текста

[ingadar]

MORE=предыдущие]вступление раз
два
раз
два
три
четыре
пять
шесть
семь
восемь
девять
десять
одиннадцать
двенадцать
тринадцать
четырнадцать
пятнадцать
шестнадцать
семнадцать
восемнадцать
девятнадцать
двадцать
двадцать один
двадцать два
двадцать три
двадцать четыре
двадцать пять
двадцать шесть
двадцать семь
двадцать восемь
двадцать девять
тридцать
тридцать один
тридцать два
тридцать три
тридцать четыре
тридцать пять
тридцать шесть
тридцать семь
тридцать восемь
тридцать девять



Это как бы не через ту же воротину парень драпал-то...

Ралица, понятно, стоял тогда головой вниз, прочим вверх – и собирал, по сторонам много не оглядывался. А, что там - видел, как на том участке, на соседнем винограднике, ездит над рядами, собирает, крупная, ладная, странная, на больших колёсах штука. Трещит, жужжит, собирает виноград - и, куда деваться - ну очень занимает Ралицу.

дальше?

Считал, когда отвлекался, когда пальцы слипались от сока и плечи ныли - ой, считал, не мог не считать, что машинка-то вон, проползла втрое, как бы не больше, число рядов, что они в два десятка рук до сих пор грызут. А на ней еле двое заняты, молодой едет, старший бдит, ну и сортировать, наверно, кому-то еще придется. А и по склону она катится, значит и у них поедет, любопытно заглянуть, как они под такую лозы крепят, чтобы значит машинка верхом над ними ехала, наверяка по-другому придется... Потом отвлекался, собирал виноград, почти забыл - так, дальним, почти привычным слоем, жужжала машинка. Хорошо отвлекся - не услышал, что встала.

Вот вопль про "выпердыш поносный, убью!" - не услышать Ралица не смог. Только голову поднял – а парень-то уже воротину чуть не снес, и нёсся, через их тележку перепрыгнул, дальше летел. А за ним поспешал, не успевал...

Ралица понял только то, что с порубочным ножом - с добрых полтора локтя-то - наголо, седому, медленно, неловко бегущему человеку - и по виноградникам, где нет-нет, а под ногу - то корень, то колышек, то гнилая ягода влетит - бежать не дело. Отвлекся от ведра, встал, принял на себя, развернул, не навернулся, остановил. Руку перехватил вовремя - никак, он думал и замахнуться? И запросил медленным:
- За что убьете-то?
- А ты кто еще тут такой, ввязываться? - уже ему на ухо орал дядька. Но Ралица видел - охолонул. А ща еще подостынет. Смотрел и продолжал еще медленней:
- Лехтев. Ралица.
- Ах, леехтев, - озадачивался чуть дядька и начинал строчить на ухо. - Посадил мне машинку на подвязку и подпорные колья, высерок, в выгребную яму через жопу с мамкиной дрисней рожденный! Сколько их, недошлепков, в морды бил - снимайте, следите! Да пусти ж ты, уж я его догоню, прикопаю.
- Не догоните, - Ралица хватки, на всякий, не ослаблял, и ладонь разворачивал - чтоб дядьке и нечаянно ножичком не крутануть. Ножичек-то на зависть. Бриться, наверно, можно. На лету. - Не хочу сказать вам оскорбительного, но носится он куда шустрее - но куда убежит-то? А вот запнуться и этим красавцем себе повредить... ухо - то вам может и быть. А ну как не довезём...
- То так… - вот, дядька не сразу, но как сказал, подостыл как раз. Внутри себя бежать перестал. Сам понял. - Твоя правда. Пусти, заступничек. Фляжку не начал еще – вино осталось? Дай горло промочить.

Ралица выдохнул, решил и вправду - можно выпустить дядьку, успел снять фляжку, протянуть ему, срезать две новых грозди, пока дядька хлебал, жестом говорил, что доброе вино, и присасывался опять. Понять - и не только то, что остальные сборщики ему и жестом не выговорили, что на дядьку отвлёкся, но ещё и тому вслед - а значит, в Горичке дядька-то статусом высоко вышел... с таким-то полем, в лучшем месте, да с машинкой - точно вышел. А он его вон как соком обляпал.

