Уважаемых читателей с Солнцестоянием;) и обещанной файской сказочки А так как у фай отношения с этим праздником спец...

понедельник, 21 июня 2021

17:16

ingadar

NAVIGARE NECESSE EST, VIVERE NON EST NECESSE][Я шел домой. И я попал домой.(с)]Должен же кто-то, ягодка, быть плохим

Уважаемых читателей с Солнцестоянием и обещанной файской сказочки

А так как у фай отношения с этим праздником специфические, то в качестве подарка - вот такая вполне сезонная страшная сказочка. Нас как-то спрашивали, на что похожа у фай литература, так вот это - пример. Простецкой городской литературы.
Это первая часть истории, которая ужастик. Будут еще две

ЗЫ: косяки форматирования это к дайри, я уже нимагу с нем срацо!

Очень чёрная тушь

(из сказок старой Исс-Тарры)

Из многих мест, что в Белостенной Исс-Тарре считаются местами странными и опасными, где не место делам разумных и жизни их, где в ничьи дни близ Лунного Полудня ходить не стоит, да и в иные ничьи дни не всякий разумный ходит, и тогда с оглядкой, овраг Тушечников, что у Третьей решётки, под Ольховыми воротами назовёт каждый, кто прожил в славной Белостенной хотя бы малый год. Но не всякий из родившихся даже в Первом Застенном квартале, даже на улице Мастеров кисти и туши сможет и захочет рассказать историю, как это случилось – и причём тут мастера в деле изготовления туши и лучшая из их Семей, Семья Рива.

А дальше для тех, кому интересно, здесь и будет рассказано.

Было это ни рано, ни поздно, а во время уже сосчитанное, когда у Белостенной Исс-Тарры Старшие стены прочно стояли, а башни-стрельницы еще все возведены не были. А что о младших стенах, как и о Мраморной башне над Ольховыми воротами – о них только мысли обдумывали, планы чертили. А Семья Рива в ту пору уже была. И был тогда над ними старший не первый по счету мастер из запомненных и в книги занесённых, не двенадцатый, и не два раза по двенадцатый – а вот где-то между ними, а звали его Нэи. дальше?

А землю он держал не у моста под Третьей стрельницей, где теперь дом Семьи Рива стоит и лавка, и не ту, что большой участок за протокой, где мастерские теперь у них, но ту самую землю у Третьей решетки, где тогда малая протока была, и большой участок держал – где и дом его был и лавка, эти на улицу смотрели, а в глубине мастерские стояли. Так уже не первый звездный год велено было, чтоб разным делам, дымным и огненным, в пределах Старших стен Исс-Тарры не вставать; а вставать им за рвом, в застенные кварталы, при воде – и чтобы кучно не вставали, не теснились.

И вот жил Нэи из Семьи Рива, хорошо жил, не жаловался, в свой срок подмастерьем стал, в свой срок сдал работу мастера, доказал всем, что он хорош. А как стало ясно, что не миновать быть ему в Семье новым старшим – в свой срок и полный брак заключил, двенадцать дней сговаривались, двенадцать дней торговались, две достойные Семьи породнились, третья посредником была – кто ж предсказать мог, что такое случится? Что и год прожили они с супругой вместе, и три, кто-то тут скажет – к звёздному году подходило – а всё не рождалось у них в Семье наследника.

Сколько серебра они переносили тем людям, кто Тех-кто-Выше слушать и просить умеют, что в свой храм квартала, что наверх, в саму Исс-Тарру поднимались, в храм Третьей четверти рассветного срока, где-то в книгах да записано. А другое вряд ли: в один день мастеру Нэи на ярмарке Осенних торжеств с корабля с севера продали одного мальчика. В те годы на севере, в землях Дома Серебра, большой голод был, такой, что и нужных потомков навсегда водой отправляли – на серебро и зерно обменивали, живы ли будут – не печалились. Так и мастеру Нэи про мальчика того сказали – хочешь, к делу приставь, хочешь, в дело пусти – на всё твоё право будет. Но искусство туши – оно хоть от сажи черным-черно, а всё дело доброе, накормил мастер Нэи из Семьи Рива того мальчика, новую одежду ему справил, новым именем назвал, и начал день за днём своему ремеслу и обучать.

