся делать?
Приносить извинения – ещё говорят – здесь судья Ийи эс Раэ квартала начал. Почтительно говорил, что не из злых мыслей и не из небрежения, только из любопытства он спрашивал. Слушал его колдун Айинар, и дальше так продолжал. Что на его памяти двенадцать-то разумных было, кто сумел – настолько за своим делом на своём месте быть, чтоб пришедшую за ним голодную злую тень туда, куда пришла, отправить, и она подавилась слюнями и пошла. Вместе со всеми теми архивами, что он изучал, двенадцать раз было, может быть, три раза по двенадцать. Так что, кроме того, что младший мастера Нэи невиновен – он, мастер-колдун Айинар, и дальше думает стараться, чтоб тот вырос в мастера и чтоб ни за что от дела туши и кисти не отступил, так интересно ему, что за тушь будет делать Семья Рива, когда и он, и младший мастера Нэи до внуков дорастут.
Второй раз тогда куда глубже извинялся судья Ийи, обещал дело разбирать терпеливо и честно, и обещание сдержал. Это здесь немногим дальше скажут.
А сначала жалуются. О том, что Таийяра-то, как и было велено, стражники наутро разбудили, работой заняли, песок таскать, дорогу мостить помогать, а к Айинару гонца отправили, колдун Айинар пришёл и увёл его. А вот что колдун Айинар тому Таийяру наедине говорил, про то никто не проболтался, ни одна река не плеснула: ни большая Тарра не принесла, ни ручеек не пробурлил. Только то и знаем, что сам Таийяр не сразу, а как всё это дело кончилось, сказал. А о том здесь дальше будет.
Одно только весь квартал знал, а любопытные ещё бы, поглядывали – днём того Таийяра стражники увели, новым днём он сам по улице один вернулся. В трёх рубашках, и пояс его с оружием при нём был. Стало быть, каждый видел – невиновным признали, достойным и разумным пришёл. А те люди, кто и на двор поглядывали, а может и во дворе были, мёртвых-то снаряжать дело такое, не для одного работа, так говорили: радовался мастер Нэи, пока Таийяр по улице шёл, а как тот в ворота повернул – хмуро встретил, так спросил: "И что шлялся, время терял? Давай, в храм серебро неси, и смотри, долго им говорить не давай, и пусть прощальные ложа сами собирают. А ты здесь мне поможешь. И носилки собрать и припасы таскать. Люди нашего дома от такого дела бестолковы, что поднимут, то уронят. А вдвойне бестолковы от того, что чужие люди, судейские, по двору ходят, о делах судейских спрашивают. Тебя-то поспрашивали, глядишь, может дурь повысыпалась". Поклонился тогда Таийяр, сказал: "Может". И поручения исполнять побежал.
А расследовать, с чего такое чёрное дело случилось быстро начали, срока траура не считая. Судье квартала Ийи эс Раэ и колдунам его люди Орнира эс Даринара, судьи по делам не совсем обычным, убедившись, что те внимательны, толковы и своё дело знают, здешних людей доверили, кого они знают и кто их знает. Чтоб те, кто что видел рассказали. Так ещё добавили: дело о дрянном колдовстве, хоть дело и дрянное и кровавое, а всё не сложней обычных дел разбирается, про кто кого облапошил, кто с кем подрался, а может и проще того. Ведь иной так искусно сопрёт, что в жизнь на него не подумаешь, и лицо невозмутимым держит, ещё и соседа оклевещет. А тут-то все перепуганы.
А сами они, люди судьи Орнира, стали следы того неведомого колдуна искать, от которого только сапоги да снятая накидка осталась. Сначала о них расскажем. В Верхней Исс-Тарре у этого судьи всякие люди водились, по следу, колдуном-то Айинаром снятому, и портрет какой-никакой составили и накидку ту людям показывали, постирав перед тем, небось. А искать его сначала стали в других застенных кварталах, тех, что у порта были. Судья-то квартала, где Семья Рива жила показал, что чужой он человек и достоверно, и на всех воротах стража такого человека не видала. А всякого чужого поначалу надо там, где корабли и рынки искать.
