в общем это... идем дале. продолжая попутно разочаровывать ффсех
предыдущее тутwww.diary.ru/~ingadar/p151687301.htm
www.diary.ru/~ingadar/p152808500.htm
www.diary.ru/~ingadar/p153213902.htm
www.diary.ru/~ingadar/p153377348.htm
www.diary.ru/~ingadar/p163459107.htm
www.diary.ru/~ingadar/p163516211.htm
www.diary.ru/~ingadar/p163545343.htm
www.diary.ru/~ingadar/p163614154.htm
www.diary.ru/~ingadar/p164256663.htm
www.diary.ru/~ingadar/p164336332.htm
www.diary.ru/~ingadar/p166672421.htm
www.diary.ru/~ingadar/p166731112.htm
www.diary.ru/~ingadar/p166776460.htm
www.diary.ru/~ingadar/p166811911.htm
www.diary.ru/~ingadar/p167029819.htm
www.diary.ru/~ingadar/p167134640.htm
www.diary.ru/~ingadar/p167157328.htm
www.diary.ru/~ingadar/p167296853.htm
те же и немного лирики
Это днем, когда катер будет выходить к секторам выработки, выныривать из облаков, выругается эстиер Хойда так вдруг - и так громко, что Лейвор успеет прочувствовать: "ругается так, что пески вскипели" и "что птицы на лету падают" - это выражения, которые из образного отсутствующего можно без затруднений перенести в прямой действительный... И потом еще миг задуматься, почему.
...Утром, когда запоют взлетные катера, теи-лехта Леаннэйр, почти все утро обходившаяся жестами, внезапно и подробно смотрит и выдает такое легкое:
- Эс'тиер Хойда, это правда... ресурсозатратно для головы - подняться над облаками?
- Фигня, - отзывается Хойда. - Ну да: по реальным данным. "Птички" берут до средней военной без... битья по башке. Ну, без общего дискомфорта.
- Разрешите, ниери Хойда, - она раскрывается. Полностью. В просьбе. - Пожалуйста.
...И "птичка" идет. В сером, плотном мареве. Голос храмовой уже отзвучал, она молчит и смотрит как сквозь рваное серое (...нет - оно не неизбежно) прорастают солнечные лучи. А внутри – еще отдается такой... спокойный голос: "Я не уверена, что мне удастся увидеть солнце еще раз. В мире живых". Она смотрит, как пьет - и какие светлые сверху оказываются эти же облака... Потом дотягивается, отстегивает из верхнего кармана "внешнюю" фляжку, делает глоток, смотрит на солнце, взвешивает фляжку - и еще второй. И третий. Хойда усмехнется только на том, как она медленными, сосредоточенными движениями вернет фляжку обратно, пристегнет:
- Для храбрости?
- Вроде того, - согласится лехта.
- Вовремя. Снижаемся.
И вот когда небо сомкнется привычным местным серым, тогда Хойда и выдаст - то, чем можно вскипятить пески. По контрасту - спокойный и отстраненный совсем голос теи-лехта Ллеаннэйр будет... тоже слышно.
- Да, вижу. Ограда?
Еще нужно будет время на всмотреться и понять. Сколь тусклые на обзорных показатели защитных барьеров... А где-то их совсем нет.
- А скажут, падение энергообеспечения. Вот хотят редкую зверушку продемонстрировать комиссии, - говорит Хойда. И запрашивает. Движением. Храмовую. О дальнейших действиях. И что - что усмехается. - Теи-лехта Ллеаннэйр, вы готовы повернуть назад?
- Возможно так есть. Падение обеспечения. Я не могу, чтобы это было в мире. Еще... сколько-то, - голос такой же. Отсутствующий. - Но я не полностью оцениваю степень опасности обстановки.
Хойда смотрит. И ругается еще раз. Тише и полнее . И потом:
- Лехта Льеанн, я три раза влетал на полное взыскание – потому что знаю, что такое охота. Снижаемся.
- Подержишь хреновину? Третьей руки не отрастил, - говорит эс’тиер Хойда. Наружная дверь поднята, поставлена на фиксаторы в положении «отодвинуто», он готовится приспосабливать конструкцию новых направляющих. Ветер задувает. Со снегом. И только когда начинает свистеть «спайка», которой присоединяет новые крепления двери, продолжает. Негромко. – Надеюсь, я не поторопился? Вы договорили?
Руки заняты: Льеанн придерживает «хреновину» - направляющую и фиксаторы двери, поэтому параллельно к тому издает звук – негромкий и спрашивающий.
- Ну, когда кому-то надо вытрепаться… храмовому – ему надо это позволить, я правильно помню? – усмехается эс’тиер Хойда, пока свистит «спайка». Подтверждать приходится снова движением головы. Чуть улыбнувшись. – А его начальству я бы дал в морду. Только сюда только-только полосатых – ну, недоростков еще, - от мира родного, статусного посылать…
- Я бы тоже, - тихо отзывается храмовая.
- Жить будет? – сбросит дальше Хойда, оглядит работу – и без паузы. – Отпускай… теперь дверь, чтоб не вылетела, - негромкое: «Будет», - храмовой за этим спрячется не хуже, чем за предыдущим свистом.
Вторую сторону креплений Хойда присоединит молча, попробует пошевелить дверь, аттестует работу: «С напрягом – сойдет», - посмотрит на сплошную белую метель за навесом крыльца и потом уже вдруг спросит:
- А я? Не… покусали?
- Заживет, - она поддерживает скрытую насмешку, тоже пробует сдвинуть дверь, сдвигает, продолжает уже серьезно и по-другому. – Насколько я вижу, как специалист, вас… почти не задело. Смотреть сейчас не могу, извините.
Дальше храмовая отвечает по вопросительному взгляду. Говорит в сторону. В снег за дверью:
- Нюх у вас хороший… - так, что продолжения за этим явно не будет. Подождать, усмехнуться, услышать. – Разрешите… я лучше предупрежу вас об особенностях… моих действий. На завтрашней… охоте.
- Да?