И вот как дальше скажут: из тех, кто эту историю рассказывает, никто в книгах не смотрел – за серебро ли выкупил мастер Нэи того мальчика, за зерно ли, а только и на самый ноготь об отданном не пожалел. Умён тот оказался, крепок, никакой работы не бегал, к любой и руки и голову прикладывал. Дрова носил, сажу подносил, клей резал-растапливал, как в силу вошёл, так и смешивать стал. А видел мастер Нэи, ум у приёмыша вместе с силой отрастает, так и учить его начал, как мешать-отбивать, как резать и сушить смесь, что потом станет тушью; сначала – ту, что попроще, на сосновой саже; а там и в самую тёмную комнату, к фарфоровым коптильням, к драгоценному маслу допустил, для редкой работы, для той туши, за какую серебром по весу платят.

Много лет не минуло – как на новые Осенние торжества велел мастер Нэи тому парню от сажи как следует отмыться, зря ли ему все три праздничных рубашки сшили, за стол перед всеми людьми посадил, назвал полноправным подмастерьем и приёмным родичем. Даже взрослое личное имя хотел дать, только тот отказался – сказал – я так привык. Так его и дальше звали Таийяр, так и в книги внесли, как окликали его Наставляемым, так и остался. Но по имени – не по мастерству: видел мастер Нэи, хорош парень в его деле, и крепко к ремеслу прикипел – знал, при каком ветре работу зачинать, как любые фитили ставить, через сколько выдохов над светильником чашу коптильни снимать, как дальше смесь замешать, как отбить, как в форме прессовать, как в сушильне сложить, сколько терпеть и ждать – всё знал. И не просто знал, а и у самого Нэи, и везде, как мог, любопытствовал – что старые мастера знали, то в книгах читал, что нынешние делали – там где совета спросит, где так подглядит. Видел мастер Нэи – на своём месте его Таийяр стоит, быть ему скоро не подмастерьем, но мастером, большая работа вот-вот его найдёт, пора будет и работу мастерства делать.

Радовался мастер Нэи, и это было. И тут ещё договаривают: его-то родные дети ни рвения, ни таланта в деле Семьи не обнаружили. Родились у мастера Нэи родные дети, и скоро – едва год-другой в Семье Рива тот мальчик, что Таийяром станет, прожил, как первая родилась. Часто так бывает, что взятый в наставляемые ворота открывает, так и тут было. За то время, что у Таийяра вышло, чтоб до возраста мастерства дорасти, а это и звёздный год миновал, и второму середина подходила - трое ли, четверо в семье мастера Нэи родилось, двое точно выжили.

Только старшая его, Мьинэ эс Рива, как только-только в пору вошла, глаз на сына корабельщика, что в их дом за товаром как приплывал, прибывал, положила. Так многие, ой, многие девки в Застенных кварталах Белостенной в ту пору в обычае держали. Но повезло ей больше, чем многим: законным образом старший тех корабельщиков в дом мастера Нэи пришёл, совет держал – что ж делать, раз так столковались наши младшие, сколько уважаемый мастер за право малого брака запросит... а если вниз и вверх по Тарре пройдут, не рассорятся – так к зиме вернутся, полный брак обговорят. Кто ж из мастеров Исс-Тарры откажется – от людей своей крови на тех кораблях, что всю полноводную Тарру проходят – от самого Серединного озера до солёных вод Золотого моря, за которым лежат небывалые края южных земель и их диковинок. Мастер Нэи тут думал – откуда и разное дорогое масло для лучшей туши всегда везли, и вонючее, и благовонное. Так вот не стал мастер Нэи отказываться, всё обговорили и всё хорошо было. Полный брак те уже на втором потомке заключили, вошли его потомки по линии Мьинэ эс Рива в Семью Саальиран из корабельных, Семья Рива много пользы потом от тех потомков видела, а ещё о ней в этой истории сказано будет, но дальше и немного.

А о младшем сыне мастера Нэи много не говорят. По закону – его было право дело и мастерство за мастером Нэи наследовать. Но, как на улице болтали и как потом показывали люди, чаще его в лавке видели, печати и росписи на готовой туши золотом покрывал – тоже говорили, а что до его работы и талантов – кто ж теперь расскажет?

Вот как дело дальше вышло: в начале этой истории говорят, что не было тогда над Ольховыми воротами Мраморной башни, а слава Исс-Тарры как города учёного и непростого росла-росла, да целиком еще не выросла. Вот в ту пору самый высокий князь в Доме Мрамора со старшими городского совета Белостенной Исс-Тарры сговаривался о том, что желает место за Старшими стенами за собой занять, что готов за это городу построить, сколько он за это Белостенной Исс-Тарре и людям её и старшим ей выплат будет должен. А ещё, что, если позволено это будет ему, он готов городу помочь новые стены выстроить – и мастерами, и самым разным мрамором и прочим камнем подешевле. Но о том, как они договаривались, зачем того высокий князь Дома Мрамора хотел и что из этого вышло, то другие истории говорят.

