NAVIGARE NECESSE EST, VIVERE NON EST NECESSE][Я шел домой. И я попал домой.(с)]Должен же кто-то, ягодка, быть плохим
часть раз, здесь - samlib.ru/a/arharowa_j_l/ilije1.shtml
кто не знает - там 2.7 мегов)
часть два:
пролог: ingadar.diary.ru/p188851413.htm
раз: ingadar.diary.ru/p190230727.htm
два: ingadar.diary.ru/p190364747.htm
три: ingadar.diary.ru/p192437787.htm
четыре: ingadar.diary.ru/p192806555.htm
текст трудный, прошу прощения
говорить особо ничего не буду
антиабортная пропаганда. по-файски. даЕсть дни в берегах жизни, на которые и на выдох возвращаться не хочешь. Ровно таким в памяти лехта Льеанн этот срок времени и лежит. Там, где она смотрит на данные медицинского осмотра Илье, кажется, в четвертый раз вникая в знаки, рекомендующие повторное более подробное обследование специалистами и подробные анализы по причине беременности девочки… Предположительно нормально протекающей. До последних знаков получается дочитать на третий раз. Потому что на предшествующих остается запинаться. «Правильно ли я понимаю – да, карту общего анализа сюда, пожалуйста – да, правильно… Рекомендуемые специальные исследования? – да, дельно. Рекомендую добавить специфический полный комплекс обследований на возможность поражения Изнанки. Если вспомнить, где она ходила…» А потом это надо вдохнуть. А не получается.
Потом Льеанн встанет, медленно оглядит рабочую лабораторную комнату медицинского корпуса, наконец, зацепится взгляд за деревянную притолоку внутренней точно запертой двери – куда медленней следующего движения…
…«Соколков» в гхаарах, в охотничьем поясе, на самом деле – четыре. Их специально делают так, чтоб они удобно ложились в руку. Их потому так и зовут, что они умеют – летать с руки. И летят – один за другим, трое – вверх, опасным стальным клином, в эту притолоку, за ними, через паузу, четвертый, с другого угла, переворачиваясь в полете, сбить их, уже почти устроившихся в местах броска на притолоке. Получается.
- Жаль… - вполголоса оценит лехта Нэсха, исключительно вовремя появившаяся из основного медблока. Льеанн как раз выпрямится – уже подобрав оружие и вернув его на место – достаточно для жеста. Вопроса. – Я думала, ты всадишь все четыре. И тебе придется идти хотя бы искать стремянку. Какое-то конструктивное действие.
- Извините, - отзовется Льеанн. – Я оценивала. И думаю, я смогу исправить. Резьбой я некогда занималась и прикидываю, какая ляжет.
Пальцы лехта Нэсхи взвешивают сказанное. Оценивающе. И немного насмешливо. Но в голосе совсем другое:
- Дышишь уже? Нет, сначала тебе придется выйти к девочке. И поговорить.
- Дышу, - размеренно отзовется Льеанн. – Но опасаюсь, что еще полыхаю. Она следовые всплески пока видит.
- Понятно. Тогда дыши еще. Воды надо?
- Надо. Чем холодней, тем лучше. И… быть услышанной, - «Да?» - движение отпустит Нэсха, отодвигая как раз дверь под притолокой. Там мелкий «ресурсный уголок». В том числе с водой. А Льеанн пока слышно набирает воздуху – долго. И говорит на выдохе. – Ниери Нэсха, я не понимаю… Я не могу понять, - Льеанн еще раз, слышно, переводит дыхание, отряхивает обе ладони и продолжает. - Да, все мои звездные работы в Службе Наблюдения общества местами в специфических секторах... И все равно не могу. Как... в головы вроде бы разумных приходит мысль такое осуществить. И как они рассчитывали, что им это сойдет безнаказанно?.. - Льеанн дотягивается до поднесенной кружки, пьет залпом (...вода холодная. Очень.) Договаривает. - Понимаю. Как несущие ответственность... Но все равно не понимаю.
- Для полного понимания надо выяснить, что им уже сходило с рук, - уточнит лехта Нэсха. - Думаю, узнаете немало... интересного. А когда начинаешь такое понимать полностью и сразу... из Служб наблюдения лучше быстро уходить. И разбираться. С повреждениями личного ресурса. Тебе еще воды?
- Да.
И Льеанн останется допить вторую кружку. Вдохнуть. Выдохнуть. Еще раз вдохнуть и выдохнуть. И сказать:
- А вот теперь я к ней пойду... Говорить.
И благословляющий жест лехта Нэсха уместен тут был... как редко бывает.
А Илье сидит в приемной, ожидает на скамеечке, ноги подобрав, смотрит - с любопытством, кажется, таким - нормальным для детского любопытством, как перемигиваются "коконы" анализаторов восстановительного. А потом соскальзывает со скамейки - увидела... Она в тех уличных чулках - ярких, полосатых.
Стоит и не спрашивает - ни жестом. Просто стоит.
- Светлого дня, Искорка. Как - не страшно?
- Нет. Там тепло. Закрыто. Щекотно немного. И пищит, - сосредоточенно говорит она. - Я очень мало поняла и задремала. Ниери Льеанн, вы поможете... - а потом запинается и спрашивает. - Льеанн, я что-то сделала не так?
- Нет, Искорка. Не ты. Что... от меня еще ярко?
- Нет. Но странно...
- Это... понятно. Илье, я хочу с тобой поговорить. Только ты сядь сначала, пожалуйста. Это... сложное.
Она садится. И руки складывает. Должным жестом приличной девочки. (...чтоб - они - все - умерли - навсегда! Не надо. Нельзя - сейчас. ) Понимает. Переминается. И ждет, пока Льеанн сядет тоже. На пол. Вот как раз – чтоб было во что упираться, если захочет. Ногами. В разноцветных чулках.
И через вдох-выдох Льеанн соберется сказать:
- Илье, ты знаешь, что ты ждешь ребенка?
