"что козлом на свет родился, за козла и отвечать..."

[ingadar]

Однако, фиг-то, господа хорошие, и как бы там ни было - "эту песню не задушишь, не убьешь")
Продолжаем имперзцев.
пролог - здесь ingadar.diary.ru/p93030149.htm
фрагмент номер раз здесь ingadar.diary.ru/p93149876.htm
фрагмент номер два здесь ingadar.diary.ru/p93264326.htm
фрагмент номер три здесь ingadar.diary.ru/p93336170.htm
и далее их кажется придется подписывать

Я предупреждал, что будет скучно и будет бытовуха? А вот и начинается...

Здесь автору точно не хватает видеоряда, поскольку на всю эту многознаковую нудятину могло хватить пары кадров) - но он наконец-то дорвался до того, что любит и умеет - а именно, пейзажной лирики)) Также здесь появляются еще два весьма важных и весьма стандартных героя. И немного про полеты. На транспортном гражданском.
А на заднем плане продолжает звучать тема Большого Трындеца

да, кстати дети... их лучше за борт

***
…Конец Звездного года – время исключения – праздник Осенних Торжеств…

В этот год совпали высокий календарь великой и нерушимой и отдельное внутреннее время одного из миров в ее окраинных секторах. В степной пояс Халльре тоже приходит осень – еще ранняя, так похожая на лето, с высоким и густым прозрачным небом, и воздухом, полным тягучего солнечного золота – зачерпывай, не жалей, оно останется почти летним, теплым – с запахом степи и дыма. И только остры и тревожны ветра на закате, и только ближе, почти к улицам жилого городка, на рассвете подходят туманы с дельты – зябкие, мутным болотным запахом.
Но утро позднее. Успели согреться – и ветер, и неровный белый камень старых дорог… Уже жарко, а солнце еще поднимается вверх, запинается об однообразные кубики жилых блоков длинными золотыми лучами: проскальзывают через тонкую сетку заборов, ложатся – где на однообразные ленты рулонной травы, где на камень покрытия крохотного двора жилого блока, иной раз – в рыжую жесткую траву… И играет тягучее осеннее эхо со многими и многими голосами. В городке сегодня людно. Первый день праздника Звездного года, где всякому живому и разумному приписано отдыхать и оставить – в том числе форму, и приписанные ей, и не только ей статусы – тоже отдыхать, где-то за прозрачными дверями жилых блоков, в ячейках хранения.
Он идет посреди улицы, навстречу яркому утреннему свету. Не торопясь – от угловой стоянки к девятнадцатому блоку… это, видимо, следующий перекресток. Он в сером – размыто-серо-рыжем, цвета осенней степи. Что должно быть свободным по покрою, подчеркнуто-гражданским, но таким не выглядит. Потому что можно оставить форму, но не привычку держать спину. Здесь, в жилом городке Башни, таких конечно – каждый первый… И все равно – он идет недолго, и только чувствует – спиной – пару взглядов вслед. Возможно, те, кто знают его в лицо…
Райэн Безумец думает, пока идет, что и не может вспомнить, когда последний раз встречал начало праздника Звездного Года так, как подобает: без формы – на земле, на которой хочешь стоять и поздравлять тех, с кем хочешь стоять близко, как и допущенных в ближнее пространство – ради дня исключения – встречных. Давно. Вот и напомнили – убедили… А это точно отставить: оставить там, в лесном, среди неуместной роскоши первого восстановительного.
Девятнадцать-одиннадцать, это следующий… Да – на то похоже.

Они одинаковые – кубики стандартного жилого пространства: боковой хозблока, прозрачный выход общих помещений, дальше личные, скрытые от улицы. Миниатюрные дворы тоже похожие. Обычно, чтоб выглядело как подобает, раскатывают с теплым временем рулонную траву, что в дальнейшем уходе, включая полив, не нуждается. Редко случайный взгляд сквозь тонкую и невысокую сетку ограды видит что-то другое; и читать можно безо всяких данных – с высокой точностью предположения – разрешение на семью, разрешение на детей: игра не удерживается на личной территории, выплескивается во дворик – яркими, цветными конструкциями… а немало таких – с разрешением. Разное подсказывает – в этот жилой блок не приходят в положенный срок отдыха, в нем живут. Или говорит наоборот, что кто-то слишком много времени проводит на рабочих базах – пылью на прозрачных поверхностях, жесткой степной травой, что прорастает и через каменные плиты в некоторых двориках… Так стандартно – в жилых отдельных, сколько лет ни ходи, редко встретишь что-то непохожее. Думал, что встретит. Не ошибся. Непохожее и на второй предполагаемый вариант – этот «я здесь не живу»: сухая трава, заросшие пылью стекла…
На покрытии двора частично сэкономили – белые камни, даже не плиты, вразброд – к дверям входа. Вокруг же и между – на шагов пять, что остались – да, рыжее и серебряное, дикое, лохматое. Но – это кто-то старался, подбирая цвет к цвету – дикой степной травы, что растет себе и так, собирал странный орнамент, вплетал – как сказать, вращивал? - туда сиреневые полукружья, пушистые на взгляд, ломкие под рукой. И даже высокие, колючие серебряные ветви яблок Халльре - местных степных растений, на яблоки похожих разве плодами, и то внешним видом - темные, мелкие, с такими же семенами внутри: таким же огрызком. Пока не спалит солнце - и есть можно, но вкус - терпкий и солоноватый... Ведь растут и наверху, в степи, у озерец с горькой водой и блестящим песком по берегам. У них уже осень, и листва горит - багровым и грозовым - посереди рыжего и серебряного. "Очень похоже", - он думает это первой мыслью.
А такой маленький двор еще и оттого, что к стандартным кубикам пристроен - здесь менее ожидаемый, но тоже вероятный - полукруг купола личного транспортного ангара. На который не просто "не поскупились" - потратились.

