NAVIGARE NECESSE EST, VIVERE NON EST NECESSE][Я шел домой. И я попал домой.(с)]Должен же кто-то, ягодка, быть плохим
где появляются котята, дети, а также немного файской экономики, пушечек, рудных жил и срачей.
а под конец всплывает не тоневедома ебола
предыдущие части по тэгу
А пока вот о каком деле говорят. День прошел, другой прошел, собрал Рийнар своих людей, зерно и серебро, а еще и своего пороха велел с собой брать, а вот те земли, какие в поля сыпали – оставить. И уехал – к старшему своему Харсну и князю Сайну. Старший Кабан-то, здесь скажут, зерно взвесил, серебро пересчитал, всю треть, что закон ему разрешал, себе оставил. Обрадовался. Ничего удивительного: пошлешь такого волкам в горах наследовать – а он довольным с волчьими шкурами вернется, чему ж не радоваться. дальше?Так что и полное свое согласие признать мастера Рийнара в тех краях, где Крыланья крепость стоит, младшим властным, дал, не моргнув. О том, что мастер Рийнар, с тем, что смог унаследовать, о полном браке уже сговорился, чтоб было кому землю и дальше держать – властный Харсн уже с серебром в руках услышал, возражений не нашел. Оставалось только к князю с оставшимися двумя третями должных выплат прибыть и в свитках подписать.
Князь Сайн – так вот здесь говорят – он-то про волков и посмеялся, мастера Рийнара услышав. А мастер Рийнар то не счел для себя обидой, о достойных князя делах думал и рассказал. Что за гости незваные к Крыланьей крепости, на границы северо-восточной четверти, приходили, что он, мастер Рийнар, о них думает, но доказать обвинения не может… Что, если князь Сайн Эс Хорн свое позволение даст, как младшим властным его в Крыланьей крепости признает, то он, мастер Рийнар, хотел бы из его людей знающих в пушечном деле поспрашивать, кто из них службу сослужить согласится, а то пушки в его крепости стоят добрые, но давно стоят, стареют. А как пушки своё дело объяснят – там на новое лето уже и стену чинить можно. И добавил притом, что и работу на себя знающих литейное дело, как потом знающих дело каменное, как закон гласит, князю четверти сам оплатить готов, чем тот князь захочет: или серебром, или своим порохом по подобающей цене.
Князь Сайн серебро и зерно видел, о порохе же слышал, потому препятствий чинить не стал. Записал мастера Рийнара из Дома Хорн в тех землях, которые Крыланья крепость держит, младшим властным, полный брак одобрил. Сам по праву подтвердил: если у того брака будут потомки, землю свою удержат и преумножат – право их там стоять и зваться младшими властными во всем Доме Хорн будет нерушимо. Если их соседи не съедят, а про подозрения Рийнара, младшего властного Дома Хорн, он наутро после праздника послушает. И правда послушал – это люди видели, но о чем – ни сам князь Сайн, ни Рийнар не рассказали.
А вот перед всеми людьми сказал князь Сайн, что про людей, знающих в пушечном деле, и во всех других делах, мастер Рийнар, как любой младший властный – пусть себе идет и договаривается. Он, князь Сайн Эс Хорн, теми волчьими шкурами, что посланный волкам наследовать принес, очень доволен, и пусть так всем колдун с кошкой и скажет.
Так вот это на пиру князь Сайн сказал, Рийнар выслушал, должное время среди всех людей побыл, и не видели его там больше. Потом знающие люди рассказали: дали ему разрешение, он и воспользовался. На пушечный двор крепости ходил, там о своих делах толковал, на рынок ходил, с торговыми людьми разговаривал, до железного двора князя доходил, тоже говорят, по праву властного. Хорошо ходил, хорошо разговаривал: если с его людьми вшестеро приходило, то и с ним потом от князя пришло не меньше, и все нужные мастера пришли. Здесь в Крыланьей крепости обязательно добавят, когда рассказывают – а как иначе? Про добрую удачу мастера Рийнара, добрый его нрав, все его усердие ради своей работы и своей земли и успех его – в ту пору как бы не по всей северо-восточной четверти Дома Хорн разнеслось. А что в поисках иного места в жизни он усердия не прилагал, стоял, где поставили, а не с княжескими колдунами распри затевал, кто места достойнее – так то люди, ищущие себе места для долгой работы и спокойной жизни только еще одним благом сочтут.
Но хотел того мастер Рийнар или нет, а одна распря из-за него в ту пору заварилась. Он-то на княжеском пиру долго не сидел, много его не искали, а слово за слово иной раз вспоминали. А один вот из тех его родичей, сводных братьев, на том пиру и случился. Рассказывают вот как: старший сокольничий князя, кого родич этот брался в свой черед испытания редкими соколами наградить, что в четыре стороны бьют, лису на ходу сбивают, а не смог, при себе его решил оставить. Подучить думал, чему нужно, зачем северо-западной четверти мастера да воины, у которых гонор умения больше? А еще и лишний услужающий, на которого по закону имеешь право – разве лишний. И прилежно тот вроде бы весь год учился, и толково служил… Но и в самом деле – было в том родиче гонору на двоих, и обиды поднакопилось. А князь со старшим сокольничьим, было так на том пиру – все о деле так, как за привозным вином говорят, слово за слово разговоры вели, что парень тот, колдун с кошкой, полудохлую крепость на землях властного Харсна удержал и воскресил, а теперь не просто о ничьих людях говорит: обвинений не возводит, но Дом Талой Воды вспоминает…
Не по закону, не по статусу – не удержался тут тот сводный братец – а не по долгу родства так втрое. Так сказал: «Что кошкину сыну ни дай он раздор затеет». Посмотрел на него князь Сайн, посмотрел на него старший сокольничий. Оба они не первый поход, не первый десяток походов знали, чего от соседей ожидать, тоже научились. Но так спросил князь Сайн у того сводного брата мастера Рийнара: «Ты хотел сказать, ты бы лучше справился?» Много в том было гонору, не хотел отступать он, так заявил: «Лучше кошкина приемыша справлюсь». «Что ж, - сказал ему князь, - приграничных крепостей, в которые незваные гости прийти пытаются у меня на всех хватит. И ты покомандуй. Доживешь до весны, будут сыты твои люди и целы ворота – хотя бы это, у меня найдется, чем тебя наградить». Говорят тут еще, при людях возражал князю Сайну старший сокольничий – говоря, незакаленный парень, необученный, он-то треснет, полбеды, а вот если крепость.
Здесь сразу скажут: прав оказался. Хорошо, что старшему сокольничьему – он ведь не только на охотах, и в походах от князя Сайна по правую руку недалеко стоял, - князь и внял, крепость подобрал – что на прочной дороге с хорошим комендантом стоит. А до прочной дороги, до ветки железного тракта – тоже свои лихие люди, ничейных земель князья, подбираться пытались. И вот тому сводному братцу не повезло, в его время, ближе к зиме подобрались, обозы отбивать, что старшая крепость присылала. Говорили, так от него толку не было, и так он старому коменданту дрянным своим гонором и бестолковыми попытками над его людьми командовать поперек сердца встал – что дальше по-разному рассказывают. Кто-то скажет, что впереди себя и собственного страха подальше от подходящих к крепости ничьих людей – якобы за подмогой помчался. А другой скажет: вовсе не помчался – потом его в телеге повезли. Оттого, что свои же по голове стукнули, чтоб работать не мешал и страху не наводил. Одно точно – в Чёрнокаменке потом видали его редко, а вспоминали еще реже, в Троебашенной он околачивался, старший-то родич год за годом к закату ближе, его места не видать, так хоть какое-то найдется…
А мастер Рийнар ничего не знал о том, и потом рад был бы не узнать. Вернулся в свою Крыланью крепость, там, пока погода была, с людьми из народа проводников и из железного двора по горам ходил, нужное искал, находили мало. Новыми людьми дальние заставы укреплял, что долину прикрывали. Те пригодились. И свадьбу, само собой, готовили – с новым властным, на долгую жизнь, на хороших потомков…
Но сначала тут про кошку расскажут. Только прибыл мастер Рийнар, а прибыл-то он под вечер, под хороший ужин – хлеб там был мягкий, мяса всем вдоволь и даже рыба, и грибной похлебки много, и мед хороший. Только мастер Рийнар за рыбу взялся – как понял, вот она его кошка, никуда не делась, рядом сидит, на рыбу смотрит, мяу да мяу говорит, дай ей, дело ее кошачье. А сама как и ростом выше в полтора стала, да и шире не иначе.
