и продолжаю

[ingadar]

будет подниматься. извините, забыла поставить ссылки. ныне расставлены.
все еще лирическое отступление. еще дальше)

начало здесь:
www.diary.ru/~ingadar/p151687301.htm
www.diary.ru/~ingadar/p152808500.htm
www.diary.ru/~ingadar/p153213902.htm

и далее?

***
- Айе, ниери Шерерд. Легкой ночи, - отступить от полного и должного приветствия эта... младшая помогающая себе позволяет не больше: только перефразировав обычное - желают-то обычно "теплой" или "доброй". Но какой еще требуется быть ночи - для заступающего на дежурство в детском интенсивном восстановительном?
А еще умудряется произнести его имя правильно. «Шерерд» - чуть сильнее родного звука и жестче. Фаэ всегда сохраняет имена и названия принятых под имя и защиту Тейрвенон земель. Но произносить звуки, которых там изначально не было снисходит редко. На свистящее «Сьерерд» начальницы – Наставника над вот этой младшей он оглядывается еще…
Да, думается. Невольно думается. Под безупречно точное приветствие старшему от... чужой.
- Айе, теи-лехта Ллеаннэйр, - отзывается Шерерд.

Поставить эту... Межевую Бабу - как пару-другую раз хмыкал он про себя - младшей помогающей могла только коренная и безумная система статусов фай. Потому что сколько-нибудь младшей эта тяжелая молчаливая женщина, обманчивой медленной пластики крупной змеюки - вот уверен, последний раз была в возрасте этих пациентов интенсивного... и то иногда он в этом сомневается.
А еще с ней спокойно. Так, что вдох и выдох и (…как привык считать так время) долю мгновений можно вспоминать и думать про странности фай и этой... Отдельное, компактное спокойствие, которое она носит с собой, а то распространяется следом. Как этот терпкий запах - травы, смола? - достаточно слабый, чтоб не раздражать, достаточно сильный, чтоб перебивать сухой и медицинский запах обработки "коконов". Как раз подумать, что это спокойствие и сейчас накрывает все дежурное помещение интенсивного. Перед тем, как теи-лехта Ллеаннэйр, завершив приветствие, вернется на место перед общими обзорными «дежурки». И негромко продолжит куда свободнее:
- Вы за сегодняшними данными, за чаем – или выдохнуть?
- За данными, - он отодвигает соседнее сиденье, садится, и заныривает в показатели состояния с «коконов». Надолго. Эмоциональность у ньера Шерерда явно местная – и здесь он позволяет себе ее проявить. Тем более, когда все идет к лучшему – и пусть это десять раз видно по лицу, словно, как говорят фай, цветным написано. Пусть теи-лехта Ллеаннэйр, по своей чуть пугающей привычке, собирает воедино выражение лица и пару случайных жестов, подтверждает – да, хорошо – и вот этих четверых уже пора переводить в общий восстановительный из интенсивного. Хоть припоминай дымом и пылью ходящие по городкам Сорлеха старые слухи, что храмовые влезают в голову без спроса, все там читают, а если хотят, то переворачивают. Ньера Шерерд слухи отродясь пропускал мимо головы. А с этого лета пропускает, сопроводив парой хорошо понятных местным определений. Потому что распространители могут отправляться хоть водовороту в пасть, хоть в тухлые рыбьи кишки – а если этому младшему медицинскому персоналу, присланному сюда при первой просьбе о помощи: «карантинного корабля» городок совсем не ожидал – потребовалось для достижения такой скорости действия и результата перетряхнуть голову всему госпиталю сразу… Что ж, результат вполне стоил ценности их голов, вместе взятых. То, что сейчас уже можно вытянуться, чуть удобней повернуть спинку кресла – и продолжить вот этой, младшей помогающей – из той самой присланной помощи и, разумеется, из лехтев – тех страшных храмовых:
- Да, и выдохнуть тоже…
- А чай, как всегда, в емкости. Он холодный, - улыбается теи-лехта Ллеаннэйр медленнее, чем надо, текуче.

