для сюжета в общем-то добавочная, но в Исс-Тарре любят посплетничать порассказывать о том, что было дальше
Было же колдунам после того дела сказано – ходить к Семье Рива, что за тушь сохнет у мастера Нэи, проверять, и проверять отдельно – нет ли в ней следа дрянной воды, иного изъяна какого, не той тени и прочей порчи... За те проверки сколько-то мастеру Нэи эс Рива город серебра возвращал, самой малой мерой. Так и ходили колдуны, не один приходил, даже может не двенадцать, кто от Первого Застенного квартала, кто от городского совета Исс-Тарры, кто из земель Дома Мрамора приглашенный, кто просто так затесался. Одно было – все проверяли. И вот из тех, что ходили и проверяли, может и не каждый, но каждый второй, может, и не к Somilat, так на новую весну, когда пора наступала счёт вести, что зиму пережило, а где половодьем чего нанесло – а приходили те колдуны в мастерскую мастера Нэи, тушь-то уже для себя покупать, не малым срезом, полноценным бруском, за хорошее серебро.
А за колдунами там и судьи заглядывать стали - те, кто отчёты тех колдунов читали-то и разглядывали. Вот, например, скажем, что от Орнира эс Даринар тогда приходили первый раз. А кто ж сейчас того не знает, что до сих пор Семья Даринар сложные дела судит, и до сих пор в лавку Семьи Рива ходит. Этот, понятно, полновесным серебром платил, остальные из судей по-разному; для себя - за серебро похвалиться, для своих писцов - за зерно и медь, день за днём писать. Делали тогда в Семье Рива еще и такую, попроще, тушь, не в ту пору, когда они в заказ все вкладывались, после. Здесь дальше немного о том, как Семья Рива простую тушь делать перестала, расскажут.
Кто бы тому удивился, при таких делах, когда о мастерах Семьи Рива хорошая слава по всей Белостенной Исс-Тарре пошла, что года пройти не успело – выстроили мастер Нэи и Таийяр себе не в худшем месте новую лавку. Пусть и не там, где теперь, а дальше и ниже к мосту; в наше время там сладкими пампушками торгуют. И дом уже на новое лето строили, тот, что всё еще их старым домом зовут, вот почти на углу квартала, докуда улица Тушечников не доходила, новые места начинались, теперь над Лесной гаванью. Как раз от того места невдалеке, где у новых стен, тех, что Дом Мрамора возводить начал, потом две Перекрёстные башни возвели, тогда уже этот дом у Семьи Рива по дорогой цене выкупили, не на отшибе встал, на дорогой дороге.
Но это потом будет, а сейчас вот что в этой истории говорят; главного как не сказать - честь по чести успели они с тем делом, с тем заказом, о котором Дом Мрамора и городской совет сговаривались. Всё, до последнего ящичка, до последнего младшего бруска, до кисти и печати – всё в свой срок, к Somilat, преподнесла Семья Рива. Никто тогда не говорил – и никто до сих пор не скажет никакой хулы той работе, что была сделана. Самая простая тушь из той, какой Дом Мрамора и Белостенная Исс-Тарра не договоры записывали, а то, что на третий круг пира после тех договоров обсуждали-говорили, и та мягко размывалась, от самого светлого неба до самой чёрной ночи ровным цветом, должным цветом ложилась. А как держалась – то не каждый, но почти каждый спросить может, кого в Рукописный Архив допустят и кто спросить не побоится – первый договор о младших Стенах Исс-Тарры с Домом Мрамора и все примечания к нему. Тот увидит, что в конце и как писец записывал. Говорят, вином он те последние страницы по два раза отметил, сначала, когда пил, потом, когда понял, что зря пил, а встать и не смог уже. А тушь ничего, до сих пор читается. Так что какой лёгкой она на кисти была, как прочно ложилась, знающий без нас рассудит, а мы дальше скажем.
Никому Семья Рива не рассказала, как они с этим заказом бились, сколько дней-ночей работали, и сколько спали, когда уже, брусок к бруску, тушь сушиться разложили; кто им тиснение и печати золотом покрывал, кисти красного шёлка самого затейливого плетения к каждой вывязывал, тоже не рассказали... Одно здесь точно скажут и вот что: как эта работа вся закончена была, как и подписание договора между Домом Мрамора и городским советом Исс-Тарры завершено было, все тот договор отметили, всё вино выпито было, сидели – мастера, купцы, торговцы, много людей сидело, все спорили, все записывали – про работы земляные, работы каменные, всё той тушью, и никто худого слова не сказал… Так и старшим Первого Застенного квартала, и всем его мастерам, что тушь и кисти делают, куда деваться было – всё им это, слово к слову, пересказал мастер Нэи, много свидетельств они услышали, в двенадцать раз больше, чем то законом требуется – так и признали они Таийяра эс Рива полноправным мастером. И еще года малого не прошло – и наследующим его признавать пришлось.