- Не порадую я тебя, мастер Рийнар, не скажу, сколько твоя госпожа кошка котят принесла, - сказала тогда старшая Лебедь, что рядом сидела. – А что принесла, скажу. А дважды, вот думаю, не порадую, что в своем месте ее гнездо ищи – люди туда не ходили, дверь не шевелили, а кошка твоя видать где-то дверку и нашла…
Все так и было. В самой Крыланьей крепости еще дальше так расскажут – быстро тогда Рийнар наверх в своё место поднимался – где он опыты свои делал, отдельные от Вонючей башни, и всякий важный припас держал. Крепко, надо думать, испытание мастерства помнил. Старшей Лебеди при людях посмеялся – так и запомнили. Что кошка снова не промах оказалась – в дровяном ящике у лучшей рабочей жаровни гнездо свила, еще бы знать – откуда, какими кошачьими путями столько неведомого мягкого натащила? А сколько котят наплодила – то на первый раз не пересчитал, только попытался подойти – куда как грозна кошка стала, так раздувалась и шипела, что сам прямо испугался.
Посмеялась ему в ответ старшая Лебедь. Она-то знала, что мало чего мастер Рийнар пугался. Котят пятеро было – это как кошка попривыкла, подчитали. Все масти одинаковой, материнской, пузо в пятнышку, хвост торчком, писка на всю крепость. Смеялась госпожа Лебедь – не иначе, свадебный подарок преподнесла нам госпожа кошка. И даже потом решила посмеяться. Как в гнездо-то заглянула, и узнала… Тайные кошачьи тропы, карнизами что ли, вывели кошку в верхние хранилища. Кто-то там сундук позабыл закрыть – самой-то старшей Лебеди не было нужды туда заходить, с тех самых пор как старшей над крепостью стала. Местным властным князь Сайн мастера Рийнара на словах назвал; а иных дел, требующих кисти и свитка, в ту пору не случалось у Крыланьей крепости. А кошке что, ее дело кошачье, свиток лапой свалила, когтем поддела, десятью размотала – и тащи себе в гнездо, длинное, мягкое.
Только смеялась старшая Лебедь – как будто госпожа кошка читать умеет. Было дело – был жив старый комендант – близко в Крыланьей крепости список с последнего договора Дома Серебра с Домом Талой Воды держали. Когда и людей-то в крепости было больше, и соседям – иной раз на общем суде; а иной раз после стычки – приходилось напоминать, что в законе сказано, где границы земель Домов легли, где ничейные земли, и сдвигаться те не должны. Поглядела старшая Лебедь на этот свиток, размотанный, погрызенный и подзагаженный, не рассердилась, продолжила: «И не только читать умеет, а лучше многих понимает – цена договору с Домом Талой Воды не больше. Для кошачьей подстилки – самое ему место».
Здесь вот, как раз после рассказа о том, как госпожа маленькая кошка мастера Рийнара котят на договоре с Домом Талой воды родила, еще такую историю добавляют. Что сыграли по осени свадьбу мастер Рийнар и старшая Тий’ирин. И радовались за них люди Крыланьей крепости и ее гости. Шесть дней провела новая семья вместе, и двенадцать дней. А дальше вот поначалу показалось – куда как плохой подарок им преподнесли. Из ничьих земель невесть чьи люди к самой крепости идти не рискнули уже; а к дальним хуторам спуститься попытались, пограбить, на зиму-то глядя, пока люди со зверями, мясом и урожаем. Из трех хуторов часть людей успела до застав добежать, из двух добегать некому было.
Мастер Рийнар, про то дело услышав – а тревогу на заставах подняли, разозлился на такой-то подарок, собрал с собой хороших воинов, а того больше – хороших следопытов, сколько с крепости мог взять, и на те заставы с полным войском вышел. В Крыланьей крепости хорошие следопыты были – те, кто на голом камне по царапинам след брал; по следам на серой воде читать умел. Нечего было нападающим пытаться укрыться – а они и так себе скрывались, в ничьих-то землях.
Только мастер Рийнар, по праву властного, на земли и хлеб которого напали, в ничьи земли вошел, логово ничьих людей нашел – малую, дурную крепостцу, скорым приступом взял, скорый суд вершил. Большую часть тех людей осудил на месте, пока крепость брал – стрелки-то и воины у него куда как лучше оказались. Меньшую часть, по праву властного, сказал тем людям рассудить, кто до застав добежал. А что те люди, что еле живы утекли, рассудят: убить такое ничье побыстрее и закопать, чтоб не вставало.
А княжескому суду, как закон говорил, мастер Рийнар свою долю оставил: так своим людям командовал, чтоб тех, на ком доспех побогаче и кто командует погромче – насмерть не убили, так троих таких живыми взяли. Мастер Рийнар сказал: связать это попрочнее, кормить в дороге не только зуботычинами, довезти сначала до его родной Троебашенной, а оттуда уже до Чёрнокаменки князя Сайна. И от него, мастера Рийнара, с почтением передать, что гнездо ничьих людей, что земли его разбойничали, нашел и разгромил, каких удалось изловить старших их – тех князю посылает. Чтоб справедливый князь Сайн просьбу его вспомнил, и присланных ему тем мастерам отдал, что должным образом спрашивать умеют. «Если по дороге помрут, на последней части пути, дня за два до Чёрнокаменки – не выбрасывайте, - так еще своих людей напутствовал. – Как княжеские колдуны говорят, есть среди них тот, кто и мертвых спрашивать умеет, пусть поработает».
А потом еще так говорил: «Про добычу скажите, что все обыскали, многого не видели. Зерно, еда и скотина – и та с наших земель ворованная, оружие большей частью плохо было, их далеко стреляющее наших прадедов видело. Только два годных нашли, один при присылаемом подарочке, который бородой темен и лыс, второй в теплой комнате крепости. Один князю отвезите, может мастеров поищет».
Про добычу тут вот почему рассказывают. Пока Рийнар это своим людям командовал – а так было, когда они уже всю крепость взяли, все закутки обыскали. А тоже одно слово было – крепость, башня одна на скале пристроенная, а потом пещерный лаз. Старые люди так строили, и у этой камень был старый, приспособили, глядишь. А кладовые свои ничьи разбойные люди как раз в пещерах устроили.
Обыскали люди мастера Рийнара все те кладовые, до последней. Вниз, в лазы спускались. И среди тех, кто лазил, был и один новый человек, кто с мастером Рийнаром от княжеской крепости пришел, из железного двора. Звали его Тьёг, что значило – Угольщик, а мастера Рийнара он потому себя взять с собой уговорил, что в очень хороших стрелках себя числил и новое далеко стреляющее оружие обдумывать и делать любил. А долго же не были нужны Дому Серебра ни сложные переговоры, ни дальние походы… куда ж ему было сходить, где новую малую пушечку пристрелять.
Пушечку не запомнили люди, видно, не так хороша оказалась. Запомнили вот что. Что пока говорил мастер Рийнар, что князю про добычу доложить, недалеко стоял тот мастер Тьёг, стоял – смеялся, так, что всем видно было. А потом мастера Рийнара о личном разговоре попросил. А как мастер Рийнар на тот личный разговор подошел, вот что ему говорил тот мастер по железному делу Тьёг. Что у самих-то этих дрянных людей сокровищ не было, откуда бы им взяться? Если они тупы были настолько, что на сокровище жили, а вместо доброй работы только разбоем занимались. А он, как человек, своё дело знающий, свою работу работающий, вот что удачливому мастеру Рийнару скажет. Чёрный камень, и камень рыжий, что по стенам пещерных лазов разбойничьей братвы змеятся и в глубину уходят - или это та руда, из которой главное сокровище Дома Хорн плавят, или до конца жизни ему с ума сойти, лисье золотце с истинным серебром путать. И руды той, он думает, там богато, может еще старые люди бить начинали, не всё выбили. Не серебра, а доброго железа - так оно для Крыланьей крепости куда ценнее будет. Из серебра пушки не отольешь, а и отольешь - не выстрелишь. А вот здешняя руда куда как к делу пригодна...
Выслушал его мастер Рийнар, спустился с ним, сам на те жилы смотрел, считал и слушал. Потом уже в Крыланьей крепости со всеми ее людьми и со старшей Тий’ирин совет держал. На том совете и решено было, что возьмёт мастер Рийнар ту землю, по праву местного властного, оборонявшегося и оборонившего. А властному северо-восточной четверти князю Сайну Эс Хорн еще одно послание отправит, что за добро на взятой, прежде ничьей земле нашел, и как дальше поиск вести думает. Если богата жила будет – не утаит, если бедна – что ж, не сложилось. Пусть пока мастер Тьёг все, как надо, осмотрит, знающих людей спросит, людей крепости поучит, работников себе найдёт.
Говорил мастер Рийнар - уверен он, что князь Сайн лишнего не спросит, пошлины не задерет. А что до возражений соседей — на то, что он ничью землю в свои причислил, в свою работу взял – вот тех самых, договор с которыми госпожа Кошка в гнездо утащила - то он, мастер Рийнар, думает: не с руки сейчас тем соседям возражать. Сидит тот новый колдун Дома Талой воды, ночей не спит, думает – не спится ему, не срется - кто мы, да почему мы, Крыланья крепость, выжили. А еще - что мы знаем, что мы не знаем. Хорошо думают: на всякую пакость в головах места не останется.