(...а по ту сторону мира живых уже напрячься - в полной готовности сейчас подхватить, не выпустить, если она дернется - привычным маршрутом внутрь своего колодца. Нет. Стоит - уперлась, потому что она удивлена - полностью, до самой-самой глубины, а удивление - слишком живое чувство. Ответ уже ясен - по глубине и яркости того удивления. Не только по срокам. Самое начало, только-только круги формирования, как раз должные для начала постоянного наблюдения за процессом... Да, и для наиболее беспоследственной ликвидации зародыша в случае такой необходимости. В это время девочка Илье своим разумом в мире живых не присутствовала полностью. Телом, получается, присутствовала... Ньера Таэри, я хочу, чтоб те, кто это делал, умерли. Самым недолжным и мучительным образом. Навсегда. А чувствовать мне это сейчас нельзя. Илье... говори, пожалуйста.
И как услышит.)
- Ниери… Льеанн, вы извините… Это будет страшным безумием… Но я отвечу. Что я не знаю. Вы… мне поверите? - а ладони протянет – горсточкой. Обе. Не расплескать переданного. И тащить же – эту… чашку. Вместе. Если она захочет. Надо постараться.
И принять ладони девочки Илье в свои. Осторожно:
- Верю.
(…да, безумие. Страшное и очень опасное безумие. Не твое. )
- Ниери Льеанн, - пока продолжает девочка. Спокойно, прозрачно, очень отстраненно. О том, что отсутствует. - Вы ведь мне скажете, что я теперь должна делать?
(...так. Вот не думала. Никогда не думала, что с живым, с которым рядом должно быть, так потянет - воспользоваться опытом рабочего Канона, уйти под воду. Чтоб ей своим эмоциональным зарядом не отсвечивать. Но я здесь есть, Илье. И ты есть. А что с этим делать - давай решать. )
- Илье, я вижу несколько вариантов того, что теперь делать, - на близком отзовется Льеанн. - Попробуем посчитать, ты согласна?
Жест - так, мелкое движение - уложенное прямо в ладонь - все равно не поймешь, как прочитать - то ли согласие, то ли "не знаю".
(...То ли желание, чтоб ей уже скомандовали. И все это кончилось. Она будет - соскальзывать и выкарабкиваться. И еще выкарабкиваться. И научится ходить. И летать, если надо. Я постараюсь).
И Льеанн начинает считать, просто счетом, загибая одновременно пальцы на ладонях. Себе и Илье:
- Вариант первый. Время есть, первый срок формирования нового живого считается достаточно безопасным временем для редкого медицинского вмешательства с целью прекращения развития зародыша и его извлечения. Все необходимые показания для разрешения этого действия у тебя есть. Кроме полных данных о здоровье и жизнеспособности зародыша. Что при прочих обстоятельствах довод... не самый существенный. Посчитали? - соглашается Илье беззвучно, можно загибать еще один палец. - Можно пройти рекомендуемое на этот срок полное обследование. С дополнительными специфическими анализами на уровень поражения Изнанки. У меня есть основания предполагать, что состояние здоровья и жизнеспособности станет еще одним поводом прекратить развитие зародыша. Воздействие Изнанки, за редкими исключениями, крайне вредно для маленьких, тем более для неродившихся. Это второй вариант. Но есть шанс... не самый условный, одни примерно из шести, что состояние жизнеспособности не нарушено, - и сосчитать еще один палец. - Тогда можно вернуться к первому варианту и принять решение. Пренебрегая полученными данными по остальным причинам. Или сделать другой вывод. И решить все-таки взяться за эту работу и постараться ее выполнить. Четыре получается, а?
А Илье поднимает руку - с этими загнутыми четырьмя пальцами, смотрит - вот как впервые увидела. Так, не отрываясь взглядом, и звенит:
- Ниери Льеанн, а вы не можете просто сказать, что я должна сделать? Я... послушаюсь.
Льеанн оставит паузу. Вдохнуть, выдохнуть. Ответить.
- Нет. Не могу, - продолжит Льеанн уже без паузы. - Мне запретно и я никогда бы и не захотела. Это твоя жизнь и только твой выбор. Мы можем только, если ты разрешишь, принять и помочь идти дальше с этим выбором. Каким бы он ни был, - на это Илье замирает. Точно так же. Долго. Дышит. Так, что чувствуется - по движениям ладони, оставшейся лежать. Дышит. Можно подождать и спросить:
- Трудно, Илье?
- Страшно... немного, - медленно, как на ощупь, отзовется девочка. - Я подумаю еще, я... могу?
- Да. У тебя есть время. В счете дней, - Льеанн уточнит, но это Илье уже перекроет:
- Только... вы не уходите. Сюда, - и очерчивает рукой, что - садитесь рядом.
А стоит сесть - и придвинется, совсем прижмется, спрячется, оттуда уже - в плечо теплым выдохом - спросит:
- Можно?
"Можно, - ответит Льеанн движением. Прикосновением. - Тебя подержать?" "Да..."
...А в эту большую и совсем старшую просто безопасно дышать. От нее пахнет. Травой и теплом, тем берегом, где уже была, где живая земля качается на волнах вечного моря и не страшно, вот этой землей, самыми корнями земли... И чужое, большое, непонятное, которое внезапно вот здесь и ты - можно потихоньку пробовать понять. По глоточку. Если только она...
- Очень страшно, на самом деле, ниери Льеанн, - также, не выныривая, говорит Илье. - Вам... такой меня не стыдно? - но то, как полностью удивляется Льеанн все равно - не открывая глаз, не отрываясь от ее плеча - из укрытия - все равно слышно. По выдоху. И надо заторопиться, объяснить. - Но я знаю, так же не бывает, не может быть, чтоб совсем не помнила, да? А я...
- Значит теперь - бывает, - отчетливо говорит тогда Льеанн. - И я... не очень удивлена, что ты не помнишь. Нет, Искорка, мне тебя такой не стыдно. Это вообще неуместное употребление слов - так... неправильно говорят.
- А теперь от вас ярко, - шепчет, перебивая, Илье.
- Извини. Я сейчас очень зла. Не на тебя. На тех, кто с тобой так... работал. Потому что так с разумными людьми - недолжно, отвратительно... и страшно.
- А я не знаю, ниери... Льеанн. Я... думала, так надо. Сначала. Заслужила. А потом... совсем не думала. Потом… меня здесь не было.