Не все такому делу рады были среди мастеров и жителей Первого Застенного квартала и среди всех мастеров в ремесле высоком и чистом – кисти и туши. Кто тому рад не был, что в благородном деле мастера туши, а оно-то в Белостенной Исс-Тарре давно известно, полноправным и действующим мастером назвали какого-то пришлого воспитанника – и это в какой славной семье. Кто – и тоже немало таких было – возмущался, по какому же праву равной держится и всё получает Семья, из-за дел и бед которой в Первом Застенном квартале запретная земля появилась – за тем местом колдуны продолжали поглядывать, стоящей землёй признать не спешили, огородили прочно, чтоб никто разумный не совался. Такой та земля и по нынешний день осталась, в самом начале этой истории о ней и говорилось. А еще – в этом никто не признается, но были, здесь скажут, недовольные и тем, что ждали – подкосит Семью Рива такое несчастье, не выправиться им больше, а там что прибыльное дело ничьим останется, что соперничающих мастеров меньше будет. А оно вон как вышло, процветать осмелились.
Отдельно все эти люди, кто недоволен был, ворчать вот когда стали. Когда с новой весной прибыли в Исс-Тарру первые торговые корабли, и с ними Мьинэ эс Саальиран, дочка мастера Нэи с мужем и детьми своими, а мастеру внуками. О чём они и как сговаривались, нам не рассказали. А только пришли они по праву родства все вместе, и с мужем дочери мастера Нэи, и с наставляемым Таийяром, поминальную табличку в храме Полуденной части оплатили, и даже не одну, а три, хорошей бронзы и с дорогой работой. А потом к судье квартала Ийи эс Раэ и прочим его законникам вот с каким договором пришли. Что говорит Мьинэ, дочь мастера Нэи – её дело и дело её детей связано с Семьёй Саальиран и делом корабельным. Если кто из них захочет потом вернуться к делу мастеров кисти и туши, то войдёт в него по общему закону. А на долю в наследстве Семьи Рива её потомки претендовать не смогут, о чём договор подписан, все печати поставлены и серебро единовременное выплачено; в том числе то отступное, что Мьинэ некогда из Семьи эс Рива городу выплатила. Тем договором подтверждают они, что имеет право та Мьинэ, дочь мастера Нэи, на свою долю семейных выплат, Семья же Рива по праву родства может вести с Семьёй Саальиран торговые дела напрямую с обычной пошлиной. В случае же бури на море и голода на земле помогать друг-другу они и без договоров подписались. Вот тогда на отдельном свитке шелка с отдельными печатями – и пошлиной, куда ж без нее, отдельной – подписали они все, что мастер Таийяр и потомки его, если те будут, дело и имя Семьи Рива с полным правом наследуют.
Были те в Первом Застенном квартале, кто негодовал такому решению, но куда им выступать против воли закона и всех красных печатей. А ещё при том, что мастер Нэи и то, что в Законе записано, и то, что обычаем водится, всегда соблюдал, и мастер Таийяр с ним – на плохой год в общие сборы Первого Застенного квартала своё серебро и свой рис вносил, сколько следует, иногда другим зерном. А плохие годы были – их, как стал Дом Мрамора новые стены строить, несколько выпало, было дело, что и три подряд. Такие зимы были, что вся великая Тарра камнем вставала, с берега на берег посуху ходили, лодки льдом ломало; а в иной год, говорят, как бы не в ничейные дни перед днями Безумия Лунного Полдня землю снегом посыпало и не сразу тот таял. В ту пору Семья Рива достойным образом себя вела, своей удачей делилась, серебра и зерна не жалела, что в храм квартала выплачивала, что соседям отдавала, у кого с удачей и достатком хуже было... А что Семью Рива на том прочной Семьёй считать постановили и в дело других Семей, как раз из соседних, об одной точно знают, о двух других догадываются, она совладельцами вошла – потому-то и не сразу, не при внуках Таийяра, так при правнуках его, простую тушь перестала делать, другим вот Семьям, из них первая Семья Намар, передоверив – так кому от того плохо было. Кто на них зло не держал, тот к их удаче прислониться ой, не против был.