Так и было: об этом потом узнают в Крыланьей крепости. Князь Сайн подарок и принял, и расспросил, о чем – тут уже нам не докладывали. А еще рассказывают, в одно время переговоров невовремя спрошенные люди Дома Талой Воды работу-то опознали. Того мастера, что далеко стреляющее оружие делал. Вот то самое, что мастер Рийнар князю-то отправлял, перед тем сняв с главаря ничьих людей. Крупной распри за этим не было сразу, потом было, когда эта история уже рассказана будет, когда Дом Серебра старшего над собой избрал. И в этой другой истории рассказывают, что случилось с большой тяжбой Дома Серебра с Домом Талой воды. Пока здесь говорят про то, что к землям северо-восточной четверти Дома Серебра на пограничье прирезали по праву защиты одну немаленькую долину – никто возражений не принес, никто людям Крыланьей крепости работать не помешал.
Но в Крыланью крепость, это неудивительно, о том немного доходило. А мастер Рийнар со старшей Лебедью и людьми их крепости и их земли о том не жалели. Жили как заведено, и хорошо жили. Кошка тоже жила, котят растила, таких тварей им играть таскала, что оставшееся только в ямы в Вонючей башне сгребать было. Только никто в землях Крыланьей крепости в ту пору уже тех тварей много не боялся: госпоже кошке и детям ее они – еда; а людям – сырьё, из которого порох родится. Люди жили себе, всякое привычное дело делали: к зиме готовились, припасы собирали, зверей отбирали, мясо коптили. И новые дела затевали – строили новый двор, где пушки лить; жила та, что мастер железных дел Тьёг нашел – в крепкой скале была, а много добра обещала, с треть того добра сбылось.
А вот каких два дела было, о каких тут обязательно говорят. Одно из них – то, что удачлива была семья мастера Рийнара и госпожи Лебеди, как не у всех бывает, осенью они свадьбу сыграли, а весной первый ребёнок в их семье родился. А на новую осень уже ясно стало – прочным должен быть потомок, хорошо шевелится, хорошо ест, часто спит, много не плачет. А еще говорят, когда плакал, госпожа кошка баюкать приходила, у нее-то потомки уже хорошо подросли, кишели себе.
А второе – что незадолго до Полночи года прибыл побывать в Крыланьей крепости и властный Харсн – а там и на зиму остался. А еще с собой, при всех прочих людях, взял обоих сводных братьев мастера Рийнара. Так рассказывают: старел властный Харсн, хотел показать, как с добрым разумением и доброй удачей разумные люди живут. Может, и пристроить подальше от дома дурных потомков хотел, чтоб в родной крепости распри не было – этого не знают, но поговаривать кто ж запретит.
Но это неудивительно, что ничего из того не вышло. И так не был мастер Рийнар по душе своей сводной родне. А как те увидели, как живёт он, и люди его благоденствуют, мастерские работают и властный Харсн с уважением с ним о делах хлеба и торговли советуется, так тут вдвое разозлились. Если вспомнить еще, это как бы не в прошлую зиму один из сводных братьев, волей князя Сайна пограничную крепость взял - и не удержал. Так что злости в них было - на три подвальных бочки хватило бы, если отжать. Хоть и держались они законов гостеприимства, пиры пировали, о деле говорили. Но говорили только мастер Рийнар с властным Харсном, младших-то все видели – что о деле спрашивать, этим выгребную яму копать доверишь, не успеют выкопать, утонут. Тут никто не знает, может, мастер Рийнар так своему старшему и ответил. О чём они личные беседы вели, не пересказывал, никем это не записано, не дошло до нас. Но нетрудно подумать - и хотел бы старший Харсн, старость свою зная, сплавить дурных потомков подальше на границу, чтоб в своих краях распри избежать. Но умен он был, землю хорошо держал, глазами смотреть умел, видел: оставь их здесь, точно будет грызня и распря, а зачем она на хорошем прочном месте, к тому же на границе – где соседи-то так глядеть не станут, своего не упустят.
Но это люди только думают. А точно знают вот что: старшей Тий’ирин вся эта младшая некстати сказать родня сильно не понравилась. Из хорошей Семьи была госпожа комендант, из тех семей, что всегда на границе жили, хорошо умела смотреть - и по ту сторону, и по эту, а порой вот и дальше умела, туда куда вода притечет. Вслух своим людям госпожа Лебедь, говорила, люди за ней запомнили. Что если за этими двумя - сводными-то родичами мастера Рийнара земля не трескается, то вот точно - сквозит. Ни серой водой, ни зелёной, а самой говённой водой - глупости в них, как говна за ничьим сараем, а злости в двенадцать раз больше, а больше ничего не положили, так на землю жить и плюнули. А еще вот что люди точно запомнили: что вот думает она, старшего Рийнара, властного Харсна, закон принимать велит – а про прочих родичей, даже если и обидно то мастеру Рийнару слышать будет – она думает, эти в другой раз так придут, что их пушками приветствовать придется. А Рийнар – это при людях было, все знают, записывали потом, и возражать-то ей не стал, думать, что шипит и воет гневно, как его кошка над гнездом, не стал. Да, знают и о том, чего не стал думать – если вслух сказал только: «Что ж, у нас хватит пушек».
Далеко старшая Лебедь умела смотреть, и не ошиблась, но об этом здесь дальше будет сказано. А пока небольшое мы дело вспомним, но здесь его всегда вспоминают. Кошка-то тоже гостей помнила, и хорька не забыла – сама далеко сидела, как пиры пировали и детей своих кошачьих близко не подпускала. Но молодые-то кошки – их дело кошачье и детское – лазили и вылезали. Так что если кто слух слышал – а в те годы его слышали – что в Крыланьей крепости такой колдун завелся, что волшебную кошку приручил, и ее котята там непрерывно – через шесть выдохов в известном месте падают и разбегаются – этот слух тогда по всем землям северо-восточной четверти тогда разнесли. И в крепости-то думают, знают, кто его дальше в земли северо-восточной четвери занёс. А еще думают, что вот без него не обошлось – то, о чем тут дальше расскажут…
Проводили гостей и жили дальше в Крыланьей крепости. Может год, может больше. Пушки лили, новую стену строили, хлеб и детей растили – у старшей Лебеди и мастера Рийнара первый ребенок бегать начинал, вторая люльку заняла. Когда беда за ними пришла, откуда думать не могли. В пограничных землях на ничьи земли, да на соседей за ними смотрят.
А эта беда в землях Дома Серебра завелась. В крепких землях Дома Серебра. Не везде на границе восточной и северо-восточной четверти люди жили, были там и бестолковые земли, где хорошей земли и хорошей воды – мало, а голого камня хватает, иной раз с не той водой заодно – на что людям на таких жить? Протекала серая вода, поднималась зеленая – смотрели на то княжеские колдуны по прочным землям, по тем, где люди живут, по неудобьям же мало смотрели. Не увидели в свой срок, так и не знают, когда, какой волной принесло, как на берегу оставило не то. Такое это было не то, что даже слова люди придумать не успели. Не такое не то, что в прочный мир живых, сытный мир живых по мелочи просачивается, в нём уже отъедается – мало ли дураков на свете – пока своему Ловцу не попадется. Принесло это уже таким крупным и неведомым, что так никто и не знает – как не возмутило оно воды, как колдуны по всем берегам озера Сетсар не почуяли всплеска, как рябь по воде до самой полноводной Тарры не пошла? – и потому сколько оно так было и таилось в бросовых землях никто не скажет. Узнали про ту тварь только когда она разумных распробовала как еду, и стала та из своей норы в негодных землях выходить и людей есть. Одно хорошо было – людей это не то только ело, а прикидываться ими не могло. А все остальное плохо.
Говорили так люди – те, кто убежать успели – притекало оно водой, приплывало оно туманом, а поднималось почти до гор, и было страшное, и было такое, что кого не съедало, те от страха умирали. А кто бояться не привык – тоже умирал. Это ведь как князь Сайн Эс Хорн узнал – с его земель был один хороший колдун, сам по себе колдун, один хороший Ловец. Что про новую тварь в диких долинах услышал, и добыть пообещал. И так пообещал, что еще с пятью колдунами зарок держал. Только это не то того Ловца добыло и сожрало.