А здесь вот что скажут: долгое это дело, Дому да городу совет держать – дело многолюдное, дело сложное. А для мастеров кисти и туши и бумажных дел мастеров – куда как выгодное. Это пока мастера всё распишут да расчертят, пока судьи и управляющие Дома всё сверят, всё подпишут-запишут, все красные и золотые печати поставят… И ведь разве найдётся среди них такой, кто на простую тушь согласится, что промокнет – потечет, звездный год пройдёт – всё написанное поблекнет? Каждый второй захочет, чтоб им сделанное на лучшей бумаге, такой тушью записывали, что ни времени, ни не той воде не подвластна…

А Семья Рива по той редкой туши и тогда лучшими из мастеров была. Скоро к мастеру Нэи эс Рива посланники от городского совета Исс-Тарры и управляющего Дома Мрамора наведались о большом и важном заказе столковываться. А иной раз, рассказывая эту историю, добавляют, что не первой была Семья Рива, к кому столковываться пришли, но предыдущие мастера и Семьи правдами-неправдами от того заказа отделаться пытались. Здесь в одну сторону говорят – не все были рады в Белостенной – и тому, о чём Дом Мрамора сговаривался, и тому, что сговорился – и в застенных кварталах такие были. А ещё – это и мастер Нэи знал, и торговался потому долго – к глубине зимы, к самому Somilat, Дом Мрамора с городским советом полный договор заключать сговорился. А чтоб с таким заказом, где лучшую тушь возками везти, мастерам успеть так сработать, чтоб та тушь вызрела и высохла, это в неурочную пору начинать придётся, когда безумие Лунного Полдня из зелёной воды всплывает. А каждый в Белостенной знает – срок в те ничейные дни и невидные ночи дан тому, что не люди, по улицам Исс-Тарры ходить, в беду вводить: того, кто закона и срока не уважает – что бы их и не сожрать-то.

Но уговорили мастера Нэи, на любую цену соглашались, на двенадцать голосов так мастерство хвалили, что отступать некуда стало – и подпись подписал, и печать поставил.

Говорят ещё – мастер так подумал: если дело как дело будет, так к самым недолжным дням лета большую часть той туши и замесят, и сохнуть уложат. А если случится и в них поработать, что за беда-то? На своём они месте, за своим делом, если какой залётной тени дымом в глаза и понадует, так мастер Нэи не первый звёздный на свете живёт, и отец его, и дед, и прадед прадедов на этих берегах выросли – сумеет всякой тени объяснить, что не его вина в неурочной работе. А случись что нежданное – и за лучшим из городских колдунов сбегает, тот не откажет – у кого ж он лучшую тушь по доброй цене берёт.

Прикидывал так мастер Нэи, а как вышло – не угадал. Дождались они хорошего ветра, лучшее благовонное масло в коптилки разлили, лучшие фарфоровые чаши в самой темной комнате выставили, сажу собирать, чистейшие фитили запалили, стали сажу ждать. Первые дни шла работа как работа, в самую тёмную комнату заходили, сажу собирали, заново коптильни ставили. День ли минул, другой ли, шестой, там-то первую сажу в первый кувшин набрали, первую тушь замешали, отбили, выкатали-отпечатали, сушить положили. А дальше вот как ничейные дни близ Лунного Полдня подходили, странные дела начались.

И сам мастер Нэи, и наставляемый его приёмный родич Таийяр потом показывали – не день, не другой мелкие странные вещи они видели, и подмастерья их. Но такие, что на дым и усталость другого списывали. Вроде вот – должны были все чаши коптилен на своих местах, все двенадцать на двенадцать, а они какие не там стоят, какие внаклон, будто их водой, как скорлупки, посносило, так что фитили залило, начинай сначала. То будто дверь самой тёмной комнаты закрыл, а откуда-то – на тебе, как зимой, с визгом сквозняком понесло, хорошо, если только огонь задует, а то ещё и дорогую-то сажу ветер как нарочно подхватывал и разбрасывал – в пол впечатываться, на стенах оседать.