А всё-таки разные разговоры долго вокруг Семьи Рива не умолкали и умолкнуть не могли. Дальше там вот какое дело вышло. Жил так мастер Нэи и мастер уже Таийяр, новый дом с лавкой строили, жили, жаловаться – не жаловались, работу работали. Какие по кварталу шёпотом слухи ходили, по протокам растекались, то слушать им некогда было. А слухи какие были – им и сейчас не удивятся. Что любой разумный, в дела-то с не тем замешанный, да так, что он-то отбился, а сколько и какой страшной смертью погибли - так он наверняка тоже злой тенью запятнанным будет, и если самого его не съедят рано или поздно, то хороших прочных детей от него точно не родится, а если не родится, так это с ним ни одна достойная Семья полный брак не заключит, а если не заключит, так это точно значит, рано или поздно придётся мастеру Нэи или что поделать мастеру Таийяру дело своё кому и передавать – и как бы не с поклоном. Вряд ли они вечно жить-то научатся.
Мастер Нэи, когда до него такие слухи доходили, разные слова говорил, записать из них ни одно не выйдет. А мастер Таийяр не слушал, а когда бы ему было? И зачем притом?
Ведь тут как вышло: когда они новый дом выстроили и лавку тоже, тогда решил мастер Нэи, стоит серебра отвесить, чтоб у них не хуже, чем в прежней, а может и лучше, было. А в ту пору нравилось людям резными ширмами и ставнями такие места отделывать, тёмного дерева и отдельно ещё с росписью. И вот одна из подмастерьев среди тех резчиков, день на мастера Таийяра смотрела, второй на мастера Таийяра смотрела, а на третий день так засмотрелась и пропала. А была она, здесь скажут, молода – и откуда-то, наверное, тоже из северных краёв или из каких ещё чужих; в Исс-Тарре ей бы вслед немногие глядели, больно кожей темна, а притом волосом больше в медь... А Таийяр загляделся в свой черёд.
Время было подходящее, осень начиналась, с юга вино везли, в пригородах урожай собирали, яблочное вино ставили. И когда в свой срок решилась та молодая из резчиков, Амья её звали, и спросила, не хочет ли с ней уважаемый мастер рядом заснуть и рядом проснуться, а между тем – друг друга порадовать, одну ли ночь, круг ли дней, мастер Таийяр сомневаться не стал, сказал, что очень даже хочет… А если круг дней всё у них хорошо пройдёт, может, и зимой согреваться вместе будут?
Так и вышло. Круг дней они прожили вместе, и второй прожили, мастер Нэи смотрел на это, смотрел... А работать-то ни мастер Таийяр, ни эта женщина Амья не переставали. А она хороша в своём ремесле была: "цветы и птицы" из-под её рук так выходили, что цветы вот-вот заблагоухают, а птицы взлетят и запоют. Смотрел мастер Нэи и вот в самый тёплый из дней после Утра Года за общей трапезой и первым вином сказал: что ж, если так случилось – и если вы хотите пока быть вместе – буду ли я возражать? Я полный брак заключил по Закону и договору, толку в том мало вышло, вдруг, по-вашему, больше выйдет? И обрадовались они оба, и решили, что так и будет.
А дальше сначала обычное добавят: та женщина Амья хорошо свою работу знала, если тогда в Somilat, как и полагалось, сумела с прежними соработниками и старшими из резчиков за себя рассчитаться из заработанного и сбережённого, и из их ремесла, как тоже полагалось, выйти. А потом и в Первом Застенном квартале пошлину за нового человека, что будет жить здесь, заплатили. Семья Рива тут не скажет, сколько её серебра в выплаченном было. А мы думаем - не так много. А почему - о том дальше скажут.
А пока здесь о главном в их истории говорят. Та женщина Амья, дело ясное, слухов Исс-Тарры не слушала; если что и долетало, мимо пролетало, в голову дурным ветром не ложилось. И вышло так, что видать прямо в то Утро Года она-то от мастера Таийяра и понесла. Если уже на Somilat, как ходили они пошлину платить, так по улицам Первого Застенного квартала о ней и будущих детях заговорили, хоть и во все зимние накидки вся Семья Рива укутана была. А как ещё круга с два дней прошло, так пошёл мастер Таийяр наверх, за Старшие стены Исс-Тарры, серебро в храм Третьей четверти рассветного срока понёс, из их понимающих женщин не последнюю к той женщине Амье позвать – как к самой законной жене… Тут, конечно, весь квартал узнал, весь судачить стал; хоть этим-то женщинам говорить ни с кем, кроме ждущих своего младшего и Тех, кто Выше и не позволено. Один судил по тому, как шла, другой - по тому, как повернула, третий по тому, что у него в башке вскипело, а что все двенадцать из них потом наплели, от того бы мухи и зимой все слетелись и все сдохли, только мухи слов людских не понимают и не слушают.