Князь Сайн Эс Хорн знал о том споре – кто-то здесь скажет, дальним родичем ему тот Ловец был. Спустить он такого никак не мог, сказал лучшим из колдунов своих – пусть кто умеет – на свои ножи, в свои чаши поглядит, расскажет – что за тварь пришла, много ли она земли портит, не той воды за собой носит – и что с ней Ловцам делать. Посмотрели те колдуны – поняли, что нельзя такому не тому места в мире разумных оставлять – болото она разводит, зеленая вода проступает за ней и не уходит никогда – а ведь и вовсе не уходит эта вода бесследно. Надо, стало быть, мастеров собирать, охотиться…
Только хорошо умела та тварь таиться и нападать. Это скоро узнал князь Сайн и колдуны его. Как из тех пятерых сначала один пошел охотиться, выслеживать, что же за дрянь пришла-то, а за ними следом еще трое и с загонщиками. Никто не вернулся, только тот и остался, что не ходил. Он-то к князю Сайну о помощи и справедливости просить ходил. Услышал его князь.
Дальше так было: говорят, и своих колдунов не худших он отправлял, и пришлым Ловцам рассказывал, ни оружия, ни серебра им, обещая, не жалел. Мало только толку было и мало кто назад пришел. А и те, кто пришел - хоть бы и там остались: они-то или от твари бегали или тех, кого она не доела, хоронить помогали. Второй раз, ясно, идти не хотели – а тем, кто спрашивал, отвечали.
Долго думал князь Сайн эс Хорн, с четверть года думал. На одну сторону посмотреть, все колдуны говорили, опасная тварь приползла – прочная земля за ней трескалась, зелёная вода проступала и не уходила. А к тому же приспособилась она людей есть, пришлись они ей по вкусу, так в ближних краях северо-восточной четверти окрестные хутора, а там и большие селения пустеть стали, по смежным землям князя безземельный народ завёлся, напуганный, страшное всем рассказывал и непокой всякий чинил – кому на земле такое надо?
А на другую сторону посмотреть – так хоть и не плюнуть бы на все эти неудобья и что на них завелось? И так пытались тварь ведь победить, и этак – только не худшие из колдунов гибли. А колдунов ведь не из выгребной ямы достают, слыханное ли дело в пару четвертей года их не меньше десятка потерять, и каждого хорошего? Вот и сами они говорят – неслыханное.
Неудивительно и то, что дальше колдуны говорили, пока не в лицо князю, но ему вести прилетали, на рынках у всех уши есть, а в княжеской крепости и подавно. Что не иначе, ушла от князя Сайна его удача, если в землях его неспокойно и еще такая тварь завелась, а раз так – может и ему пора уходить? Самому-то князю говорить – пока языки прикусывали. А он слушал, воинов своих считал, а все одно оставалось думать – что с колдунами распрю затеять, что вовсе без колдунов остаться – дрянное дело; тут не только о дряни надо помнить, но и о том, что соседи из-за гор, Дом Талой Воды, всё услышат, и не миновать земле бед больших.
Так вот подумал князь Сайн Эс Хорн, подумал, с людьми своими поговорил, сначала один на один, потом малым советом. И колдунов не забыл туда позвать – тех, что при нем служили, всех старших. На почетные места посадил. И боевых своих людей князь Сайн созвал – кого в дверях поставил, кого кругом усадил.
А дальше вот о чем говорить стал. «Вы, колдуны, люди мудрые, люди знающие. Как течет серая вода, где пробивается зелёная, рассудить можете, и то, что та зеленая вода с собой принесет, от того, что на земле людей родилось, отличить и обратно не то отправить умеете. А вы, мои военные люди, по слову моему сделаете, как я вам скажу - пока я властный ваш, место моё и удача моя со мной. Вот и посоветуйте мне, колдуны мои, что мне тут делать. Совсем негодно мне, чтобы на землях моих такая дрянная тварь жила, людей кого не съедала, тех распугивала, подвластных моих мутила. Слышал я, не среди вас ли заговаривали, что – а может никуда я не гожусь, как князь, если пришла на мои земли неудача. Слышал - и не забыл. Я бы тоже мог спросить, что же так вышло - куда вы, как колдуны, годитесь, если до сих пор эта тварь по земле моей ходит, людей жрёт. Я бы мог, пока вправе, и приказ своим военным людям отдать, у них-то оружие наготове, клинки под рукой, фитили готовы - чтобы взяли они вас, колдунов, и в те края сопроводили, с тварью той повоевать. Только князь этой земли пока я, Сайн Эс Хорн, великой мудростью я не отмечен, но управляю ей, как умею, думаю, разумно. Потому скажу сначала: никак не нужна мне на моей земле никакая распря, и не хочу я терять ни воинов своих, ни своих колдунов. Я считаю для своей земли должным дрянной смерти никого зря не подвергать и на блага не скупиться. Но что мне делать с этой тварью - жду, что вот теперь вы скажете».
Знал князь Сайн, как не знать, умные люди его колдуны и ушлые. Те-то, кто уже под внуков-правнуков все места при князе расписали – те прочно подумать должны, как им и лица не потерять, и с дрянью справиться. Вот и пусть подумают. Долго те думали, долго считали, кто-то жребий бросать предлагал, а только все из них помнили, чем прежние облавы кончались, отказывались колдуны – да и князь отказывался, что толку одного за другим колдунов терять? Думали, на общий совет всего Дома Серебра это дело вынести, глядишь, в северной четверти Ловцы пожелают себя проверить и найдут способ, как дрянь извести, а если не найдут – может общим советом Дома Хорн и верного гонца на юг пошлют, чтоб он с злым масляным огнем возвращался, которого любая тварь боится. Подумал над этим князь Сайн – кто недобрым его вспоминает, тот добавит – а только не таким он хотел в мире запомниться. Чтоб значит, о своей беде со всего Дома Серебра помощи просить, а то и со всего мира – от серебряного моря до черного.
А кто это сказал, о том не особо помнят. Зато помнят, что сказал, поначалу, в сторону, да непутевое. Много у князя северо-восточной четверти колдунов, всякие есть, не все в столице мудрствуют, иные на границах живут. Может среди них и поискать – какие-никакие, а колдуны, с разными тварями встречаются, что узнают – не всегда в книги записывают. Может, среди них и поискать – кого и терять не так жаль, что был он у князя, что не было, и отказаться не выйдет.
А что среди этих колдунов сводный братец мастера Рийнара, его же и подучил вспомнить, как иные скажут – это все враньё. Кто бы такого дурака неудачливого слушать стал. Сам князь Сайн Эс Хорн слушал-слушал, сам и засмеялся. Про «придурка с кошкой» вспомнил – а чем не колдун, кого и терять не жаль?
Вспомнил князь Сайн про мастера Рийнара и больше не забыл. Еще бы. Помнил князь Сайн: неплохо вырос придурок-то с кошкой, иным и на зависть. Работу мастерства своего сделал с толком, и сейчас продает, серебро податью привозит, на гиблые земли его посылали - вывернулся, от врагов и голода отбился, и от не тех тварей... были же - не те твари. Явно из тех парень вырос, к кому добрая удача хорошо провести ночь ходит и детей от него рожает. Вон - даже кошки, говорят, одна за другой у него родятся. Такого-то и можно на неведомую тварь отправлять: раз так удачлив, должен справиться. А если и не справится, не так много печали.
И того князь Сайн не забыл вспомнить, что подвластный ему мастер Рийнар, в его воле ходит, его приказа послушаться должен. Не послушается - волен князь Сайн и места, и имени его лишить. Правда, если подчинится тот Рийнар, а потом с победой придёт, должен будет князь Сайн и наградить его так, чтоб запомнилось. Так вернётся - там и договариваться будут. А если пожелает мастер Рийнар княжеских колдунов с их правнуками разогнать, а то и на воротах повесить, а сам их место занять - у него, князя Сайна, возражений не найдётся.
Никому князь Сайн так не говорил тогда. А почему люди Крыланьей крепости о том решили в хронику записать - кто знает, нам не сказали. В общей хронике сказано только - что назвал властный северо-восточной четверти князь Сайн Эс Хорн мастера Рийнара тем из колдунов, кого он выбрал следом - чтоб ему поручить неведомую тварь одолеть. Если одолеет - пусть запрашивает, что хочет. И согласились с тем колдуны. Неудивительно: еще бы они отказались.
и иллюстраций от дорогого друга-соавтора Gaell.12 (self-made AI), разумеется! а кошичька продолжает думать, что оно - еда. и котятам поиграть
а под конец всплывает не тоневедома ебола
предыдущие части по тэгу
А пока вот о каком деле говорят. День прошел, другой прошел, собрал Рийнар своих людей, зерно и серебро, а еще и своего пороха велел с собой брать, а вот те земли, какие в поля сыпали – оставить. И уехал – к старшему своему Харсну и князю Сайну. Старший Кабан-то, здесь скажут, зерно взвесил, серебро пересчитал, всю треть, что закон ему разрешал, себе оставил. Обрадовался. Ничего удивительного: пошлешь такого волкам в горах наследовать – а он довольным с волчьими шкурами вернется, чему ж не радоваться. дальше?Так что и полное свое согласие признать мастера Рийнара в тех краях, где Крыланья крепость стоит, младшим властным, дал, не моргнув. О том, что мастер Рийнар, с тем, что смог унаследовать, о полном браке уже сговорился, чтоб было кому землю и дальше держать – властный Харсн уже с серебром в руках услышал, возражений не нашел. Оставалось только к князю с оставшимися двумя третями должных выплат прибыть и в свитках подписать.