Молчит она долго. Смотрит – на снег. Густые, белые хлопья, снаружи наверно с двух шагов ничего не видно. Можно поторопить – жестом. Услышать:
- Извините. Очень… ресурсозатратный вариант существования.
- Что-то ты как ньера инспектор разговариваешь, - взвесит через паузу эс’тиер Хойда. – Хреново, лехта?
- Дня…четыре выдержу. Но лучше бы один. Можно мы здесь останемся? – здесь – это снаружи, под кривым навесом, куда ветер задувает снег. Она как раз протягивает руку, ловит на ладонь снежинки. А видимость снаружи – никакая. Ну ладно.
Молча задвинуть дверь. Услышать.
- Там, в выработке, сильный… очень упертый и опасный… объект, - и вклиниться в паузу:
- Попробуй сказать – многосрущая дохлая хрень, вдруг полегчает?
Принимает. Так… как будто честь отдает. Серьезнее.
- Мне придется совсем полностью работать. В полной верхней защите это, как я поняла, невозможно.
- Скверно. Дальше хуже?
«Сожалею», - отпускает ладонь в снег.
- Мне придется… почти полностью действовать на Изнанке. Это значит, со скоростью реагирования в мире живых у меня будут… очень большие сложности. Извините…то есть, я понимаю, что «падай!» - значит «падай!». Но я тебя вовремя не услышу.
- Хуже. Сама не сверзишься? Ниже по ступеням - ограды и вся эта... опалубка в не просрать каком состоянии сохранности.
- Не должна. Эс'тиер Хойда, на всякий случай, вы... учтите, что завершить свою работу я могу и покинув мир живых. Так даже проще.
Она смотрит мимо - как там падает снег... Вверх. По направлению ветра. И снег падает. Не отворачивается.
- Принял. Как это определить? Что работа завершена?
- По отсутствию... эффекта. В пределах всей опасной территории. Ссыкотно не будет. Но я вас очень прошу - если что подождать прибытия комиссии, - ждет - до жеста "принял". И говорит дальше. - А если я вернусь... с передвижением и восприятием себя в пространстве мира живых у меня могут быть ощутимые трудности. Ну, с видеть, вставать и шевелиться.
Оглядеть с головы до ног. Приблизительный данных мало будет. Усмехнуться:
- Разрешите вас... взвесить?
Принимает. Идет спокойно. Ровным... доверием. Даже на пробе "закинуть за спину". Нелегкая, да. Поставить. Отозваться:
- Пары моих полосатых на прикрытие будет не хватать. Но справлюсь. Это все?
- Известного мне - да.
Она стоит - где поставили: старый след от ботинок на наметенном уже сугробе чуть справа. Смотрит все так же: в снег.
- Лехта, повернись, а... - смотрит. До-олго так - смотрит. Взгляд сосредотачивает. Ага, а вот теперь - можно. - Не потому что я за вас отвечаю... Можно тебя попросить? - он говорит средним, обиходным, на расстоянии беседы. Он воспроизводит ту самую формулу, строением. Странное получается.
- Да?
- Ты все-таки возвращайся живой, ладно?
А когда она вот так же полностью, как смотрит, улыбается - она смешная. Кошка такая... узкоглазая. "Надо будет попробовать ее насмешить".
- Хойда, я очень хочу еще пожить. Сейчас - особенно. Но... мне неизвестно.
Тогда эс'тиер Хойда тоже скажет:
- Принял. Давай, лехта, пока отбой и спать? Сейчас агрегат только да подсобки затащу.
Катер снижается. Снизится. Сядет. Судя по прямой связи личного внутреннего, Хойда допроверяет состояние каких-то внутренних систем "прошивки" и полевой, выдыхает - слышно и обращается сначала к Лейвору:
- Значит, ньера инспектор, сидишь здесь, отслеживаешь происходящее, не рыпаешься. Если меня накроет - сейчас, дам доступ, срываешь вот эту хрень и сообщаешь на скорости: Рыжий Хойда сдох, спасайте меня и данные! - глядишь, Старик почешется. Но - лехта, мы ведь постараемся вернуться живыми?
- Постараемся, - негромко и далеко отзывается теи-лехта Ллеаннэйр.
- Пошли!
…Ждать - это тяжело. Досчитать вдохи-выдохи до третьей сотни, сбиться, слушать, приглядываться к тому, что дает полная взаимосвязь. А они прошли ту лестницу. По прямой идут. В глубину. В нижние тоннели. Следить сложно. За Льеанн сложнее. Видно: есть - в живом состоянии - передвигается. Не больше. Дальше - абсолютное отсутствие живого отклика, нехарактерное для полной взаимосвязи. Это эс'тиер Хойда присутствует - как за двоих: как отсюда чувствуется это... объемное внимание. К окружающему.
...Тень была отдельной. На внешних обзорных катера. На краю взгляда. Ждать - это... так целиком забирает внимание, что любая перемена в мертвой послеметельной неподвижности на обзорных цепляет взгляд. Сугроб сорвался? Померещилось?
Лейвор почти отвлечется снова, что там, в глубине: там сменит позицию Хойда... Кажется, можно его глазами увидеть: черный, мокро блестящий, неровный свод тоннеля, балки опоры, вывороченные - острыми зубьями - обломки какого-то механизма... Вход логова. Куда тонет - медленно - слабый-слабый отклик полной взаимосвязи: "Я передвигаюсь. Я жива".
Но тень мелькнет еще раз. Понимал, что это, Лейвор куда медленней, чем происходило. Что было сначала? - низким, ощутимым полоснет сигнал тревоги защиты катера - и... тень прыгнула. Тень? - тварь. Из смутного, серого в тенях под опорой... Защита сработает, катер и не дрогнет, но взгляд охватит, что там на обзорных: крупное, грязно-серое, мохнатое, длинное тело в прыжке, страшно подробно - как чешуйчатая морда - и пасть... и клыки отдельно, большие, как длинней пасти. Защита ударит, тварь покатится - вниз, в снег. Тревога продолжит петь, на внутреннем режиме функционирования, демонстрируя... Тень. Еще тень. Третья.