И обитатели дома сейчас в нем. Не видно - выход приоткрыт, но золотое плетение пылезащитной завесы прячет смутные силуэты. Это голоса - ничуть...
Голос его и останавливает - узнаваемый и другой - легкий, громкий голос, поровну - смеха и тревоги:
- Ки-ийро, ну-ка держись! Это что за котенок на заборе - как залезть знаю, слезть не могу? Неужели забыла, как с земли опору выставляют?
Мгновение - и плещет в ответ очень звонкий, чуть со слезой голос... Детский, конечно. Неужели?
- А ты... И Рийнар... Вы всегда без опоры забираетесь!
- А ты рост сопоставляй наш, котеночек, а...?
- А он дразнится! - звенит голосок в ответ.
- А жаловаться неправильно, - действительно, точно узнал голос... не только голос.
- Я не дразнюсь, я забираюсь, - еще один, негромкий, юный тоже, мальчишеский. - Аллье Иллрейн, а почему "птичка" активироваться не хочет?
- А, наконец-то, - голос легкий, и он смеется. - Заметили... Кто найдет больше этих "почему" - по дороге до Речного пущу за управление. Подсказываю, их тринадцать. Начали!

На этом и падают боковые защитные створы выхода, сворачивается пылезащита... И Райэн даже выделит выдох – удивиться: странно смотрится "стрижонок", любимая изящная "птичка" многонаселенных городов и рекордных гонок, среди стандартных кубиков жилого городка. Здесь машинки выбирали - те, кто мог себе позволить - неприхотливее и проще. Впрочем, скорость - везде скорость, а в надежности "стрижонку" не откажешь - даже в изрядно не похожих на комфортную городскую среду условиях.
Вот хозяйки из-за него не видно. Стоит у систем управления ангаром, скрыта черно-синим корпусом "стрижонка", еле-еле видна голова над верхними опорами. Смотрит за творящимся в пилотском отделении – откуда, как раз как затихнет шелест снимаемой пылезащиты, вынырнут две одинаково-лохмато-золотистые головы - одна побольше, одна поменьше – и на два голоса, перебивая, заговорят о найденных неполадках.
- А еще система безопасности не подключена, - последним звуком договаривает высокий, старший - над бортом видны и плечи, в зеленом.
- Верно, Рийнар, - отмечает голос, - без системы безопасности выходить в воздух - даже на гражданские высоты - не стоит и пробовать...
- А на военных? – это маленькая спрашивает? – ну да, ребенок жилого городка базы Башни у... кого? Удивился понятно, удивился правильно - по виду, по времени понятно - не ее дети. По обращению - тоже. Аллье - это такое, детское уважительное - не к родственнику, но близкому, тому, у кого учишься, например...
- А на военных тем более и куда больше. Запомнила? И сколько насчитали?
- Одиннадцать, - обладательнице тонкого голоса - тому "котеночку" и борт пилотского отделения высок. И простительно еще вслед чуть жалобное. - Аллье Иллрейн...?
- Ищи, Кийро. Что вы – думать сами не умеете, чтоб мне подсказывать?
Не подсказывает - но смотрит внимательно, настолько, что не замечает того, кто наблюдает все это через невысокую награду. Совсем. Погрешности баланса поворотной системы отметят в два голоса – через недолгое время, и еще чуть позже обрадуется тонкий голос:
- Сиденье, аллье Иллрейн? Оно за-фик-си-ро-ва-но? Да?
- Верно, - отметит Иль. Маленькая на радостях даже подпрыгнет, перегнется через борт "стрижонка", и громко-громко, звонко-звонко:
- А у меня получилось восемь найденных, восемь! - и перемахнет через борт - вот не иначе, твердо рассчитывая на другую опору - живую, ухватится за плечи.
- Семь с половиной, - легко, улыбаясь, поправит оставшийся в "стрижонке" парнишка.
- Ладно, все равно больше! - маленькая тоже спряталась за бортом, и звенит - не иначе, на ухо - той, кого оседлала. - Аллье Иллрейн, а Вы правда пустите меня за управление, да?

Ответить Иль не успевает. Просто пилотское отделение «стрижонка» высоко: такой естественный наблюдательный пункт. Оставшийся там воспользуется им по назначению. Он хорошо выучен - нормальным голосом, не слишком громко, но слышно - спросит:
- Аллье Иллрейн, а кто этот незнакомый - он так долго смотрит на нас?
Она повернется - будет еще от маленькой: "Не-а, не слезу!" - и выйдет из-за "стрижонка" из ангара.