Князь Сайн – так вот здесь говорят – он-то про волков и посмеялся, мастера Рийнара услышав. А мастер Рийнар то не счел для себя обидой, о достойных князя делах думал и рассказал. Что за гости незваные к Крыланьей крепости, на границы северо-восточной четверти, приходили, что он, мастер Рийнар, о них думает, но доказать обвинения не может… Что, если князь Сайн Эс Хорн свое позволение даст, как младшим властным его в Крыланьей крепости признает, то он, мастер Рийнар, хотел бы из его людей знающих в пушечном деле поспрашивать, кто из них службу сослужить согласится, а то пушки в его крепости стоят добрые, но давно стоят, стареют. А как пушки своё дело объяснят – там на новое лето уже и стену чинить можно. И добавил притом, что и работу на себя знающих литейное дело, как потом знающих дело каменное, как закон гласит, князю четверти сам оплатить готов, чем тот князь захочет: или серебром, или своим порохом по подобающей цене.
Князь Сайн серебро и зерно видел, о порохе же слышал, потому препятствий чинить не стал. Записал мастера Рийнара из Дома Хорн в тех землях, которые Крыланья крепость держит, младшим властным, полный брак одобрил. Сам по праву подтвердил: если у того брака будут потомки, землю свою удержат и преумножат – право их там стоять и зваться младшими властными во всем Доме Хорн будет нерушимо. Если их соседи не съедят, а про подозрения Рийнара, младшего властного Дома Хорн, он наутро после праздника послушает. И правда послушал – это люди видели, но о чем – ни сам князь Сайн, ни Рийнар не рассказали.
А вот перед всеми людьми сказал князь Сайн, что про людей, знающих в пушечном деле, и во всех других делах, мастер Рийнар, как любой младший властный – пусть себе идет и договаривается. Он, князь Сайн Эс Хорн, теми волчьими шкурами, что посланный волкам наследовать принес, очень доволен, и пусть так всем колдун с кошкой и скажет.
Так вот это на пиру князь Сайн сказал, Рийнар выслушал, должное время среди всех людей побыл, и не видели его там больше. Потом знающие люди рассказали: дали ему разрешение, он и воспользовался. На пушечный двор крепости ходил, там о своих делах толковал, на рынок ходил, с торговыми людьми разговаривал, до железного двора князя доходил, тоже говорят, по праву властного. Хорошо ходил, хорошо разговаривал: если с его людьми вшестеро приходило, то и с ним потом от князя пришло не меньше, и все нужные мастера пришли. Здесь в Крыланьей крепости обязательно добавят, когда рассказывают – а как иначе? Про добрую удачу мастера Рийнара, добрый его нрав, все его усердие ради своей работы и своей земли и успех его – в ту пору как бы не по всей северо-восточной четверти Дома Хорн разнеслось. А что в поисках иного места в жизни он усердия не прилагал, стоял, где поставили, а не с княжескими колдунами распри затевал, кто места достойнее – так то люди, ищущие себе места для долгой работы и спокойной жизни только еще одним благом сочтут.
Но хотел того мастер Рийнар или нет, а одна распря из-за него в ту пору заварилась. Он-то на княжеском пиру долго не сидел, много его не искали, а слово за слово иной раз вспоминали. А один вот из тех его родичей, сводных братьев, на том пиру и случился. Рассказывают вот как: старший сокольничий князя, кого родич этот брался в свой черед испытания редкими соколами наградить, что в четыре стороны бьют, лису на ходу сбивают, а не смог, при себе его решил оставить. Подучить думал, чему нужно, зачем северо-западной четверти мастера да воины, у которых гонор умения больше? А еще и лишний услужающий, на которого по закону имеешь право – разве лишний. И прилежно тот вроде бы весь год учился, и толково служил… Но и в самом деле – было в том родиче гонору на двоих, и обиды поднакопилось. А князь со старшим сокольничьим, было так на том пиру – все о деле так, как за привозным вином говорят, слово за слово разговоры вели, что парень тот, колдун с кошкой, полудохлую крепость на землях властного Харсна удержал и воскресил, а теперь не просто о ничьих людях говорит: обвинений не возводит, но Дом Талой Воды вспоминает…
Не по закону, не по статусу – не удержался тут тот сводный братец – а не по долгу родства так втрое. Так сказал: «Что кошкину сыну ни дай он раздор затеет». Посмотрел на него князь Сайн, посмотрел на него старший сокольничий. Оба они не первый поход, не первый десяток походов знали, чего от соседей ожидать, тоже научились. Но так спросил князь Сайн у того сводного брата мастера Рийнара: «Ты хотел сказать, ты бы лучше справился?» Много в том было гонору, не хотел отступать он, так заявил: «Лучше кошкина приемыша справлюсь». «Что ж, - сказал ему князь, - приграничных крепостей, в которые незваные гости прийти пытаются у меня на всех хватит. И ты покомандуй. Доживешь до весны, будут сыты твои люди и целы ворота – хотя бы это, у меня найдется, чем тебя наградить». Говорят тут еще, при людях возражал князю Сайну старший сокольничий – говоря, незакаленный парень, необученный, он-то треснет, полбеды, а вот если крепость.
Здесь сразу скажут: прав оказался. Хорошо, что старшему сокольничьему – он ведь не только на охотах, и в походах от князя Сайна по правую руку недалеко стоял, - князь и внял, крепость подобрал – что на прочной дороге с хорошим комендантом стоит. А до прочной дороги, до ветки железного тракта – тоже свои лихие люди, ничейных земель князья, подбираться пытались. И вот тому сводному братцу не повезло, в его время, ближе к зиме подобрались, обозы отбивать, что старшая крепость присылала. Говорили, так от него толку не было, и так он старому коменданту дрянным своим гонором и бестолковыми попытками над его людьми командовать поперек сердца встал – что дальше по-разному рассказывают. Кто-то скажет, что впереди себя и собственного страха подальше от подходящих к крепости ничьих людей – якобы за подмогой помчался. А другой скажет: вовсе не помчался – потом его в телеге повезли. Оттого, что свои же по голове стукнули, чтоб работать не мешал и страху не наводил. Одно точно – в Чёрнокаменке потом видали его редко, а вспоминали еще реже, в Троебашенной он околачивался, старший-то родич год за годом к закату ближе, его места не видать, так хоть какое-то найдется…
А мастер Рийнар ничего не знал о том, и потом рад был бы не узнать. Вернулся в свою Крыланью крепость, там, пока погода была, с людьми из народа проводников и из железного двора по горам ходил, нужное искал, находили мало. Новыми людьми дальние заставы укреплял, что долину прикрывали. Те пригодились. И свадьбу, само собой, готовили – с новым властным, на долгую жизнь, на хороших потомков…
Но сначала тут про кошку расскажут. Только прибыл мастер Рийнар, а прибыл-то он под вечер, под хороший ужин – хлеб там был мягкий, мяса всем вдоволь и даже рыба, и грибной похлебки много, и мед хороший. Только мастер Рийнар за рыбу взялся – как понял, вот она его кошка, никуда не делась, рядом сидит, на рыбу смотрит, мяу да мяу говорит, дай ей, дело ее кошачье. А сама как и ростом выше в полтора стала, да и шире не иначе.
- Не порадую я тебя, мастер Рийнар, не скажу, сколько твоя госпожа кошка котят принесла, - сказала тогда старшая Лебедь, что рядом сидела. – А что принесла, скажу. А дважды, вот думаю, не порадую, что в своем месте ее гнездо ищи – люди туда не ходили, дверь не шевелили, а кошка твоя видать где-то дверку и нашла…
Все так и было. В самой Крыланьей крепости еще дальше так расскажут – быстро тогда Рийнар наверх в своё место поднимался – где он опыты свои делал, отдельные от Вонючей башни, и всякий важный припас держал. Крепко, надо думать, испытание мастерства помнил. Старшей Лебеди при людях посмеялся – так и запомнили. Что кошка снова не промах оказалась – в дровяном ящике у лучшей рабочей жаровни гнездо свила, еще бы знать – откуда, какими кошачьими путями столько неведомого мягкого натащила? А сколько котят наплодила – то на первый раз не пересчитал, только попытался подойти – куда как грозна кошка стала, так раздувалась и шипела, что сам прямо испугался.