«Хойда!» - в том же режиме: голова еще не понимает, чтоб назвать, но как действовать – знает: швырнуть по полной взаимосвязи - морду... тревогу... тени, что движутся прицельно к входам в нижние тоннели. И начать понимать на его ответном. Это слово: "Шьонайссы. Семья. Спасибо. На тепловые - следи!"
И понимал... и это было долго. И, к удивленю, получалось следить, что там за мелкие всплески тепла, отличные от общего фона...
И за той охотой, что развернулась в темноте спуска к нижним тоннелям. Сегодня - удачная. Для людей.
…Как будто лехта все-таки чувствует, что там, по эту сторону. Догуляет эхо - сбитая в прыжке громоздкая туша проломила ограду у лестницы и покатилась в глубину, по гулкому. Пусть верят на слово. Его единицам экологической ответственности и полученному разрешению. Успеть прочесать верхним сканером окрестности: можно надеяться, что шла одна ветка шьонайсс. По своей территории кормиться. Обойдетесь. Но количество боезапаса в полевом тяжелом подогнать до нормы.
Только тогда и толкнется с полной взаимосвязи. Был предупрежден. Лишнего запаса внимания не тратил. Жива, передвигается, повреждений нет. Достаточно. Странное отсутствие – побочный эффект ее работы. Рухнувшее отсутствие:
«Хой-да…»
Проверил до того, что тупик, все живое напасть может только с прохода, что не живое – не его охота. Опора свода, на нем держится, мерцает страховочная подсветка. Опрокинутый ковш первичной сортировки – камн, дробной россыпью по полу, тупик, отнорок, выдолбленная щель в полу, неопределимый металлический хлам.
Сидит. За ковшом. Чуть завалившись в ту щель. Как рухнула. Не совсем правильно. Первым – сверить: цела. Повреждений нет.
«Лехта – цела? Сверзилась все-таки. Получилось?»
«Сделано. Хойда… я не встану».
Поймать сигнал. Отбить обратным: "Держаться сможешь?" - "Не очень" - "Справимся!" - швырнуть запрос наверх - мальчик дельный, а другого все равно нет: как на "тепловых" обстановка? Принято: шныряющие пятна это мелочь, "хорьки" пировать пришли, на объедки чужой охоты. Пока. Весна - голодное время. Сойдет. При учете страховочных полной полевой, изрядный предел времени - до малого круга – при необходимости можно задействовать обе руки и почти все возможности боекомплекта. Даже на переноске... тяжестей и пострадавших. Наклониться. Мда, работа у этих лехтев. Окликнуть по взаимосвязи: звук здесь - громко: "Теперь можно?" - движением, перчаткой над плечом проверяя верхнюю защиту ее полевой. Чтоб ее поднять и защелкнуть - за ответным "Можно", - перчатку лучше снять. Удобнее. "А теперь - держись, Льеанн - насколько можешь. Прорвемся".
Это, к счастью, было быстрое время, пока они прорвались. И чуть длинней... Длинный след снега от полного, загрузочного люка, эс'тиер Хойда, который что-то неразборчиво шипит, расцепляя полевую - свою и "ноши"... Счастье еще, что лехта Льеанн выдохе так на третьем начинает ему помогать... положение переносимого для состояния "в сознании" - похоже, совсем не подходящее. Расцепятся не без труда. Хойда усадит. Сзади. Передвинется сам на пилотское. Сначала не застегивается, смотрит - на то, что там рассказывает о происходящем система защиты катера. Или на отражающуюся в экране очень медленную попытку лехты Льеанн справиться с фиксаторами.
На второе, похоже:
- Точно справишься? – говорит и не оборачивается.
- Должна. Это помогает. Долго. Прошу прощения, - говорит очень тихо. Медленно. Также и защелкивает. Но уже последние. Боковые. Кажется, с закрытыми глазами. Тем же голосом. – Хойда, что там было?
Тишина висит. Еще сколько-то. Теперь эс’тиер Хойда явно оценивает, что на экране. Что-то там вытаскивает из общих показателей.
- Я тебя еще не вижу, - продолжает лехта Льеанн. – Только, - и принюхивается шумно. – Ты пахнешь. Там пахло. Смертью. Недавней. Боем… охотой.
- Ножичек хочешь, лехта? – внезапно отзывается эс’тиер Хойда. И отпускает петь взлетные. – Ты про холодное оружие, помню, что-то высказывала. Хороший ножик. Костяной... Зубик. Тебе подойдет. Такая вот офигительная местная традиция. Кто шьонайсс поблизости видел, и кем они не закусили, а наоборот.
- Я не видела, - тянется голос - выше, прозрачней. - Я на них не охотилась.
- Ага. Зато они охотились - на нас, - роняет Хойда. - А я тебе подарю...
- Да, хочу, - отзывается лехта Льеанн, и фраза повисает незаконченной. Недолго.
- Что-то еще, лехта?
- Холодно здесь, - и ее голос становится почти привычным, насыщенным. Просьбу выговаривает. Объемную. - А так - я была бы очень признательна... за кого живого и теплого. Сейчас... подержаться.
- Теплого - основное? - выдает Хойда. Отстегивается – наручные фиксаторы, верхние, одной рукой - очень быстро (...на норматив) вытряхивает себя из куртки. Укладывая ее рядом - жестом: "Так сойдет?" - похоже, с ним соглашаются: дальше следует. - Тогда придвигайся - и держись.
Щелкает заднее дополнительное. Придвигается. Медленно – очень похоже на благословляющий жест лехтев – сзади, со спины кладет ладони. Все равно видно, хоть и смотрит Лейвор прямо в экран. Выработка уже скрывается, сейчас закроют склоны, не будет видно.
- Лехта Льеанн, - не сразу укладывает в равномерное пение двигателей «птички» Хойда. Как раз, когда скроется за склоном четвертая выработка и еще не появится в дальнем доступном пространстве обзорных административный городок, - вам говорить не тяжело?