А дальше вот как вышло. Как в один день зашёл мастер Нэи в самую тёмную комнату, как увидел, что одна из чаш коптилен треснула, да две осколками сбить сумела, дыму набралось, ни сажи, ни работы. А срок то поджимал – ничьи дни пришли, вот-вот и сердцевина, а не успевают. В такой он ярости вышел, что ещё чуть-чуть – стены бы загорелись. А его наставляемый Таийяр стоял, смесь отбивал, под руку попался. Зло ему мастер Нэи выговорил – что творится? Что не знай он, что Таийяр за работой ничего крепче воды в рот не берёт, не видь, где он каждую ночь ночует - в мастерской и рядом, так наорал бы, что нечего в такую пору в порт бегать, ради вина и девок. А так и за что помощника отругать не найдётся.

Выслушал это Таийяр, поклонился, как почтительный наставляемый и так дальше сказал:

- Может быть, за то, что плохо я сплю, и одно мне снится, и сам я не пойму, снится ли? Думал я, своего серебра подкопить, в долг колдуна уговорить, самому с этой бедой. А на вас смотрю, старший мой мастер Нэи, и подумал – а только ли моя беда-то?

Тут ещё больше рассердился мастер Нэи, приказал тому дорабатывать скорее и быстро рассказывать - что бы ему в голову ни взбрело.

И вот что тот Таийяр рассказал. Что было дело несколько ночей назад, заснул он здесь же, в мастерской, на чердаке, как не раз бывало – работы-то много. А что заснул – и не понял сначала, всё как наяву было, что все выдохи посчитал, пора настала – в самую тёмную комнату заходить, сажу сметать, с маслом управляться. Только вот с каких коптилен всё как надо счищается, а с каких только невидная чёрная вода течёт-капает, вся холодная, капает – не впитывается, что-то вниз течёт, что-то наверх брызгает, в тёмных углах залегает. Не должно так быть, и ему, Таийяру, страшно-страшно.

Дальше так сказал – как в первый раз от того страшно проснулся, сходил проверил - всё как надо стояло, масло в коптильнях понюхал, благовонные смолы проверил – вдруг что-то на старых торговцев нашло, с дурманом подсунули. А сон этот ему и второй раз приснился. И третий. И будто у того, что по углам-то накапливается, чуть-чуть взглянешь, видно – зубы начали отрастать. Третий раз Таийяр накануне утром этот сон увидел, и понял – что мастер ни скажет, а к колдуну пора бежать пора, и дорогому.

Так вот рассказал, и как успокоился мастер Нэи. Вздохнул, в потайную шкатулочку полез – в какой в мастерской на всякий разный случай серебро хранил, а не любил мастер Нэи с ним расставаться. Так дальше говорил, и ворчал сначала:

- Что ж ты, рыбы тебя заешь, с первого раза не сказал? А и верно: ты бы сказал, я бы не поверил, раздор бы уже удался. А теперь я глазами вижу, крепко мы какой-то дряни дорогу с этим богатыми заказом перешли. Беги к колдуну, Таийяр, не просто так беги, а за старые стены, на Птичий холм, в дом Семьи Сейлар, говори, что старший Семьи Рива о помощи просит. Он дорого возьмёт, но в помощи не откажет.

Побежал тогда Таийяр – короткой дорогой, через калитку, да вдоль протоки, а потом вдоль старых стен и в старые Портовые ворота, а там до Птичьего холма и недалеко было. А колдун Айинар, о котором ещё двенадцать историй рассказывают, в ту пору ещё молод был, и славен не так, как дальше будет, но уже славен, а любопытно ему всегда было. Выслушал колдун Айинар эс Сейлар, что ему Таийяр рассказал, первую положенную законом меру серебра взял, больше не прибавил, ещё о своих, колдовских делах вопросов задал. И, как и потом за ним водилось – как простой человек, в три рубашки одетый, в простые сапоги обутый, без возницы, без носильщиков вместе с Таийяром в усадьбу Семьи Рива той же дорогой пошёл – не по дороге, а вдоль стены по тропинке, в мастерскую через протоку... Так вот никто ни в доме Семьи Рива, ни в Первом Застенном квартале толком их не углядел.

Быстро пришли они, а вот по мастерской колдун Айинар долго ходил. Ходил – и точно сажа на него оседала. Ходил, бледнел, зеленел и хмурился. Вот мастер Нэи и спросить решился:

- Уважаемый мастер Айинар эс Сейлар, плохи ли наши дела?

- Много, много великих мастеров в Белостенной Исс-Тарре, странным делам они учат. И таких дураков, порой, мастер Нэи, - отозвался ему мастер-колдун, а дальше говорить не стал. Дальше сказал им, чтоб поодиночке они в ту самую тёмную комнату заходили, где сажу собирают. Мастер Нэи зашел и вышел, потом Таийяр зашел и вышел. И на том сказал Айинар-колдун: "Достаточно".