Посмеялась ему в ответ старшая Лебедь. Она-то знала, что мало чего мастер Рийнар пугался. Котят пятеро было – это как кошка попривыкла, подчитали. Все масти одинаковой, материнской, пузо в пятнышку, хвост торчком, писка на всю крепость. Смеялась госпожа Лебедь – не иначе, свадебный подарок преподнесла нам госпожа кошка. И даже потом решила посмеяться. Как в гнездо-то заглянула, и узнала… Тайные кошачьи тропы, карнизами что ли, вывели кошку в верхние хранилища. Кто-то там сундук позабыл закрыть – самой-то старшей Лебеди не было нужды туда заходить, с тех самых пор как старшей над крепостью стала. Местным властным князь Сайн мастера Рийнара на словах назвал; а иных дел, требующих кисти и свитка, в ту пору не случалось у Крыланьей крепости. А кошке что, ее дело кошачье, свиток лапой свалила, когтем поддела, десятью размотала – и тащи себе в гнездо, длинное, мягкое.
Только смеялась старшая Лебедь – как будто госпожа кошка читать умеет. Было дело – был жив старый комендант – близко в Крыланьей крепости список с последнего договора Дома Серебра с Домом Талой Воды держали. Когда и людей-то в крепости было больше, и соседям – иной раз на общем суде; а иной раз после стычки – приходилось напоминать, что в законе сказано, где границы земель Домов легли, где ничейные земли, и сдвигаться те не должны. Поглядела старшая Лебедь на этот свиток, размотанный, погрызенный и подзагаженный, не рассердилась, продолжила: «И не только читать умеет, а лучше многих понимает – цена договору с Домом Талой Воды не больше. Для кошачьей подстилки – самое ему место».
Здесь вот, как раз после рассказа о том, как госпожа маленькая кошка мастера Рийнара котят на договоре с Домом Талой воды родила, еще такую историю добавляют. Что сыграли по осени свадьбу мастер Рийнар и старшая Тий’ирин. И радовались за них люди Крыланьей крепости и ее гости. Шесть дней провела новая семья вместе, и двенадцать дней. А дальше вот поначалу показалось – куда как плохой подарок им преподнесли. Из ничьих земель невесть чьи люди к самой крепости идти не рискнули уже; а к дальним хуторам спуститься попытались, пограбить, на зиму-то глядя, пока люди со зверями, мясом и урожаем. Из трех хуторов часть людей успела до застав добежать, из двух добегать некому было.
Мастер Рийнар, про то дело услышав – а тревогу на заставах подняли, разозлился на такой-то подарок, собрал с собой хороших воинов, а того больше – хороших следопытов, сколько с крепости мог взять, и на те заставы с полным войском вышел. В Крыланьей крепости хорошие следопыты были – те, кто на голом камне по царапинам след брал; по следам на серой воде читать умел. Нечего было нападающим пытаться укрыться – а они и так себе скрывались, в ничьих-то землях.
Только мастер Рийнар, по праву властного, на земли и хлеб которого напали, в ничьи земли вошел, логово ничьих людей нашел – малую, дурную крепостцу, скорым приступом взял, скорый суд вершил. Большую часть тех людей осудил на месте, пока крепость брал – стрелки-то и воины у него куда как лучше оказались. Меньшую часть, по праву властного, сказал тем людям рассудить, кто до застав добежал. А что те люди, что еле живы утекли, рассудят: убить такое ничье побыстрее и закопать, чтоб не вставало.
А княжескому суду, как закон говорил, мастер Рийнар свою долю оставил: так своим людям командовал, чтоб тех, на ком доспех побогаче и кто командует погромче – насмерть не убили, так троих таких живыми взяли. Мастер Рийнар сказал: связать это попрочнее, кормить в дороге не только зуботычинами, довезти сначала до его родной Троебашенной, а оттуда уже до Чёрнокаменки князя Сайна. И от него, мастера Рийнара, с почтением передать, что гнездо ничьих людей, что земли его разбойничали, нашел и разгромил, каких удалось изловить старших их – тех князю посылает. Чтоб справедливый князь Сайн просьбу его вспомнил, и присланных ему тем мастерам отдал, что должным образом спрашивать умеют. «Если по дороге помрут, на последней части пути, дня за два до Чёрнокаменки – не выбрасывайте, - так еще своих людей напутствовал. – Как княжеские колдуны говорят, есть среди них тот, кто и мертвых спрашивать умеет, пусть поработает».
А потом еще так говорил: «Про добычу скажите, что все обыскали, многого не видели. Зерно, еда и скотина – и та с наших земель ворованная, оружие большей частью плохо было, их далеко стреляющее наших прадедов видело. Только два годных нашли, один при присылаемом подарочке, который бородой темен и лыс, второй в теплой комнате крепости. Один князю отвезите, может мастеров поищет».
Про добычу тут вот почему рассказывают. Пока Рийнар это своим людям командовал – а так было, когда они уже всю крепость взяли, все закутки обыскали. А тоже одно слово было – крепость, башня одна на скале пристроенная, а потом пещерный лаз. Старые люди так строили, и у этой камень был старый, приспособили, глядишь. А кладовые свои ничьи разбойные люди как раз в пещерах устроили.
Обыскали люди мастера Рийнара все те кладовые, до последней. Вниз, в лазы спускались. И среди тех, кто лазил, был и один новый человек, кто с мастером Рийнаром от княжеской крепости пришел, из железного двора. Звали его Тьёг, что значило – Угольщик, а мастера Рийнара он потому себя взять с собой уговорил, что в очень хороших стрелках себя числил и новое далеко стреляющее оружие обдумывать и делать любил. А долго же не были нужны Дому Серебра ни сложные переговоры, ни дальние походы… куда ж ему было сходить, где новую малую пушечку пристрелять.
Пушечку не запомнили люди, видно, не так хороша оказалась. Запомнили вот что. Что пока говорил мастер Рийнар, что князю про добычу доложить, недалеко стоял тот мастер Тьёг, стоял – смеялся, так, что всем видно было. А потом мастера Рийнара о личном разговоре попросил. А как мастер Рийнар на тот личный разговор подошел, вот что ему говорил тот мастер по железному делу Тьёг. Что у самих-то этих дрянных людей сокровищ не было, откуда бы им взяться? Если они тупы были настолько, что на сокровище жили, а вместо доброй работы только разбоем занимались. А он, как человек, своё дело знающий, свою работу работающий, вот что удачливому мастеру Рийнару скажет. Чёрный камень, и камень рыжий, что по стенам пещерных лазов разбойничьей братвы змеятся и в глубину уходят - или это та руда, из которой главное сокровище Дома Хорн плавят, или до конца жизни ему с ума сойти, лисье золотце с истинным серебром путать. И руды той, он думает, там богато, может еще старые люди бить начинали, не всё выбили. Не серебра, а доброго железа - так оно для Крыланьей крепости куда ценнее будет. Из серебра пушки не отольешь, а и отольешь - не выстрелишь. А вот здешняя руда куда как к делу пригодна...
Выслушал его мастер Рийнар, спустился с ним, сам на те жилы смотрел, считал и слушал. Потом уже в Крыланьей крепости со всеми ее людьми и со старшей Тий’ирин совет держал. На том совете и решено было, что возьмёт мастер Рийнар ту землю, по праву местного властного, оборонявшегося и оборонившего. А властному северо-восточной четверти князю Сайну Эс Хорн еще одно послание отправит, что за добро на взятой, прежде ничьей земле нашел, и как дальше поиск вести думает. Если богата жила будет – не утаит, если бедна – что ж, не сложилось. Пусть пока мастер Тьёг все, как надо, осмотрит, знающих людей спросит, людей крепости поучит, работников себе найдёт.
Говорил мастер Рийнар - уверен он, что князь Сайн лишнего не спросит, пошлины не задерет. А что до возражений соседей — на то, что он ничью землю в свои причислил, в свою работу взял – вот тех самых, договор с которыми госпожа Кошка в гнездо утащила - то он, мастер Рийнар, думает: не с руки сейчас тем соседям возражать. Сидит тот новый колдун Дома Талой воды, ночей не спит, думает – не спится ему, не срется - кто мы, да почему мы, Крыланья крепость, выжили. А еще - что мы знаем, что мы не знаем. Хорошо думают: на всякую пакость в головах места не останется.
Так и было: об этом потом узнают в Крыланьей крепости. Князь Сайн подарок и принял, и расспросил, о чем – тут уже нам не докладывали. А еще рассказывают, в одно время переговоров невовремя спрошенные люди Дома Талой Воды работу-то опознали. Того мастера, что далеко стреляющее оружие делал. Вот то самое, что мастер Рийнар князю-то отправлял, перед тем сняв с главаря ничьих людей. Крупной распри за этим не было сразу, потом было, когда эта история уже рассказана будет, когда Дом Серебра старшего над собой избрал. И в этой другой истории рассказывают, что случилось с большой тяжбой Дома Серебра с Домом Талой воды. Пока здесь говорят про то, что к землям северо-восточной четверти Дома Серебра на пограничье прирезали по праву защиты одну немаленькую долину – никто возражений не принес, никто людям Крыланьей крепости работать не помешал.