- Доброе вино, и ведь треть воды, а? - дальше уже шумел дядька. Легко уже шумел, не опасно.- Ух, благодарю. И правда –вломить засранцу всегда успею. А… поруби говнюка - за баранину не продашь, как за разумного отвесят. А продашь - и на полдороги не хватит, чтоб виноградарский комбайн до города дотолкать, - дядька тяжело вздохнул, и снова приложился к фляжке Ралицы. И работающих оглядел. - Гуляй, босоногие, вас припрягать придется. Чтобы оставшееся убрать, пока погода. Тебе, радетель, первому, хоть и лехтев, дорого не возьмешь. Что уставился? - махнул дядька в его сторону его же фляжкой. И вдруг рассмотрел, фляжку закрутил, вернул, отвернулся, вообще тихо буркнул. - Это ж и наши рукосуи на станции не помогут. Разломал машинку, говнюк. Это в город везти, а там средств потребуют, а откуда их теперь взять, средств...

- Ньера... - начал Ралица, осознал, что не знает, как звать-то мужика, и рискнул пренебречь. - А может... не надо - в город? - и наклонился дальше, к кустам - работу-то не отменял никто.
- Пасоч. Эс Свербеньки, - дядька, значит, его не только услышал, но и своё имя назвать... решил. (...снизошел). - Это ты про что, значит, лехтев, говоришь? Ты выпрямись, с жопой говорить не буду.

Ралица - он что, распрямился, встал, посмотрел - решил, что если что - сборщики скажут, что зря отвлёкся и что отработать. Поднялся и на дядьку посмотрел:
- Ну, может там посмотреть сначала, что с машинкой? Я так понял, не работает, - и дождавшись согласия от дядьки уверенно добавил. - Так ее работа, пахать - что там серьезно могло сломаться?
- Кто ж ее знает, - задумался дядька. Заговорил медленно и вежливо сначала. - Машинка-то городская, нежная. Лютачка наш говорил, что на колья ни-ни, и в самом деле - встала и пищит дурниной. А этот высерок – что выучил, что ездить и поворачивать, - там уже злобно проворчал дядька. А потом вдруг застрял. Точно, мысль поймал. Никак годную? – А-а… так ты лехтев, стало быть. Этэрье? Мастеровой, - сказал дядька, ухмыльнулся. - Интересна тебе машинка? - Ралица подтвердил: интересна, а как же. Сам по правде место примеривал - как отступать, если дядька опять драться полезет... и как бы его так ронять, чтобы не в виноградник. Что может полезть, ну - пахло. Но нет - с удовольствием так дальше усмехался. - А ну как, лехтев, я тебя попрошу с машинкой-то помочь, раз сам полез? Да ты не приужахивайся, - веселился дядька вслед, - тебе со мной поля не делить, тебя и так бог обидел, с головой забрал. Выйдет – я в выигрыше буду, не выйдет - отплатишь, поможешь до города дотолкать, сила вон - коня валит, - и запястьем крутанул. Той руки, в которой ножичек держал. – Я, Пасош эс Свербеньки, вот сейчас, тебе, лехтев, при всех сказал: выйдет не обижу, хоть выпивкой, хоть рынком - есть там, к кому сводить. Выпивка всяко ваша, я всяко выиграю: так-то не думаю, что машинке поможет ваше мастерство, кувалдой махать. Ну давай, говори, лехтев, разрешаю.
- Так... дядька Цюэ говорит, что сельскохозяйственную технику нигде сложно не делают, а так, чтоб чинилась кувалдой и самым нижним, - вернул Ралица. - А он... пришлый. Он знает, - Ралица успел взвесить и решил не говорить "из Сердца Мира", понимал, это будет ненужная правда. Если и он сам в нее так себе верил... Ну он такой, дядька Цюэ. Пришлый. Волшебный. Этот Пасоч эс Свербеньки тоже жест делал, что еще за - Ралица и отозвался. - Наш. Лехтев. Я его на помощь позову, если что. Я, Ралица ... а говорю - я помогу. А... разобрать дадите?
Дядька смеялся. Дядька стоял и вот в каждую морщинку ржал. И ронял себе вслух:
- Вот видал я дураков, а чтоб такого... Ты возращайся пока, лехтев, собирай, пока голову не припекло. И я пока пойду, люд-то собирать работать, опёрдыша этого ловить. Не убью, пусть сначала тебе расскажет, что знает. И у людей про тебя поспрашиваю - я то до этой поры так не бедствовал, звать лехтев. Но посмотрю-посмотрю, понравится, что скажут - так и припрягу тебя в ночь - дотащить да рассмотреть, слышишь?
- Слышу, - отозвался Ралица. Решил и дальше отозваться. - Вы придете.

