NAVIGARE NECESSE EST, VIVERE NON EST NECESSE][Я шел домой. И я попал домой.(с)]Должен же кто-то, ягодка, быть плохим
у Алькора на еще раз про дракончика - хорошо. Мрр Правда мы кажется самый буйный стол)
а там грех унынияИстория не рассказана. Увы мне. Мозг несколько попущен, что будет завтра подумать страшно то будет.
Хочу спать и досказанную историю. Пытаться понять, почему у меня нет сил задавать вопросы про, куда там принимают и что делать - нет, не хочу. Сил нет. Кышь спать
Вот, например, памятник князю Юрию Долгорукому. На какую букву он будет размещен? Д? Ни фига. Ю? Нетушки. К, может быть? или П? Обломитесь. Он у нас на букву В --
С буквой Д не могу не согласиться. Хотя тоже немотивированно хихикаю над оборванной подписью. Все не влезло, ну что поделать.
Буква Е -- это не ели у кремлевской стены, не-не-не. Теперь это московская достопримечательность - - экспонат из Сергиево-Посадского музея.
А вот это буква Ж. Прошу любить и жаловать.
Дальше без комментариев и угадалок, почти весь алфавит.Я всю жизнь полагала, что главная елка страны -- это кремлевская. Дура необразованная, чо. Самая-пресамая ёлка -- под боком у Всадника, желательно вид со стороны жопы. Две ёлки напротив несчитово.
Хорошее, правильное, конкретное такое слово "интерьер" для детишек, которые учат буквы.
Тут я сломалась и начала повизгивать.
Видите, как расширилась Москва? А мужики-то и не знали.
Это с натяжкой, конечно, ну да ладно. Ничего-то у нас в Москве на букву Н, кроме набережных, нет.
Блеать. Московская азбука. Без комментариев.
А вот это расово и классово верно! Нечего всяким колхозницам в Москве ошиваться.
Во, видали, как по-разному можно называть памятники? Некоторые Всадниками, некоторые Рабочими, третьи -- скромно и без конкретики, Скульптурами. Еще есть просто Памятник, там сфотографирован Пушкин, но его, за очевидностью, я не стала сканировать.
А это что за Х..? А это ХХС размера XXL.
Вообще-то куранты. Но времена меняются...
Шапок -- две, курток кожаных...
А вот на букву Щ достопримечательностей и я не вспомнила. Щщщщщит, проклятый склероз.
Немая сцена.
Тоже свежее решение.
Наконец-то Экспонат! Хотя тоже всадник.
Думаете, это самое смешное в книжке, изданной в 2012 году?
Нет. Яйцо, как истинно московская достопримечательность, смешнее.
Вот такие креативные ребята работают в торговом доме "Медный всадник". Еще один всадник, да. Что-то у них там с лошадками непросто.
NAVIGARE NECESSE EST, VIVERE NON EST NECESSE][Я шел домой. И я попал домой.(с)]Должен же кто-то, ягодка, быть плохим
Отдаю себе отчет, что наступаю на грабли потенциального холивара. Тем не менее имею мнение, хрен оспоришь. Я, оголтелый индивидуалист и сволочь, очень сильно подозреваю, что если в любом деле требуется постоянная идеологическая накачка, где-то в этом деле завелась ощутимая гниль. Нравственная подготовка - это увы, такой инструмент. Крайне удобный для нечистоплотного использования. Как правило - другого как ресурса. Или прочих интересных вариантов.
NAVIGARE NECESSE EST, VIVERE NON EST NECESSE][Я шел домой. И я попал домой.(с)]Должен же кто-то, ягодка, быть плохим
- квэст: теперь отмойте тапки от фаянса глина по-прежнему вееещь, отливка - это прикольно, а к тому, откуда у меня растут руки - я как-нибудь уже привык)
- а потом соберите себя, возьмите себя в лапы и соберите кусок истории. можно еще фактические ляпы в "Гончаре" поправить, кстати)
NAVIGARE NECESSE EST, VIVERE NON EST NECESSE][Я шел домой. И я попал домой.(с)]Должен же кто-то, ягодка, быть плохим
встретили и проводили. продолжаю.
у меня горят свечи, я услышал про себя нужное и ценное мне хорошее, и хочу сказать об итогах года да, почему-то сейчас... хотя новый год у меня в другое время года) но пусть будет...
упрятаноцивильное: да, без того, что у людей называется работа, можно. даже в трудных условиях даже зимой и за кучей отвалившегося приходит нужное короче - ценная и дорогая моя работа нынче. она у меня есть. мне на ней бывает нудно и трудно. но я ей рад.
про людей урок года - любить не любить и определять расстояния - только мой выбор. взаимность процесса ничему не поддается. с большей частью представлений о человеческой любови мне никак не рядом. окончательно понял что прошел через пустыню спокойней. жестче. целее. знаю, что будет отваливаться. знаю, зачем. знаю, чего хотеть.