Это «как всегда» она тоже как носит с собой в кармане пояса. Мир вокруг нее удивительно устойчив и все привычно. Как количество шагов - полтора - от кресла до "бочки" стандартного охладителя: если надо торопиться, можно не глядя, не поднимаясь, плеснуть в ковшик ароматного горьковатого всегда немного разного... чая. Если есть время - теи-лехта Ллеаннэйр может перечислить, что туда входит, много времени - так сейчас тоже бывает - и "зачем". «Это не файская мистика, это моя первая специализация общих образовательно-исследовательских направлений. Способы исследования и использования свойств лекарственных растений местности. Как вам свойства?» - этот вопрос отмечает в голове ньера Шерерда переломную веху - времени, когда здесь стало спокойно. Когда в дежурке случалось выслушивать краткую и дельную лекцию о местных травах и их действующих веществах, оценивать темп рассказа и содержание, а также непосредственное воздействие данной смеси на организм: не наполнить ли еще чашку? Тогда, услышав, как раз оценил – теи-лехта Ллеаннэйр, вам бы это преподавать, хотя бы в нашей высшей – храмовая, помнится, отозвалась про недостаточный уровень подготовки, и про то, что не Наставник по всем своим специализациям.

Сейчас уже ньера Шерерд эс Макри может позволить себе и высказаться. Чаще про себя. Что научился быть гораздо менее принципиальным, чем его местные коллеги. Если и десять раз было «мистикой файдайр» то, что помогло составить хотя бы сбор, что усваивался – и даже с пользой – здешними пациентами, то такую мистику лично он тоже только приветствует…
А иным – не коллегам – достается больше. Когда стало хватать времени добираться из городка восстановительного до своего дома в городе, и внимания – слушать соседей и информационную звуковую, официальную и не очень… Пришлось услышать много и разного – о качестве поведения и обычаях файдайр, что здесь и к третьему звездному году принадлежности Далии к Тейрвенон отдельные прикладывали чужими, неизменно об их мистике, качественных особенностях поведения и отношения к окружающим. А отдельно – много ужасов о самой «двусторонней граничной», дальних причинах ее возникновения и расчетах опять же файдайр. И прочих невероятных высказываний эмоциональной температуры где-то близ перехода в газообразное состояние, а что касалось их достоверности… Поминаемая «файская мистика» перед бредятиной, выкладываемой с полных современных обзорных, сошла бы за ровную научную мысль. Потом уже читал и думал: знакомое ему лицо "страшных храмовых" - за него как раз теи-лехта Ллеаннэйр сойдет нельзя лучше - скорей всего, посмотрит, взвесит на ладони ерунду, сдует далеко - и спокойно займется своим делом, которое всегда есть. Шерерд, медик и трезвомыслящий человек дела на информационную содержательность подобного высказался эмоциональней - в лучшем духе рыбаков-предков.
…Россказни они и есть россказни – выругаться и сплюнуть, как сухую труху. Вспомнить попутно, как работали здесь эти шестеро храмовых. В первый десяток дней с прихода «карантинного корабля» и тревоги в госпитале.

«Госпиталем» свое место работы Шерерд звал на языке домашнем и по привычке. Был из первых местных учеников открытой вскоре после договора и принятия Далии в состав Тейрвенон высшей медицинской школы. «Люди нашей земли должны быть обеспечены качественной образовательной и восстановительной поддержкой», - это официальное высказывание мало кто из фай цитирует, в отличие от «Наша земля говорит на нашем языке». Но выполняют – сунься в информационную сеть, когда нечего делать, где-нибудь найдешь что-нибудь по поводу того, что восстановимый ресурс – в смысле, население – желательно должен пребывать в наиболее работоспособном состоянии. Можно еще посмотреть, как эти высказывания трактуют частные далийские информационные каналы – особенно в старых сетях… но так много времени у Шерерда эс Макри обычно не бывает. Причем обеспечивать качественную восстановительную – то есть, медицинскую – поддержку предполагается при возможно большей задействованности местного населения, задействовать которое начинают с первых ступеней специализации, еще общеобразовательных. Шерерда в медицину, правда, привели не запутанные статусные соображения, но долгая семейная традиция – весьма уважаемый файдайр аргумент. И неподдельный интерес к профессии, позволивший ему одолеть заковыристые испытания в высшей медицинской школе в Ардгале, с принятием власти фай ставшей общим центром Сорлеха. Поступил. Успешно. Учился. Постигал нужное – и в сторону, потом подумать, отставлял странное. Укладывал в голове все еще удивляющие масштабом и качеством биотехнологические разработки файдайр, и, поскольку надо – много странного сопровождающего, такого… дремучего, что не верилось, что такое росло вместе. Потом выучился. Прошел все необходимые практики и аттестации – у фай по выбранной специализации их было немало. Отказался от пары предложений выпускнику из вторых двенадцати всего потока - остаться работать в местных клиниках, или переместиться на Приморский, где вокруг свежепроложенной транспортной системы разрастались новые города - где тоже должны были появляться на свет маленькие жители. "Я там родился - и буду там работать", - отозвался на предложения Шерерд эс Макри. И отправился обратно на малообещающий север Сорлехского поднимать дальше дальнего правнука своего прапрапрадеда - первый местный детский госпиталь.