И не ошиблись – узнали не первого, не второго дома владельцы, что к харчевне снизу, наверху комнаты придерживают, если кому чужому пожить, какому своему день-другой перебиться надобность встала. Может, и двенадцатая и больше, чем двенадцатая, а только хозяйка сказала. Что и правда, было дело, жил у неё такой человек, только малость повыше их списка примет ростом будет, не только был, но ещё заплатил, чтоб ещё дня четыре пожить, все ничейные дни, и пропал вот. Хорошо, говорила, что они пришли – а то уже думала к ним идти, не съели ли где гостя-то.
"Съели, - ответили ей того судьи люди. – Вот только сапоги и накидка остались. И за дело съели". И стали дальше хозяйку спрашивать: что за человек был, как назвался, как записан был, и другие дела. А для начала той хозяйке сказали всё, что с тем человеком стало, и что люди судьи по делам не совсем обычным о том деле думают, ищут тому подтверждения, а еще – не было ли ещё каких недобрых дел за ним.
Женщина та, хозяйка, испугалась поначалу, потом перестала – люди в кварталах у порта свой закон знают, от него не отступят, с хозяев гостевых приютов и харчевен штрафа редко спрашивают, если постоялец где и злое дело сделает. Разве если доподлинно доказано будет, что те о дрянных делах знали, но никакой страже не сказали, но так больше с кражами случается.
А эту женщину спрашивали по-разному, не упиралась она, что могла – рассказывала и показывала. Ни в чем себя тот гость не вёл ни опасно, ни заметно, еду хвалил, платил честно, рыбу предпочитал, но морской не требовал. В книге себя как должно записал, одно только Семьёй нездешней, видно, южной, но многие в порту Тарры такими пишутся. И дальше говорила – не утаивал постоялец и того, что с делами не торговыми прибыл, говорил, что по делам сложным и колдовским у себя работает, сюда прибыл удачи искать – новой науки или нового дела найти.
Дальше вот отдельным говорят. "Но предложили ему, не сможет ли он новый колодец посмотреть-проверить перед ничейными днями... Наш-то колдун, которого на это дело отрядили, серебром полторы цены берет, и ещё напьёт-наест разрешённого угощения, что полная лодка народу – да такого, который с севера лес и железо возит, - созналась так хозяйка, записали это люди судьи Орнира, а дальше так записали. - С чужим-то колдуном мы думали только за серебро сговориться. Но отказался он, прямо сказал, что в этой работе не мастер".
Дальше тут обычно говорят, что это до колдуна Айинара то ли потом донесли, то ли рядом он стоял, всё слышал, но это вряд ли, своих-то дел у него много было, а всё так говорят, что он сказал: "Вот говно какое выкопалось – как людям за честное серебро в их повседневной работе помочь, так он такой работе не умеет. А как дураков искать и им голову дурить - так первым бегал, первым и съели".
Потом, надо думать, это Айинар эс Сейлар говорил. Когда то, что сейчас расскажут, уже ясно было. Дальше та женщина, хозяйка харчевни с местами для постояльцев, от людей судьи Орнира услышала, что уплаченное серебро она пусть себе оставит, а вещи того человека они, люди судьи по делам не совсем обычным, с собой возьмут, и досмотрят, и разберутся по закону. А кто если искать такого человека и того, что от него осталось, явится – пусть к судье Орниру идёт, о том стражниках в любых воротах пусть скажет, впустят бесплатно – а как выпустят, кто ж знает. А больше с той хозяйки судья Орнир и вся Белостенная Исс-Тарра ничего спрашивать не будет завтра и всегда за этого человека, если сможет она сказать, куда еще этот человек ходил и с кем речи вёл, а лучше – так и указать.
А не зря ж та женщина хозяйкой харчевни в кварталах у порта была, вот из тех, к кому вы через полный звёздный год придете – а они вспомнят, что вам в лапшу грибов надо крошить и сколько приправы подливать, и острой ли – много рассказала, всё дельное. Что гость и сам поболтать любил, да и вся улица тут глазами полна, языками полна, все судачат. А ничего подозрительного не было – сказал гость, что по сложным делам прибыл, новой ли мудрости, дела ли себе искать, так и ходил – и по верхним рядам с книжным товаром ходил, и к Ольховым воротам поднимался… А вот пусть люди судьи по делам не совсем обычным в лавку Семьи переписчиков, к Эйи эс Ри’ин сходят. Если не знают, то сразу узнают, в красный цвет там одни стропила крашены и этой весной поновлены. Пусть она расскажет, у нее-то гостя не реже видели, чем у нее, вон за тем столом, где он сидеть любил.