- Потом тебя здесь не было, - эхом укладывает лехта Льеанн. Бусинка к бусинке. Горячие. Очень горячие. Но…
- Ой, поняла, - внезапно выдыхает Илье. А потом выпрямляется. Очень – отчетливо и очень прямо. И смотрит.
(Льеанн тогда думает, вот в первый раз – придет срок, из этого некогда осколочка получится лезвие. Острое – не попробуй. И добавляет еще. Себе же. Обязательно получится. Это думать проще, чем предшествующее).
- Лехта Льеанн, я хочу… для начала пройти, как вы сказали – «рекомендуемое полное обследование»? Я хочу сначала знать. Чем больше, тем… я быстрей решу. Так… можно?
- Так правильно, - отзовется Льеанн. – Если хочешь, я постараюсь рассказать, что входит в подробное обследование и для чего это нужно. Я достаточный срок проработала в лабораториях восстановительных, думаю – сумею. Хочешь?
- Очень, - отзовется Илье. Такая же. Собранная. – Да. Я хочу это знать.
Потом – отдельным – у Льеанн в памяти держится лехта Янко эс Штене, наставник Саайре в профессии, местный специалист по специфическим поражениям Изнанки. За экраном анализатора сидели вместе, вместе и удивлялись. Поражение зародыша воздействием Tairhien до полной нежизнеспособности для избравшего данную специализацию картина скорей привычная. Но здесь… ничего привычного не было. (…устойчивый, да. Живучий. Шанс один из шести. Из двенадцати. И очень много работы. Если она ее выберет. )
- Чисто, а? – говорил, отвлекал от мыслей, выдыхал куда-то очень над головой – он высокий – лехта Янко. – Как из самой безопасной территории, - дожидался согласия и внезапно разражался громким. – Устойчивость крови, говорите? А дайте мне ее… старшего обладателя. Лучше не мне, специализация все ж более практическая. А прямо в исследовательское отделение Высшей Школы в Крэжта. Материалом для исследования влияния Thai на свойства крови. Его всегда... не хватает– и так до самого окончания годности… препарата. А?
И Льеанн снова соглашалась:
- Вариант… использования.
А после того, вечером, Льеанн долго пришлось сидеть, смотреть на развернутый внешний экран исследовательского «кокона» восстановительного… И рассказывать, сверяя про себя на ходу – и про себя же ругаясь: это на какой стадии общей биологической подготовки остались знания Илье? Да, хорошо если именно на этой. Общей начальной. Что первыми образовательными аттестациями заканчивается. Но, похоже, она быстро наверстает. По интересу – открытому и такому… всепоглощающему, что Илье – да – не запиналась ни разу, укладывая все новые и новые «а почему?» Так, что Льеанн приходилось вспоминать разработанные профессиональной Школой на Пустошах вынужденные методы преподавания младшим. Знания у них с Илье по объему не так сильно различались. Возвращались – от многослойных данных о составе крови и для чего необходимо знать качество ее состава у ожидающей ребенка – к первым элементарным знаниям, и Льеанн вытягивала на экран исследовательского «кокона» самый первый тренажер обучения, из чего состоит любой разумный и для чего это так нужно: «Смотри – пробуй…»
- Как мы… разумно устроены, - нарушит Илье первую паузу сосредоточенного молчания (вот как в тренажер пристегнулась). Пока ведет, цепляет к костям кровеносные сосуды обратного тока крови. Медленно. – А я думала, так… по-дурацки. Уязвимо. Я просто не знала, - и только потом растеряно продолжит. – Говорите еще, я слушаю.
Разберется – понимала и Льеанн. Судя по тому, с каким вниманием Илье занырнула в эту работу. Ей интересно. Слушала дальше. И возвращались к тренажеру. К началу. К тому, как это сложное живое появляется и растет.
(«Да, - могла сказать потом Льеанн. – Я отдавала себе отчет: она принимает решение».)
На этот раз ожидающая в приемной Илье стоит. У окна, смотрит – там оттепель и синие сумерки, что-то мелкое и мокрое падает с неба, переливаются под фонарями и срываются – капельки – с темных тонких ветвей, почти дотягивающихся – еще чуть-чуть и постучатся в приемную. Темнеет. Свет Илье не подключает.
И когда зазвучат шаги, когда прорежется первая трещинка света из отодвигающейся двери рабочей лабораторной, она повернется, пойдет, быстро, стремительно. И застынет – на границе света и плотной зимней темноты. Ненадолго – выдоха наверно не будет – но все-таки повиснет пауза. И Льеанн точно себе запомнит: да – эту паузу она не знала, как заговорить. И нарушит ее Илье.
- Он… живой?
- Жизнеспособный и способный развиваться, - отзовется тогда Льеанн. И дальнейшего не станет удерживать. – Удивительная… живучесть.
- А я… - через паузу говорит Илье, - в этот раз совсем знаков не поняла. Я не спала, смотрела. Вы… мне можете объяснить, вы сказали.
Тогда подойти, взять за плечи, направить к ближайшему «кокону»:
- Садись… Буду объяснять.
Было долго. За мягким мерцанием подсветки «кокона» было совсем темно, когда «практическое занятие», как оценила Льеанн – завершилось. Илье встанет, потянется, вернется к окну, будет смотреть – морось летит, кажется уже снег. Искорки… под фонарем.
- Лехта Льеанн, я… подумаю, - говорит она в окно. Холодно. След от дыхания остается на стекле. И тает. Потом Илье стремительно поворачивается. – Нет. Я… уже решила. Только я боюсь… очень. Оно… чужое. Большое. И маленькое. И это я… Но если… он может жить – пусть живет? – делает шаг от окна. Другой. Застывает в темноте. И так, само собой переплетаются пальцы – по самой кайме детской рубашки. С «мохнатиками». Колыбелькой – защитным жестом. Как за ним вслед получается и сказать. – Понимаете… это… он наверно хотел жить. Тогда. Когда я побежала. Он. Не я. Я бы уже… не смогла. Я только очень боюсь… Это – ничего? – и идти, идти спиной вперед, пока не упрешься. В лехта Льеанн… которая, конечно, видит в темноте.
- Это… оправдано, - так же – медленно и через долю выдоха отзовется она. – Я сказала – мы можем принять и помочь идти дальше. Если разрешишь. Так… хорошо?