- Нет. Могу, - чуть удивленное.
- Заговорите, а? – легко укладывает Хойда. – Ну… хоть устав почитайте?
…А спрашивает она движением. То есть совсем движением. Разговора, который слушают кожей. Разговора очень близкого расстояния. Почти незаметное, очень ощутимое движение пальцев: «Зачем?»
- У вас очень хороший голос, - подробно выговаривает Хойда. – Такой… густой – есть можно. А то вас… слышно отвратительно.
- Это… восстанавливается. Спасибо – это действительно помогает, - выговаривает она сначала. Выдыхает. Глубоко. Слышно. И начинает говорить. Знакомое… Удивительное, потому что читает она так знакомое. Из открытых Канонов, с которыми сталкивался любой, кто постигал искусство выводить знаки, немногим сложней первых прописей. Первые, ученические кисточки… - знал, что лехтев это зовут Каноны Листа и Арки. Самое-самое начало…
Слово –
очень редко способно заменить собой хлеб,
но то, что ложится в руки, благодаря ему,
стоит
многих и многих урожаев, собранных с полей твоей земли.
Но слово –
сказанное в нужное время в нужном месте,
стоит роскошного обеда,
стоит и большего –
последнего глотка пресной воды посреди всех морей.
Слово –
вряд ли ляжет тебе надежной мостовой,
но не берись соревноваться с ним в скорости.
От рассвета до заката оно пройдет заведомо большее расстояние.
Лучше помнить: с таким попутчиком
не будет трудно
на самой дурной дороге в самую непогоду.
Голос возвращался – становился ровным, густым:
Слово
не прочней каменной кладки,
но стены домов съедает время,
а то, что стало знаком – остается вечно.
Но к иной каменной кладке
стоит прислониться – она посыпалась.
А так – день за днем, знак за знаком –
если ты приложишь усилия
складывается надежные стены
крепости духа твоего.
Где достойно будет принимать решения твоему разуму.
Хотя бы о недостатке хлеба и достаточной ткани.
Голос звучит долго. До последней строки. («…А еще стоит помнить, за брошенное слово в ответ может прилететь самым настоящим камнем», - и видно, как этому вслед усмехается Хойда). Ровно до того, как катер замрет на посадочной у гостевого дома. Первым спрыгнувший Хойда вслух взвесит – нет, здесь защитную ограду просадить не догадались. Еще весь город съедят… И только потом:
- Дойдете?
- Должна, - отзывается лехта Льеанн. И идет. Но – Лейвор косится все-таки: взгляд цепляет. Отмечает. Что идет она совсем по-другому. Плывет. Перетекает. Быстро. Как отдельно от снега, которого нападало. Хотя следы все-таки остаются.
Так до самой жилой комнаты, до самого своего места. Садится и замирает. Выжидает - не иначе, двенадцать выдохов, встряхивается и так, живым, спрашивает:
- А нормы выделенной горячей воды здесь... принудительному увеличению поддаются?
- С помощью нижнего армейского, - согласно кивает Хойда. - Давай, покажу.
И нижним армейским он выговаривает. Конечно, слышно. Вдвоем втиснуться в закуток помывочной взрослым разумным - невыполнимая задача. Тем более что этот… агрегат, выполняющий свои функции, но крайне своеобразно – нижнего армейского и так заслуживал.
Хойда вернется, вытащит из ячейки хранения очередную порцию пайка, хмыкнет: «Они утверждают, что это – рыба», - поставит разогреваться. Сядет, оценит жестом что-то мешающее в набедренном кармане полевой, вытащит, осмотрит задумчиво…
И Лейвор невольно постарается посторониться, когда сообразит, что это:
- Ага, зубик… Хорош, правда? Э, тебя так зверюшка… впечатлила?
- Это… шьонайссы? – медленно выдаст Лейвор.
- А, по-местному… Не скажу, как они в общем биологическом реестре. Уникальная местная срань. Охраняемая. Старик своего не вспомнит – разложат меня и говном закидают: три биологические единицы, минимум одна со способностью к размножению. А ножичек хороший получится, - задумчиво говорит Хойда, взвешивая на ладони это. Не показалось – тогда, на экране – его ладони это вот длинней: на полторы точно хватит.
- Они… очень опасны?
- Стрелять пока не научились. Это нас спасает. А маскируются – с трудом просрешь. Высокостатусные хищники нашей родимой жопы. Дерьмо, как все они…
Последнюю фразу накрывает шип и свист отодвинувшейся двери помывочной. За ним негромкое: «И вода кончилась…» Лехта Льеанн пройдет, тряхнет головой – конструкция на затылке развалится на две косы. И постарается сесть снова. Не дадут.
- Лехта… а ты эту хрень с экрана снести не забыла, мы ж вернулись? Жрать будешь?
- Н-не, - она встряхивается, садится. И выговаривает внезапно, почти жалобно. – Сблевать бы… А на той стороне – не умею.
Хойда стряхивает с ладони. Легко. Как близкому. Мол – что так? Она смотрит. Внимательно. Она в своей накидке, завязанной поверх форменной майки. Как дышит – видно: бусинки качаются. И говорит. Тихим, отстраненным официальным:
- Этот разумный был переведен в статус восстановимого ресурса Тейрвенон за личные насильственные действия над условно-совершеннолетним, что повлекли за собой гибель. Полностью выяснено: неоднократные.
- Понял. Когда ты про дочку Плюхи говорила. Вот... говно, - как спихивая означенную субстанцию с дороги выговорит Хойда. И внезапно переходит на легкий и открытый. - Лехта... Льеанн - а тебе нетрудно... попроще?
Соглашается движением:
- Полагаю, некогда рьен’роэ не очень понял, за что это с ним так... нестатусно обошлись. Но очень... обиделся.
- Аж рьен’роэ, насле-едничек, - оценивает Хойда. - Полагал, что стоит всего населения буферной зоны, вместе взятого?
- Возможно. А по семейной специализации… так себе отдавал отчет, как появляются taer, что не забыл.