На правах испытания, достоин ли он этого места - ровно летом, после двух месяцев работы в этом самом госпитале молодого выпускника столичной медицинской, инфекциониста детского восстановительного, на них и свалилась "двусторонняя граничная".

Так что о страшной эпидемии, целенаправленно рассчитанной на уничтожение местного населения, а заодно о храмовых, специально подготовленных, чтоб заливать всем полморя своей брехни в голову Шерерд мог рассказать не так ярко, но на опыте. Что было в детском восстановительном, рассчитанном на нагрузку по средним порядкам стабильного времени: гораздо меньшую, потому располагающим крайне условным исследовательским блоком и очень маленьким интенсивным отделением. Больше двенадцати маленьких разумных, в возрасте между двумя именами, которым одновременно понадобился не просто восстановительный, но его интенсивное отделение... видимо, по понятиям фай это было вроде Гнева Вод, не меньше. А Гнев Вод вряд ли снисходит приходить в смутно заметные на общей обзорной мира городишки.
Гнева Вод не пришло. Только «карантинный корабль». На эту, здоровую как нечто доисторическое, колесную дуру, предназначенную для «варварского использования ресурсов местности, трудновосстановимых из-за природных свойств региона» Шерерд смотрел потом, в архиве информационных сообщений, в дни, когда уже можно было на них отвлечься. Для перевозки разумных эта штука была предназначена сомнительно – скорей действительно для какого-нибудь «варварского использования» - мачтовый лес на такой возить, хватит – от кроны до корня. Но довезла. И маленьких в состоянии, требующем интенсивного восстановительного, было там больше, чем двенадцать. В три с добавкой раза. И стандартные схемы лечения, позволяющие обойтись умеренным участием исследовательского блока, здесь совсем не годились. А дальше... этих маленьких просто не довезли бы.

Шерерд скажет: помощь пришла. Информацией. Восстановительными мощностями. Исследовательским модулем. И людьми. В числе которых и были эти семеро храмовых. Вовремя. К месту. Из них хорошие помогающие, - оценит Шерерд. А про себя, если захочет вспоминать те дни (вспоминаются странно, прозрачно - как стороны), добавит: было отделение - была команда – сработались мгновенно, на такой полузвук, что не требовалось слов, что... "Ими было проще командовать, чем пальцами своей ладони", - может еще сказать Шерерд. Тогда, конечно, оценивать странности было некогда...
...Но это оттуда – как обманчива медлительность этой пластики крупной змеюки: как умеет двигаться теи-лехта Ллеаннэйр. Он помнит скорость, с какой ее руки умудряются подогнать под маленького обитателя изоляционно-восстановительного «кокона» - взрослого, конечно: требуемым количеством специализированно-детских с вероятностью, и весь Сорлех не обладал - его начинку, процедурную и жизнеобеспечения. Яркой живет в памяти нелепая дальняя мысль, что действует лехтев чуть ли не быстрей, чем Шерард распоряжается. И еще одна: и все равно кажется, что действует спокойно. Оттуда же легкий жест "сделаю" - чуть не единственная реакция седьмого из этих шести, он и имени запомнить не успел - медтехника – и не только мед. На большую часть требований. Как собирал портативные барьеры дезинфекции в отделениях, где их не предполагалось изначально, из пары индивидуальных «рамок» и строительных распределителей, добавляя – за пределами непосредственно отделения – к прочности конструкции прочность конструкций словесных – не на фаэ и эмоционально. Там же – шесть (память точно хранит количество, скорость, вид) жестов, которыми обмениваются этот техник и – да, снова лехта Ллеаннэйр – как перенастраивать под мелких настоятельно необходимую систему искусственного питания. С этой задачей ему тоже удается справиться. Талант в такой «мистике» принес технику закономерный результат – по обеспечению устройства восстановительного его на скорости направили дальше: с тем, что такое «двусторонняя граничная» познакомился не только Новый Запрудный. Но оценивать общие масштабы бедствия Шерарду тоже придется потом…