Но в Крыланью крепость, это неудивительно, о том немного доходило. А мастер Рийнар со старшей Лебедью и людьми их крепости и их земли о том не жалели. Жили как заведено, и хорошо жили. Кошка тоже жила, котят растила, таких тварей им играть таскала, что оставшееся только в ямы в Вонючей башне сгребать было. Только никто в землях Крыланьей крепости в ту пору уже тех тварей много не боялся: госпоже кошке и детям ее они – еда; а людям – сырьё, из которого порох родится. Люди жили себе, всякое привычное дело делали: к зиме готовились, припасы собирали, зверей отбирали, мясо коптили. И новые дела затевали – строили новый двор, где пушки лить; жила та, что мастер железных дел Тьёг нашел – в крепкой скале была, а много добра обещала, с треть того добра сбылось.
А вот каких два дела было, о каких тут обязательно говорят. Одно из них – то, что удачлива была семья мастера Рийнара и госпожи Лебеди, как не у всех бывает, осенью они свадьбу сыграли, а весной первый ребёнок в их семье родился. А на новую осень уже ясно стало – прочным должен быть потомок, хорошо шевелится, хорошо ест, часто спит, много не плачет. А еще говорят, когда плакал, госпожа кошка баюкать приходила, у нее-то потомки уже хорошо подросли, кишели себе.
А второе – что незадолго до Полночи года прибыл побывать в Крыланьей крепости и властный Харсн – а там и на зиму остался. А еще с собой, при всех прочих людях, взял обоих сводных братьев мастера Рийнара. Так рассказывают: старел властный Харсн, хотел показать, как с добрым разумением и доброй удачей разумные люди живут. Может, и пристроить подальше от дома дурных потомков хотел, чтоб в родной крепости распри не было – этого не знают, но поговаривать кто ж запретит.
Но это неудивительно, что ничего из того не вышло. И так не был мастер Рийнар по душе своей сводной родне. А как те увидели, как живёт он, и люди его благоденствуют, мастерские работают и властный Харсн с уважением с ним о делах хлеба и торговли советуется, так тут вдвое разозлились. Если вспомнить еще, это как бы не в прошлую зиму один из сводных братьев, волей князя Сайна пограничную крепость взял - и не удержал. Так что злости в них было - на три подвальных бочки хватило бы, если отжать. Хоть и держались они законов гостеприимства, пиры пировали, о деле говорили. Но говорили только мастер Рийнар с властным Харсном, младших-то все видели – что о деле спрашивать, этим выгребную яму копать доверишь, не успеют выкопать, утонут. Тут никто не знает, может, мастер Рийнар так своему старшему и ответил. О чём они личные беседы вели, не пересказывал, никем это не записано, не дошло до нас. Но нетрудно подумать - и хотел бы старший Харсн, старость свою зная, сплавить дурных потомков подальше на границу, чтоб в своих краях распри избежать. Но умен он был, землю хорошо держал, глазами смотреть умел, видел: оставь их здесь, точно будет грызня и распря, а зачем она на хорошем прочном месте, к тому же на границе – где соседи-то так глядеть не станут, своего не упустят.
Но это люди только думают. А точно знают вот что: старшей Тий’ирин вся эта младшая некстати сказать родня сильно не понравилась. Из хорошей Семьи была госпожа комендант, из тех семей, что всегда на границе жили, хорошо умела смотреть - и по ту сторону, и по эту, а порой вот и дальше умела, туда куда вода притечет. Вслух своим людям госпожа Лебедь, говорила, люди за ней запомнили. Что если за этими двумя - сводными-то родичами мастера Рийнара земля не трескается, то вот точно - сквозит. Ни серой водой, ни зелёной, а самой говённой водой - глупости в них, как говна за ничьим сараем, а злости в двенадцать раз больше, а больше ничего не положили, так на землю жить и плюнули. А еще вот что люди точно запомнили: что вот думает она, старшего Рийнара, властного Харсна, закон принимать велит – а про прочих родичей, даже если и обидно то мастеру Рийнару слышать будет – она думает, эти в другой раз так придут, что их пушками приветствовать придется. А Рийнар – это при людях было, все знают, записывали потом, и возражать-то ей не стал, думать, что шипит и воет гневно, как его кошка над гнездом, не стал. Да, знают и о том, чего не стал думать – если вслух сказал только: «Что ж, у нас хватит пушек».
Далеко старшая Лебедь умела смотреть, и не ошиблась, но об этом здесь дальше будет сказано. А пока небольшое мы дело вспомним, но здесь его всегда вспоминают. Кошка-то тоже гостей помнила, и хорька не забыла – сама далеко сидела, как пиры пировали и детей своих кошачьих близко не подпускала. Но молодые-то кошки – их дело кошачье и детское – лазили и вылезали. Так что если кто слух слышал – а в те годы его слышали – что в Крыланьей крепости такой колдун завелся, что волшебную кошку приручил, и ее котята там непрерывно – через шесть выдохов в известном месте падают и разбегаются – этот слух тогда по всем землям северо-восточной четверти тогда разнесли. И в крепости-то думают, знают, кто его дальше в земли северо-восточной четвери занёс. А еще думают, что вот без него не обошлось – то, о чем тут дальше расскажут…
Проводили гостей и жили дальше в Крыланьей крепости. Может год, может больше. Пушки лили, новую стену строили, хлеб и детей растили – у старшей Лебеди и мастера Рийнара первый ребенок бегать начинал, вторая люльку заняла. Когда беда за ними пришла, откуда думать не могли. В пограничных землях на ничьи земли, да на соседей за ними смотрят.
А эта беда в землях Дома Серебра завелась. В крепких землях Дома Серебра. Не везде на границе восточной и северо-восточной четверти люди жили, были там и бестолковые земли, где хорошей земли и хорошей воды – мало, а голого камня хватает, иной раз с не той водой заодно – на что людям на таких жить? Протекала серая вода, поднималась зеленая – смотрели на то княжеские колдуны по прочным землям, по тем, где люди живут, по неудобьям же мало смотрели. Не увидели в свой срок, так и не знают, когда, какой волной принесло, как на берегу оставило не то. Такое это было не то, что даже слова люди придумать не успели. Не такое не то, что в прочный мир живых, сытный мир живых по мелочи просачивается, в нём уже отъедается – мало ли дураков на свете – пока своему Ловцу не попадется. Принесло это уже таким крупным и неведомым, что так никто и не знает – как не возмутило оно воды, как колдуны по всем берегам озера Сетсар не почуяли всплеска, как рябь по воде до самой полноводной Тарры не пошла? – и потому сколько оно так было и таилось в бросовых землях никто не скажет. Узнали про ту тварь только когда она разумных распробовала как еду, и стала та из своей норы в негодных землях выходить и людей есть. Одно хорошо было – людей это не то только ело, а прикидываться ими не могло. А все остальное плохо.
Говорили так люди – те, кто убежать успели – притекало оно водой, приплывало оно туманом, а поднималось почти до гор, и было страшное, и было такое, что кого не съедало, те от страха умирали. А кто бояться не привык – тоже умирал. Это ведь как князь Сайн Эс Хорн узнал – с его земель был один хороший колдун, сам по себе колдун, один хороший Ловец. Что про новую тварь в диких долинах услышал, и добыть пообещал. И так пообещал, что еще с пятью колдунами зарок держал. Только это не то того Ловца добыло и сожрало.
Князь Сайн Эс Хорн знал о том споре – кто-то здесь скажет, дальним родичем ему тот Ловец был. Спустить он такого никак не мог, сказал лучшим из колдунов своих – пусть кто умеет – на свои ножи, в свои чаши поглядит, расскажет – что за тварь пришла, много ли она земли портит, не той воды за собой носит – и что с ней Ловцам делать. Посмотрели те колдуны – поняли, что нельзя такому не тому места в мире разумных оставлять – болото она разводит, зеленая вода проступает за ней и не уходит никогда – а ведь и вовсе не уходит эта вода бесследно. Надо, стало быть, мастеров собирать, охотиться…
Только хорошо умела та тварь таиться и нападать. Это скоро узнал князь Сайн и колдуны его. Как из тех пятерых сначала один пошел охотиться, выслеживать, что же за дрянь пришла-то, а за ними следом еще трое и с загонщиками. Никто не вернулся, только тот и остался, что не ходил. Он-то к князю Сайну о помощи и справедливости просить ходил. Услышал его князь.
Дальше так было: говорят, и своих колдунов не худших он отправлял, и пришлым Ловцам рассказывал, ни оружия, ни серебра им, обещая, не жалел. Мало только толку было и мало кто назад пришел. А и те, кто пришел - хоть бы и там остались: они-то или от твари бегали или тех, кого она не доела, хоронить помогали. Второй раз, ясно, идти не хотели – а тем, кто спрашивал, отвечали.