…Можно оставить форму - Иллрейн в лиловом, тоже подчеркнуто-гражданском, свободном – местная праздничная «сложносочиненная» рубашка: темное серебро застежек, пляска "крыльев" отделки на ветру. Чуть переливается на свету - то грозовой темнотой, то сталью... Похоже - на ее небо.
Но не привычку держать спину... Не разворот в строгую парадную, стоило разглядеть, кто перед ней. Не важно, что предписывает праздник, что оба, того слушаясь, в гражданском; не важна вся, несомненно, известная ей информация... И даже то, как странно – до улыбки – смотрится эта попытка парадной стойки, когда за плечи, правда – с цепкостью котенка на заборе – уцепилось чужое, лохматое, золотоволосое дите – девочка. "Вот еле-еле возле первого имени" - определяет Безумец про себя. И еще: маленькая, пожалуй, чтоб сажать ее за управление.
Дите и она вспоминает - потом, первым:
- Прыгай, Кийро! Командира мне надо приветствовать достойно. - И, выпрямляясь - разумеется, позволит маленькой слезть, а не спрыгнуть - говорит вслух, непрошеным. - Все равно нашего командира! - сейчас это запретное эр’нере айе получается куда проще.
- Рад приветствовать, эль'нере Иллрейн, - негромко отвечает Райэн Безумец. - Рад встретиться с Вами в Днях первых и последних – для этих звезд.
Слова просты – слова формальны, так же привычны гражданскому обращению и первому дню торжеств, как спине – такая манера держаться. Слова так неправдоподобно - впервые - осмыслены.
…Рад приветствовать - формальность всякой вежливой встречи... не по форме. Но так пронзительно и четко весит каждое слово. Каждое так и есть. "Рад видеть тебя живой".
...Поздравление, привычное для этих первых ничейных дней - что до и после - дней вне статусов и всех принятых порядков. Поздравление, которому должно сработать ключом - к дому, ко времени - к празднику. Кто бы перед тобой ни был, следовать обязано приглашение разделить - день ли, час из долгих-долгих ничьих дней... К чужим с таким поздравлением не пойдешь...
А он стоит здесь - командующий седьмого Круга Башен (с тихим усилием памяти договорить: временно в отставке: отправленный на восстановление ресурса) - возле забора ее дома...

Небо под крылом! - что он здесь... - Иль и мысль оборвет, громкости ее не ожидая.

А голос, чуть вздрогнув, воспроизводит одну из должных формул ответа:
- Рада видеть Вас в Первых и Последних, - и неважно, что это честное "рада" внутри - мыслью сотой, слишком много остальных: такое - откуда и почему, что себя громче... Такое, что сначала ответить, потом понять, что же именно ответила. Приглашение разделить - на день? - на час? – получилось на все ничейные дни, когда угодно.

Можно оставить форму, но не умение держать спину. Но, наверно, никто, кроме тех, у кого за очень долгий срок так вплавилось умение держаться - не умеет с такой внезапной легкостью перемахивать разом все должные границы.
- Позволите разделить вашу радость? - Безумец даже не спрашивает. - Вижу, Вы и в жилом городке находите, кого в первых летных наставлять? - И окликает сразу. - Рийнар... Ты же Рийнар?
...А некоторых и не надо учить, как ту спину держат. Странно одинаковое для военных Земель Изначальных, для Присягнувших, кому этот род занятий – статус, или, что хуже, присяга: единственная должная - значит, единственно возможная судьба. И здесь, у детей из жилого городка "защитки" самой окраины великой и нерушимой... Впрочем - верно, и по той же причине - а куда им еще-то?
Правильно - Безумец напрягся бы углядеть погрешность... еще при его нелюбви к парадному - встанет совсем младший перед старшим до немыслимого. Праздник там, не праздник - стоит услышать "приветствовать нашего командира". Так правильно, что не смешно. Безумец и серьезен. Слушает, как отвечает... рапортует парнишка:
- Рийнар эс рэн Нирлен айе Халльре.
Тем более понятно. И тем более не смешно. Привилегия, прописанная в уставе – общем, с академии Состава Защиты. Про которую редко вспоминают, но иногда приходится. «Обеспечить ушедшим достойную память и славу…» - и этот вариант один из них... Если вдруг у достойно погибшего на службе защиты были дети, и если вдруг иная семья не захочет разрешить тем детям зваться своим именем, право имени погибшего – начать новую семью. Внуки парня будут уже просто – эс Нирлен. Новой Семьей, проростком. Чести немного, но все же не приблудой, все же подальше от безымянных.

Спрашивать Райэн Безумец умеет плохо. Все равно получается команда.
- Ты готов показать, чему научился, рожденный достойным? - кто больше замечает этот нежданный подъем обращения - от безличного «говорю с младшим» до заинтересованного от имеющего право спросить? И кто более встревоженно – он или Иллрейн – ждет?
...А странное обращение – это совсем не странно. Из того омерзительного бардака и неразберихи, что встретил когда-то вернувшегося командира седьмого Круга Башен, отдельный рапорт о гибели эс’тиер Нирлена эс Неар айе Рианн-Далль хорошо запомнился эр'ньеро Райэну эс Тийе эс Сьенн. Он был предметом редкой оценки: достойное поведение в недостойных обстоятельствах.
Парнишка, без сомнения, отвечает "да" - и получает в ответ совсем нежданное:
- Сопроводи меня до угловой стоянки - за управлением "Тройного сокола" справишься?
В голосе – веселье, мало оправданное ошеломленным видом юного Рийнара, что по прежнему держит эту разрешенную парадную. Как и сосредоточенным взглядом Иллрейн – а она, вот не иначе, желает напомнить, в чем разница легкой полетной личных гражданских транспортных средств возможного доступа и единственных – очень условно гражданских разработок. Статусного транспорта командного состава.