странствия: Переславль, Тверь-Торжок, Питер-Петергоф-Крондштадт и прочее внезапно Финляндия и Тунис еще хочу. и очень хочу холодного моря...
а это прятать не буду) самое главное: концерты: ЛоГГкон, Вторая Поющая (май), Завтра была война ingadar.diary.ru/p178420251.htm, квартирник у Палпатина и всякого по мелочи
с историями тейрскими, вроде прозаическими - с одной стороны грустнее: так и недовыложенная первая часть - по тегу ingadar.diary.ru/?tag=3821448, так и не дописанная вторая... впрочем - это мне там интересно жить, это обязательно будет, а что есть жизнь, то пока не итог и я знаю, что, куда и зачем там идет и я вижу, что это помогает. идем дале
из того, что я хочу от этой жизни - я хочу откликов. они мне ценны и помогают без срока давности.
я есть, мне это нравится, я делаю - и делаю нужное. у меня не всегда хватает сил в это верить. но это уже кажется ни от чего в жизни не зависит: это и есть моя жизнь и я ей по большей части рад. вот)
Мужики собрались помирать не в шутку. читать дальшеЖенки выли в голос. Страшно было смотреть, как мужья - здоровые, бородатые, краснощекие, жить бы таким и жить, - вдруг принесли в избу долбленые тяжелые гробы для самих себя. Женка Лонгинова, Ефимия, запричитала, кинула об пол пустой горшок, горшок разбился вдребезги. Дети - сын Олешка да дочка Лизка - с интересом заглянули в гроб, чего там внутри. Из гроба пахло свежей сосной. - Стели! - велел Лонгинов. - Чего стелить-то? - взвизгнула Ефимия. - Ой, Фимка! - с угрозой в голосе сказал Лонгинов. Бобыль Копылов, пыхтя, тащил второй гроб - обмерзший, пахучий, тоже долбленный из целой сосны. Кузнец ему помогал. Ефимия, остервенев, взяла в руки помело, закричала истошно: - Чтобы духу вашего не было, чтобы не видела я срамоты сей поганой! Неси вон гробы, иначе кипятком ошпарю, нивесть чего сделаю! Лонгинов сел за стол, подперся рукою, Кузнец сверкнул на Ефимию глазами, она не испугалась, замахнулась помелом. Дети, Олешка с Лизкой, раскрыв рты, смотрели из угла на расходившуюся мамыньку, на присмиревшего отца. Мужики посовещались. Кузнец предлагал идти помирать в избу к Копылову, он бобыль, там никто не помешает святому делу. - Не топлено у него! - сказал Лонгинов. - Заколеешь десять раз до страшного суда. Не пойду! - Натопим! - пообещался Кузнец. - А не натопим - все едино. О чем мыслишь, нечестивец. - Натопим, натопим! - закричала Ефимия. - Чья изба-то, его? Он захребетник, шелопут, Федосей проклятущий, от всякого дела отстал, лодырь, сатана, одно знает - добрых людей смущать... И вновь двинулась с помелом на Кузнеца. Он вышел на крыльцо, от греха подальше, на скорую руку помолился, чтобы не побить скверную женку. Но от молитвы на душе не полегчало. Злобно думал: "Это я-то захребетник? Столь натрудиться, сколь я, - ни един рыбак не сдюжал. Захребетник! Дожил! Ну, ништо, помру, вот тогда припомнишь..." Пришлось нести гробы в нетопленую, промерзшую избу Копылова. Покуда работали - ставили домовины на лавки и столы, - взопрели, Лонгинов повеселел, сказал Кузнецу: - Фимка-то моя! А? Золото женка! Пугнула тебя метлою... Кузнец сердито хмыкнул - нынче не следовало болтать лишнее. Копылов раздувал огонь в печи. Олешка и Лизка, босые, прибежали сюда по снегу - смотреть, как мужики помирать собрались, стояли у порога, посинев от холода, толкали друг друга локтями. - Слышь, ребятишки! - сказал Лонгинов. - Слетайте духом к мамке, пусть какую-нибудь рогожку даст - постелить... Олешка и Лизка стояли неподвижно. - Ну ладно, не надо! - вздохнул Лонгинов. Дрова в печи разгорелись, Копылов куда-то убежал. Лонгинов и Кузнец сидели друг против друга, вздыхали. Ребятишки подобрались поближе к огню, перешептывались. Кузнец вынул "Книгу веры" - стал читать вслух слова: - Он же, Максим Грек, о зодии и планет глаголет: еже всяк веруяй звездочетию и планетам и всякому чернокнижию - проклят есть. Книги Златоструй Маросон - сиречь черные - прокляты есть. Беззаконствующий завет папежев Петра Гунгливого, Фармоса и Константина Ковалина еретика, иконоборца - проклят есть... Копылов все не шел. - Строгая книга твоя, - молвил Лонгинов, - ругательная! - Молчи! - велел Кузнец. - А кого в ей поносят - не разобрать, - опять сказал