Люди судьи Орнира ту лавку знали конечно. Старшая Эйи эс Ри’ин, супруга старшего школы переписчиков, важную лавку в Портовых рядах держала; где и редкие книги можно было найти, и копию заказать, и всякого товара для людей знающих и пишущих хватало – с наценкой портовых кварталов, конечно. Хорошая тушь среди того товара была, как ей не быть, и работы семьи Рива была. Так и подумали люди судьи Орнира: в верное место пришли.
Стали старшей Эйи вопросы задавать, как она услышала, о ком речь идёт – что о том колдуне, так дальше говорить не надо было, сразу та заявила: "Вот верно я ждала, сразу поняла: доброго дела от него не будет, сразу мне этот пришлый не понравился". И почему охотно рассказала: "Больно говорливый был... И неспроста говорливый. Вот только-только я ему рассказываю, что полный список "Свода о воде и земле; тех и не тех, в них живущих" заказать у нас всегда можно, если со всеми миниатюрами на лучшем шелке, серебром по весу свитка станет, а еще половину добавит – через три четверти круга года и готова будет... к тому разу, как гость снова решит по первой воде приплыть… Только-только я его о деле спрашивала, объясняла ему, что бумага и тушь в такую цену встанут, потому что вы на их работу поглядите, мастера у нас золото, и переписчики у моего мужа не хуже – а как уже на тебе, говорю... Нет, вам никто не скажет, что старая Эйи молчанием знаменита, дело моё такое, к каждому слово найти. Но чтоб я, и опомниться не успев, сама не знаю, с чего, пришлому человеку рассказывала, чем у нас здесь на улице люди живут, кто кому старший, даже о чём тут у нас иные Семьи спор ведут. На первый раз я и еле опомнилась, а потом сидела и думала – беды в том вроде и нет, в каждом квартале посудачить любят, на рынке втрое. А только чужому-то человеку оно на что сдалось? Был бы он ещё вашего дела, судейского, я б подумала – мелкого дела себе ищет; знаете же – не всякий любит дело своё до судей доносить, а пошлину платить, так ещё меньше любят, так иное спорное наследство задешево третьи люди судейские потихоньку разбирают. Сейчас, на вас глядя, подумала: может он пустых домов да складов искал, в ничьи дни рискнуть, товар позаимствовать? Но тогда бы не вашего, разбойного ведомства судейские люди ко мне пришли. Да и держал он себя статусом выше малой платы и колдовской вроде работой промышлял. Значит, что хуже наделал?"
"Хуже, старшая Эйи", - всё выслушав, отвечали ей люди судьи по делам не совсем обычным, а дальше спрашивали, не медля, чтоб она рассказала, о каких людях и делах тому человеку говорила. Та вспомнила, лист под запись ушёл, а следом пометка была, что имени Семьи Рива названо не было. Тогда прямо у старшей Эйи спросили, а не шла ли речь о Семье Рива, а о супруге мастера Нэи отдельно. "О туши их заходила, - сначала сказала старшая Эйи, а потом туда поглядела, сюда поглядела, глаза сощурила, так сказала. - А лучше вы это у неё самой спросите, я лишь то сказать готова, что сама видела. Первый раз, вот о котором я раньше вам говорила, когда этот человек тут был, она в лавку пришла о деле разговаривать – что занят старший Нэи с большим заказом от городского совета и Дома Мрамора, подождёт ли ещё мой обычный заказ, спрашивать. Тот человек потом при мне ей тушь Семьи Рива хвалил, хоть я поклянусь – от меня только и услышал. А на третий день – это тоже только то, что я глазами видела, они вместе в мою лавку заходили, и разговоров с тем колдуном супруга мастера Нэи вела, сколько с супругом небось всю жизнь не говорила; а о чём – разве я подслушивать стану? У неё и спросите".
Старший тех людей судьи Орнира в ответ старшей Эйи решил сказать, что ничего уже не скажут – ни тот колдун, ни та супруга, и почему решил сказать, может, в портовых рядах-то поостерегутся, наконец. Старшая Эйи услышала, так сказала: "Знала я, мало что хорошего от больно говорливых чужаков дождаться можно, но такого и подумать не могла", - а дальше старший над теми людьми судьи Орнира записывать за ней не велел, но так пометил, что речь о наследстве идти могла. Чтоб это уже люди судьи Ийи эс Раэ спрашивали. И полезным это оказалось.