Но госпожа мать Амья была умна и крепка всем на зависть, и никаких дураков до себя не допускала, слухов не слушала. А Семья Рива ей и в самое время конца запасов хоть сладкий рис, хоть мясо, хоть солёную кость погрызть находила; небось мастер Таийяр ей обувь надевал, ноги разминал... Нам не рассказывали, конечно. Одно ясно – когда сошёл лёд на Великой Тарре и всех её притоках, первые корабли прошли и прочная уже торговля начиналась, а за рекой сады отцвели, завязи завязались, на новых полях первые всходы поднялись – в хорошее время, как не сказать, родила госпожа мать Амья от мастера Таийяра, благополучно и – вот ведь какая сильная кровь вышла – не одного, сразу двоих родила.
Дети у них как дети были, мальчик и девочка, девочка, как посчитали, старше, выдохов на двенадцать или меньше, кто их считал, а только так полагается... В свой срок заорали, свой срок попищали, свой срок покричали, свой срок на четвереньках бегали, в свой срок на ноги встали, день за днём пошли в разум врастать, совсем на берег мира живых переходить. Не больше прочих рыдали, не больше прочих болели, живы выросли, хоть за двоими-то смотреть - больше глаз и больше рук надо. Мастер Таийяр и госпожа мать Амья, за ними как в первый раз глядели, но им-то самом деле первый раз было. А вот – про это-то болтовня пусть и велась, а не лгала, люди знали, что сам мастер Нэи за внуками-то как бы не больше, чем за своими детьми смотрел, и про то тут непременно скажут. Чему удивляться – он-то всё слушал, что не слушал, то волной доносило, думал, никогда у него новых младших не будет. Так и серебра в ящик поберечь в ту пору, если и клал, то мало, зато двух ещё услужающих для Амьи и её детей нанять не пожалел, и не просто кого приглядеть, а тоже из самых понимающих. Кто-то дальше говорит – мастер Нэи даже наверх, за стены к храмовым ходил, там искал, кто внуков приглядит. Тех-то услужающих язык не развязывать не учили, только ничего лишнего сказать они не могли, откуда бы - дети как дети, растут как растут.
А там ещё год да год прошёл, те дети уже в разум совсем вошли, уже с соседними бегали, первые кисточки разминали, первые знаки размазывали, первые имена их ещё в местном храме названы не были, но ещё год-другой и пора бы тому настала.
И вот здесь мы и расскажем, что обещали, что точно за госпожу-мать Амью, чтоб она в семью вошла, не всё серебро Семьи Рива пошло, а и заработанного много было. Вот что в Первом Застенном говорят: как младшие-то постепенно в разум, в дело и ремесло врастали, там и их госпожа мать дело и работу по себе подбирать стала. Скажут, как ни сказать – наверняка раньше-то подбирать начинала, давненько – те печати и знаки, что на туши-то Семья эс Рива резала, как совсем прежними стали и лучше прежних, птицы весенние взлетали, листья осенние летели. Но раз росписями раньше занималась Амья - решила она такое дело освоить, как цветную тушь, как её делают, как краски мешают, откуда пигменты берут. В ту пору мастерам по туши уже такое мастерство разрешалось рядом осваивать, но ещё удивительно такое разрешение было. А с Семьёй Рива-то, мастером Таийяром и пришлой, что с ним живёт, - ой, как удивительно всему Первому Застенному кварталу. Столько всякого по улицам его болтали - уши бы опухли слушать, свернулись и отвалились.
А та Амья не слушала – даже когда втрое больше болтать стали. Когда Ньитайн эс Эртин, мастер из наследной Семьи мастеров по цветной туши, ей пигментам и прочему мастерству в высоком деле печатей и росписей в Семью Рива по приглашению пришла, Амью, что живёт с мастером Таийяром и детей от него родила, мастерству обучать. А заодно и про младших поговорить, не сговариваясь и не подписывая.