Он пришел – похоже что и с тем парнем, кто драпал. Парень жался, не иначе был найден и взыскан - мало, впрочем. Работать надо, из сильно битого плохой работник. Ралица-то те круги дня и своей работы, что до подзакатного оставались – смотрел, как там на верхнем склоне, лучшем склоне – стало быть, Верхней Горички –возятся появившиеся работники. Нашел, значит, дядька лишних рук…( там как бы не маму Чешменки заметил – еще думал Ралица). А дальше, ну когда свой обговоренный ряд допрошел, выдохнул - спину размял – просить не просили, сам к тем людям пошел, встал вот у воротины - можно ли? - кто бы добровольному работнику возразил. Видно же - солнце садится, люди зашиваются, владельцы поля на машинку рассчитывали, а та встала - а дособрать-то надо, куда деваться? Кто ж не понимает? За ним вроде еще пошли. Ну... своим еще Ралица по течению отпустил, что тут интересная работа нашлась, застрянет. Может, и дальше чем до вечера застрянет. Чтоб знали. И Чешменке сказали. Ну, и Цватанке за тем же.

Вот самым вечером Ралица у машинки и стоял, и парень этот - который убегал - стоял, чуть не плакал - от того, что машинку - как быть, заставят руками толкать, до следующего полудня не доедет. Что ехать она должна, сама, она умеет, а сейчас что толку - пищит, не двигается. Что не знает, не учил он этого никогда, не успел.
Дядька этот, который Пасоч, большой хозяин Пасоч, кажется, злость-то порастерял. И то, когда его виноградник доубирали, руки он для того нашел, но и сам, как вернулся, первым проходом встал, это Ралица видел. А еще - ну не видел, прикидывал, - вот кому под солнце в башку, хоть и вечернее, уже не время вставать.
Но вроде обошлось. Вот, отработали, вот встал хозяин Пасоч.Так стоял, на парня смотрел. Усмехался. Потом на Ралицу усмехнулся, жест бросил - хозяйский - вроде, ну открывай рот, эксперт. А Ралица посмотрел... и открыл. Ну, что - в мире учился, в проверке и съемке учился, у Цюэ учился - с сеялкой их, в конце концов - а та, как в Этэрье смеялись, от старости должна была умереть... вот задолго до того, как Ралица родился. Ну, и додумал. И сказал парню:
- А с чего ей ехать, если у нее вон... балка наискосок стоит. По ту сторону прямо, а по эту наискосок, и выбита она.
- Он сниматься должен. Я видел, я умею. Не доучился только. Этот... виноградоуборщик, - сказал тогда парнишка. - Можно еще рыхлитель посадить. Опрыскиватель. Вы тогда Лютачку звали, когда менять надо было, - это он сначала обратился к дядьке Пасошу, а потом весь испугался. Тот на него отряхнул, конечно, что молчи, огрызок. Но Ралице фыркнул:
- Ну, перекосило - поправь, может и не едет потому. Давай, лехтев. Справишься, лехтев?... ну - или мне все равно до рабочего двора ходить, ухоеда этого звать, глядишь -окажет уважение? - ответа, впрочем, дядька не дожидался, на парня напустился. - Тебя б туда погнать, высерка, ноги-то крепкие, хоть какой с тебя толк выйдет. Если в халабуде с дружками не застрянешь. Но он не побежит, жопа с закорючкой, надо ему уваже-е-ение оказать. Что, лехтев, скажешь – пойти, спросить?
- Ну, отчего бы знающего не спросить? - Ралица не особенно понял, поддевали его или спрашивали - ответ-то другим не стал бы. Может, и быстрей все обойдется. А он всяко послушает. - Вы только фонарь оставьте. Темнеет. А еще повозку покрепче, лучше самоходную, пригнать надо. Ну, если мы и отстегнем и она сама поедет - сам-то виноградоуборщик тащить придется. В поле не починим, а волоком тащить… Растрясем еще, доломаем.
- Наглый, - усмехнулся дядька Пасоч. - Даже сам не знает, какой наглый. Ладно-ладно, лехтев, держи фонарь. Но лучше бы тебе что-нибудь понять. Когда я приеду. С повозкой.