- От большой обиды не сдох, и забился в нору жрать и гадить – как это меня, такого статусного? – Хойда выговаривает это так, что храмовая смотрит, выдыхает – и все-таки пытается смеяться. Недолго.
– Вроде того, - задумывается и говорит дальше, накрывая едкое: «Вот не повезло-то…». – Я по мере сил постаралась ему… объяснить, - плотнее заворачивается в накидку. Ладонь долго взвешивает, стоит ли передавать. Потом лехта Льеанн все-таки говорит. – Taer путем всего живого уйти сами – очень редко могут. Они прореха… дыра мира живых. Вот ведь, - и стряхивает с ладони, - это недолжно… очень сложно рассказывать. Но озвучить поможет. Я... поговорю, разрешите? – она говорит подробно. Почти на близком.
Лейвор удивленно выслушивает эту просьбу, эс'тиер Хойда принимает ладонью выданный вопрос, ставит недоеденную - пар поднимается - емкость с пайком, приводит в действие экран, спрашивает сначала: "Ну, лехта, сносить?" - и она явно думает, пока выдаст ему согласие. И Хойда действует. Потом, с армейским разрешающим, улыбаясь:
- Так если помогает - говори...
- Наша - здесь это правда было: охота, - неуверенно выговаривает Льеанн, - найти, где в мире прореха, где taer… или кто поменьше, пройти - через все, чем они пытаются тебя пробить, чтоб сожрать. А потом… если taer, нам должно принять - проговорить обратно - того живого, кто этим был. Через себя выпустить... путем всего живого - в посмертие. Назвав обратно всю жизнь. Как это... Каноном проще, - внезапно стряхивает лехта. И продолжает. Насыщено, ровно. - Специфическая жизнь у этого была. Под руками рассыпалась. Мне пришлось выполнить должное, объяснить и сделать. Что заслужил и чем после такого сможет прорасти из посмертия. Увы, теперь... если это когда-нибудь станет разумным, то не тем, что был и очень нескоро... Я правда совсем не сожалею.
- Страшная ты... - вполголоса роняет Хойда.
- Это... очень пограничное действие. По расходу ресурса специалиста. Далеко - от мира живых. Я могла не вернуться. Я тебе очень благодарна.
И передает, переливает с руки в протянутую горсть Хойды: много благодарности, высокая. Он сначала принимает, высоко, полностью. А потом старательно изображает, какая она тяжелая, как рука не держит - и куда б ее слить, к пайку что ли. Пока Льеанн не улыбнется. Не выскажет.
- А чувствую я себя сейчас полуживой... речной-говносливкой, треснувшей от зверских морозов: изнутри дерьма к стенкам намерзло... и толку меньше допустимого.
То, что делает Хойда дальше, понимать Лейвору приходится долго и отдельно. Он отряхивает руку от прошлого жеста и спрашивает:
- А драться тебе помогает?
- А?..- вопросительным призвуком отзывается лехта. А Хойда быстрым, уставным движением стягивает куртку и еще одним, быстрее - не приглядываться, не понять, откуда в его руке появляется "армейское личное оружие: стандатное режущее" - кажется, это так формулируют. Нож. Объемный. Под руку.
- Я помню, лехта, вы предлагали мне попробовать поговорить. Не отказываетесь?
Движется она не медленнее. Но по-другому. Текуче. Тоже избавляется от накидки. На ней видно. Не пояс, не жилетка. Что-то среднее. Ножа два. Не стандартных. Узкие. И перетекает - шагом, ближе:
- Айе! Поговорим.
Чуть сдвигается и Хойда, оглядывает, оценивает, как передвигается. Улыбается:
- За косу поймаю.
- Попробуй, - и движется, перетекает - ближе.
Лейвор удивлялся. Смотрел. Была - беседа. Медленная, настороженная проба понять язык друг-друга, расслышать движения - и всплеск, брызги, встреча волны и камня - так - и быстрый, одним плеском, откат волны. Двое хорошо знающих свой язык... жаль, в простейшем бое и обороне учат выйти и выжить. А эти… они правда разговаривают - им интересно, вот - дольше, водоворотом пошло столкновение, звуком поздоровавшегося оружия, но нет - снова - ускользает волна из-под удара. А поймать храмовую за косу не так просто… Так – движется: слитно, как будто рисунку движения все – одинаково согласно послушно.
Замрет – на мгновение – река и камень:
- Благодарю, мне интересно, - взвесит Хойда. – А если на ближнем вот так… Продолжим?
Продолжили.
- Медленней - ага, я понял - а если быстрее...
И оно получается - быстрее, вьется - уже звуком, действием: не уследишь - порог, водоворот - вихрь - вечной схватки, единой беседы - волны и камня...
И внезапная тишина. Стоят. Вплотную. Замерли: последним всплеском сталкиваются и оседают голоса.
- Змею-ука, - таким открытым, таким мальчишеским - удивлением, восхищением? - выдает эс'тиер Хойда. - Достала!
И ему ответное - просто полностью удивленное - Льеанн:
- Поймал...
- Тебя, пожалуй, поймаешь... - но запинается.
Она смотрит. Смотрит и дышит. Выдыхает - и говорит совсем изнутри: вода по камням - полное, прозрачное - сейчас и до изумления:
- Живой, - на вдохе, выдохе, - па-ахнешь, - и еще вдох, слышный, и еще прозрачней. - Не... могу, - и говорят, рассыпают - не отрывающимся прикосновением пальцы - вот когда она успела деть ножик? - говорят похожее на дикое, вслух. - Сожру...
Хойда - тоже как выдохом - отпустит ладонью: попробуй - выпустит косы, чуть задев - по спине… Достаточно долго – это тоже разговор – слышно, чем отзовется – хорошо отзовется… чтоб следующим подхватить ее на руку - и еще кто кого... прыгнет: "Сильная: змеекошшка. Вот... проверка - на холодостойкость," - еще подумает Хойда.
Лейвор оценит другое: хорошо, дверь они на этот раз не снесли.