Дальше скажут – мастер Ньийтан, что по улицам говорили, слушала - и по улице Тушечников, и по всем остальным. И не только слушала, но и отвечать не скупилась с тройной добавкой. Говорили ей – что и закон, и обычай против такого, и где ж вообще это видели, чтоб непонятно каким чужакам столько удачи выпадало. А она говорила: нигде не запрещено законом одному мастеру другого обучать. И схожим ремёслам внутри одной Семьи пока не запретили, если есть внутри той Семьи мастер, что дело её продолжает, а мастер Таийяр и мастер Нэи оба есть и здравствуют, её своему делу учить не просят. А ещё – что-то нигде она о таком обычае не слышала, чтоб с Семьёй, на чью сторону – слепому ночью видно, добрая удача встала – распрю было обязательно затевать. Обычай вроде о вовсе другом говорит - лучше с такой семьей одну сторону держать, рядом место занимать, чтоб и тебе удачи перепало. Так она и сделает, что она – дурная что ли?
Дальше-то мастер Ньитайн эс Эртин и такое дело устроила, что по улицам болтавшие от злости вовсе надулись. Шесть лет учила она Амью, и отпрысков её учить начала, а после того, общего подтверждения мастерства не дожидаясь, по праву наследования дело своё Семье Рива и отдельно Амье эс Рьи, что с мастером Таийяром живёт, выкупить разрешила. У самой-то мастера Ньитайн эс Эртин после тех трудных лет наследников прямых и не осталось. И втройне, и в двенадцать раз болтали тогда те люди, что по улицам-то разговоры запускали, а мастер Ньитайн сидела, на солнце грелась, вино из маленькой чашечки прихлёбывала и всем так отвечала: "Я тех искала, кто работу любит. И кому работа взаимностью каждый день отвечает, в ничьи дни не останавливаясь. Я искала, и я нашла - возьмут они моё дело и понесут долго".
Сейчас-то мы знаем, мастер не ошиблась: и цветной туши лучше, чем у Семьи Рива и сейчас не ищут, ищут только подешевле. А тогда, конечно, тем, кому и так удача Семьи Рива даже суп жевать не давала, тем и вовсе поперёк горла встала. Вот ещё какие два дела в этой истории вспомнить не забудут, хоть там уже и следа нет от той очень старой тени, с какой история начиналась.
В первой только самый малый есть, уважаемые и имеющие право говорить мастера Первого Застенного квартала так сказали бы. Прямо на общем их совете перед Somilat было. Нескоро, ещё несколько малых лет вниз по Тарре утекло, много ли, мало ли, ровно столько, чтобы те два ребёнка мастера Таийяра, о которых выше было сказано, перед всеми именем были названы, а наследующий мастер Амья, не иначе, снова стать матерью готовилась. На совете-то за Семью Рива мастер Нэи говорил. Уплатил он все пошлины, что с земли и очагов год от года положены, а ещё – куда деваться – обременительную уплатил, за запретную землю, что некогда его землёй была.
А как только уплатил мастер Нэи ту пошлину, то вот какое дело случилось. Не трое, не двенадцать тех людей было, что к мастеру Нэи говорить подошли, но были они, и не из худших семей Первого Заречного квартала были, из тех, кто говорили, их слушали. Тут ещё продолжают обычно: старшим среди них быть вызвался и всякие слова мастеру Нэи говорил равный, старший той Семьи, откуда та супруга мастера Нэи была, которую съели. Та семья в ту пору тоже была из мастеров по туши, не из последних, тут ещё скажут, мастеров. В хрониках где-нибудь и записано, как их звали, а нам тут незачем. Этой истории что важно: с какими словами к мастеру Нэи те люди приступили.
А так говорили они – один в Исс-Тарре за стенами её и вне стен её обычай, а люди скажут – один и закон. И говорит он – пришлый разумный, что в пределах этой земли живёт и работает, наследовать дело-то может. Но не позволено же тем обычаем, а для всех здешних так и законом, даже здесь рождённым детям пришлого и пришлой, землю и прочное дело в Белостенной наследовать, если полного брака между ними не состоялось. Такого полного брака, который старшие этого места, кто место то держит и пошлину берёт, одобрят. А в Первом Застенном квартале, говорили мастеру Нэи дальше, большинство нас, старших, никогда не одобрит, чтоб делу Семьи Рива какие-то чужие и рыжие наследовали, судья и тот тебе и твоему некстати мастеру Таийяру ничего не подпишет. Вот ты и думай, мастер Нэи, дальше говорили они, кому право на наследование подпишешь, а то или та Семья, что вот это дело затевала, всё унаследует по праву какого-никакого родства; а то ли мастеру Хаи, по кистям из свиной щетины, дело-то продавать придётся.