Там вот как было. У судьи Ийи люди умны были, чтоб из всех людей, в неверном деле попавшихся, тех выбрать, кто что-то о чём-то или видел, или думал, или может что и делал, кто больше нужного-то перепугался. И в этом деле их смекалка не подвела, двоих из подмастерьев и людей подручных они отобрали, одного как раз того, кто в ларе прятался и за колдуном Айинаром потом бегал, и второго, что и проспал всё, как говорил, и он сам, и соработники... А только про них всех остальные говорили, что если старшая Семьи куда по делам шла, с ней или один или другой ходил, а чаще оба. Вот так думали про них люди судьи Ийи и сам он, а только думали пока в какую сторону спрашивать. А тут люди судьи Орнира к ним пришли. С рассказом про того колдуна... И того, что старший про наследство думал, прятать не стали.
А как люди судьи Ийи эс Раэ про то услышали, про дела про наследство-то, так и решили проверить. А дважды решили, как ту старшую Эйи эс Ри’ин по их просьбе поспрашивали. И оказалось - так и было: и того, и другого из тех услужающих видела она, это ж кто на рынок без лишних рук пойдёт, спросила старшая Эйи, а что то лишние уши будут, так кто об этом думает.
И вот спросили, как раз того подручного, что в ларе прятался и потом за колдуном Айинаром бегал. Сначала об одном, потом о другом, потом о третьем спрашивали, а между одного-другого-третьего как между тем спросили: что ж за речи старшая Семьи Рива с тем-то колдуном о наследстве вела. Тот и решил: а ему что толку запираться - или что кто-то уже рассказал, решил.
Так сначала говорил, что за ним записывали: что больше в дела хозяйки её личная услужающая посвящена была, а её всё равно съели; с записками к колдуну бегала она, нижние рубашки и что там ещё колдун просил воспитанника Таийяра забирала тоже она, его, того подручного, посторожить просила... А он что, рядом ходил, вещи носил, а слышал немногим больше того, что все в доме говорили. Что старшая Семьи Рива, вот несколько малых лет, они с подмастерьями решили – с той зимы, как в Семье Рива последний младший родился и шести дней не продышал, телом-то оклемалась, а в разум ей крепко гвоздём вошло: решил мастер Нэи поперёк обычая наставляемого этого Таийяра старшим, а то и единственным наследующим сделать, и дело, и лавку, и мастерскую, и всё серебро ему оставить. Сначала так себе думала, потом видимо думать начала, как бы ей и воспитанника со всех мест убрать, и мира в Семье не нарушить, и виноватой не остаться. А вышло – вон что вышло.
Спросили его – а что мастер Нэи? А мастер Нэи, отвечал на то подручный – он своими делами был занят, в мастерской каждый день работа, в лавке серебро пересчитать каждый день работа, к старшим заказчикам раз от разу съездить, в квартале да в самой Исс-Тарре все пошлины верно пересчитать, к сроку оплатить – работа, да и разговоры вести – работа. Никогда он много о том, что в семье того кроме творится, не спрашивал, подручный вот и не слышал ни разу, чтоб в этом доме громкие свары заводили. А как последний заказ от Дома Мрамора и городского совета Исс-Тарры пришел, так мастер Нэи к себе в дом есть и спать только ходил, а наставляемый его – тот и не всегда. С колдуном тем старшая Семьи тогда толком и связалась.
А тот сын мастера Нэи, которого съели - спросили его дальше. "А он тоже – что он знал. К колдуну не ходил, больше в лавке сидел, а ещё больше – за своим рабочим столом, печати на туши золотом покрывал, знаками расписывал, - отвечал тот подручный. - Видно, как грохот услышал, выглянул, или как крики – спасать побежал, а где ж от такого спасёшь".
Мастера Нэи тоже спросили. Трижды переспросив и всякого ожидая: прощальная церемония только день назад завершилась, взял себе храмовый сад храма Полуденной части и супругу мастера Нэи и его сына, тот срок был, пока о них только живые люди помнят, думают – что в поминальные таблички скажут. Недолжное обычно дело в это время тех людей спрашивать. А что поделать – спросили. О том, заходила ли речь о наследстве, и уточнили дальше, что вот какие вещи люди говорят. Рядом тогда колдун от судьи Ийи был, мало ли, вдруг понадобится, но и тут бы любой разумный снова увидел, как всем собой мастер Нэи удивлялся. А потом так сказал.