И оттуда же было… «Вы думаете, они вас слышат?» - устало роняет в направлении дежурного поста Эйне Сиалл, старшая коллега Шерарда – ей сменяться с дежурства, нырять в обеззараживающую «рамку» на выход. За обзорными тогда лехта Ллеаннэйр – на дежурный пост, отслеживать все и действовать по обстановке, из младших помогающих как раз ставили храмовых. Про причину вопроса он догадывается. Сам первый раз удивлялся, как услышал – негромко, так, как говорят на близком расстоянии, все лехтев говорили своим подопечным мелким. Во время обязательных манипуляций и обработок «кокона» и просто так. От того, что сейчас делают, до того, что там за окном. Помнил еще, не Ллеаннэйр, другая – Ланери эс Химаро айе Ниинталь-рьен – тонкая, высокая, очень светлоглазая, хочется сказать, девушка: на вид ровесница Шерерда, если не моложе, но гиблое это дело, угадывать возраст файдайр - только странно слышать, как явно старшая на вид Ллеаннэйр говорит о ней как о Наставнике. И в те времена странно. Говорит – как мимо. Но ему: «В "коконе" и взрослым тошно бывает. А она маленькая. И ей там страшно». Слушал. И пропускал. Некогда было. А еще казалось - так правильнее. Напоминает, что эти редко приходящие в себя маленькие - есть и есть живые. Так уже потом сложил. Тогда...
"Иногда даже отзываются, - ровным голосом отвечает тогда лехта Ллеаннэйр. - Или - "меня так учили". Как... вам удобнее?" - "Вы издеваетесь?" - мгновенно взрывается госпожа Эйне... Шерерд обоснованно подозревает, что знает его эта коллега не с высшего профессионального, но со среднего общеобразовательного. А еще подозревает - куда менее обоснованно, на профессионализм и современность работы ее не пожалуешься, и все-таки порой думается, что показатели норм детской смертности в голове у ньера Эйне сидят прежние, времен далийской независимости и "севера рыбоедов", хотя она не застала их и маленькой девочкой. А храмовая - ничего. Она смотрит. Дольше и медленней. «Нет, - продолжает лехта Ллеаннэйр, - мы просто все очень устали», - и легкое движение руки, закрывающее разговор.

Из памяти и первое знакомство с этим ее чаем. Не этим, вернее. Исследовательский модуль – тоже своеобразный «кокон». И Шерерд нырял с головой, забывая про личное время, вникал, изучал доставленные «карантинным кораблем» отрывочные сведения о разработке «двусторонней граничной», возможных поражающих факторах, способах противостояния. На проклятия по адресу авторов и по поводу техники безопасности ресурса не было. Потому что внутренняя обеззараживающая блокада организма забыть себя не давала. Эта разработка фай была действенной – при скорости и легкости распространения заразы сомневаться в этом не приходилось: не перекинулась – однако нестандартные действия в нестандартной ситуации блокада совсем не облегчала. Особенно мыслительный процесс. Каменной неподъемности, не шевельнешь – мысли, ускользающие из-под взгляда знаки информационных сообщений… Стоит отвлечься на таймер показывающий время работы (как – уже столько?) и собирайся снова, как сквозь что-то вязкое.
- Плохо, - четкий голос за спиной встряхивает… точно не меньше порции холодной воды в лицо. Сменившийся оператор дежурного поста теи-лехта Ллеаннэйр на излете отслеживает обстановку и в проходной, за дезинфекционными «рамками» интенсивного восстановительного, и состояние засевшего в исследовательском модуле специалиста ее заметно не устраивает. Эта мысль как раз успевает оформиться в своеобразно и скверно работающей голове, когда голос продолжает. – Пейте!
Развернуться из тоже кокона модуля – задача повышенной сложности, но взять то, что и так подали почти в руку проще. Каменное. Весомое. Надо чуть-чуть отвлечься на удержать и почувствовать. Чашка. Круглая. Каменная. Как раз в ладони держать. Прохладная. С содержимым – потому что слегка расплескалось.
Голос продолжает:
- Обеззаражено, не беспокойтесь. Сладкое. И прохладное. Справитесь. Но лучше залпом.
Неожиданный командный тон? Любопытство? То, что внезапно понял, что в горле давно пересохло? Все сразу, но каменную чашку он поднял. И выпил. И на то мгновение, что повисло до нового вдоха, об этом пожалел. Вкус был… будто опрокинул чашку чуть закисшего рыбного бульона на травах, еще хорошо перемешанного с сахарным сиропом.
Выражение лица сидящего в исследовательском модуле увидеть тоже непросто. Но лехта Ллеаннэйр явно знает о свойствах этого пойла:
- Выдохните, - продолжает ее голос. - Раз двенадцать. Лучше - закрыв глаза.
Слушался. Удивляться ресурс был не особо. Выдохе на четвертом привкус полной дряни испарился, оставив в глотке только что-то травяное и терпкое. К последним выдохам уже почувствовал, что дрянь как легла смазкой на еле-еле ворочающиеся мысли, где один слой заходил за другой: требовалось значительно меньше усилий, чтоб расставить их по местам.
Следующим за двенадцатым он выдохнул:
- Спасибо!
Судя по отражению в обзорном, лехта Ллеаннэйр движением приняла его благодарность. Прежде чем выдать:
- Дрянь на вкус. Но помогает. В караулке, в установке есть. Но круга на два хватит. А потом... я вас очень прошу поспать. До пересменка. Вы здесь нужны.