***
(дополнительная информация)
Мало оправдано то веселье и внутренним состоянием Райэна Безумца... И если бы - только его внутренним.
Выделили "тройного сокола" - статусный личный транспорт: считают, командный состав пешком не ходит – ему уже здесь, на Халльре. От первого восстановительного. Поче-отное временное отстранение командующего от обязанностей - в целях восстановления его внутреннего ресурса. Предоставлялись и право выбора, и срок, и транспорт с возможностью неограниченного объема дополнительного груза при отбытии. Хоть все имущество и технику перевози для комфорта. Неиспользованная возможность. Такая же привычка, как держать спину - с детства затверженное: необходимого личного имущества должно быть ровно столько, сколько помещается в заспинную ячейку. Небольшую по объему. А остальное - может быть, но в целом, лишнее. Не столько ящериная гордость, сколько их же трезвый расчет: все, что сверх необходимого - предоставят. Не предоставят - должен найти, как добыть. Первые правила в голове не стираются.
…С того же – такого давнего – детства затвержено и другое правило Присягнувших – такие, как мы, - от присяги освобождаются только пинком до Порога. А то, что ты, Зверенок Райэн, не совсем нашей крови - это считай по миллиардным, по неважным.
Это так каменно – безысходно – вспоминается – чужой кровью, подкожной чешуей – в огромных апартаментах первого восстановительного: три на одного плюс терраса плюс купальня, с размахом, достойным самой столицы великой и нерушимой. И надо гнать – надо говорить: это еще не освобождение достойное или нет. Временная отсрочка. Предоставили – восстанавливай – личный ресурс: способность думать адекватно.

Только вот и до сих пор не сомневается "ящериный ублюдок", что помянутый личный ресурс более чем в порядке... И чувствовать клеткой эти огромные стены - весь, сожри его безымянные, Первый восстановительный! - и его почет с "тройным соколом" у ворот - заставляют те же мысли. Что убедили действующего командира Седьмого Круга защиты выступить на совещании Внешнего оборонительного совета, там, на Землях Изначальных – с нежданным докладом. Он в итоге и завершился отвратительным, но - Безумец признает - ожидаемым решением - приказом: а отправляйтесь-ка вы подлечиться от ваших нелепых выводов: разумные не воюют. Война в масштабах всей великой и нерушимой – и, как источник опасности – вот эти чудики, получившие тройку звездных лет назад низкостатусное разрешение на торговлю, с тех пор – плодотворно изучаемые? В воздухе висело – громкими мыслями, удивлением и смехом, что хорошо слышал мастер экстренной биологической: оно воняло – бздежом самоуверенности и тухлятиной страха.
Правда, от присутствующего совета ждать иной реакции было странно... Те, в ком Безумец был уверен - что разделят его тревогу - логично не почтили это сборище своим присутствием. Далее работает не надежда - трезвый расчет, и знание, что по армейским кругам все достаточно скандальные новости расходятся едва ли не быстрей, чем работает прямая мгновенная. И можно смело предполагать, что содержание вызывающего доклада временно отстраненного командующего Седьмого Круга защиты пойдет по всем рубежам - в том числе, предупреждением командирам, готовым воспринять информацию с большей трезвостью, чем гнилая голова оборонительного совета.

Тех, с кем был рядом, он оповестит и так... Он действует - пусть кому-то кажется, что все, что оставалось неудобному Безумцу – выбрать место вынужденного отдыха на поправку здоровья. Выбрал Халльре – должно сейчас быть на этом рубеже и здесь. По своей связи - до Внешнего оборонительного совета далеко: этих в жопу клюнет, только когда серединные рубежи потрескаются. А до своих командиров близко – и делай, что должен... Не с того же детства помнит еще Зверенок Райэн: если тебя связали – все равно ты можешь перекатываться и ползти. И ползет – сплюнув: делает, что может – недостойно мало. И не отбиться – приходится тратить тот самый личный ресурс, который это логово разваливающихся пней в золотых нашивках призвано восстанавливать… Сотой, тысячной мыслью – и все же есть чувство клетки, чувство связанных рук перед надвигающейся дрянью – для противодействия которой сделано непростительно мало.

И подвинуть его в сторону ничуть не проще, чем сейчас вот – притушить логичную ярость – как не вовремя свалился этот праздник! Все тридцать ничейных дней завершения и начала Звездного года. Когда по всей великой и нерушимой – от сиятельной Исс-Тарры до последней окраинной норы и клоаки – работать и заниматься делом дозволенно только медикам, экстренным и жизненно необходимым службам – ну, и боевым дежурствам – и то не везде и не всегда. А надо отодвинуть, шкурой почувствовав – еще немного, и внутренний хребет даст трещину, в полном соответствии с ожиданиями дерьмоголовых. Не выйдет – Безумец вменяем, насколько он таковым может быть, Безумец использовал по назначению выданный транспорт – и отправился отмечать первые и последние дни Звездного года. А это подобает делать в кругу достаточно близких. А кто ему здесь достаточно близок? - "ящериному ублюдку" в дебрях тринадцатого сектора? – разумеется, базы Башни.
Подвинуть, приглушить тревожный маячок – если что случится, несомненно оповестит. И внимательно выслушать ответ серьезного крепкого парнишки – рожденного в жилом городке этой самой Башни.