- Так правильно, - тихо отзовется девочка. И переложит руку Льеанн. Себе на плечо, чтоб ближе… Рука через еще пару выдохов поднимется. Погладит по волосам. Под тихое:
- Это… не очень страшно. Правда.
Это как раз той ночью Илье уснет здесь же, в медблоке, а от Корня Дома выйдет лехта Саайре.
«Ты обещала. И оставила. А ее чуть не съели, - это тоже вспомнит себе Льеанн. Не может не вспомнить. Сейчас. Пока дарра с высшими командными нашивками смотрит в сторону и тоже явно подбирает слова. А потом себе же дополнит. – Но получилось то, что получилось. И кажется – получилось правильно».
Когда ас’эртай эс Сьенн повернется. И посмотрит. Очень отчетливо, размечая факт наличия лехта Лллеаннэйр рядом. А потом еще раз посмотрит мимо. Выговаривая:
- У нас… очень сложно рождаются дети. И я предлагаю предоставить моему младшему родичу все возможности наших восстановительных. Очень качественные. Отвечаю.
Надо знать совсем немного – не больше, чем любой разумный знает о Присягнувших – чтоб понять, что сейчас Льеанн доверили и куда допустили. Эту внутреннюю границу не открывают мало причастным посторонним. Тем более каким-то лехтев.
И удивление тоже можно показать. Открыто. До движения пальцев. Которое дарра поймает.
- Вы опять хотите спросить меня «почему»? – оценит теи Сейренн. – То, что я решила принять в своем Гнезде каких-то лехтев, мне вспоминать будут. Каждый праздник и каждый совет. Пусть вспоминают. Если кто-то решится выступить – разомнусь, - распрямляет, небрежно потягиваясь, ладонь – и пальцы – и когти. И подбирает в кулак. – А то что я оставила без помощи в явно небезопасном пространстве маленькую беременную девочку… когда вполне могла эту помощь предоставить… Это я буду вспоминать сама себе. И там, где кровь и Присяга меня оставят. Я ленивая, теи-лехта Ллеаннэйр. Я совсем не хочу тащить такой груз так долго. Понимаете?
- Пытаюсь, - сосредоточенно отзовется лехта ей в ответ. – Меня можно звать Льеанн. Если захотите.
- Захочу, - отзывается дарра. – Да – я всю дорогу сюда очень хотела тебя убить. Потому что была очень зла. Из-за моих младших. Пожалуй, больше не хочу…
- Я… очень хотела посмотреть в глаза старшему навигатору Башни Далии, - эхом отвечает Льеанн. – Вашему младшему. Но к моему удивлению… мне понравилось, что я там увидела.
- Не могу понять, сколько ей все-таки лет, - тихо говорит Райэн. Первой ночью, когда вышел вслед за лехта Льеанн. По текущей задаче вроде бы – оценивать, где тут запасная лестница. Темная, узкая, с трудом заметная снаружи – что там вросло в толщу стены и откуда эти крохотные окна. Холодная. «На ночевку», как он выразился сам, Райэн устроился во внешней комнате, рядом – с отведенными им помещениями, на проходе. Уложил спальник, пнул по креплениям, раскатал, отрапортовал: «Привык. И мне так спокойнее», - на вопросительный взгляд Льеанн. Младшие уже спали. И то – после той тренировки на свежем воздухе, что им внезапно по запросу устроил этот самый эр’ньеро в школьном городке – умотаться было с чего. А Илье, кажется, понравилось…
«Надо ему сказать, что он делает правильно. Он ставит ее на ноги. В вещном мире в буквальном смысле…» Это Льеанн напоминает. Себе. Стоит – на несколько ступенек выше. Вот как раз – когда раскатал спальник, выпрямился, отрапортовал – Райэн и продолжил: «Ветер – внешняя лестница? Я могу посмотреть?» - так и спустились.
Но сначала надо ему ответить:
- Тринадцать. Общих биологических. И всю вторую половину детства – от детского имени до первого совершеннолетия… она некоторой частью прожила на тех пластах Изнанки, о которых я, специалист, предпочитаю думать как можно реже. Навыки и опыт нормального человеческого времени второго детства ей еще понадобится получить и прожить. И предшествующего. Потому что без поддержки они трудно держатся. А при напоре извне – разваливаются. Так что, эр’ньеро Райэн, столь же точный ответ на ваш вопрос – непредсказуемо. От лет пяти – до… живыми дотуда не доходят. Все это в хаотичном порядке, - вдохнуть и задать вопрос. – Понятно?
- Понял, - отзывается он на армейском. Имеющему право командовать.
- Пока… вы все делаете правильно, - там будет должно отозваться ему вслед. А потом и вслух сказать. – Спасибо. Вы делаете быстрее, чем я предполагала. Но у вас получается, - поймать его вопрос «что?» и проговорить. – Вы напоминаете ей, где она есть в вещном мире и как в нем стоять. Искусство боя и обороны-то – это уже дальнее…
- Для нее – думаю о-очень дальнее, - задумчиво подтвердит эр’ньеро Райэн. – Но я считаю – она справится. Спасибо, теи-лехта Ллеаннэйр, я понял. И сделаю. Опыт общения с младшими у меня есть. Думаю, достаточный.
- Думаю, вы справитесь. Она вам доверяет. И знает… что странная.
«Ничего…» - медленным жестом отпускают руки – а потом эр’ньеро Райэн долго смотрит куда-то вовнутрь… и судя по его открытому взгляду – там, внутри, тепло. И укладывает потом. На близком – да, слишком для постороннего:
- У меня хорошая сестренка. Маленькая…
одна авторская ремарка...да, там есть фраза, которую я считаю единственно возможной пропагандой в данном случае
и один очень дальний спойлера просьбу лехта Янко его Бог выполнил. полностью
кто не знает - там 2.7 мегов)
часть два:
пролог: ingadar.diary.ru/p188851413.htm
раз: ingadar.diary.ru/p190230727.htm
два: ingadar.diary.ru/p190364747.htm
три: ingadar.diary.ru/p192437787.htm
четыре: ingadar.diary.ru/p192806555.htm
текст трудный, прошу прощения
говорить особо ничего не буду
антиабортная пропаганда. по-файски. даЕсть дни в берегах жизни, на которые и на выдох возвращаться не хочешь. Ровно таким в памяти лехта Льеанн этот срок времени и лежит. Там, где она смотрит на данные медицинского осмотра Илье, кажется, в четвертый раз вникая в знаки, рекомендующие повторное более подробное обследование специалистами и подробные анализы по причине беременности девочки… Предположительно нормально протекающей. До последних знаков получается дочитать на третий раз. Потому что на предшествующих остается запинаться. «Правильно ли я понимаю – да, карту общего анализа сюда, пожалуйста – да, правильно… Рекомендуемые специальные исследования? – да, дельно. Рекомендую добавить специфический полный комплекс обследований на возможность поражения Изнанки. Если вспомнить, где она ходила…» А потом это надо вдохнуть. А не получается.