А дальше так говорил, как потом пересказывал, а за ним записывали:

- Сказал я: разным странным знаниям в Исс-Тарре учат, кому попало открывают. Вот такой "кто попало" решил очень старую тень поднять и собрать, и на вашего младшего, я думаю, и натравил. Мало что могу я сделать, мастер Нэи, и мало что сказать вам хорошего могу. Оттого, что сейчас – хоть я всё тут истинным серебром оплети, хоть Тех, кто выше за вас проси – лишним не будет, а мало поможет. Пока целиком та тень не наполнится и наброситься не попытается – нет такого колдуна, что этот колодец перекроет. И ни сбежать вашему младшему, ни сжечь тут всё я посоветовать не могу: пока самые старые тени перетекают, никакой их огонь не берёт, никто из колдунов не скажет, что будет-то – за твоим младшим она кинется, кем попало по дороге закусывая, здесь ли по кварталу пировать начнёт.

А дальше так говорил мастер-колдун Айинар – что перебил его мастер Нэи, так сказал:

- Да какое тут поджечь, какое Таийяру уехать? - когда заказ у нас – и такой, со всеми этими бедами – мы его до дней безумия Лунного Полдня будем делать, а то и в эти дни!

И подтвердил потом мастер Нэи, что говорил он так. А на то посветлел-развеселился мастер-колдун Айинар, сначала посмеялся даже – что вот ни выдох не сомневался, что так ему мастер Нэи ответит. А дальше вот что говорил:

- Сказал я, мало что хорошего могу вам сказать, мастер Нэи, а вашему младшему ещё меньше. Но смотрю на вас - и думаю, смогу, хоть и немного. Дурное это дело и лёгкое, самые старые тени из-под корней воды Тарры и города над ней разбудить и всплыть приказать, потому что никто не знает средства целиком их назад вернуть. Кроме того средства, что сама тень искать будет: найти того, кто поднял, в клочья разорвать и обратно под корни воды спать пойти. Знаю я, что прочно ты, мастер Нэи, на своём месте стоишь, если твой младший таким же вырос, может быть, и сможет он спастись – если он здесь на своём месте и сможет на своём месте, за своим делом устоять – и в нужный срок, как та тень прорастёт и нападёт, не испугаться.

Велел тогда мастер Нэи своему наставляемому отвечать. Подумал Таийяр, поклонился, так сказал:

- Я простой подмастерье, глубокоуважаемый мастер-колдун Айинар эс Сейлар, делаю ли я эту работу хорошо – не мне судить, но другого места для себя не искал и искать не буду. Я простой подмастерье, и ничего не знаю, как я испугаюсь того, что ни разу в жизни не видел, да ещё того, что из-под самых корней города и на меня охотится. Но тому, что меня ночь за ночью будит и пугает, я бы поперёк спины мешалкой раз двенадцать съездил. Всё, что я вам, мастер-колдун скажу, жить я хочу, а потому сделаю – всё, что могу и чему вы научите.

Посветлел ещё немного мастер-колдун Айинар и так продолжал:

- Вот как мы договоримся, мастер Нэи. Сначала я скажу: верну я вам сейчас половину от вашего серебра и сделаю, что могу. Чтоб не ваш страх к вам не приходил, не ваш голод к вам не приходил, видели вы ясно, где ваши сны, а где не те; а когда не то перельётся и придёт, разглядеть успели бы. А попрошу ту половину потом. Если сделает ваш младший то, чему я его научу, и вы останетесь живы. И ещё четверть сверху. А ещё пообещаю, что за то же серебро достойного судью вашему делу найду, и свидетелем выступлю - оттого что уверен, понадобится.

Так сговаривались они и сговорились, а после того, как сговорились, один раз всю мастерскую по двору обошёл колдун, двенадцать знаков нарисовал. Один раз ту комнату, где тушь сушат, три раза ту комнату, где тушь смешивают и отбивают, колдун тоже обошёл, знаки рисовал. И на пороге самой тёмной комнаты двенадцать раз по двенадцать знаков нарисовал, а внутрь не пошёл, так сказал: "Наступлю ещё - почует". А потом Таийяру в руки дал – не три, не двенадцать, а сколько-то было – гранёных бусинок, тяжелых, будто истинного серебра были, и так сказал: "Если ещё будет снится, а оно будет, как тень собирается и в лужу сливается, ты не пугаться старайся, а место запомнить, докуда она разлилась – а потом, как проснёшься, на то место бусину клади. Думаю, тебе хватит". Потом вежливо просил колдун Айинар мастеров с инструментами его ознакомить, спрашивал, куда можно знаки нанести – на колотушку по двенадцать мелких знаков нанёс первой, потом на остальные, ни одного не миновал.