- Отчего мне не признаться: признаюсь, я говорил о наследстве – и такое говорил. Раз или раза два выговаривал я, что, если мой потомок будет так бояться и дальше белые ручки и личико сажей испачкать, придётся мне мастерскую Таийяру завещать, что там работать не боится и дело любит. Но и я знал, и она, и все в моей Семье, я думал, знали – разве я был таким безумцем, чтоб нарушить закон и обычай, и в той семье, что мне мои предки доверили, породить споры и распри? Всегда я полагал, что художник и мастер по туши договорятся между собой и им оставленное преумножат. А тут вон какая дрянь случилась, - так мастер Нэи сказал, а потом ещё добавил. - Хоть бы раз вопрос задала, дура мёртвая. Никогда я такого не думал и подумать не мог, а что тут остаётся сказать – чего испугалась, того и добилась. Вернулся мой младший Таийяр без вины, все это видели; кому ж мне теперь всё завещать-то?
А Таийяр слышал всё это, потому что рядом был. И вслед так сказал:
- Я-то думал, вы меня сейчас выгоните перед всеми: самым быстрым шагом в ближайшей протоке Тарры утопиться.
- Лето: выплывешь, - сказал сначала мастер Нэи, потом так вдохнул и выдохнул, что паруса всех лодок в порту Исс-Тарры, к выходу готовых, вздулись бы. И ещё несколько слов сказал, а потом так спросил. - Мне что, в храм нашего квартала, а то и в какой за стены, из тех, что на полдень строят, еще серебра отнести, спросить, чем я так перед Теми, кто Выше провинился, в этой ли жизни, в том ли, что делал ещё раньше, что все в моей семье поголовно стали придурками и рвутся убиться самым беззаконным образом? Да я по храмам этим и так столько отнёс, сколько за год не зарабатывал, а впереди новый дом предстоит строить, ещё раз разорят, - так сказал мастер Нэи, и еще несколько слов добавил.
А потом Таийяру, перед всеми назвав его наследующим, сказал – голову сполосни из ближайшей бочки, что колдуны здесь безопасной находят – и идти уже в мастерскую печь растапливать. Потому что срок давно пришел к работе возвращаться, начинать – то, к чему присудили. "А то, - сказал, - к сроку не успеем, даже если солнце нас пожалеет и насовсем на небе встанет".
- Говорил мне некогда глубокоуважаемый мастер-колдун Айинар, - вот тогда назвал наставляемый Таийяр, - что это очень глупо и бестолково – с того места, где я стою – пытаться перестать жить из-за очевидной чужой дури... а дважды еще из-за того, в чём уже никогда и ничего не сможешь исправить. А трижды глупо, и двенадцать раз глупо, если ты хороший мастер. Я, наконец-то, увидел, что я могу исправить, и обещаю, мастер Нэи, если я хоть насколько-то достоин вашего доверия и этого места, о Семье Рива и её мастерстве много хорошего услышат и никогда не забудут, - а потом лоб почесал и дальше сказал. - А пока я переоденусь и в самом деле пойду – в мастерской прибрать и огонь разводить. Могу ли я подручного позвать, чтоб быстрее было?
- Возьми, и чтоб посмелее был, - так отвечал мастер Нэи. И здесь говорят ещё - был доволен.
А к чему их присудили – это вот как было. Пока Семья Рива, как Таийяра отпустили, своих мёртвых хоронила и дни траура проживала, колдуны да судьи всё их дело разбирали; судьям и их людям своё, колдунам своё досталось. По дому Семьи Рива колдуны ходили - следы искали, следы срезали, старые следы выгребали – почти так же старательно, как подручные мастера Нэи разное добро из кладовых; и в мастерской тоже ходили. Много колдунов приходило.
Так о том говорил колдун Айинар – когда ж ещё в Исс-Тарре, где дураки умирают быстро, а кто вырастает – учится ещё быстрее, случай-то такой выпадет, посмотреть и понять, как это бывает, когда старую злую тень призвали, как она перетекает-наполняется, а еще когда нашёлся такой из редких редкий случай, где та тень по шее получила, сама, злясь, сбежала, и другим не велела. "А заодно во все глаза, с кровищей и костями, рассмотреть, что рано или поздно с теми бывает, кто решил злую тень под корнями сдуру разбудить, а то вдруг не все дурные вовремя повымерли", - добавлял ещё колдун Айинар.