Потом Льеанн встанет, медленно оглядит рабочую лабораторную комнату медицинского корпуса, наконец, зацепится взгляд за деревянную притолоку внутренней точно запертой двери – куда медленней следующего движения…
…«Соколков» в гхаарах, в охотничьем поясе, на самом деле – четыре. Их специально делают так, чтоб они удобно ложились в руку. Их потому так и зовут, что они умеют – летать с руки. И летят – один за другим, трое – вверх, опасным стальным клином, в эту притолоку, за ними, через паузу, четвертый, с другого угла, переворачиваясь в полете, сбить их, уже почти устроившихся в местах броска на притолоке. Получается.
- Жаль… - вполголоса оценит лехта Нэсха, исключительно вовремя появившаяся из основного медблока. Льеанн как раз выпрямится – уже подобрав оружие и вернув его на место – достаточно для жеста. Вопроса. – Я думала, ты всадишь все четыре. И тебе придется идти хотя бы искать стремянку. Какое-то конструктивное действие.
- Извините, - отзовется Льеанн. – Я оценивала. И думаю, я смогу исправить. Резьбой я некогда занималась и прикидываю, какая ляжет.
Пальцы лехта Нэсхи взвешивают сказанное. Оценивающе. И немного насмешливо. Но в голосе совсем другое:
- Дышишь уже? Нет, сначала тебе придется выйти к девочке. И поговорить.
- Дышу, - размеренно отзовется Льеанн. – Но опасаюсь, что еще полыхаю. Она следовые всплески пока видит.
- Понятно. Тогда дыши еще. Воды надо?
- Надо. Чем холодней, тем лучше. И… быть услышанной, - «Да?» - движение отпустит Нэсха, отодвигая как раз дверь под притолокой. Там мелкий «ресурсный уголок». В том числе с водой. А Льеанн пока слышно набирает воздуху – долго. И говорит на выдохе. – Ниери Нэсха, я не понимаю… Я не могу понять, - Льеанн еще раз, слышно, переводит дыхание, отряхивает обе ладони и продолжает. - Да, все мои звездные работы в Службе Наблюдения общества местами в специфических секторах... И все равно не могу. Как... в головы вроде бы разумных приходит мысль такое осуществить. И как они рассчитывали, что им это сойдет безнаказанно?.. - Льеанн дотягивается до поднесенной кружки, пьет залпом (...вода холодная. Очень.) Договаривает. - Понимаю. Как несущие ответственность... Но все равно не понимаю.
- Для полного понимания надо выяснить, что им уже сходило с рук, - уточнит лехта Нэсха. - Думаю, узнаете немало... интересного. А когда начинаешь такое понимать полностью и сразу... из Служб наблюдения лучше быстро уходить. И разбираться. С повреждениями личного ресурса. Тебе еще воды?
- Да.
И Льеанн останется допить вторую кружку. Вдохнуть. Выдохнуть. Еще раз вдохнуть и выдохнуть. И сказать:
- А вот теперь я к ней пойду... Говорить.
И благословляющий жест лехта Нэсха уместен тут был... как редко бывает.
А Илье сидит в приемной, ожидает на скамеечке, ноги подобрав, смотрит - с любопытством, кажется, таким - нормальным для детского любопытством, как перемигиваются "коконы" анализаторов восстановительного. А потом соскальзывает со скамейки - увидела... Она в тех уличных чулках - ярких, полосатых.
Стоит и не спрашивает - ни жестом. Просто стоит.
- Светлого дня, Искорка. Как - не страшно?
- Нет. Там тепло. Закрыто. Щекотно немного. И пищит, - сосредоточенно говорит она. - Я очень мало поняла и задремала. Ниери Льеанн, вы поможете... - а потом запинается и спрашивает. - Льеанн, я что-то сделала не так?
- Нет, Искорка. Не ты. Что... от меня еще ярко?
- Нет. Но странно...
- Это... понятно. Илье, я хочу с тобой поговорить. Только ты сядь сначала, пожалуйста. Это... сложное.
Она садится. И руки складывает. Должным жестом приличной девочки. (...чтоб - они - все - умерли - навсегда! Не надо. Нельзя - сейчас. ) Понимает. Переминается. И ждет, пока Льеанн сядет тоже. На пол. Вот как раз – чтоб было во что упираться, если захочет. Ногами. В разноцветных чулках.
И через вдох-выдох Льеанн соберется сказать:
- Илье, ты знаешь, что ты ждешь ребенка?
(...а по ту сторону мира живых уже напрячься - в полной готовности сейчас подхватить, не выпустить, если она дернется - привычным маршрутом внутрь своего колодца. Нет. Стоит - уперлась, потому что она удивлена - полностью, до самой-самой глубины, а удивление - слишком живое чувство. Ответ уже ясен - по глубине и яркости того удивления. Не только по срокам. Самое начало, только-только круги формирования, как раз должные для начала постоянного наблюдения за процессом... Да, и для наиболее беспоследственной ликвидации зародыша в случае такой необходимости. В это время девочка Илье своим разумом в мире живых не присутствовала полностью. Телом, получается, присутствовала... Ньера Таэри, я хочу, чтоб те, кто это делал, умерли. Самым недолжным и мучительным образом. Навсегда. А чувствовать мне это сейчас нельзя. Илье... говори, пожалуйста.
И как услышит.)