Выслушал их мастер Нэи эс Рива, все запомнили, что в четыре слова послал он и ту Семью, и всё с ней родство под мостом землю и дело наследовать. Если кто уже тех историй не помнит, скажем – считали тогда, что в Исс-Тарре под каждым из мостов своя злая тень живёт, а где и не одна. А так мы думаем, мастер Нэи много больше слов тогда сказал. И потом, когда мастеру Таийяру и мастеру по праву наследования Амье сказанное-то пересказывал, ещё больше. А сколько они ответили – то никто не знает, но приврать все не против.
А дальше тут по-разному продолжают. Кто говорит, посудили они, рассудили, и однажды пошёл мастер Таийяр к мастеру-колдуну Айинару - со сделанным заказом, с цветной тушью, да на поклон, тот рассудил и посоветовал, как быть. Кто говорит, своим умом до того дошёл мастер Таийяр. Никому они о том, дело ясное, не рассказывали, так что кто бы что ни говорил – никто самой правды не знает.
Вот о том, что дальше было – это уже в шести хрониках того времени записано, кто захочет – и без нас прочитает. Смешное дело было. Немного времени прошло, круга года не минуло, перед Somilat пошлины собирают, а перед Утром Года – всякий урожай, и вместе с ним – в ту пору Дом Мрамора и городской совет Исс-Тарры мастерам платил, и тем, кто с осенью уходил, и тем, кто здесь оставался. И мастеру по туши в свой черёд, и Семье Рива, как без того. Ведь строили мастера стену, считали мастера каменного строительства всякие хитрые дела, считали чиновники города землю да камень, и в Доме Мрамора их люди считали и пересчитывали. Так подумать, на каждую стену, на каждую башню столько туши уходило – от нижнего боя до верхнего ту стену выкрасить можно было, и ещё ведро бы осталось. А привыкли – к туши Семье Рива, мастера в Исс-Тарре так точно, хуже она не делалась, только лучше.
И вот, когда черед настал Семье Рива свои выплаты получать, встал мастер Таийяр, на все шесть сторон поклонился и разрешения попросил. С почтительнейшей просьбой обратиться. Чтобы часть им заработанного ему не серебром, не зерном выплатили, а бесценную услугу оказали, о которой он сейчас просить будет, если его выслушают. Выслушали, конечно – как хорошего мастера не услышать?
Говорил тогда мастер Таийяр, все здесь знают их работу, все здесь знают и мастера Нэи, и его, мастера Таийяра, а многие знают и как работает супруга его Амья, мастер по праву наследования. И пока он не видел недовольных их работой, так ли это? Подтвердили ему, что это так – и продолжал на то мастер Таийяр, что ничего бы он так ни желал, как продолжать работать и в деле своём совершенствоваться, и детей его и мастера Амьи выучить так, чтобы всё, что он знает, они в совершенстве освоили, а как станут мастерами – и превзошли, для своей пользы и радости и славы Белостенной Исс-Тарры.
А ещё он желает, дальше мастер Таияйр перед старшими городского совета сказал, закон его драгоценного города полностью соблюсти. А в законе вот что сказано: пришлый разумный, что в пределах этой земли живёт и работает, наследовать дело может, но не позволено здесь обычаем и законом детям пришлого и пришлой землю и прочное дело в Белостенной наследовать, если полного брака между ними не состоялось. Такого, причем, полного брака, который все старшие этого места одобрят. Повторил он, так-то, почти слово в слово то, что мастеру Нэи в Первом Застенном квартале на совете говорили. А дальше вот какую речь завёл, поклонившись ещё раз – что просит он, чтоб этому городу старшие, городской совет Исс-Тарры, пока он, мастер Таийяр, всех их полностью видит, эту просьбу его признали, полный брак его и мастера Амьи одобрили, чтоб было так – и дети мастера Таийяра и мастера Амьи делу и их земле наследовали, и уже законными мастерами в Белостенной Исс-Тарре выросли. Ради такого блага готов он и любой частью обещанного серебра поплатиться.
Старшим-то городского совета – что тут три раза спрашивать, и даже один было? Какой убыток будет, рассудили они, сплошная польза, что такие мастера в Исс-Тарре останутся и продолжатся; и их прославят и серебра не попросят, наоборот – уступить готовы. Сколько на том в городском совете Белостенной серебра приберегли – это вот ни в одной хронике из шести не записано, в Семье Рива тоже не проболтались. Но в каждой сказано – выписали мастеру Таийяру эс Рива и супруге его Амье разрешение на полный брак и законное право наследовать, полное, с тремя красными и одной золотой печатью, и еще от Дома Мрамора с дополнением.