...Поспать - вот как раз тогда - он поспал своеобразно. Собирал мысли не зря: модель и результаты биообработки показывают, что вот данная комбинация действующих веществ один из этих возбудителей граничной заразы пришибает… несколько верней, чем организм пациента, и в эту сторону нужно работать и… действительно пора спать.

Из загруженного инфекционного восстановительного, несмотря на все обязательные проходные «рамки» возвращаться назад, до города… не то, чтобы запрещено, но все-таки не рекомендуется. Особенно если зараза, с которой там воюют, отличается редкой летучестью… и весьма условной известностью. Да по правде добраться до своего дома в Новом Запрудном у Шерерда и сил бы не хватило.
Благо, где здесь мест хватает – так это в жилых ячейках, «спальных емкостях» корпуса персонала. Шага четыре в длину, в ширину чуть меньше, в высоту - головой он потолок почти задевает. Спальное место, ячейки хранения, раздвижные двери - они же окно - на всю ширину входа. Все. В новых, как раз на внешних углах корпуса, к этому богатству плюсуется еще закуток индивидуальной помывочной. А что еще необходимо, когда сменился и упал.
Мимо своей ячейки он не промахнулся - на свет пошел. На неправильный, рыжий, колеблющийся свет. Гореть в таких удобствах и нечему, но если этот улей полыхнет…
Что огонь был домашним - дрессированным живым освещением - основательно отвыкший от такого света Шерерд эс Макри догадался не сразу. А потом незаметно для себя поступил неподобающе.
Просто там мало, что оба матовых стекла, закрывающих ячейку "улья", убраны вниз, еще и двери раздвинуты... так что вынырнуло краем на общую площадку что-то цветное, яркое. Зацепиться взглядом - а там, за дверями - настолько другое. Вспомнить поневоле, как в детстве порой заглядывал с транспорта в высокие окна новых домов Нового Запрудного - а что там, такое разное, как за светящимися окнами живут - ну совсем другие, которые вот, бывают. Яркое - синий, красный, золотой, переплетаются - в том, что постелено на пол, видно - вниз смотрят две стандартных подсветки с "теплым" фильтром. А еще – сильный, светит, живой огонь в фонаре... у ног обитательницы ячейки, она как раз сидит на ярком. В раздвинутую дверь - видно.

А еще был голос. Верней - что был, Шерерд осознал, только когда тот прервался.