Когда хозяин Пасоч снова приехал, с еще одним дядькой, внезапно рыжим и пожеванным, Ралица - не без помощи парня, которого забыл, как звать, сумел отстегнуть эту... коробочку для сбора. Было непросто - и правда перекосило. Сумел почти понять, как оно работает. Слегка спрашивая. Значит, виноград машинка вот этой гребенкой... пальцев отряхает. Материал интересный. Не металл, не глина, третье - и занятное третье. Прочное. Наощупь, значит, собирает. Она так кусты не портит? Потом, значит- собранное стряхивает вот на эту ленту, по ленте собранный виноград едет наверх, и вот тут должен высыпаться... Ралица помнил, что веселился вслух: под хвостом у машинки.
Ну, как понял, как работает, понял и где была беда. Гребенка врезалась - в ограждение ряда, в опоры, зацепилась, потянула за собой, сами пальцы выдержали - в них только оплётка запуталась - хороший незнакомый материал, прочный, прочней своей опоры - та в итоге слетела, с хрустом, с частью крепежей. Может, если передохнуть, подумать, повыпилить ей новые крепежи - швы наложить на хрустнувшее и назад спаять - так глядишь и заработает...

А еще - вот что Ралица крепко помнил - что парень ему так удивлялся. Смотрел и удивлялся. Ралица расспрашивал, сначала понимал, как штуку снимать, потом - как сдвигать, потом что стряслось со штукой и страшное ли стряслось... Отвечал парень с ленцой, поначалу - вот Ралица готов был поспорить - точно думал, сейчас еще недовольство выскажет. Ралица-то. Потом уже так стоял, трубочку в руках крутил, коротенькую, присасывался - только не набивал, не поджигал - что к пустой присасывался?
Застряло одно: это Ралица понял наконец, что с машинкой-то.- ну, что вероятно, и что вероятно не страшнее, а это - ну, сломанные опоры новые подбить, ну, кувалдой стукануть. Он и поделился. А парень стоял, трубочку в ладонь прятал, и смотрел так, словно ему скучно. Словно ему всю эту жизнь было скучно - и три минувшие.
- Вот болтаешь, - изволил уронить парень, это Ралица выпрямился - от того помятого куска, ну и посмотрел ненароком. - Прямо как твоя машинка. Прямо как не подневольный...
- Конечно нет, - удивился Ралица. - Любопытно же...
- Любопы-ытно ему, - длинно протянул парень - вот ты мне скажи, чудак, что толку? Работает, поворачивает, сломалась статусная штучка - ну - не взгрели, не твои беды. Твоей-то все одно не будет.
- Как знать, - отозвался на то Ралица. - Если дадут разобрать, если сам разберусь - может, соберем такую... А то так быстро работает, я во все глаза следил - любопытно. Она по склону-то - хорошо ходит?
- Хорошо, - парень, никак, терялся - Ралица-то запрашивал на привычном обращении для разумных, уважительном. - У нее лапы, вот на которых колеса, и так, и так ходят, - и ладонью с трубочкой сбоку на бок показывал, хорошим уклоном. – И то, быстро... - а потом показательно промаргивался. - Это ж из чего вы, лехтев, такую соберете, из говна и веток молотком? Не телега же, - а Ралицу забавляло - что парень понял, понимал - с кем имеет дело, и пытался изобразить речь ниери Пасоча... так себе выходило.
- Ну, знаете - хорошим молотком... Да как всегда собирали. Если разберусь - может и сделаем...
- Если сделаете - покажешь? - внезапно выпаливал парень, и смотрел - ну, как многие смотрели. - Собирает-то она шустро и спину не ломать хорошо, - а потом отмахивался в сторону и говорил хмуро. - Только нам все одно, менять не на что. Еще заберете кого-нибудь.