А потом вот что сказал придётся сделать – самой лучшей туши – ту, что с камня под летним ливнем не сотрётся, для своей работы попросил, стал и на Таийяре знаки рисовать, на лбу и на бровях, на затылке рисовал, на руках подумал и не стал, сказал – помешать могут.

А отметив все инструменты и того Таийяра, дальше так говорил мастер-колдун, что скоро старая тень перетечёт и наполнится, а тогда и охотиться станет. И если успеет и сумеет Таийяр отпор ей дать – чем дать? – а чем в руках будет, всё он в мастерской нужными знаками отметил, какие помогут запутать, а какие помогут ударить. Так пусть он, младший мастера Нэи, врежет той тени, как сможет, а под то прикажет ей убираться к тому, кто её прислал. И так колдун Айинар свои слова пояснял: "Каждая старая тень и сама рада – найти того, кто будил и голову ему отъесть, но тут уже воля на волю и сила на силу встанет, если справится ваш младший – жить будет".

А потом так колдун Айинар сказал:

- Сделал я всё, что мог, мастер Нэи, дальше всё от того зависеть будет, хватит ли во младшем твоём силы и уверенности или страх его надкусил и дальше будет есть. Теперь нельзя будет ему из этой мастерской выходить, пока та тень до конца не перельётся и не нападёт. Ни пройтись, не помыться. Не думаю, что будет долго, но сколько-то будет, готов ли он?

Сказал мастер Нэи наставляемому, чтоб отвечал он.

- Что ж тут сложного, - отвечал на то Таийяр. - Работы у нас немало было, а теперь ещё больше будет, сколько времени потеряли. Мне не то, что в город выйти – пёрднуть будет некогда, - везде, где эту историю рассказывают, так и говорят. И что посмеялся тому колдун Айинар, серебро положенное у мастера Нэи взял, а дальше так сказал:

- А как всё пройдёт, мастер Нэи, если вы выживете – а я сейчас думаю, прочен ваш младший, может повезёт ему выжить, посылайте за мной сразу, о том, что дальше делать, расскажу.

Дальше попросил колдун Айинар той туши, которой на Таийяре рисовал – в счёт оплаты, потому что очень уж хороша была тушь, так сказал, попрощался и ушёл той же дорогой. А мастер Нэи с подмастерьем Таийяром дальше работой занялись. Так вот и вышло, что не то, что на улице никто не подглядел, в самом доме Семьи Рива не узнали, что к ним в мастерскую колдун ходил. Подмастерья и подручные – те видели, но их, надо думать, не спросили.

А работы им в самом деле было много, меньше не стало. Растапливал клей мастер Нэи, смешивал с сажей, благовонными маслами и тем, о чём Семья Рива не расскажет, подмастерье Таийяр работал-перемешивал, работал-отбивал, в формы прессовал, сушить готовые складывал – и снова начинали. Мастер Нэи говорил потом – заходил Таийяр в самую тёмную комнату, сажу собирал, как вовсе не боялся. А двери открывались, ничуть это не кончилось, только хуже стало. И сквозняком несло. И мастер Нэи не только масло из одной коптильни пролил, но чуть фитиль туда не уронил, вот бы загорелось. Но вспомнил и много не ругался.

Много работы было, мало спал Таийяр, сколько ни спал – всё то же видел: как стекает из коптилен самая чёрная тушь, как затекает по углам, и всё больше, всё гуще, и будто зубы у неё отрастают. Только помнил, что мастер-колдун сказал, потому больше не на зубы смотрел, а запоминал – докуда тень та дотекла, на какой трещине, у какой доски, где остановилась. Когда во сне бусинки нащупывал, кидал, когда так, наяву укладывал. Мастер Нэи всё слышал, не возражал...

Много ли дней прошло, мало ли, они не пересчитали. Одно точно, что бусин в том мешочке ещё оставалось. И сейчас, те, кто бывали в новой лавке Семьи Рива, в лучшей её части, верхней, могут и увидеть – в уголке благодарственных, на блюде цветного стекла, снизу, две из тех бусин и сейчас лежат; лучшим гостям могут и их историю рассказать. А кому никогда того не увидеть - тот пусть на слово поверит.