***
Все же Рийнар не настолько ошеломлен неожиданным, чтоб не взвесить все четко - и не отозваться:
- Должен справиться, - формулирует он довольно быстро. Чем отпускает – высокого командира, ящериного ублюдка, сподобившегося что поседеть – угодить в восстановительный – выдать вполне для праздника, легкую – взвесить и сказать – подначку:
- - Оценить, как ваш воспитанник летает, айе рий’эн Иллрейн?
- Попробуйте, - соглашается она сосредоточенно. И представляет, что Райэн Безумец отслеживает быстрый, к парнишке обращенный жест... Традиционный - летный и навигаторский. Тогда, когда слетано уже столько, что можно без команд и рапортов: не для парада хватит вот так - ладони на собеседника, горсточкой - лети, я держу.
Через низкий условный заборчик парнишка перешагивает – это единственное нарушение почти строевой четкости: отстать на полтора шага, в сторону на расстояние разворота, шаг в шаг - которую тот держит всю недолгую дорогу до угловой стоянки. "Сокол" только слегка сбивает с него серьезность, в первый миг прорывается дозволенное возрастом – явное такое, на все лицо: "Ух ты, громадина". А дальше – не замечает, наверно, как сосредоточенно хмурится, прикидывая, справится ли?
Активировать управление, обозначить доступ – и скомандовать дальше:
- Поднимайся, выводи на стартовые. Здесь подначек нет. - Дальше, тона не меняя – если отвечать, то только правду. - Ты ведь поддавался?
- Немного, - отвечает он, выдвигая опору - на "громадине" и ему приходится. - Котька маленькая, - и дальше, словно заступаясь заранее, - но умная.
На этом он уже поднимается занять пилотское отделение. Безумец оценивает с резервного, пассажирских в "Соколах" не предусмотрено. Как занимает место, подгоняет по себе фиксаторы, проверяет стартовые... Четко – но чувствуется все же, что краем недостаточно дальней мысли следит за реакцией высокого "пассажира" - все ли верно?
- Верно, - оценивает Безумец на последнем проверочном. - Выход разрешаю. Учти, он много тяжелей "стрижонка".
"Принято", - парнишки подхвачено неожиданным:
- Мне очень дорого мое доброе мнение о способностях твоей наставницы. Постарайся ее не опозорить.
- Я справлюсь, - чуть помедлив отвечает Рийнар. Серьезно. Почти торжественно.

…Мысль о таком нежданном обществе для встречи праздника подал ему Кэро. Случайно. Своего – давно на близких расстояниях своего – Безумец о попадании в восстановительный и причинах того оповестил почти сразу, как прибыл. Первым словом Обстрелянный отправит решение совета и сам совет в засранную дыру, не озаботившись разрешением переходить на нижний изыскательский. Далее же "все равно эр'ньеро эс Тийе эс Сьенн" потребовал подробного отчета. И получил его. В первую очередь, то, что вышестоящее уже… вот ровного с того времени, как Безумца с седьмого круга вежливо отправили – обследоваться – успело очередной раз сменить на Башне старшего навигатора. Услышав имя прибывшего и семью нижним изыскательским разразится уже Безумец, Кэро не перебивает - внимает небывалому мастерству исследования весьма причудливой родословной того навигатора и назначивших его, в которой поминается много загаженных нижних клоак, а так же безымянные и иные субстанции, мало подходящие для размножения. Упирается эта тирада в короткий ответ Кэро:
- Мы ее удержим, Безумец, - и дальше, серьезно как никогда. – Мы подобрали достойный состав. Если стукнуть верхними опорными по голове «выкидыша через задний проход клоачной саламандры», с этими Крыльями я готов не то, что вражеское нападение – твою инспекцию выдерживать – сколько понадобится.
Дальше Кэро говорит про Крылья. Про итоги проводимых учений и новых слетков. И - ни раньше, ни позже. В числе прочего. Оценивая последние итоги экспериментов «зеркалки». Местное производство сплавляет опытные образцы покрытия плоскостей «бабочек» на проверку именно сюда, на базы Башни. Чтоб на транспорт особо не тратиться. Легко рассказывает, что на «зеркалке», не иначе, тоже сменилось начальство и требования, потому как их последний выкидыш новых разработок чуть не дотянул до диверсии. И дальше: «Но к счастью – Крылья не потеряли нашу Сумасшедшую».
- Эль’нере сен айе Тольмарка? – Безумец переспросит. Он твердо догадывается об ответе.
- Она. Внутренним именем – Сумасшедшая. Еще – Клювастая. Хорошо, испытания шли по высшему требованию – в звании не ниже…, на высокой слетанности с навигаторской. Они с эс Солья слетаны – хоть детей рожать. А ответственной же Сумасшедшей парадной программы мало, отлетала – надо новое изобретение проверять, «пряжечки» крутить, - он говорит долго и ярко, открытым средним, пользуясь тем, как внимательно Райэн слушает. – На этом непредвиденном маневре «зеркалка» плоскостей и разложилась веером. На предельных высотах. Ювелиры они с эс Солья… с-столичные – выводить машинку на плоскостях враскорячку, даже на атмосферные… Полслова не дал бы, что не размажется.
- Да, считал бы на двенадцатые, - подтверждает Безумец. – Вышла?
- Вышла. Отрапортовала. Свалилась, - воспроизводит последовательность Кэро. – Еле высидела положенный минимальный срок во втором восстановительном и в строю. И в первую очередь, с таким полным рапортом, что нашему старшему навигатору – как промеж зубов с разбегу – он-то на этой «зеркалке» рассчитывал статусные получить. Твоя школа, Безумец – в каждом шаге узнаю. С того, как полной боевой мое назначение поприветствовали. – И шутит. – Хоть радуйся заранее за всех слетков, что до твоих лет Клювастая не проживет.