- Ниери… Льеанн, вы извините… Это будет страшным безумием… Но я отвечу. Что я не знаю. Вы… мне поверите? - а ладони протянет – горсточкой. Обе. Не расплескать переданного. И тащить же – эту… чашку. Вместе. Если она захочет. Надо постараться.
И принять ладони девочки Илье в свои. Осторожно:
- Верю.
(…да, безумие. Страшное и очень опасное безумие. Не твое. )
- Ниери Льеанн, - пока продолжает девочка. Спокойно, прозрачно, очень отстраненно. О том, что отсутствует. - Вы ведь мне скажете, что я теперь должна делать?
(...так. Вот не думала. Никогда не думала, что с живым, с которым рядом должно быть, так потянет - воспользоваться опытом рабочего Канона, уйти под воду. Чтоб ей своим эмоциональным зарядом не отсвечивать. Но я здесь есть, Илье. И ты есть. А что с этим делать - давай решать. )
- Илье, я вижу несколько вариантов того, что теперь делать, - на близком отзовется Льеанн. - Попробуем посчитать, ты согласна?
Жест - так, мелкое движение - уложенное прямо в ладонь - все равно не поймешь, как прочитать - то ли согласие, то ли "не знаю".
(...То ли желание, чтоб ей уже скомандовали. И все это кончилось. Она будет - соскальзывать и выкарабкиваться. И еще выкарабкиваться. И научится ходить. И летать, если надо. Я постараюсь).
И Льеанн начинает считать, просто счетом, загибая одновременно пальцы на ладонях. Себе и Илье:
- Вариант первый. Время есть, первый срок формирования нового живого считается достаточно безопасным временем для редкого медицинского вмешательства с целью прекращения развития зародыша и его извлечения. Все необходимые показания для разрешения этого действия у тебя есть. Кроме полных данных о здоровье и жизнеспособности зародыша. Что при прочих обстоятельствах довод... не самый существенный. Посчитали? - соглашается Илье беззвучно, можно загибать еще один палец. - Можно пройти рекомендуемое на этот срок полное обследование. С дополнительными специфическими анализами на уровень поражения Изнанки. У меня есть основания предполагать, что состояние здоровья и жизнеспособности станет еще одним поводом прекратить развитие зародыша. Воздействие Изнанки, за редкими исключениями, крайне вредно для маленьких, тем более для неродившихся. Это второй вариант. Но есть шанс... не самый условный, одни примерно из шести, что состояние жизнеспособности не нарушено, - и сосчитать еще один палец. - Тогда можно вернуться к первому варианту и принять решение. Пренебрегая полученными данными по остальным причинам. Или сделать другой вывод. И решить все-таки взяться за эту работу и постараться ее выполнить. Четыре получается, а?
А Илье поднимает руку - с этими загнутыми четырьмя пальцами, смотрит - вот как впервые увидела. Так, не отрываясь взглядом, и звенит:
- Ниери Льеанн, а вы не можете просто сказать, что я должна сделать? Я... послушаюсь.
Льеанн оставит паузу. Вдохнуть, выдохнуть. Ответить.
- Нет. Не могу, - продолжит Льеанн уже без паузы. - Мне запретно и я никогда бы и не захотела. Это твоя жизнь и только твой выбор. Мы можем только, если ты разрешишь, принять и помочь идти дальше с этим выбором. Каким бы он ни был, - на это Илье замирает. Точно так же. Долго. Дышит. Так, что чувствуется - по движениям ладони, оставшейся лежать. Дышит. Можно подождать и спросить:
- Трудно, Илье?
- Страшно... немного, - медленно, как на ощупь, отзовется девочка. - Я подумаю еще, я... могу?
- Да. У тебя есть время. В счете дней, - Льеанн уточнит, но это Илье уже перекроет:
- Только... вы не уходите. Сюда, - и очерчивает рукой, что - садитесь рядом.
А стоит сесть - и придвинется, совсем прижмется, спрячется, оттуда уже - в плечо теплым выдохом - спросит:
- Можно?
"Можно, - ответит Льеанн движением. Прикосновением. - Тебя подержать?" "Да..."
...А в эту большую и совсем старшую просто безопасно дышать. От нее пахнет. Травой и теплом, тем берегом, где уже была, где живая земля качается на волнах вечного моря и не страшно, вот этой землей, самыми корнями земли... И чужое, большое, непонятное, которое внезапно вот здесь и ты - можно потихоньку пробовать понять. По глоточку. Если только она...
- Очень страшно, на самом деле, ниери Льеанн, - также, не выныривая, говорит Илье. - Вам... такой меня не стыдно? - но то, как полностью удивляется Льеанн все равно - не открывая глаз, не отрываясь от ее плеча - из укрытия - все равно слышно. По выдоху. И надо заторопиться, объяснить. - Но я знаю, так же не бывает, не может быть, чтоб совсем не помнила, да? А я...
- Значит теперь - бывает, - отчетливо говорит тогда Льеанн. - И я... не очень удивлена, что ты не помнишь. Нет, Искорка, мне тебя такой не стыдно. Это вообще неуместное употребление слов - так... неправильно говорят.
- А теперь от вас ярко, - шепчет, перебивая, Илье.
- Извини. Я сейчас очень зла. Не на тебя. На тех, кто с тобой так... работал. Потому что так с разумными людьми - недолжно, отвратительно... и страшно.
- А я не знаю, ниери... Льеанн. Я... думала, так надо. Сначала. Заслужила. А потом... совсем не думала. Потом… меня здесь не было.
- Потом тебя здесь не было, - эхом укладывает лехта Льеанн. Бусинка к бусинке. Горячие. Очень горячие. Но…
- Ой, поняла, - внезапно выдыхает Илье. А потом выпрямляется. Очень – отчетливо и очень прямо. И смотрит.
(Льеанн тогда думает, вот в первый раз – придет срок, из этого некогда осколочка получится лезвие. Острое – не попробуй. И добавляет еще. Себе же. Обязательно получится. Это думать проще, чем предшествующее).
- Лехта Льеанн, я хочу… для начала пройти, как вы сказали – «рекомендуемое полное обследование»? Я хочу сначала знать. Чем больше, тем… я быстрей решу. Так… можно?
- Так правильно, - отзовется Льеанн. – Если хочешь, я постараюсь рассказать, что входит в подробное обследование и для чего это нужно. Я достаточный срок проработала в лабораториях восстановительных, думаю – сумею. Хочешь?
