Кажется, с дорогими друзьями-мастерами я скоро залью соплями поперек хорррошую такую часть русской истории
Впрочем, это вообще не про историю. Это про то, где она кончается.
там кухня в писательской голове во всем своем беспорядкеНо да, кажется я знаю, чей он - этот самый тихий голос. "Я понимаете ли, инженер. Я не понимаю, зачем ломать машины". и пожалуй, следом, увы, это "это какой-то бредовый образ. Машины не должны давить, они должны работать"
Но дотуда она не дойдет. Потому что у нее вообще другая дорога. Верней,
"Нам с тобой одна дорога на века, на века--
Радуга над бездной
Радуга над ямой
Радуга над пропастью
Безнадежный апрель"
А еще потому что Гончара в данном случае будет жалко. Они ведь похожи. Они ведь очень похожи. Ну да, они у меня все похожи
Теперь я точно знаю, что это будет сцена, когда Алакеста а'Лайетт на всю свою оставшуюся очень долгую жизнь переобуется из парадных сапог в военные ботинки. Потому что в них тупо удобней. Собственно, потому что сейчас придется написать очень похожую
Ну да. Только Алакеста уйдет из этой ямы строить.
...и, к сожалению, тоже знаю, этого не будет - но что это будет за осмысленный предмет, который следом за ней - за той, которая пойдет дальше, пойдет дальше. И к сожалению, это будет не карандаш. Карандаш тоже - но потом.
...я это опять поднял. ибо ща сложило изнутри другой истории
все-таки и хотелось бы чтобы так
очень авторский, очень личный кроссовер
ну а по правде - кто знает, какими путями ходят крайне странные посмертные тропы
...а откуда ты взял инженера? Инженеры не должны попадать в ад (с)
***
...свет - в стенах его бесконечного дома новый гость воспроизводит живой. Но тусклый. Где-то над головой - высокий медный подсвечник, за ним должно быть высокое, замерзшее окно (...засиделся до последних свечей и те прогорели). Два огонька вздрагивают, один гаснет. Гость сомнет и раздраженно бросит дальше... шапку? Это шапка? И выпалит, как продолжая разговор:
- Я знал, что в канцелярию набирают отборных дураков, но чтобы на небесах?.. А потом меня спросили, что мне должно было дать Отечество мое? Я бы выкатил им смету всего необходимого. Для строительства. На восьми листах. А потом вспомнил, где я. Все-таки дураки неискоренимы. Даже в посмертии. Так ли, мастер... штукатур?
- С вашего позволения, Гончар, - ответит тот, высокий, который сидит. Привычного движения хватит - чтобы проявить быть - стол, подпорку, педаль, гончарный круг, чашку? - да, все таки чашку. Полную чашку. У его гостя вполне простые и достойные желания после дня работы и канцелярии? - Выпьете?.. Все-таки сначала Гончар, а потом - если хотите, инженер.
- Отчего бы и нет, - отзовется его гость, - опрокину! - и перехватит чашку. - Ох, хороша мадера! Соскучился, - …и внезапно - его старый, седой, очень коротко стриженный собеседник в самой простой рубашке совсем переменится в лице, повторяя. - Гончар... и Инженер?
- Мадера? Я полагал, персиковое вино... Именно так: Гончар и инженер, - отзовется ему сидящий на краю безвидной тьмы за краем свечей высокий, длинноволосый, с хвостом... сидящий за гончарным кругом. - Но полагаю... все-таки не тот, о котором вы подумали. Понимаете, просто технически я так и не умер, уважаемый... Землекоп?
Собеседник не ответит. Собеседник... будет пытаться опорожнить чашку.
- Наверно, с такими руками с лопатой неудобно? - медленно скажет высокий.
- Сам напросился, - это сложное решение, где поставить стакан, где ничего не видать. - Но лучше с одной рукой, чем без головы. Так чай до Конца Света не дожили еще, - и нахмурится вслед. - Если вы позволите, все-таки архитектор. И полковник - но здесь, полагаю, неважно? - и опустит руку, пытаясь нашарить что-то - привычным жестом - под рукой. Оглядится (...ища здесь еще одну прочную вещь...не найдет) . - Я бы доказал, но, так случилось, нечем...
- Отчего же? Если вы подойдете поближе...
У высокого за работой – который в сбруе, он не может перестать это думать - затейливой, хорошо сработанной – сбруе - очень длинные ловкие пальцы. Которыми он уже держит... его...
что?
В неоформленном месте, все еще мастеру, очень несложная задача достать чужую осмысленную вещь, которая так отчетливо осталась... Не повреждая места. Не повредишь - седой больше ничего не видит, разворачивая свои чертежи. Чтобы сразу, с досадой, хлопнуть себя по лбу.
- Ну я дурак, дурак! Насчитать с ошибкой. И еще вот это... так и оставить. Вы говорите, лопата, господин Гончар. Я и тачки не заслужил...
- Вы тоже хуже всего ругаетесь словом "дурак"? - спрашивает высокий, медля заглянуть в чертеж. Но заглянет. - Но это... не дом и не город?