Старший того Дома ещё, это тоже записано, велел той новой Семье лучшую из своих кистей в честь праздника подарить - меха северного зверя, с тремя серебряными кольцами, чтоб к искусству мастера по туши всегда достойная кисть прилагалась. Говорят - где-то в доме Семьи Рива та кисть до сих пор лежит, но ясное дело – многим её не покажут.
Как подавились те, кто к мастеру Нэи на совете всех мастеров Первого Застенного квартала с тем делом подходил, никто не рассказал, до нас не сохранил. Когда мастер-то Нэи, а то и мастер Таийяр, выписанное высоким советом Исс-Тарры разрешение развернули. Сообщить, что есть и будут у Семьи Рива законные наследники. Но дальше всегда говорят: над затевавшими распрю по всему кварталу смеялись долго, повторяли: что с удачливым спорить, он-то вывернется, а ты в лужу сядешь. А еще скажут - даже мастер Хаи, и тот смеялся. А то ж – ему-то мастер Таийяр в свой черёд сказал - они из тебя посмешище сделать пытаются, а нам есть о чём с тобой о деле потолковать.
А второе дело, это как совсем разорились и опозорились эти Семьи. Не одна Семья была, но одну точно тут запомнили, как отдельную историю рассказывают, так её и называют - "Как Семья Рива с Семьёй Йенар судились", а тут её коротко перескажем. Год ли прошёл, другой прошёл, и третий, а однажды незваным гостем пришла в дом Семьи Рива портовая таможенная служба. С полноправным представителем, писцом и сведущими стражниками. Заявила – прибыл на вас донос, что Семья Рива пользуется своим родством с семьями корабельными для дел недолжных и нарушения закона, а прежде всего незаконные красители в своём деле использует, от того так тушь её хороша, а повторить её никто не может. Что за дела и свары в ту пору в совете Исс-Тарры шли и с чего там всякие вещи запретными назначали – это длинная история расскажет. Здесь всего будет сказано, что выслушали это старый мастер Нэи, мастер Таийяр, мастер Амья и другие - и все ответили: "По закону мы все дела ведём как всегда вели – и со своей стороны скажем, что поклёп на нас возведён с целями недолжными, чтобы вы это запомнили и по закону рассудили. А сейчас - закон велит, и мы не станем возражать, но сразу скажем - хоть в любой из котлов загляните, хоть в любой из бумаг прочитайте, где посчитано, сколько что нам привозили, мы платили. А хоть последний пояс расшнуруйте – не найдёте".
Так то и было – а в те годы таможенная служба крепко поднаторела если и не сами незаконные красители, так способы их сохранить и применить искать. День искали, другой и третий, а может и больше, ничего не нашли. Мы не знаем теперь, то ли по закону ли работала Семья Рива, то ли так хорошо умела прятать. Что знаем, то и скажем – ничего не нашла таможенная служба. А с тем и признала, что Семья Рива вправе действовать по закону, то есть потребовать имена тех, кто на неё поклёп возвёл. И уже с них возмещения требовать, и чтоб Семье Рива за беззаконную обиду, а таможенной службе за хлопоты. Тем-то ответчиком Семья Йенар и оказалась. А таможенная служба ведь не просто так пришла, но под Somilat, когда всякое серебро в три раза тяжелее будет, потому как пошлины платятся. Уже тяжело Семье Йенар всё возмещать было.
Но это еще не всё оказалось. Кто ещё того дела не спустил, так это супруг дочери мастера Нэи, Тьирин эс Саальиран. Не знали, видно, подавшие жалобу, что припозднится их корабль с севера, встанет в порту Исс-Тарры зимовать-чиниться, всем ещё показать, что может себе позволить. Навестить родичей он на второй день пришёл, как таможенная служба-то в дому да мастерской Семьи Рива недолжных дел искала. Так с делом ознакомился, потом судьям уплатил, с по закону составленной жалобой пришёл, защищать доброе имя своё, Семьи Саальиран и всех корабельщиков. И, а куда было деваться, пришлось, как Семья Рива оправдалась, за возведённый-то поклёп и корабельщикам полную мзду выплачивать.