- Теплой ночи, ниери Шерерд, - до дверей, окончательно их раздвинуть, теи-лехта Ллеаннэйр дотягивается, не поднимаясь. Дальше движение руки продолжается – жестом - прочитать, будет что-то вроде: раз так долго стоите, поднимайтесь и садитесь. И еще один жест, подсказывающий снять ботинки, прежде чем он, поднявшийся, перешагнет границу этого, цветного. И садится. Жесткое.
- Меня… ваш огонь привлек, - говорит он тогда. – Очень ярко. Как будто что-то горит.
- А… - сказанное она ловит на руку, отпускает на ветер. На какое-то время оставляет всмотреться. Думать голова уже не может, а вот любопытствовать… где-то на грани приличия в чужом-то… доме. Потому что в этой жилой ячейке обстановка такая странная, что не с такой головой угадывать в ней стандартную емкость.
Цветное – это что-то вроде ковра, раскатанное – ну на две трети пространства ячейки его хватает. Под рукой мягче, чем думалось. А жестко потому что тонкое. Шерстяное, вроде. Лехта Ллеаннэйр сидит явно привычно: так с непривычки сядешь… при одном взгляде ощутимо свербят колени. И не очень отвлекается от... Очень странного занятия, продолжая... Странно долгим. Просто странным:
- Земля моего дома - степь... ниери Шерерд. Там очень много сухой травы, что очень хорошо горит. Эта штука максимально пожаробезопасна. Насколько у открытого огня получается.
- Я понял, - отзывается он. Уставшая голова ловит все текуче и отдельно. А вот слов не ловит совсем. Получается. - Извините. Можно я с вами... поговорю? - и совсем некстати. - У вас... интересно.
Сколько надо вещей, чтобы превратить стандартную жилую емкость во что-то совсем другое? Эта обошлась примерно пятью. Яркая... подложка, светильник - где за стеклами пляшет пламя, еще что-то яркое, орнаментом на стене у изголовья, прикрыть ячейку хранения. И странная, исторического вида конструкция - дерево, разветвленный... ствол, где укреплено что-то мохнатое, как раз туда подсветка... как раз к нему вернутся руки лехта Ллеаннэйр после жеста: можно.
- Обработку они выдерживают. И прошли. С приездом и в обычном режиме, - она как выжидает время, за которое его взгляд осмотрит всю ячейку и придет обратно. И только пытается, ладонью тоже, сказать, что не сомневался, и не о том, как голос продолжает. И направление взгляда поймано снова верно.
- Это прялка, ниери Шерерд. Вот так, - руки как берутся совсем уговаривать это серое, мохнатое, собирают пальцы: мелкой горсточкой – что-то ценное, - получаются нитки. Потом из них может получиться одежда... или еще что-нибудь, - пока смотрит... хорошо смотреть, спокойно, та улыбается - внезапно, остро. - А еще это "мистика файдайр", - а в этот голос ложится и местный. Внезапно. Жестко. Недолго. – Мне отсюда и вот так проще - петь и звать их домой.
Сам по себе - протянуть ладонь. Сказать движением, что понял такое... доверие? - и оценил его. Подержать на ладони, посмотреть... Сейчас у корпуса персонала очень тихо: трещат в парке восстановительного насекомые, шуршат листья, и все равно тихо и потому слышно, если не отвлекать, дать ее рукам увлечься работой – получится еще один голос, тихо-тихо поет, шуршит получающаяся нитка. Но долго не получается, получаются слова:
- Лехта Ллеаннэйр, вы думаете – мы их вытащим? Маленьких…
- Я знаю, что они откликаются. И что они хотят назад, - она не отвлекается, продолжает петь и собираться нитка. Светло-серая. И говорит спокойно, как всегда. – Мы должны.
- Как у вас это… сочетается… - отзывается Шерерд.
Еще немного, движением откликается ладонь, удивляется - лехта Ллеаннэйр: "Но так правильно..." Подумать остатком дальней мысли: хотелось бы мне так же - спокойно. Вот знать - как то, что в окрестной траве трещит какая-то мелочь, как шуршит, появляясь, нитка... и как, кажется вот упорно - сопровождает это все тихий-тихий, другой голос. А нет, уже не кажется.
Так все у них просто. Поет, собирает нитку и зовет их обратно. И говорит, что отзываются. Хотелось бы верить. Хотелось бы еще немного посидеть... спокойно здесь.
- Не мешаете, - Шерерд еще помнит, как это роняет, не отвлекаясь, лехта Ллеаннэйр.