- Город... план в футляре хранился, я покажу. Но... откуда вы, - но высокий у края неустроенной тьмы не ответит. Он задавал вопрос. - Это канал, - сердито продолжает седой. - То, что я из него, дурак, изволил насчитать.
- Канал, - высокий впервые изменится в лице, высокий впервые подвинется. Проявляя причудливо - прямо под локтями - удобный стол, гладкого хорошего дерева, если это, конечно, дерево. - Транспортный?
- Так. Шекснинский. Барки водным путем отправлять. Чтоб удобнее. Корабли, - он забудет задуматься, он потянется проверить - что там, в его футляре - потому что видеть нестерпимо и надо пересчитать. Еле вспомнив. - Смотрите, вот город.
Высокий смотрел. На чертеж и не на чертеж. На то, что его седой гость, забыв задуматься, собрал себе... неудобное (...привычное перо), забыв задуматься, обмакнул - ну вот, прямо в воздух, зря - начал считать, зачеркивал, забыв задуматься, смял - уже хотел бросить в угол. И вспомнил:
- Дурак. И даже тут дурак. Не выходит.
Он думал - получится ли у него придвинуться чуть ближе к гостю. Безопасно. Скорее да, он достаточно прочно сидит.
- Вы поможете мне понять, глубокоуважаемый архитектор?
...Нет. Не так уж прочно. Но еще безопасно:
- Означает ли это, что я доказал? - запросил его седой гость. - Вы видели Город?
- Видел. Скорее, я видел вас. Но видел город. Красивый. Хорошая вода. Извините, столичный, - высокий в сбруе разведет пальцами. Пальцы у него в глине. - Извините, не люблю.
- Самый прекрасный на свете, - да, его уважаемый гость прочный. Чтобы быть запальчивым и сердиться. - Не было такого и не будет.
- Я мог бы с вами поспорить, глубокоуважаемый архитектор. Но нашего Сердца Мира я никогда не любил.
- Значит, я гораздо счастливей вас, - а потом он думал, он довольно долго думал - знает ли этот... инженер - что там еще могло быть... в двух слоях кожи футляра, на внутренней стороне.
Он рисует. И всегда рисует ее юной.
И дальше думать безопасным уже не будет
- И я снова мог бы с вами поспорить, глубокоуважаемый архитектор, - он точно не шевельнулся. Это ветром шевельнуло смятый чертеж. - Я спросил... про канал. Вы мне поможете понять? Я скажу, что тоже соскучился - по работе.
Ему достался мелок. Тонкий белый мелок, что архитектор вынул из футляра, тоже не успев подумать. И это было интересно.
- Я это построю, - рано или поздно подскочит его старый гость. Быстро. По-молодому. Оглядится... и тяжело остановится. И не увидит, где только что сидел. - Простите, господин гончар и инженер. Я забыл, где я нахожусь.
- Я бы мог сказать, глубокоуважаемый архитектор, что в среднем у любого из вас дверь - в трех шагах за спиной. Но насколько я знаю, еще никому не удавалось вернуться и все запомнить.
- Чорт, - отозвался седой, бережно, очень бережно, сворачивая трубочкой чертеж. Все еще мятые края.
Высокий за гончарным кругом, за которым так и не гасли свечные огарки...из того его последнего утра - только улыбнулся:
- Нет, я вроде бы снова не то, о чем вы подумали.
- Я не подумал, господин инженер. Я просто выругался черным словом.
- Знаете, - а свечи были за его спиной. И светили, - я не совсем разобрался, как это должно срабатывать у вас. Но как я понял, вы же тоже можете попросить? Здесь вполне достаточно времени, чтобы отпустить - успеть достроить.
...а чертеж не исчезал из рук. Футляр был. И даже перо было. Взвесил.
- Знаете, господин инженер, вы правы. Пожалуй, я попробую. Написать прошение, - запнулся и переспросил. - Простите мне мой неуместный интерес, но - вы говорили, вы не умерли?
- Технически - нет.
- Тогда...могу ли я спросить, что вы здесь делаете?
- Сижу. Работаю. Держу оставшееся прочным, - свет был, а оформленного места за ним не было
- Пребываете в заключении? - седой запнулся, отвернулся, проверил - футляр по-прежнему был.
- Я предпочитаю знать, что работаю.
- Я полагал, не написать ли прошение...и по вашему поводу.
- Нет, глубокоуважаемый архитектор. Я именно там, где должен быть.
"Так отказываться покинуть свое место мог бы замковый камень, - подумал седой. Зачеркнул. Подумал. - Так замковый камень смотрел бы на дурака, предложившего ему покинуть свое место".
"...а последним элементом моего достроенного на этот раз навсегда проекта моя светлая и единственная строила стену. Которой я стал и продолжаю быть. Но я не знаю, как вам это назвать. Пожалуй, сожалею об этом", - он думал. Пока гость его дома повернулся и прошел свои три шага.
Свечи погасли за ним. Оставшийся задумчиво покатал в пальцах... грифель?. Белый грифель. Прочный.
ну, соответственно фигуранты Архитектор и, ну, например, Гончар
в прочие места выложу попозже