Много колдунов ходило, а решили вот как, как и раньше говорили: в мастерской та тварь хоть и побывала, хоть и накапливалась, а от Таийяра и его колотушки в таком страхе сбежала, перед тем, кто сильней оказался, что в самые злые дни ни одна тень туда бы не сунулась. А в доме тут увы, ясное дело, злое колдовство было, много дрянных смертей принесло, как ни считай – целиком сжечь придётся, а насколько землю пустой дальше стоять оставить, тут сразу никто не скажет. Старая-то тень целиком нырнула, будь то на улице, хлопот было бы меньше. Но вот дому такому точно незачем стоять, а всей земле ждать придётся - потрескается место или как. Все колдуны говорили, всё Ийи эс Раэ, судья Первого Застенного квартала подписывал, следящих за огнём и водой велел призвать, срок назначать, когда дом сожгут, и во все глаза бдить, ведь лето на дворе. Мастер Нэи, понятно, ещё раз платил, зубами скрипел, ругался – что серебра чуть ли не по его весу за всё за то платить пришлось.
А пока колдуны ходили-смотрели, судьи с ними не раз, и даже больше, чем двенадцать раз совет вели, как рассудить-то справедливо такое дело будет. А как советовались, то не записывали, а если и записывали - то в особый сундук спрятали, ни местным людям, ни где-то в Белостенной не сказали. Одно только уцелело - так говорят. Что ещё не сожжены, не уложены были, в местном храме Полуденной части мёртвыми лежали, прощальных церемоний ждали супруга мастера Нэи, сын его и все остальные, кого злая тень заела; сам мастер Нэи с теми храмовыми споры вёл – непростое это дело и дорогое, умерших неправильной смертью похоронить как должно; и ни смолой, ни маслом не соглашались в том храме долю выплаты мастера Нэи взять.
А в ту пору уже из городского совета, обо всём этом деле прослышав, к судье квартала Ийи эс Раэ, к старшим людям квартала, ко всем колдунам, и даже к судье Орниру эс Даринар ходили, спрашивали-спрашивали, что же теперь будет с мастером Нэи, а дальше самыми прямыми словами вот какое дело говорили. Что и так, в этой истории уже было сказано, не все мастера соглашались брать заказ, о котором городской совет с Домом Мрамора сговорился, а теперь и точно никто не возьмёт. Скажут – вон какое дрянное дело с мастером-то случилось, разве просто так такая беда случается? Будут говорить, и те в силе окажутся, кто говорил - недолжное это дело, с чужими этой земле властными, с Домом Мрамора договоры заключать, землю им в городе давать, а право стены возводить - так вдвойне. Будут говорить, что чужакам-то властным – как тем злым теням – мизинец покажи, а у тебя уже и руку, и голову откусили; и кончится наш вольный город… А только если те, кто так говорит, правы окажутся – это дальше так говорили – мы, городской совет, лицо своё перед Домом Мрамора потеряем, а что хуже – не только перед ними, а среди всех, кто говорит и договаривается на Великой Тарре и всех реках, что в неё впадают, и всех реках, что мимо текут.
А дальше они совета просили, что скажут судьи, что скажут колдуны, нельзя ли как-то так это дело обернуть, чтобы и мастер Нэи с подмастерьем его осуждён не был, и заказ Дома Мрамора и города Исс-Тарры мастерам Семьи Рива доделан был?
Иногда тут ещё такое добавляют: слушал то, как судья Орнир эс Даринар это всё пересказывал, мастер-колдун Айинар эс Сейлар, слушал – усмехался. Так отвечал: "Как по праву – по праву крови и по праву мастерства наследующий Семье Сейлар – так скажу – то дурачьё, что в стенах нашей Исс-Тарры для чего-то внутри себя право голоса нашло и языками чешет, и его слушают, тех бы и правда на все их языки поокорачивать. Дуракам только волю дай, так они такое на свет вызовут, что им голову по самую жопу откусит. И добро бы только им – вон, это ж мы и видели. Была б их воля – так бы мы тень за тенью бегали, вздрагивая со страху, нашим городом тени бы править стали, мало ли их, желающих всплыть и всех напугать. Но не будет так и всё они врут: стены в нашей Исс-Тарре прочно стоят, целиком мы, всем мастерством, ставили; что городу будет нужно, то допустят, чего не захотят, то сами съедят, и так, что ни все мы, колдуны, ни все вы, судьи, ни все храмовые следа не найдут", - так говорил мастер-колдун Айинар, а кое-кто ещё добавит, что дальше он сказал, что за нынешними дураками и болтунами стены Исс-Тарры вряд ли охотиться будут, дело это разумных, с ними здешним властным свой черёд разбираться.