...А с утра долго вспоминал: понимал, где вообще он. Сигнал побудки "прошивки". Свет, яркий. Ветер в оставленные отодвинутыми окна. Под головой жесткое, шуршит. А цветное, оказывается, простегивается ремешками - и из него получается что-то наподобие спальника, комфортного, ну - чуть жестковато... Под головой маленькое, полотняное, судя по шороху и запаху, как травами набито. Выпрямился - вспомнило себя время привычное: поприветствовала местная система связи. Знакомым голосом: "Светлого утра, ниери Шерерд. Под светильниками ковшик, в нем - то пойло. Если нужно".
Лехта Ллеаннэйр тогда даже потратилась на лишнее: как спали? - приветствуя его с дежурного поста. Сознался удивленным: «Хорошо. И еще спасибо за чай". "Еще?" - спросит она тогда и укажет как раз за спину.
А вот тогда он сознался, что потратил пару вдохов и выдохов на не самое достойное занятие: полюбопытствовал - подробно, вглядываясь - на что похож этот странный рабочий инструмент, который прялка. Дерево, было деревом - развилка ветвей и корень-основа. В развилке зацеплено - мохнатое, серое. Выдвини до времени легенд - будет на месте. Правда, в этом доме, прямо под обзорным системы связи - тоже на месте. Все равно. Потрогать, правда, не решился.
Не сразу сказал. Получил улыбку. С негромким: "Могли бы и погладить. Не помешало. Вы же хотите их вытащить".

Сюда - знал - за тройную обработку "рамками" лехта Ллеаннэйр это не потаскивает. "Как его не прожаривай - все равно пушит. Правильные нитки, но здесь - неправильно". А вот во внешней дежурке, приемной, в общей емкости прячется клубок - серое, пушистое, другую историю рассказывает нитка, становясь полотном. "Будет холодно, - ровно говорит лехта Ллеаннэйр, - будет же и у вас когда-нибудь холодно - будет рубашка. Этому... Ветерку сероглазому. С которым намучались. Очень он... Изнанке понравился. Пригодится".
…Саайре - это точно говоря не ветерок, большой низовой ветер, поднимающийся с реки. А еще Саайре - это паренек одиннадцати внутренних биологических от роду из третьего интенсивного отделения, "напряженки", о котором Шерерд - была пара дней, думал, что не спасут. Но вот - жив. Должен в скором времени пойти на поправку. Если уже временами мир узнает. И кроме искусственной поддерживающей воспринимает вполне удовлетворительно лечебный сбор от теи-лехта Ллеаннэйр.
Она и сейчас, в эту ночь, ровно по сигналу - если не чуть раньше - поднимется. "Наш Ветерок опять... Зовет. Я присмотрю".
...Чем его этот мир встретит - другое дело. Ко времени устойчивого выздоровления маленьких пациентов детского интенсивного восстановительного исследование появления "двусторонней граничной" переходит в расследование. Шумно, вплоть до общей информационной, доступной и на Далии. И о судьбе оставшихся жителей Болотного поселка известно также.
Ниери Шерерд и думает, провожая взглядом, как удаляется: светло-лиловое медицинское, тяжело, спокойно - и стремительно: страшной новостью встретит мир вернувшегося этого маленького - что он остался один.

А еще вспоминается – ровное, негромкое - снова лехта Ллеаннэйр, снова в ответ Эйне Сиалл. Во внешней "дежурке". Когда сменщица там переодевается, она обычно запускает громко работать общий передающий, причем находит что-то столь альтернативное, что говорит на очень местном диалекте фаэ... фаэ там, по правде, очень мало остается. Появляется он там решительно не вовремя - обрывает фразу старая медик, на середине, раздраженно смотрит, кого там еще принесло. А Ллеаннэйр, остановившаяся у рамок, такого внимания не обращает:
- Да, это мы, - говорит она, защелкивает последние застежки на воротнике и шагает в "рамку". Оставляя необеззараженным. - Мы, файдайр.
Слова через стерилизатор проходят невредимо. Потому ли уважаемая Эйне отправляет вслед уходящей на дежурство жест - местный, и затушеванный - как себе под фартук, предусматривайся он в ее повседневном. Еще бы его открытым: на голову теи-лехта Ллеаннэйр призываются все водовороты, которым будет угодно ее сожрать. Но сколь жест не затушеван - его замечают. Смотрят - из-за синей подсветки "рамки". Быстро. Легко, на ладони взвешивает:
- Не стоит: вы не умеете. Ниери Эйне - и... вы подумайте: а если у вас получится?