…Тогда оно все-таки вспоминается – мыслью не дальней, отдельной. Просто на миг перед глазами – лиловое и серебряное – небо «побочного позывного»… Как ее приложили внутренним именем – Сумасшедшая? – почти соименниками оказались. Все как должно было быть – не ошибся. С первого раза, который, на удивление, помнит – потому что вслед к Райэну и придет мысль: вот тебе пример – достойной нравственной подготовки. Ничего особенного. А вот вспомнилось – одно единственное небо. Которого могло уже и не быть. Вспомнилось – и за сильно дальнюю мысль зацепилось.
Так что вылетело потом. Перед праздником. Многие, как полагалось, отбывали на первые обязательные отпускные дни по домам и Семьям. Отбывал на Рианн-Марн и Кэро, с прощальным посланием – с улыбкой: прибуду по первому требованию на всех скоростях. Так правильно – встречать праздник со своими… А слишком далеко до тех своих, что вспоминают Райэна Безумца еще Райэном Зверенком – не выбраться временно направленному на восстановление ресурса. Отмечайте, как все остальные отдыхающие первого восстановительного – о празднике должным образом позаботятся.
Но Безумец – на то он и Безумец – чтоб проснуться рано, впервые вывести на крыло «тройного сокола» и направиться к первой базе Башни – поздравлять своих. Сначала – тех, кто на дежурствах. Потом…

Эль’нере Иллрейн айе Тольмарка в этом перечне была не первой. Но была.
***
Для тех, кто пешком не ходит, полупустынный пояс Халльре – место и на гражданских высотах лучше не придумаешь. Ни тебе стесненного пространства городов, с их обязательными правилами движения личных транспортных… На все двенадцать сторон – простор, лети листиком, вертись, сколько влезет. И всех правил только те, что диктует логика безопасности и сбережения заряда: держи высоты, держи скорость, не поцелуй землю – она твердая. Специфических, пожалуй, только непредвиденная посадка добавить может: соображай свойства поверхности – у окрестностей соленых озер они своеобразны, утопишь «птичку» - доставай, как знаешь.
Парнишка же и над этим вольным простором держит «тройного сокола» - четко, словно вокруг ему – пространство условно разрешенных маневров и правил. А на все двенадцать сторон – рыжее, серебряное, только к закатным сторонам ближе – зеленое, там река – вдоль нее и идут; и сверху – белые перья редких облаков, гражданские высоты.
Но судя по тому, как держится в небе Рийнар, тот, кто учил его летать, привык к другим скоростям и точности маневра. На «соколе», при условной его гражданскости: только верхних маневренных плоскостей не хватает и вооружения – тем более заметно. Дорисуй – и из разворота на подъеме получится неплохой первый элемент парадной «звездочки» - с точностью до высокой оценки. Безумец так и думает. Чему и улыбается.
Потому как зря не говорит – сказал «оценить» и взялся оценивать. Стоило выйти им из жилого городка на все двенадцать сторон открытой степи. Сначала следил – за стартовыми, подъемом, набором высоты; потом – ладонью, одобрительно – «хорошо, а сложнее?» - согласное «справлюсь». Безумец взялся проверить и разрешенные маневры – с самых простых и дальше... Парень справляется. Неплохо справляется. Так, что оставляет себе еще пространство не самой дальней мысли – следить не только за тем, как оценивает его полет сидящий рядом. Но и посложней: точно смотрит, как идет «стрижонок».

А вот он с тех самых степных просторов идет странно. Дистанцию держит правильно – примерно тройная. И мало держит – пытается зеркалить, повторять движения «сокола» - привычная, несложная, на слетков – парадная плясочка, следи и не сбивайся с дистанции и со времени. Первую держит – так себе держит, проскользнул раз или два. Но время… Оказывается, привычку никуда не денешь, взгляд замечает по четвертям выдоха, и разброс на двенадцать полных ту десятую долю мысли, которой Безумец тоже – следит, задевает… как иным – фальшивая нота. Чем дальше от простых поднимаются предлагаемые Безумцем варианты, тем больше чудит время, за которое пляшет «зеркалку» «стрижонок». На последнем развороте на подъеме – еще раз вдохни и выдохни – и малый круг насчитаешь.
Но это – в дальних мыслях. Первая же принадлежит команде: прямой переход на спуске, подбери высоту. Парень идет смело, едва ли не до минимальных, идет «стрелкой» - точно, какое там гражданское транспортное, ставь на ресурс боевое обеспечение, клади «болванки» или чего похуже… Так, что хоть отсчитывай погрешности – уже для летного курса недопустимые и объясняй.
Поймать себя на этой мысли. Усмехнуться. И оценить вслух:
- "Болванок" тебе не хватает. - Сын такого же летного отвечает молчаливым согласием. - Откуда начинал бы выкладывать?
Думает вдох и выдох. "Сокола" при этом держит. Определяет. К иному, пожалуй, не придрался, к этому стоит.
- Последние на твоем маневре уйдут сбросом. Если надо попасть во что-то поменьше неба. Поймай рисунок выхода, Иллрейн тебе объяснит. Так понимаю - в "защитку" готовишься?
- Через полтора биологических иду, - соглашаясь, уточняет Рийнар. - В "зимний". - И только дальше, на мгновение отпуская свою сосредоточенность. - Но сначала я... так к ней. Она всегда так летает.
Надо ответить - свободным жестом - что еще бы по-другому. В голову до всякой мысли запаянное и на гражданских высотах дает себя знать.