Поговаривали ещё, так говорил дальше колдун Айинар, что по делу, какое они разбирают, вовсе не за что городу и людям мастеру Нэи эс Рива обвинения высказывать. Правда, что на чужую дурь мог бы он и внимательней смотреть, как глава Семьи не должен он был такие дела допускать. А только если за чужую дурь кого ответчиком в судебные дела вписывать, в тяжбах вся Исс-Тарра увязнет... А если б мастер Нэи сведущ был не в том, как тушь хорошую делать, а в делах судейских, в том, как тяжбы заводить, тут ещё надвое сказано – мог бы он и сам с ответной тяжбой выступить – где ж такие дела делаются, что дрянные колдуны по городу ходят, честным людям всю голову дурят, и вон – старые злые тени будят и разор учиняют. Он, колдун Айинар, мастеру таких советов давать не станет, а вот что посоветует...
А что советовал, то рассказывать никто не брался.
Одно дальше ясно вышло. Вот уже договорились, вот оплатил мастер Нэи прощальную церемонию для своих родичей; в храмовом саду местного храма Полуденной части пришлось их навсегда оставить, смерть-то такая была, нехорошая, мало ли что, пусть и Те, кто Выше и их люди приглядывают, и погибших людей его дома заодно там же уложили; оплатил мастер Нэи и дерево, целую каменную сосну, и нужные камни, и табличку с резьбой... А там и срок конца их траура подошёл, и заявил судья квартала Ийи эс Раэ, что готов он в должный срок объявить, чем их дело разрешилось, и что не просто так он судить будет, но с ведома и разрешения судьи Орнира эс Даринара, судьи по делам не совсем обычным, и под полную запись его писцами.
Так сказал, а его многие слушали. Как бы не весь Первый Застенный квартал собрался и сопредельные улицы. Кто желал Семье Рива утонуть, кто желал выплыть, а больше все хотели знать, что колдуны о злых тенях порешали; не всплывёт ли что не то в протоке, не схоронится ли под мостом, или всё обычным в Исс-Тарре делом, запретной землёй обойдётся?
Это-то так и вышло. Ничего больше не сказали, чем раньше в этой истории сказано было – дом сожгли, на его месте запретную землю объявили, колдуны квартала эту землю и окрестные колодцы тех, кто пожелает, проверять будут, мастер Нэи – положенный за то налог выплачивать. А дальше вот как сказал судья квартала Ийи эс Раэ – что дело с семьёй Рива, супругой мастера Нэи и сыном его, а также другими людьми его дома, прискорбным несчастьем признаёт и он, и судья по делам не совсем обычным Орнир эс Даринар. Что и стоит бесспорно весомое порицание мастеру Нэи вынести за то, что в своей Семье должного порядка сохранить не сумел, только где ж они большего-то найдут, чем та ноша, что он уже со всем этим делом несёт. Что же до его воспитанника Таийяра, что смог от старой злой тени отбиться, а потом сам себя оговорить пытался, то нет такого закона и права такого нет, чтоб разумный себя не тому и без толку сожрать позволял.
А так как не просто так мастер Нэи такой непорядок в своей Семье упустил, а делом был занят, о котором ранее с городским советом Исс-Тарры договорился, так решено рассудить: никаких взысканий на мастера Нэи эс Рива и воспитанника его Таийяра более не накладывать, кроме одного бесспорного повеления – закончить ту работу как можно скорее и как можно лучше; позволить проверить её столько раз стольким колдунам, сколько будет нужно. И, если завершено всё будет должным и достойным образом, то мастер Нэи эс Рива получит свою законную плату и новый лес, и камень для нового дома. А из всех людей его квартала и всей славной Белостенной никто тогда не сможет ему это дело вспомнить в осуждение, хоть записанными словами, хоть сказанными.