Здесь Ралица и не нашелся с ответом. Не успел - как раз подъехал ньера Пасоч - треск повозки был слышен издали. Рыжий дядька, Ралица потом узнает, звали Жарко эс Нэчер, вроде и немало удивился, что они сумели отстегнуть эту коробочку. Пока грузили, Ралица и с ним делился - в чем, как он думает, дело. Думал, дядька захочет - вмешается - и так, где тут лишнее думать, когда тяжелехонькую коробочку на повозку закатываешь. Парень-то уже за управление машинки освободившейся уселся - зафырчала, поехала. Дядька хмыкал и крякал - Ралица не ожидал, что ньера Пасоч заговорит, обращаясь к нему - на насколько умел, уважительном. Вроде того, что вот послушай, что этот чудной лехтев про виноградарский комбайн наплетет, дельное ли говорит. Дядька слушал. Хмыкал. Отвечал, что дельное-то дельное, но вот он поглядит, откуда лехтев им предполагаемые штуки для ремонта вытащит. Ньера Пасоч отвечал, что откуда бы ни вытащил, а на лехтев он, пожалуй, поставит. На что ньера Жарко ухмылялся, а выбора немного - или лехтев, или до города тащиться, туда, где брал, либо к нему, на задний двор, в семейный поминальный сад не выдержавших штучек. "А лехтев, если у него сложится, я и в подмастерья готов взять", - продолжал тогда дядька Жарко. Ралица поворачивался, думал больше - что за семейный поминальный сад... старой техники? Если разрешат - а вдруг? Лишнее знание лишним не бывает. А там усмехался ему Пасоч: "Если у него удастся - это ты уверен, кто к кому в подмастерья?"

"Конечно, помню про тебя и гайки - усмехался потом Цюэ. - Как не помнить? Как ты вломился ко мне на рассвете, застал, пока я не ушел. С ошалевшими глазами и горстью этих самых гаек и их опор. И с воплем: "Ниери Цюэ, а мы такое можем сделать?" И, посмеиваясь, продолжал рассказывать. Как Ралица, заявив, дальше - сейчас, я нарисую, можно? - засел за его старый передающий и воспроизводил - узел к узлу - запомненную машинку. Быстро. Пока память держит. "Основные узлы и размеры". Цюэ не перебивал, понимая. Так, для себя усмехался.
Вслух назвал потом. Когда Ралица "с выражением "уфф" во всю спину", как говорил про это Цюэ - оторвался от процесса, жестом приглашая уважаемого наставника Цюэ проверить правильность исполнения.
- Ралица, я не понял - ты про что меня спросил, можем ли мы сделать - про гайки или про сборщика? - тогда и отозвался Цюэ.
- Про гайки. Сначала. Я... ее починить подрядился. Машинку. Она забавная такая. Но потом… это я еще пойму, как под нее лозу готовить, и сможем ли мы...
- Ну, пока мы сборщика будем делать - тут и новая вырасти успеет. Дерзай, - весело отозвался Цюэ. Спросил потом. - Это кто ж до наших-то краев... не самый старый вариант сборщика допёр? Я и не думал.
- Ниери Пасоч. Эс Свербеньки, - назвал Ралица и заметил, как удивил Цюэ. Пусть и отвечал тот лёгким.
- Этот может. Неужели сам позвал. Или ты сам вызвался?
- Ну... скорей скажу, что сам, - с виноватым жестом отозвался Ралица. - Я машинке любопытствовал, а она сломалась. Я решил, что смогу, он согласился.
- Ты редкий случай, - не сразу усмехнулся Цюэ. - На что хоть... поменял услугу?
Ралице пришлось молчать, пока Цюэ слышал и внимательно его разглядывал. С разных сторон. Усмехаясь. Потом Ралица собрался и неуверенно сказал:
- Ну, он почти так же сказал. Обещал рынок. И вроде бы местных ремонтников. Я... мне было важно разрешение разобрать и разобраться. В машинке. Я... я ведь правильно разобрался?
- Посмотрим, - возвращал Цюэ. - Чертёж хорош, исполнение поглядим. Давай понимать, из чего и как будем пилить эти гайки и опоры. Нам придется сделать их очень хорошо. Ниери Пасоч из местных статусных, с хорошими возможностями. Я подойду поговорить, думаю не откажет. Люди говорят, он шумный и вздорит зря, но справедлив там, где должно.