День за днём шел, безумие Лунного Полдня по улицам Исс-Тарры ходило, люди в домах закрывались, а мастер Нэи с подмастерьем Таийяром всё в мастерской работали, к ним только поутру, в самый прочный срок, подмастерья ходили, еду и тёплые лепешки приносили. Просыпались, ели и работали, в полдень не выдыхали, в вечерний прочный час им рис и через день с мясом еще носили, а там они и спать ложились.

День да день шёл, и вот пришёл один полдень. Таийяр в ту пору, как всегда, клей, сажу да благовонное масло, и то, о чём Семья Рива не скажет, замешал уже, выложил, отбивал-дозамешивал - только колотушка взлетала. Мастер Нэи новую смесь готовил, сажу ссыпал, вовсе ничего не слышал. Но не Таийяр – он услышал, как в самой тёмной комнате бусинки одна за другой покатились. Подумал он, что не к добру то, но от работы отрываться не стал, некогда было – отбивал будущую тушь, разминал, и в самую тёмную комнату смотреть, что там – не пошёл. Только слышал – будто сквозняком несло, очень холодным, а ещё – что звон-то тех бусинок всё сильнее становился.

Это вот что было – так потом колдун Айинар пояснял, это он сам придумал, сам проверил. Бусины те непростые, с истинным серебром и другими колдовскими вещами сделаны, так, чтоб в вещном мире лежала одна бусина, а там, где не та вода течёт – от неё ещё двенадцать отражались. А ведь хорошо о тех бусинах Таийяр-то думал, что даже во сне искать умудрялся, так может и своими усилиями не одну такую на не той воде как мог, а выстроил, а главное – сам к той сети накрепко зацепился. Злая и голодная очень старая тень сквозь ту сеть, конечно, протечёт – эти тени такими были, что их совсем мало границ держать умели, но такие границы только лучшие колдуны немногих домов в ту пору и годами строили. Но и протечёт – а зацепится, зазвенит и будет звенеть, и к тому вот, на кого охотится, незамеченной притечь не сможет.

Так и вышло – слышал Таийяр, как бусинки звенели, как ветер, холодный и густой, как вода, поднимался, как все слышней бусинки звенели. Стоял, колотушкой работал. А как перелилась та тень, из самой тёмной комнаты чёрной водой, всякой туши чернее, просочилась, мигом почти до потолка поднялась – так-то в голове у Таийяра – он так потом говорил – громче колокола грохнуло. Он и обернулся.

И не успел мастер Нэи, что только-только ту тень увидел – а говорил, в полтора человеческих роста тварь была и голова – одни сплошные зубы – заорать, как Таийяр повернулся и той же колотушкой, что в руках держал, по тем зубам и съездил – и справа налево, и слева направо, говоря при этом – как Таийяр потом показывал, то, что колдун Айинар до того велел – чтоб убиралась эта тварь к тому, кто её будил – и ещё немного слов, которые все знают, но не записывают.

А потом – это дальше Таийяр сказал, так вдруг потянуло, что у него колотушку из рук выбило. Он только до мешалки допрыгнуть успел, думал по хребту той злой тени добавить – а увидел, что во внешней стене тварь дыру проделала и самый хвост исчезает. Догонять не стал: старшего своего усадил, крепкого вина ему нашел, сладким колобком дал закусить, а сам вернулся – будущую тушь в форму уложить, пока отбита толком, а то вот-вот снова застывать начнёт. Как все шесть винтов пресса закрутил – так старшему сказал: "Убралась, вроде, тварь – пойдём в тёмную комнату взглянем, что там, а то дымом что-то тянет". Колотушку взял и вперед пошел; и в самом деле успели: не меньше восьми чаш побились, на полу оказались, повезло им, что большей частью фитили погасли, только-только огонь к разлитому маслу подбирался...

А там что – пока огонь тушили, пока масло собирали, осколки сметали, пока под это разными словами обменивались, так и решили – это мастер Нэи сказал – что скоро к ним придут, вечерний рис принесут, а пока работать пора, а то и готовая смесь, что он перемешивал, камнем застынет. А дальше уже разберутся.

И вот работали они, работали, уже и в самые длинные-то дни солнце к закату пошло, а вечернего риса им всё не несли и не несли. И подмастерья, которым давно пора бы подойти, тушь сушиться разложить помочь, тоже не подходили. Ждали так они, ждали, а и день и прочные круги его вот-вот и прошли бы. А есть им после такого пережитого хотелось сильно, а рассказать всё – так втрое хотелось.

Так и вышло, что под самый конец прочного круга дня сказал мастер Нэи Таийяру, чтоб тот собрался да в дом сходил, посмотреть, уснули они там все или что случилось? Решил так, что раз та тень убралась, второй-то раз пока прочное время стоит не срок ей нападать.