...Ну, через стены гостевого дома все все равно слышно - но зачем слушать? И так понятно. И все "странно" также может помолчать в уголке. А этим двоим вместе - явно будет хорошо.
Им было.
Она горячая. Гибкая. Сильная - и слышно, как отзывается, как - рада - совсем раскрыться. Горькая. Запах - который совсем вкус, на коже - и получается, на губах - горькое... и чуть горячим, как под градусом - крепко... "Я... так с тебя напьюсь..." - это беззвучно, это словами, это движением губ - в горячее, живое, совсем - одно...
«Ты говоришь - ты говоришь одно - каждым движением - каждым... как нарастает волна... Ты говоришь: ты есть - ты живая – ты есть – будешь – ты говоришь, и я иду. Быть здесь. Быть с тобой. Сейчас – насовсем…
Спасибо…»
Захлестнуло, накрыло и отпустило… полно – до темноты. Быстро…
До такого полного: говорит всем – голосом, телом, движением губ – до-олгого, целиком: «Хорошо-о…»
Повернуться. Держать плотнее – эту… горячую – этот общий кокон… Потому что во внешней комнате не только все ж холодно – спиной еще как заметно, но откуда-то еще и задувает. Смотреть…
- Красивая, - глаза смеются. Пальцы - ну... они, конечно, спрашивают: "Ничего?" - но как… - тут ответишь... пока словами выговаривает. – Змеюу-ука.
"Ни-че-го", - перебирают пальцы ее руки, той, которой держится, складывает - тоже общий кокон тепла. Вслух тихое:
- Но вообще - птица...
- Двигаешься, - и передоверить от голоса - пальцам, как это получается... чувствуется - как она течет, перетекает... - даже любишь. Хорошо - было - но мало. Как накрыло…
Она говорит - капельками прикосновений губ, тыльной стороной ладони, скользким, щекотным кончиком косы - двигается как сам по себе - и как... "Хорошо - и я хочу, чтоб это было и дальше", - а слова другое:
- Холодно здесь...
- А, - Хойда щурится миг, - услышала.
- Не, с тобой тепло... - а читается - таким легким, полным движением доверия: пристроиться близко и расслабиться - целиком, "хорошо - но так полностью, что - засну же".
И улыбнуться - принять - и чуть приподять:
- Идем греться?.. - и сразу же сильнее. - Э, не вставай: вот на полу тут правда... льдище!
…Она и словами скажет. За упражнение "пристегнуть обратно - полевую к поясу". Чуть длинее она будет говорить - требуемая скорость выдержана.Что: "Я сейчас выключусь. Круг на малый... Если тебе не трудно - будь рядом".
"...А откуда именно у тебя получилось меня дозваться - если нам повезет остаться рядом - я тебе обязательно расскажу".
А вот потом Лейвор краем глаза все-таки смотрел. И потому что не увидеть – не получалось: шумно, открыто… перемещался Хойда. Потому что ее видно - чужую радость, сочли ж тебя достаточно близко, чтоб заметить и поделиться – и зачерпнуть от нее, говорят, к хорошему.
Хойда вернется тоже… с ношей. Довольный. Уложит лехта Льеанн на ее спальное место. (…а вот как эту круглую штуку под голову подкладывают. Так? – так – судя по сонному: «Угу…») Застегнет в спальник. Еще раз отметит скорость, с которой храмовая умудряется засыпать. Потянется и отпустит в пространство – а хорошо Хойде, так, что с головой залило и через край сплескивает:
- Вот. Повезло, - и постарается сесть поудобнее, ноги подобрать. Ветер усиливается, и по полу, кто его знает откуда, ощутимо тянет холодом, отдельно от тепла печки. Как раз мимо спальных мест.
Лейвор обнаружит только, что слова получаются просто, к близкому, нестатусные:
- А не запустить ли в тебя твоим спальником? – отправляясь на сегодняшнее – ну да, задание, эс’тиер Хойда привычно свернул его в правильное компактное состояние, задвинув в нишу постоянного спального места.
- Ловлю.
Отзывается Хойда негромко. Ловит. Дальше приходится решать непростую задачу: собрать два стандартных спальника в один, не разбудив того, кто спит в одном из них. Невыполнимая: просыпается лехта Льеанн не медленней, чем засыпает. Поворачивается, но глаз не открывает. (…спрашивает звуком. Сонным. Ответить можно движением: да, я собираюсь здесь спать… Не возражаешь?)
И говорит: близким и не очень из сна вынырнувшим:
- Тебе… могут кошмары сниться, - поворачивается и освобождает необходимое верхнее крепление …то есть: не возражает. Защелкнуть вместе спальники и под это отозваться:
- А что - я их не видел? - прежде, чем нырнуть внутрь получившейся конструкции.
Услышать - теплое:
- Тогда... если что - кричи не на ухо.
Хойда еще полусидит, и далеко не сразу полностью застегнется - за тем, как оценит: слетит поверх конструкции и Льеанн, уже вернувшейся спать, легкое - удивленное, восхищенное - какая, а? - переданное не только в воздух, но и единственному в комнате собеседнику.
Лейвор согласится, что о, какая. Хорошая. Пожелает теплой ночи. Нужное пожелание, когда от стационарного до спального места как по ледяному ручью идешь. Ветер.
Впрочем - им спать наверняка теплее.
Пожаловали ли кошмары к Хойде, спрашивать Лейвор не стал. Личное. А ему снились. Домашние, привычные. Там, где белый, яркий на солнце песок, над ним черное небо и очень соленое на губах. А больше ничего, но страшно. Под утро уже. Проснулся, выдохнув. Вместо серого за окнами увидел ровное - белое, снег - стеной. И очень громкий ветер. А в довершение картины, вынырнешь из спальника, поймешь - ну никак не Салькаари. Холодно. Пол - хоть в обуви по спальным ходи.
Вынырнул. Раньше всех на этот раз. Пробежка до помывочной, попытка уговорить себя, что это - подогрев... и что вода теплая - от кошмаров весьма помогают. Меньше, надо признать - чем встретивший сильный, первый, запах дыма.