- Очень, - отзовется Илье. Такая же. Собранная. – Да. Я хочу это знать.
Потом – отдельным – у Льеанн в памяти держится лехта Янко эс Штене, наставник Саайре в профессии, местный специалист по специфическим поражениям Изнанки. За экраном анализатора сидели вместе, вместе и удивлялись. Поражение зародыша воздействием Tairhien до полной нежизнеспособности для избравшего данную специализацию картина скорей привычная. Но здесь… ничего привычного не было. (…устойчивый, да. Живучий. Шанс один из шести. Из двенадцати. И очень много работы. Если она ее выберет. )
- Чисто, а? – говорил, отвлекал от мыслей, выдыхал куда-то очень над головой – он высокий – лехта Янко. – Как из самой безопасной территории, - дожидался согласия и внезапно разражался громким. – Устойчивость крови, говорите? А дайте мне ее… старшего обладателя. Лучше не мне, специализация все ж более практическая. А прямо в исследовательское отделение Высшей Школы в Крэжта. Материалом для исследования влияния Thai на свойства крови. Его всегда... не хватает– и так до самого окончания годности… препарата. А?
И Льеанн снова соглашалась:
- Вариант… использования.
А после того, вечером, Льеанн долго пришлось сидеть, смотреть на развернутый внешний экран исследовательского «кокона» восстановительного… И рассказывать, сверяя про себя на ходу – и про себя же ругаясь: это на какой стадии общей биологической подготовки остались знания Илье? Да, хорошо если именно на этой. Общей начальной. Что первыми образовательными аттестациями заканчивается. Но, похоже, она быстро наверстает. По интересу – открытому и такому… всепоглощающему, что Илье – да – не запиналась ни разу, укладывая все новые и новые «а почему?» Так, что Льеанн приходилось вспоминать разработанные профессиональной Школой на Пустошах вынужденные методы преподавания младшим. Знания у них с Илье по объему не так сильно различались. Возвращались – от многослойных данных о составе крови и для чего необходимо знать качество ее состава у ожидающей ребенка – к первым элементарным знаниям, и Льеанн вытягивала на экран исследовательского «кокона» самый первый тренажер обучения, из чего состоит любой разумный и для чего это так нужно: «Смотри – пробуй…»
- Как мы… разумно устроены, - нарушит Илье первую паузу сосредоточенного молчания (вот как в тренажер пристегнулась). Пока ведет, цепляет к костям кровеносные сосуды обратного тока крови. Медленно. – А я думала, так… по-дурацки. Уязвимо. Я просто не знала, - и только потом растеряно продолжит. – Говорите еще, я слушаю.
Разберется – понимала и Льеанн. Судя по тому, с каким вниманием Илье занырнула в эту работу. Ей интересно. Слушала дальше. И возвращались к тренажеру. К началу. К тому, как это сложное живое появляется и растет.
(«Да, - могла сказать потом Льеанн. – Я отдавала себе отчет: она принимает решение».)
На этот раз ожидающая в приемной Илье стоит. У окна, смотрит – там оттепель и синие сумерки, что-то мелкое и мокрое падает с неба, переливаются под фонарями и срываются – капельки – с темных тонких ветвей, почти дотягивающихся – еще чуть-чуть и постучатся в приемную. Темнеет. Свет Илье не подключает.
И когда зазвучат шаги, когда прорежется первая трещинка света из отодвигающейся двери рабочей лабораторной, она повернется, пойдет, быстро, стремительно. И застынет – на границе света и плотной зимней темноты. Ненадолго – выдоха наверно не будет – но все-таки повиснет пауза. И Льеанн точно себе запомнит: да – эту паузу она не знала, как заговорить. И нарушит ее Илье.
- Он… живой?
- Жизнеспособный и способный развиваться, - отзовется тогда Льеанн. И дальнейшего не станет удерживать. – Удивительная… живучесть.
- А я… - через паузу говорит Илье, - в этот раз совсем знаков не поняла. Я не спала, смотрела. Вы… мне можете объяснить, вы сказали.
Тогда подойти, взять за плечи, направить к ближайшему «кокону»:
- Садись… Буду объяснять.
Было долго. За мягким мерцанием подсветки «кокона» было совсем темно, когда «практическое занятие», как оценила Льеанн – завершилось. Илье встанет, потянется, вернется к окну, будет смотреть – морось летит, кажется уже снег. Искорки… под фонарем.
- Лехта Льеанн, я… подумаю, - говорит она в окно. Холодно. След от дыхания остается на стекле. И тает. Потом Илье стремительно поворачивается. – Нет. Я… уже решила. Только я боюсь… очень. Оно… чужое. Большое. И маленькое. И это я… Но если… он может жить – пусть живет? – делает шаг от окна. Другой. Застывает в темноте. И так, само собой переплетаются пальцы – по самой кайме детской рубашки. С «мохнатиками». Колыбелькой – защитным жестом. Как за ним вслед получается и сказать. – Понимаете… это… он наверно хотел жить. Тогда. Когда я побежала. Он. Не я. Я бы уже… не смогла. Я только очень боюсь… Это – ничего? – и идти, идти спиной вперед, пока не упрешься. В лехта Льеанн… которая, конечно, видит в темноте.
- Это… оправдано, - так же – медленно и через долю выдоха отзовется она. – Я сказала – мы можем принять и помочь идти дальше. Если разрешишь. Так… хорошо?
- Так правильно, - тихо отзовется девочка. И переложит руку Льеанн. Себе на плечо, чтоб ближе… Рука через еще пару выдохов поднимется. Погладит по волосам. Под тихое:
- Это… не очень страшно. Правда.
Это как раз той ночью Илье уснет здесь же, в медблоке, а от Корня Дома выйдет лехта Саайре.
«Ты обещала. И оставила. А ее чуть не съели, - это тоже вспомнит себе Льеанн. Не может не вспомнить. Сейчас. Пока дарра с высшими командными нашивками смотрит в сторону и тоже явно подбирает слова. А потом себе же дополнит. – Но получилось то, что получилось. И кажется – получилось правильно».