...Еще больше надо подвинуть в сторону мысль оттуда, из глубины, критически не нужную мысль. Как уверенно этот парень говорит - "полтора года". Что все будет точно и ровно, как и было. А зацепится, сорвется в "вертячку" – командиру Безумцу этой уверенности и на "завтра" не хватает. Подвинуть. Ты сделал мало – то, что мог – и сейчас есть только сегодня...
Где парень отслеживает тоже… Почти боевой поворот "стрижонок" не повторил, выравниваются сейчас – на одинаковом стабильном движении, что в тех, привычных высотах, назвалось бы "игрой в стоячку". И говорит уверенно:
- Котька там за управлением. Ее аллье Иллрейн на нижние маневры не пустит, даже на четырех руках: маленькая она. – И в сторону, в предположительном. – Опять решит, что я дразнюсь. Ей бы всюду – как и я, а что маленькая…
Подвинуть ненужные мысли в сторону – это вот так. Сначала – легко – парнишке:
- Беру на резервные, - потом, чуть сложней, чем управление – подхватить и открытую связь "стрижонка", и с легкостью, назвать – так второй раз. – Иль, отпусти маленькую с управления. И закрепи понадежнее.
Маленькая вот еще не помнит, что командиру возражать не полагается, слышно - выдаст недовольное что-то. Безумец не прислушивается, он дальше:
- Покажем твоим воспитанникам слетанность? "Парадку" спляшем?
От Иль – один короткий ответ:
- Параметры?
- Обратная, на четверть...?
И голос ее внезапно – он... веселый? Ясно, подначивает:
- Эхх, небо под крылом... Может, маленьких за борт?
Наставнику они возражать решаются. "Не-ет!" - выдают два голоса. Точно, смеется – и получается на предстартовой слетанности, в два голоса:
- Тогда – держаться – и не жаловаться!
Безумец не любит парадные выступления – но на этом, гражданском – но этим, маленьким, и так летающим – пусть будет! Сегодня праздник.

Странно и страшно узнавать – вместе ведь никогда не летали – что это самая обыкновенная правда. Кто не раз был связан одной системой взаимодействия, тем просто – с первого мгновения общего полета выйти на непредвиденную связь, поймать – личным внутренним, что ли? – побочные позывные друг друга. Это легко – ошеломительно; и рядом, ближе, чем можно, чем что-то бывает, оказываются чужие реки – огненные и каменные. И что там плясать парадку? – ошибиться не просто нельзя, ошибиться невозможно, вы внутри одного потока – вы есть поток – ощутимей и ближе, чем просто – одно.

Обратный зеркальный – каждое движение повторяется навстречу, громада "тройного сокола" и легкий тонкий "стрижонок" - "На нижние, встречной звездочкой!" - всплеск – каменного огня побочного позывного – смех? Рийнар теряет всю сосредоточенность, он вспоминает, сколько ему лет – но не "ой-й!", когда рыжее и серебряное летит навстречу - "ух-х ты!" - когда, пройдя едва ли не над самой травой, почти соприкоснувшись плоскостями – почти рука к руке, - стрелкой взмывают вверх - огромное, черное с золотом - и юркое черное с синим. "Упрись!" - во внешней связи командует Иль – маленькой – и «птички» расходятся вверх – всеми разворотами "сложной звездочки"... А потом громада "тройного сокола" идет вверх, почти на предельные, к облакам, и смеется пламя в ответ зарницам в фиолетовом небе: выходи на обходной. И пляшет – заходит на черно-золотую громаду черно-синяя стрелка, и та вертится, словно чтоб не клюнули случайно – пламя летит ввысь, и отвечают ему зарницы – серебряным звоном по лиловому горизонту – пляска, шуточная войнушка... «А подвывернутую посадку твой мелкий выдержит?» – «Должен». Мелкая "птичка" внезапно заваливается на бок – и рассыпаются в разные стороны, вроде бы неуправляемым "листиком на ветру" – хотя "тройной сокол" за листик никак не сойдет, и по тому, как ровно держат это вроде бы неуправляемое движение, переходящее в "вертячку", понятно, сколь четко сделано это самое "свободное падение". Не всем, однако – времени до поверхности как раз хватает на испуганное звонкое в общей связи:
- Мы падаем?
И спокойное в ответ:
- Нет, Кийро, садимся.
- Поймалась, - говорит не сомневавшийся Рийнар, но даже он, в дополнение к фиксаторам, старается вцепиться в подлокотники понадежнее, когда на нижних витках "вертячки" земля снова оказывается пугающе близко. Громада "сокола" ложится на плоскость, почти - кувыркается через, уже над самым серебряным полем выравнивается на посадочную... И замирают - на надежной земле - рядом, плоскость к плоскости. Под негромкую команду Безумца:
- Вот теперь – мелких точно за борт – напомнить, какая твердая земля.
Рийнар где-то потерял свою серьезность, он смеется в голос, скатываясь в пахучую серебряную траву.
- Понравилось?
- У-у! - звуком, огромным всплеском рук соглашается Рийнар. - А я так научусь?
Из "стрижонка" задерживаются. Потому что надо – как только Иль поможет расстегнуть нижние захваты фиксаторов – тугие, и не дотянешься, - тихо-тихо, чтоб никто не услышал, сказать стыдное даже для такого шепота:
- Аллье Иллрейн, я... Чуть-чуть очень боялась, что мы упадем.
- Иди сюда, - вытащить из сиденья, взять на руки, - глупый, глупый котенок, - и тоже, по уговору, тихо на ухо. - Ни во что действительно опасное я тебя пока, извини, не возьму.
- А Рийнара? - этот вопрос слышат уже все, потому что за него успели спустить с борта "стрижонка", с рук - на землю, и перебивает его совсем другое. - Ой, земля качается!
"Тогда сядь", - советует плавный жест, а отвечает Иль совсем на другое, на вопрос Рийнара, который успела поймать.
- Я научилась.
- Если тебя считать по стодвадцатым - можно и тебе присчитать, - вступает Безумец. А глаза смеются. Он близко – на расстоянии, которое только с трудом позволяет праздник – можно смотреть, что он не щурится на солнце – смотреть, как в ярком и чужом переливчато-зеленом отражаются степь и небо. - Заметно, что привыкла к "птичкам" потяжелее. И воспитанник твой тоже - считает на лишние плоскости и боезапас... Но так понимаю, ему пригодится.
"Воспитанник" тем временем оставляет их своим вниманием. Тормошит - на всякий усевшуюся в траву маленькую:
- Ты как, Котька? Котьке было страшно?
- Хватит дразниться! - звенит маленькая и старательно поднимается из травы. - Совсем я не испугалась.
- Да-а? А я немного. А говорить неправду неправильно, Котька. Вот аллье Иллрейн никогда не врет...
- Правда? - переспрашивает это Безумец, поймав последнее слово.
- На двенадцатые, - чуть прищурившись, уточняет Иль. И цитирует вслед - известное, может - сам когда-то говорил. - Ложь нагонит. - Потом она оглядывается и, скорей спрашивая. - Дальше нам на Речной... ровно придется, там много уже будет прибывать – всяких «птичек». Детский городок и Дни Имен, - объясняет и оглядывает замершую лохматую парочку. – Я им обещала, что буду на их приветственное смотреть.
Рийнару снова придется выпрямиться в парадную. Потому что эр'ньеро Райэн эс Тийе эс Сьенн говорит весомо и серьезно:
- На них стоит посмотреть.
Глядя на брата, старается вытянуться и маленькая.