Лехта Льеанн проснулась. Сидит, уже огонь в жаровне разводит.
- Утро, Лейвор? - улыбнется. - Не очень теплое утро? Вода-то там есть?
- Условно: капает. Ветер, а?
- Буран... похоже. Брр. Придвигайся - ща, разгорится.
Было полутемно. За окном выло и потрескивало, протекало по полу. Огонек укладывал блики, дымом пах, прочерчивал окружающий холод и небольшой, единственный их круг тепла. Где огонь и чайник говорят упрямо громче свистопляски за окнами... И заваривает она другое, от которого пахнет дымом и теплом. Живым. Здешним.
- Льеанн, - просыпается Хойда тоже быстро. Приподнимается на локте и смотрит. На все окружающее… И так, в пространство, отпускает. - А ведь сегодня по стойке смирно и бежать – никуда не надо?
- Там буран, - говорит лехта Льеанн.
- Ага, вижу… - приподнимается чуть выше, смотрит за окно, похоже запрашивает личный внутренний и устраивается снова. – Это надолго. Тогда – сидим на попе ровно: в такое катера не выпускают: дверь откроешь – задвинет обратно.
- Значит, сидим. Рваться не нужно, - улыбается храмовая. – Дело сделано, ждем теперь… Это я сейчас за отчет засяду. Чай будешь?
- Поваляться – здорово! – поверх громко говорит Хойда. – Ага, буду… А пните кто-нибудь печку, опять работать отказывается!
Льеанн и поднимется взять чашку, заодно подтолкнуть странного технического вида обогреватель, отказывающийся работать по внутренним соображениям, сейчас договорятся – затрещит. И мелким, проверенным движением – косу за спину поправить, чтоб не мешала, не пыталась попробовать – ни чай, ни жаровню… А Хойда следит:
- Если это распустить – ты все-таки утонешь?.. Хотел бы увидеть, - полным, утренним, спокойным – когда хорошо, когда на месте и никуда не надо…
А она смотрит. Долго. Медленно-медленно. Пока наливает чай, передает чашку… Потом улыбается. Садится. И тоже не торопясь начинает распускать косы.
Хойда говорит потом, когда этот труд завершен (а получается правда – много, длинные, второй накидкой…), храмовая поднимается, встряхивается, собираясь пересесть к экрану стационарного. (…Потянуться. Тихо подложить на почти погасшие угольки новую плитку топлива, чуть шевельнуть, чтоб разгорелось – смотреть, как текут отблески…)
- Знать бы, что это я у тебя спросил?
Оборачивается – не тонет, но вот так волосы куда меньше послушны, чем в косах. Смотрит через плечо. Видно, что улыбается. Потом сядет работать. И промолчит.
…Пройдет не год, даже не один звездный. И повидать успеет организатор рационального расхода ресурса Лейвор эс Вильен айе Салькаари не один мир и не один сектор. Тот мир будет ближе к Сердцу Мира, тот мир будет к своим обитателям приветлив не более, чем Сьонтаха. Про который он вспомнит однажды, услышав точное и случайное. «В памяти любого живого и разумного должны быть места, где мир похож на дом – куда он всегда возвращается». Там будет очень похожий злой ветер за куда более надежной стеной стационарного дома высокой прочности, ледяной буран, скрежет мерзлых ветвей. И память скажет, и с удивлением взвесит – правда. Именно так – миром, похожим на дом: спокойным, живым и теплым лежали в памяти те четыре дня. Где над лесным сектором Сьонтаха догуливал свое буран – и в такую пору до гостевого дома никто не решался добраться – ни с какими намерениями. Где выйти наружу невозможно: ветер бьет как раз ко входу, сначала не давая открыть дверь, потом - задвигает обратно желающего. Так что Хойда насмешливо хвалит себя за предусмотрительность, что догадался увести "походную норму" пайков: "В счет обеспечения, ты учти... ньера инспектор". И внезапно смеется найденному в емкости пайками контейнеру: "Оу, там даже экстренный ресурсный положили! Там вполне себе мясо? Давай жарить? Ситуация у нас, как ни взгляни..." - "Давай, - смеется Льеанн, - пожарю..." И сидели, и жарили это "в самом деле мясо", и казалось даже теплей, чем раньше: ветер, не иначе, завалил большую часть щелей снегом, потом еще заплавил сугробы льдом поверху, странно так: прогревались - все их место... их – здесь и сейчас дом... И помнилось тепло - вот о том, как сидят у жаровни, угрызают мясо - отмечают предполагавшийся завтра день прибытия высокой комиссии, которая и вправду прибудет... Там, легко, передоверяя с руки на руку, с голоса на голос рассказывают разные - смешные и не очень - истории своей жизни эс'тиер Хойда и теи-лехта Ллеаннэйр - живые истории. Личные. Одним общим кругом – в который он допущен. Потому что есть. Значимым и живым.
Это было. Это в памяти лежало. Общим. И очень крепко.
А пока там первый день бурана, лехта Льеанн сидит за стационарным передающим, собирает, видимо, отчет. Не сразу вынырнувший из спальника Хойда перебрался на свое личное место и что-то чудесит со страшного вида "трофеем" – тем самым зубом – с помощью стандартного ремонтного набора, долго, сверло иногда протестующе взвизгивает. И в какой-то момент лехта Льеанн отвлекается от отчета, поворачивается, смотрит. Косу она заплетет только ближе к вечеру. По-другому. А пока так и сидит - волосы черные, тяжелые, но полет мимо ветра отмечают... (..."а еще так, с распущенными, теплее.") Как раз завершится что-то в трудах Хойды, взвизгнет очередной раз мелкий резак из ремнабора, и удовлетворенно выдаст: "Ага!" - сам Хойда. Тогда его и спросят. Сосредоточенно:
- Как, страшного не снилось?