Когда ас’эртай эс Сьенн повернется. И посмотрит. Очень отчетливо, размечая факт наличия лехта Лллеаннэйр рядом. А потом еще раз посмотрит мимо. Выговаривая:
- У нас… очень сложно рождаются дети. И я предлагаю предоставить моему младшему родичу все возможности наших восстановительных. Очень качественные. Отвечаю.
Надо знать совсем немного – не больше, чем любой разумный знает о Присягнувших – чтоб понять, что сейчас Льеанн доверили и куда допустили. Эту внутреннюю границу не открывают мало причастным посторонним. Тем более каким-то лехтев.
И удивление тоже можно показать. Открыто. До движения пальцев. Которое дарра поймает.
- Вы опять хотите спросить меня «почему»? – оценит теи Сейренн. – То, что я решила принять в своем Гнезде каких-то лехтев, мне вспоминать будут. Каждый праздник и каждый совет. Пусть вспоминают. Если кто-то решится выступить – разомнусь, - распрямляет, небрежно потягиваясь, ладонь – и пальцы – и когти. И подбирает в кулак. – А то что я оставила без помощи в явно небезопасном пространстве маленькую беременную девочку… когда вполне могла эту помощь предоставить… Это я буду вспоминать сама себе. И там, где кровь и Присяга меня оставят. Я ленивая, теи-лехта Ллеаннэйр. Я совсем не хочу тащить такой груз так долго. Понимаете?
- Пытаюсь, - сосредоточенно отзовется лехта ей в ответ. – Меня можно звать Льеанн. Если захотите.
- Захочу, - отзывается дарра. – Да – я всю дорогу сюда очень хотела тебя убить. Потому что была очень зла. Из-за моих младших. Пожалуй, больше не хочу…
- Я… очень хотела посмотреть в глаза старшему навигатору Башни Далии, - эхом отвечает Льеанн. – Вашему младшему. Но к моему удивлению… мне понравилось, что я там увидела.
- Не могу понять, сколько ей все-таки лет, - тихо говорит Райэн. Первой ночью, когда вышел вслед за лехта Льеанн. По текущей задаче вроде бы – оценивать, где тут запасная лестница. Темная, узкая, с трудом заметная снаружи – что там вросло в толщу стены и откуда эти крохотные окна. Холодная. «На ночевку», как он выразился сам, Райэн устроился во внешней комнате, рядом – с отведенными им помещениями, на проходе. Уложил спальник, пнул по креплениям, раскатал, отрапортовал: «Привык. И мне так спокойнее», - на вопросительный взгляд Льеанн. Младшие уже спали. И то – после той тренировки на свежем воздухе, что им внезапно по запросу устроил этот самый эр’ньеро в школьном городке – умотаться было с чего. А Илье, кажется, понравилось…
«Надо ему сказать, что он делает правильно. Он ставит ее на ноги. В вещном мире в буквальном смысле…» Это Льеанн напоминает. Себе. Стоит – на несколько ступенек выше. Вот как раз – когда раскатал спальник, выпрямился, отрапортовал – Райэн и продолжил: «Ветер – внешняя лестница? Я могу посмотреть?» - так и спустились.
Но сначала надо ему ответить:
- Тринадцать. Общих биологических. И всю вторую половину детства – от детского имени до первого совершеннолетия… она некоторой частью прожила на тех пластах Изнанки, о которых я, специалист, предпочитаю думать как можно реже. Навыки и опыт нормального человеческого времени второго детства ей еще понадобится получить и прожить. И предшествующего. Потому что без поддержки они трудно держатся. А при напоре извне – разваливаются. Так что, эр’ньеро Райэн, столь же точный ответ на ваш вопрос – непредсказуемо. От лет пяти – до… живыми дотуда не доходят. Все это в хаотичном порядке, - вдохнуть и задать вопрос. – Понятно?
- Понял, - отзывается он на армейском. Имеющему право командовать.
- Пока… вы все делаете правильно, - там будет должно отозваться ему вслед. А потом и вслух сказать. – Спасибо. Вы делаете быстрее, чем я предполагала. Но у вас получается, - поймать его вопрос «что?» и проговорить. – Вы напоминаете ей, где она есть в вещном мире и как в нем стоять. Искусство боя и обороны-то – это уже дальнее…
- Для нее – думаю о-очень дальнее, - задумчиво подтвердит эр’ньеро Райэн. – Но я считаю – она справится. Спасибо, теи-лехта Ллеаннэйр, я понял. И сделаю. Опыт общения с младшими у меня есть. Думаю, достаточный.
- Думаю, вы справитесь. Она вам доверяет. И знает… что странная.
«Ничего…» - медленным жестом отпускают руки – а потом эр’ньеро Райэн долго смотрит куда-то вовнутрь… и судя по его открытому взгляду – там, внутри, тепло. И укладывает потом. На близком – да, слишком для постороннего:
- У меня хорошая сестренка. Маленькая…
одна авторская ремарка...да, там есть фраза, которую я считаю единственно возможной пропагандой в данном случае
и один очень дальний спойлера просьбу лехта Янко его Бог выполнил. полностью
@темы: сказочки, Те-кто-Служит, Тейрвенон, Тильсенн, этот пост (не) проплачен кровавой гэбней
-
-
05.11.2013 в 23:23-
-
05.11.2013 в 23:29-
-
05.11.2013 в 23:33тут я втыкаюсь клювом в столб вот с тем же самым НО КАГ?
firnwen, ну про лехта Янко я сказал спойлер: его Бог его просьбу услышал...
-
-
05.11.2013 в 23:43А еще я примерно представляю - КАК. И куда должны для этого вывернуться разум и душа. И ничего не хочу об этом знать изнутри, потому что оно, кажется, необратимое.
-
-
05.11.2013 в 23:46ммм... изнутри я представляю. но лучше вот клювом в стене поторчу, пожалуй
-
-
05.11.2013 в 23:50-
-
05.11.2013 в 23:58но "многого другого" оно на мой вкус действительно лучше
хотя бы потому что в норме честные и настроены жить долго именно там, где есть
-
-
06.11.2013 в 13:00Кажется, я пока это читаю, ставлю себе что-то на место.
-
-
06.11.2013 в 21:47пафосно
в общем многий бардак в моей голове я об них тоже начал разбирать