И вот что было, что шёл Таийяр в дом, со двора заходил, вошел и увидел: калитка внутреннего садика с петель снесена, во внутренние двери будто три диких медведя вломилось. Внутрь он бегом рванулся, обуви не сняв, по лестнице было побежал, да поскользнулся, залита вся лестница была. А тем временем уже судья Первого застенного квартала, им тогда был Ийи эс Раэ, с двумя колдунами и не одним стражником в парадную дверь входил. Их соседи призвали, что очень громкие крики слышали, но – в самый непрочный полдень кто ж пойдёт, что случилось, смотреть.

Так что вместе с судьёй и стражниками Таийяр понимался, видел – на лестнице тоже ступеньки сломаны были, а поскользнулся Таийяр потому как кровь текла. Так вот наверху вместе они и нашли, сына мастера Нэи на проходе, с головой и рукой откушенной, а в личной комнате жены мастера Нэи – и её нашли, вообще наполовину съеденную, сначала только её - там крови было много, трудно было разобраться.

И судье, и колдунам ясно было - злая тень пришла, голодная, нашла дорогу и порезвилась. А Таийяр им сначала дальше думать помешал. Только судья вслух спросить успел, кто ж такому злому делу помочь-то смог, редко ж так бывает, чтоб злые тени закон нарушали, в своих домах людей ели, да ещё так жадно.

- Я виноват, - сказал Таийяр. - Это я тень погнал. А она сюда пришла.

И дальше говорил, всё рассказывал, как тень-то в мастерской появилась, как встретил, как отбился. Мало успел рассказать. Но здесь говорят: удалось бы Таийяру себя оговорить, судьи-то простые дела любят, возражать они, что ли, станут, если кто сам просится всем в назидание на стене повиснуть, прочную землю собой насовсем укрепить.

Только вот что было дальше: недолго было, и с верхнего этажа они уйти не успели. Колдуны пока по комнатам ходили, следы собирали, стражники Таийяра вязать начинали. Судья Ийи своё дело делал – тоже следы смотрел, Таийяра под это спрашивал. Но только-только успел Таийяр колдуна Айинара эс Сейлара назвать, и дальше начать рассказывать, как и с чего позвали его и какие советы он давал – как тут стражники судье квартала и доложили, что помянутый колдун Айинар эс Сейлар у ворот дома стоит, разрешения войти просит. И не один стоит, а пришел с ним судья Орнир эс Даринар, и в то время бывший славным судьёй Верхней Исс-Тарры по делам не совсем обычным и опасным.

Во всей славной Белостенной и сегодня не найдётся такого дома, куда не пустят, особенно если по делу и просьбе, потомка Семьи Сейлар, семьи прославленных мастеров, колдунов и строителей Старших стен Белостенной Исс-Тарры. Велел судья Ийи допускать колдуна Айинара и всех с ним наверх. Его ли, судьи, голове болеть – если из верхней Исс-Тарры сюда так быстро прибыли – пусть они и думают.

Колдун Айинар первым делом велел стражникам Таийяра вязать прекратить, вниз в парадный сад свести, пусть воздухом подышит, а если в запасах этого дома вино покрепче есть, пусть и Таийяру, и мастеру Нэи кувшин выкатят. Вину ничего не стало плохого от случившейся беды, день у мастера с подмастерьем был такой, что в посмертии не забудешь, а им еще жить ли и как, кто знает, а с прощальных дел мастерами толковать скоро, и для Тех Кто Выше и служащих им много серебра готовить. Так что голову им бы до нового дня и следующего за ним сохранить, а этот переживут, с чем смогут.

Как получилось, что колдун Айинар так быстро пришел, это просто рассказать. Было так, одну услужающую, подручную жены мастера Нэи, в доме заели, её потом нашли, ещё трое подмастерьев и в доме подручных и двое кухонных – те попрятались и живы остались. Один в ларь с мукой спрятался, сидел, не дышал со страху, но человеческие шаги услышал, выглянул – мастера Таийяра увидел, как тот на лестнице растянулся – тут тот подручный выдохнул да и в мастерскую побежал, что за дела сказать – а мастер Нэи ему бегом к колдуну Айинару эс Сейлар бежать сказал, так, чтоб как от смерти бегал... Только говорил тот подручный, он к стене подняться не успел, а колдун Айинар и судья Орнир эс Даринар ему уже навстречу шли. Но что тут удивительного - зря ли колдун Айинар столько знаков рисовал?

@темы: сказочки, Тейрвенон, файские байки