- Нет, - через вдох и выдох так же сосредоточенно выдаст он. – Охота, – и не сразу, отложив свое «ручное ремесло», вот как что-то считал и сошлось – продолжает. – Знаешь, лехта… а вот не просраться – но я их кажется, порешил. Там – в самом ссыкотном сне.
«Надо же», - выплескивает ее рука, подбрасывает, забирает себе – точно укладывает в пару новых знаков в отчете. Тогда признаться можно и Лейвору – даже очень нужно:
- Мне снилось.
- Да, - развернется она быстро, ладони потребуют ответа. Получится неловко:
- Ну это… про пустыню… Обычное.
- Белый песок и черное небо? И очень яркое солнце? – подхватит Льеанн.
- Да, - удивляться нечего. Это и правда снится очень многим на Салькаари. И все равно удивляться приходится. Следующему:
- Аттестацию будешь там же получать – на Салькаари? – согласиться. Услышать. – Если тебя не затруднит, я тебе советую подойти к Службе Наблюдения приливов, попросить личной проверки. Я могу, но это затратно и надо сказать… снов неприятнее. Но весьма обоснованно предполагаю, что тебя угораздило – на чувствительность к присутствию Изнанки. Приобретенная реакция. Думаю, с детства.
«Это… плохо?» - он спросит жестом. Доверяющим таким. Не очень взрослым.
- Это… свидетельство повышенной уязвимости. Но эта повышенная уязвимость на своем месте может оказаться… очень хорошим свойством. Необходимым.
- А так бывает? – это Хойда.
- Бывает, - улыбнется тогда храмовая. – И четвертая выработка тому доказательство… Много где, на самом деле, бывает.
…В подсобный угловой дверь стоило снести сразу. Там тесно. Но тепло.
А сразу засыпать она на второй день перестала. Второй – который был, и третий…Можно уже не взахлеб, медленно – по капле, все равно ж – не напиться…Горячим, родным…
Вспомнить… Да – бывает и такая.
(…- По очень старым обычаям моей земли ты спросил меня, продолжаю ли я охотиться: уйду ли с утра, с окончанием ветра - или я рада не уходить...
- И как? - подброшенное слово замрет в воздухе. Недолго.
- Ты спросил - и я ответила.
- Надеюсь, понимаю. С такой роскошью, - волосы тяжелые, и текут с ладони, медленно, собирают блики, - охотиться неудобно?
Текут - блики - теплые, огненные - вслед за согласным жестом...
Смотрит...)
...И уже знал, было мало - уже хватило, на память, наощупь. На взгляд: потому что когда ей совсем хорошо, она закрывает глаза - и за ней можно подглядывать, пока можно - пока хватает сил - потому что змею-ука шкурой точно видит - и не промахивается...
Был тот самый вечер, того отмечания... И потом им было долго - медленно - сил... всего не хватало - поторопиться - раньше отпустить друг-друга...
Вот потом и подглядывать. Свернется, пристроится, все не выпуская, слушает, плывет - в отдельном общем "совсем хорошо". Пахнет... особенно горьким и пьяным. Отдельно от общего дыма жаровни и запаха еды. Но смотреть интереснее... Долго...
До того, как подвынырнет, пошевелится - можно спросить - ладонью - перебрать - пальцами вверх по шее, пересчитывая косточки, взъерошить - тонкую шерстку на загривке, под косищей. Знал: ей нравится. Это тоже спросить: "Как - тебе хорошо?"
Соглашается тоже движением. Медленным. Наклоняет голову и открывает глаза. Щекотно:
- Не хочу отсюда, - говорит и смотрит - полностью, открыто, пьяно. Продолжают сначала губы - до того, как почти в упор, шкура к шкуре и взгляд ко взгляду - выговорится. - Сына от тебя хочу. Такого же как ты. Рыжего.
Не сбиться на выдохе. Чуть приподнять ее, увесистую... И поставить... на землю - обратно себе на колени, конечно...
- Что – от сен айе?
Просыпается - точно. Легко, почти неслышным движением, подхватывают пальцы кончик косищи, говорит - как... ощутимо...
Словами она тоже говорит – так… неуместно отчетливо:
- Я могу про себя сказать, что тоже сен айе. Сен айе Таэри.
Слушать одинаково - слушать по-разному... Голос, озвучивающий привычное здесь название храмовых: как впервые объясняя, откуда растут корни этого названия. И движения кончика косищи... И направляющих его пальцев. Иногда их слышно: прицарапываются. Вверх, медленно, течет ручейком, обводит, движение слушать куда дольше... Пока не дойдет... и - молнией, извернувшись, поймать зубами…
Лбами не столкнутся, но рядом, близко – высвободить потом руку, удержать одной горстью – и кончик косы и не убравшуюся царапучую ладонь – горсти как раз хватит. Точно так же – взгляд ко взгляду, полностью – улыбнуться и поправить:
- Дочку. Ладно – согласен – можно такую рыжую.
Смотреть – слушать – как тоже улыбается. Змею-ука. Лехта сен айе Таэри:
- Ну… дочки у меня точно получаются…
ну, извините меня, дорогие нелюбители "скучного гета" - я никому не обещал быть новым и оригинальным, и чего-нибудь этого с разэтакими "взрослыми темами"
только честным - и то - не вам.
...а меня эти люди плющат и намазывают тонким слоем. но это опять же мое дело.
и снова продолжаем
в общем это... идем дале. продолжая попутно разочаровывать ффсех
предыдущее тут
те же и немного лирики
ну, извините меня, дорогие нелюбители "скучного гета" - я никому не обещал быть новым и оригинальным, и чего-нибудь этого с разэтакими "взрослыми темами"
только честным - и то - не вам.
...а меня эти люди плющат и намазывают тонким слоем. но это опять же мое дело.
предыдущее тут
те же и немного лирики
ну, извините меня, дорогие нелюбители "скучного гета" - я никому не обещал быть новым и оригинальным, и чего-нибудь этого с разэтакими "взрослыми темами"
только честным - и то - не вам.
...а меня эти люди плющат и намазывают тонким слоем. но это опять же мое дело.