Здесь и говорят, что вот это тогда уже рассудили, когда мастер Нэи с подмастерьем Таийяром те речи о наследстве вели, и эти все слова уже сказаны были. Так и может быть, а точно есть – и тому, кто в тех кварталах Исс-Тарры родился, где не только люди, но и вода, и воздух день за днём работают, пояснять не надо – что едва мастер Нэи от той беды малость в разум пришел и продышался, так он и понимал, траур – трауром, а работу, на какую городской совет подрядил, доделывать не придётся, только если злые тени его сожрут... да и тут, кто знает. И Таийяр понимал.
А ещё то они оба понимали, что никто не сказал, удачно ли они эту работу доработают и снова разумными перед законом станут. Могло бы и так быть, как говорили в иных домах, где крепко ждали, как Семья Рива кверху раздутым брюхом в никуда по Тарре поплывёт, а были такие – что не на пользу им отсрочка пойдёт, ничего достойного сделано не будет, где один раз злая тень прошла.
Это и на улицах говорили, а не самые пугливые из подмастерьев это мастеру Нэи пересказывали, он чем ему под руку попадало, тем и грозился и всякие слова говорил. А Таийяр – тот отвечал всё же, и так по-умному. Говорил каждому – а ты найдешь ли в Исс-Тарре место, где злая тень в дни Безумия Лунного Полдня точно не пройдёт? И я не найду. А разве плохое дело – наша одна такая Белостенная и разве хороших дел в ней не происходит? А когда слишком надоедали, так тоже обещал – той же колотушкой приложить, которой старой злой тени прилетело, авось и из говорящего дурь убежит.
Знал он, конечно: могло и так быть, что закончится тут и его дело и всё дело Семьи Рива, и вся Семья. Но не сдались они и работали.
И вышло всё наоборот.
-
-
06.07.2021 в 15:26Таийяр
(кстати, я правильно понимаю, что редкий случай гендерного имени, и наставляем_ая была бы Теийяр?)
-
-
06.07.2021 в 16:10Таийяр котик
Про гендерное имя - ага, так!
-
-
06.07.2021 в 16:30(а у Айинара часть корня "драгоценный", но живая? И первая часть имени как у Айи роэ'Гэлиад?)
Таийяр абсолютный котик и умница!
-
-
06.07.2021 в 17:57Ага, корень тот самый, вроде бы еще не запретный. И с "айи" вроде таки да
-
-
06.07.2021 в 18:12В общем там да, на момент действия этой саги корень "нар" еще не в запретных. И, увы, мы пока не можем сказать, как оно там вообще вот это все с запретными корнями и законодательством.
Могу еще сказать, что в принципе в именах даже времен "Рыб небесных" и "Чести семьи моей" корень "нар" в именах встречается. Но в тех случаях, когда два корня вместе дают новое слово с новым значением, как тот же Рийнар, который "родник" (и совсем дословно "драгоценная вода").
-
-
06.07.2021 в 18:22-
-
06.07.2021 в 18:24Меня очень радует и прёт эта система имён и корней у вас.
-
-
06.07.2021 в 18:32Чуваков жалко.
А ведь это для поздних Проявляющих - рабочая инфа, а не просто баечки?
-
-
06.07.2021 в 19:18Не совсем это и не в том смысле.
Конкретно этот текст сам по себе - он сага и это, памятник литературы.
А вот то, что там упоминалось лежащим в разных архивах, вот оно уже да. Полезно для истории науки (и не одной). У кого доступ к судебным и семейным архивам есть, те архивные материалы читали.
-
-
06.07.2021 в 19:20Lissiel, ну где-то кажется примерно так, да. Но мы пока совсем хз как оно произошло и почему.
-
-
06.07.2021 в 20:02Нно так как художественные приниципы там скорей типа исландских саг, я про то, что все эти люди реально были, потому про них интересно... Архивные записи, о которыз говорят сказочки, чаще всего реально можно посмотреть. -если упороться)-
Файским историкам науки повезло, то есть ОЧЕНЬ повезло с сохранностью архивов. И я думаю, что тот же Тианди в какой-нибудь хрестоматии по общей истории гхм заборостроения вполне мог знакомиться с -оцифрованной версией- того, что некогда записывали за тем же колдуном Айинаром.
-
-
06.07.2021 в 20:05-сколько этот автор бегает и ОРЁТ про файскую фонетику))) и прочую лингвистику-
-
-
06.07.2021 в 21:44Lissiel, примерно да, ага! Причем это еще опять тот случай, когда в одном имени два слова сцепились до полного смешения. Потому что так в фаэ у слов, обозначающих профессии, категории рода нет вообще, они нейтральные.