Но и этого было мало. Ещё вот какое дело было: раз таможенная служба всяко в Первый Застенный квартал пришла, рассудил самый старший из тех, что пришли, а что зазря ходить-то, раз всё равно здесь? Заодно и по остальным домам и их владениям зашли, в разрешённый неурочный черёд, бумаги посмотреть, инструмент да сырьё сверить. А люди правду говорят, у тех, кто близ воды живёт, лодка близко припрятана бывает; Семья-то Рива, если было ей, что прятать, спрятать и успела, а остальные-то не все... Ох и злы ж были тогда всем кварталом на тех, кто чужих властных людей, саму таможенную службу привёл. Так вот и не только в серебре потеряла в той истории Семья Йенар - но и доброе имя своё среди тех соседей, с кем день за днём жить, уронила - все уронили, соседи-то знали небось, кто тут, куда и как в тех делах обляпался.
Так что не Семья Рива как все эти дела окончились, разорилась - а те, кто дело против них затевал. Быстро всё прошло. Вот тот самый дом, где сейчас парадная лавка Семьи Рива, что сразу за мостом, под Третьей стрельницей стоит - это Аи, супруг Льнир, дочери мастера Таийяра, из того имущества и земли, что оставалось за покидающей Исс-Тарру Семьёй Йенар и выкупил, чтоб Семье жены достойный подарок к полному браку преподнести. А все поговаривали, на чьё серебро. Но может и зря поговаривали - тот Аи из славной Семьи Мийра, мастеров кистей происходил, тоже было, что вложить.
Тут непременно скажут - мастером Таийяром эс Рива это начато было, на нём не кончилось, дети и внуки его продолжили. Хитро они дело вели, ни мастерства, ни удачи своей не теряли. Так что для тех, кто с того берега через мост да со всех холмов Белостенной смотреть будет – все было по закону о мастерах и мастерстве среди мастеров кисти и туши. Что не меньше двенадцати мастеров одним делом заняты, чтоб цену они держали справедливую, товар предлагали достойный и мастерство совершенствовали; и никто не мог один всю цену задавать. А среди мастеров Первого Застенного – как же, знали – полный ли звездный год прошел, больше ли, меньше ли, а только Семье Рива среди мастеров кисти и туши – кто не роднёй оказался, тот общим делом привязан был, кто не общим делом привязан был – у того и должок где залёживался… Может и не двенадцать из двенадцати таких мастеров было, но за шесть мы точно скажем, за восемь – поручимся, а за десять подумаем. Так что сдержал мастер Таийяр обещание своё – чтоб о Семье Рива и её мастерстве много хорошего услышали и никогда не забыли, и прочно сдержал.
Все этим довольны и дальше не были. С того времени, как Белостенная Исс-Тарра и все мы одной землёй, Великой и Нерушимой стали, быть народом Государя подписались, в этой истории всегда вот ещё какую вещь досказывают. Что последний раз удачу Семьи Рива в ту пору проверили, когда заканчивался Дом Мрамора - тем, чем он закончился, а чем закончился - то всякий знает, а мы повторять не будем. Как вернулся Властный, так у Серединного озера поджигали, в Исс-Тарре горело, у Золотого моря корчилось. Вот в ту пору кто-то и внёс - Семью Рива в списки, дескать, плотно с Домом Мрамора дело вели, много лет на них работали, пора им и ответить.
Поговаривают дальше шёпотом – самому Властному те списки подвернулись. А только не изменила удача Семье Рива, то под добрую руку вышло. Велел Властный вызнать, каким таким делом занималась Семья Рива, да сколько лет. Выяснил, что тушью, что той тушью многие из документов Рукописного Архива писаны, со времен вторых стен Исс-Тарры, а то и первых. Дальше, говорят, пожелал Властный увидеть те свитки, сам их разворачивал – и много, сам видел, что и шёлк уже начал уставать, а тушь не потускнела, не выцвела. Потом, говорят ещё, велел новую тушь Семьи Рива проверить, правда ли, что и под не той водой ей написанное устоит. И его мастера старались, да как бы не он сам старался - и в самом деле, никакой водой целиком не смылась тушь.
А что дальше было, кто у Семьи Рива в лавку заглядывал, тот знает - у них на самом почётном месте список с того разрешения висит, и уверяют, что ни разу его не обновляли. Что Властный приказал - то той тушью и записывали. А приказал он мастеров Семьи Рива подозрением более не беспокоить, на своём месте оставить. А тушь их работы Рукописному архиву с этой поры закупать. Чтобы вся память о сделанном и устроенном в Исс-Тарре и иных местах Великой и Нерушимой не выцветала, а если придется и под не той водой сохранилась.
С тех пор живёт Семья Рива, не печалится, дела своего не оставляет и убытка не имеет - откуда бы? Если только в лучших Домах и Семьях их тушь-то покупать могут и считается то должным. Наши-то истории, вроде той, что сейчас рассказали, такой тушью, глядишь, не запишут.