Долго думал князь Сайн эс Хорн, с четверть года думал. На одну сторону посмотреть, все колдуны говорили, опасная тварь приползла – прочная земля за ней трескалась, зелёная вода проступала и не уходила. А к тому же приспособилась она людей есть, пришлись они ей по вкусу, так в ближних краях северо-восточной четверти окрестные хутора, а там и большие селения пустеть стали, по смежным землям князя безземельный народ завёлся, напуганный, страшное всем рассказывал и непокой всякий чинил – кому на земле такое надо?
А на другую сторону посмотреть – так хоть и не плюнуть бы на все эти неудобья и что на них завелось? И так пытались тварь ведь победить, и этак – только не худшие из колдунов гибли. А колдунов ведь не из выгребной ямы достают, слыханное ли дело в пару четвертей года их не меньше десятка потерять, и каждого хорошего? Вот и сами они говорят – неслыханное.
Неудивительно и то, что дальше колдуны говорили, пока не в лицо князю, но ему вести прилетали, на рынках у всех уши есть, а в княжеской крепости и подавно. Что не иначе, ушла от князя Сайна его удача, если в землях его неспокойно и еще такая тварь завелась, а раз так – может и ему пора уходить? Самому-то князю говорить – пока языки прикусывали. А он слушал, воинов своих считал, а все одно оставалось думать – что с колдунами распрю затеять, что вовсе без колдунов остаться – дрянное дело; тут не только о дряни надо помнить, но и о том, что соседи из-за гор, Дом Талой Воды, всё услышат, и не миновать земле бед больших.
Так вот подумал князь Сайн Эс Хорн, подумал, с людьми своими поговорил, сначала один на один, потом малым советом. И колдунов не забыл туда позвать – тех, что при нем служили, всех старших. На почетные места посадил. И боевых своих людей князь Сайн созвал – кого в дверях поставил, кого кругом усадил.
А дальше вот о чем говорить стал. «Вы, колдуны, люди мудрые, люди знающие. Как течет серая вода, где пробивается зелёная, рассудить можете, и то, что та зеленая вода с собой принесет, от того, что на земле людей родилось, отличить и обратно не то отправить умеете. А вы, мои военные люди, по слову моему сделаете, как я вам скажу - пока я властный ваш, место моё и удача моя со мной. Вот и посоветуйте мне, колдуны мои, что мне тут делать. Совсем негодно мне, чтобы на землях моих такая дрянная тварь жила, людей кого не съедала, тех распугивала, подвластных моих мутила. Слышал я, не среди вас ли заговаривали, что – а может никуда я не гожусь, как князь, если пришла на мои земли неудача. Слышал - и не забыл. Я бы тоже мог спросить, что же так вышло - куда вы, как колдуны, годитесь, если до сих пор эта тварь по земле моей ходит, людей жрёт. Я бы мог, пока вправе, и приказ своим военным людям отдать, у них-то оружие наготове, клинки под рукой, фитили готовы - чтобы взяли они вас, колдунов, и в те края сопроводили, с тварью той повоевать. Только князь этой земли пока я, Сайн Эс Хорн, великой мудростью я не отмечен, но управляю ей, как умею, думаю, разумно. Потому скажу сначала: никак не нужна мне на моей земле никакая распря, и не хочу я терять ни воинов своих, ни своих колдунов. Я считаю для своей земли должным дрянной смерти никого зря не подвергать и на блага не скупиться. Но что мне делать с этой тварью - жду, что вот теперь вы скажете».
Знал князь Сайн, как не знать, умные люди его колдуны и ушлые. Те-то, кто уже под внуков-правнуков все места при князе расписали – те прочно подумать должны, как им и лица не потерять, и с дрянью справиться. Вот и пусть подумают. Долго те думали, долго считали, кто-то жребий бросать предлагал, а только все из них помнили, чем прежние облавы кончались, отказывались колдуны – да и князь отказывался, что толку одного за другим колдунов терять? Думали, на общий совет всего Дома Серебра это дело вынести, глядишь, в северной четверти Ловцы пожелают себя проверить и найдут способ, как дрянь извести, а если не найдут – может общим советом Дома Хорн и верного гонца на юг пошлют, чтоб он с злым масляным огнем возвращался, которого любая тварь боится. Подумал над этим князь Сайн – кто недобрым его вспоминает, тот добавит – а только не таким он хотел в мире запомниться. Чтоб значит, о своей беде со всего Дома Серебра помощи просить, а то и со всего мира – от серебряного моря до черного.
А кто это сказал, о том не особо помнят. Зато помнят, что сказал, поначалу, в сторону, да непутевое. Много у князя северо-восточной четверти колдунов, всякие есть, не все в столице мудрствуют, иные на границах живут. Может среди них и поискать – какие-никакие, а колдуны, с разными тварями встречаются, что узнают – не всегда в книги записывают. Может, среди них и поискать – кого и терять не так жаль, что был он у князя, что не было, и отказаться не выйдет.
А что среди этих колдунов сводный братец мастера Рийнара, его же и подучил вспомнить, как иные скажут – это все враньё. Кто бы такого дурака неудачливого слушать стал. Сам князь Сайн Эс Хорн слушал-слушал, сам и засмеялся. Про «придурка с кошкой» вспомнил – а чем не колдун, кого и терять не жаль?
Вспомнил князь Сайн про мастера Рийнара и больше не забыл. Еще бы. Помнил князь Сайн: неплохо вырос придурок-то с кошкой, иным и на зависть. Работу мастерства своего сделал с толком, и сейчас продает, серебро податью привозит, на гиблые земли его посылали - вывернулся, от врагов и голода отбился, и от не тех тварей... были же - не те твари. Явно из тех парень вырос, к кому добрая удача хорошо провести ночь ходит и детей от него рожает. Вон - даже кошки, говорят, одна за другой у него родятся. Такого-то и можно на неведомую тварь отправлять: раз так удачлив, должен справиться. А если и не справится, не так много печали.
И того князь Сайн не забыл вспомнить, что подвластный ему мастер Рийнар, в его воле ходит, его приказа послушаться должен. Не послушается - волен князь Сайн и места, и имени его лишить. Правда, если подчинится тот Рийнар, а потом с победой придёт, должен будет князь Сайн и наградить его так, чтоб запомнилось. Так вернётся - там и договариваться будут. А если пожелает мастер Рийнар княжеских колдунов с их правнуками разогнать, а то и на воротах повесить, а сам их место занять - у него, князя Сайна, возражений не найдётся.
Никому князь Сайн так не говорил тогда. А почему люди Крыланьей крепости о том решили в хронику записать - кто знает, нам не сказали. В общей хронике сказано только - что назвал властный северо-восточной четверти князь Сайн Эс Хорн мастера Рийнара тем из колдунов, кого он выбрал следом - чтоб ему поручить неведомую тварь одолеть. Если одолеет - пусть запрашивает, что хочет. И согласились с тем колдуны. Неудивительно: еще бы они отказались.
и иллюстраций от дорогого друга-соавтора Gaell.12 (self-made AI), разумеется! а кошичька продолжает думать, что оно - еда. и котятам поиграть
@темы: сказочки, Тейрвенон, друг-соавтор, файские сказки, сказка про кошичьку
-
-
24.09.2020 в 23:41История с жилой прямо греет моё сердечко и всех нолдор моего чердака заодно))
А с не тем - брррр! (вот много я тут хочу сказать про техбез, колдунов и рабочую этику...)
-
-
24.09.2020 в 23:41-
-
24.09.2020 в 23:50про колдунов там еще ооочень гхм иллюстративно будет
Вариант фразы "вернулся из ада отдохнувший и с магнитиками" - дааа, это онааа!
-
-
24.09.2020 в 23:51*шипит и копает на тех колдунов*
-
-
25.09.2020 в 00:17-
-
25.09.2020 в 11:34А чем отличается серая вода от зеленой, в более современных терминах?
И картинки классные.
-
-
25.09.2020 в 13:10Ну и будут там отличаться несколько значений в разных случаях, потому что то, что во времена легенд собирательно называли "зеленой" и "серой" водой - это на самом деле очень, очень много очень разных степеней присутствия thai (хотя мне казалось, что и так понятно, что речь идет присутствии материи thai) и очень много очень разных степеней присутствия условно- и безусловно патогенной микрофлоры, обитающей в некоторых слоях thai.
-
-
25.09.2020 в 13:59Но уж больно четко во времена легенд различали "серую" и "зеленую". И по "физическому" поведению, и по воздействию на организмы разумных и местность.
А в более поздние времена вроде как считают микрофлору и описывают вещи типа "подтопило" и "хлынуло", но про "цвет" уже не говорят.
Вот и стало интересно соотнести.
-
-
25.09.2020 в 14:23то есть с намного более точными детекторами и большим пониманием процесса выяснилось, что все сложнее
-
-
25.09.2020 в 14:52-
-
25.09.2020 в 15:06-
-
25.09.2020 в 15:18