…Он стоит близко – слишком близко – можно заметить подробно, по всем двенадцатым выдоха и меньше, как проступает сквозь кожу рожденный узор чужой крови.
…Не настолько близко, чтобы спросить.

«Взрослая» пропускная детского городка – надо же, качественная, такие не каждая база себе позволяла, с работающими сканерами, с выходом на личный внутренний – Райэна Безумца пропускает без лишних сложностей. А обязательное живое дополнение к такой системе – кто-то из явно отправленных на достойные отставные – мало того, что встречает обозначенного пропускной системой высокого гостя почти полной парадной… Странное и малорезультативное дело – пытаться переодеть эти городки в гражданское. Так потом спрашивает разрешения, и, получив его, выдает, кивнув вниз, где только-только собираются колонны маленьких, перед приветственным: «Им будет очень радостно, если Вы оцените».
Он останавливается, не повернув ни к общим наблюдательным местам, ни к верхнему родительскому парку. В детском городке старались – степь отступила, до воды близко, подстриженные газончики, над которыми – мини-радуга, системы орошения работают на полную, выдвинутые к празднику цветочные горки – достойно яркие и благоухают. Пахнет здесь не как по всему полупустынному – в лучшем случае степью и пылью, а свежестриженной травой, цветами и хвоей – вдоль дорожек местные, мелкие и ветвистые сосны. Растут с наклоном – зимний ветер наверху, в родительском парке, тоже наводит свой порядок.
Ждать ему приходится долго, подходит и под второй малый круг, когда из той же проходной выныривает Иллрейн, быстрым шагом покидает пределы слышимости и с выражением, громче, чем вполголоса, шипит: «Разрешения!» - шипящие продолжаются с выдох. Пока руки свободно повествуют о крайне нерациональном и негуманном использовании – видимо, помянутых разрешений и тех, кто их придумал. На следующей – такой же шипящей:
- Кто мне эти дети? С-сырье подготовки, корячьтесь вы три года… - фраза обещает быть цветистей, только Иль с удивлением убеждается, что ее ожидают. У фонтанчика рядом, на повороте к парку. Так что рукам приходится расправляться с описанием использования за несколько достаточно решительных жестов. Только потом она говорит «извините». Безумец согласно принимает извинения, взвешивает на ладони, аккуратно укладывает куда-то в направлении цветочной горки – и направляется на поворот к парку, откуда хорошо виден нижний уровень.
Там, под родительским парком и наблюдательными местами – для всех приглашенных сколько-нибудь официальных лиц – располагаются тренировочные площадки для юных соименников, где и проходит их приветственное выступление. От поиска первого имени до подготовки к имени второму – взрослому – всему подрастающему поколению в Дни Имен предлагается показывать, как они готовы к подрастанию и дальнейшему труду на благо великой и нерушимой. И далее все назначенные праздничные дни – несколько или долго – желающим того обеспечивается возможность совместить обязательный детский отдых с разными подходящими занятиями, предоставляя взрослым право отметить праздник без забот о молодежи.

Пока до приветственного еще большой круг без малого, внизу – не стройные колонны, а цветная круговерть. Найти удачную наблюдательную позицию – не иначе, хорошая навигаторская привычка – открытую беседку над опорами Безумцу удается почти сразу, на повороте с подъема. Иль забирается, усаживается на перила – верхом, и пропадает на все мысли, не иначе высматривая – где там доверенные сокровища? И высмотрела – взмах рукой – отследить: точно, вон, в старшем секторе, лохматый в зеленом – и тоже увидел, смотрит и отвечает. Теперь можно слезть с перил и вернуться к собеседнику. Очередную попытку извиниться Безумец ловит на руку загодя – и отпускает лететь на всю высоту опорного откоса, а ее на гражданские полетные хватит.
- Раз пропиналась сквозь проверяющих как наставник – придется оценивать, - вместо того проговаривает Иль.
- Оценим, - говорит он, но для начала выдает оценку другому. Одобрительную, скорее. – Ты еще и в официальное наставничество успела впрячься?
- Пришлось. – А дальше почему-то получается вслух. Негромко. То, как только себе назвала бы. – Так получилось: их учу. Я у них учусь.



вычитано совсем хреново, увы мне)
отзывам и прочему буду по-прежнему рад

*топлива хочу. чтоб дальше было*
прошу прощения, в первоначальной заливке упустил фрагмент. заканчиваться все должно на "я их учу. я у них учусь"