Лонгинов. - Как говорится - без вина не разберешь... - Ты слушай смиренно! - приказал Федосей. Лонгинова сморило, он подремал недолышко, проснулся оттого, что с грохотом отворилась дверь: Копылов, разрумянившийся от бега по морозу, принес штоф вина, хлеба, копченую рыбину. Кузнец хотел было заругаться, Копылов не дал: - Ты не шуми! - сказал он строго. - Мы, брат, не праведники, мы грешники. Нынче в гроба самовольно ложимся, чего тебе еще надобно? Сам не пей, а нас не неволь. И в книгах твоих ничего об сем деле не сказано - может, Илья с Енохом сами пьющие... Кузнец плюнул, отворотился в сторону, не стал глядеть. Лонгинов и Копылов выпили по кружечке, завели спор, как надобно брать нерпу, каким орудием сподручнее. Дети, угревшись у печки, заснули, Лонгинов не смог их добудиться, закутал в армяк, понес домой. - И в гроб лег, а все винище трескает! - молвила всердцах Ефимия. - У других мужики как мужики, а я одна, горемычная, маюсь с тобой, с аспидом... Лонгинов вздохнул: жалко стало Фимку. На печи завыла вдовица покойного брата. Дети проснулись, тоже заревели. Лонгинов слушал, слушал, потом взялся за голову, закричал бешеным голосом: - Не буду помирать, нишкни! В море такого не услышишь, что в избе... Ефимия сразу перестала ругаться, поставила мужу миску щей, отрезала хлеба. Глядя, как он ест, утирала быстрые слезинки: - Не станешь более помирать, Нилушка? Он молчал. Ефимия пообещалась: - Ну, сунется твой праведник, живым не уйдет... Кузнец с Копыловым ждали долго, Лонгинов все не шел. Копылов широко зевнул, кинул в гроб полушубок, лег. Кузнец лег в соседний, рвущим душу голосом завел песню: Древен гроб сосновый, Ради меня строен... Копылов опять зевнул. - Ты не зевай, - со всевозможной кротостью молвил Кузнец. - Ты выводи за мною... - Я, чай, в певчие не нанимался... - Поговори... - А чего и не поговорить напоследки-то. Там - намолчимся. - Пес! - выругался Кузнец. - Я пес, да не лаюсь, а ты праведник, да гавкаешь... Дрожащим от бешенства, тонким голосом Кузнец запел сам: Я хоть и грешен, Пойду к богу на суд... - Заждались тебя там, - сказал Копылов с насмешкою. - Небось, сокрушаются: и иде он, любезный наш Федосеюшка? - Ослобони от греха! - взмолился Кузнец. - Убью ведь... - Да я для разговору... И погодя спросил: - Так во сне и преставимся? Или как оно сделается? Федосей не ответил, только засопел сердито. Проснувшись, Копылов рассердился, что застыл в гробу, мороз лютовал нешуточный. - Иди, дровишек расстарайся! - велел Кузнец. - А ты тем часом отходить станешь? - Мое дело... - Пожрать бы? - с сомнением в голосе молвил Копылов. Поискал топора и вышел во двор. Утром лонгиновские Олешка с Лизкой прибежали посмотреть, как соседи помирают. Кузнец, лежа в своем гробу, сердито молился, Копылова в избе не было. Лизка осмелела, подошла к Кузнецу поближе, спросила тоненьким голоском: - Дядечка, а где соседушка наш - Степан Николаич? Кузнец ответил нехотя: - Дровишек пошел поколоть, студено больно... - А наш тятя сети чинит, - стараясь перевеситься через край гроба, сказал Олешка. - Мамка евону одежу всю спрятала, чтобы помирать не ходил.
К вечеру Кузнец вылез из гроба, стал от стужи приплясывать по избе. Копылов так и не пришел. Нисколько не отогревшись, Кузнец постучался в избу Лонгинова, Ефимия его не впустила. Надо было уходить, искать других мужиков, вновь готовиться к смертному часу. Творя молитву от злого искушения, вскинув за спину тощую котомку, Кузнец зашагал по скрипящему снегу вдоль вечерней улицы. Возле Гостиного двора он встретил Копылова - тот бежал по утоптанной тропинке, озабоченный, с сухой рыбиной подмышкой. Кузнец, завидев беглого, не удержался, облаял его мирскими словами. Копылов сказал в ответ: - Нонче, брат, не помрешь так-то даром. По избам солдаты пошли, народишко имают - цитадель строить против свейского воинского человека. Всех берут - подчистую. Ежели готовый покойник - того не тронут, а которые еще дожидаются страшного суда - тех берут. Давеча на торге говорили, я слышал: Фаддейку Скиднева забрали - он шестеро ден в гробу лежал. Кузнец слушал хмуро, на Копылова не глядел. - Как будем делать? - спросил Копылов. - Я-то уйду от них! - молвил Кузнец. - А ты как - твое дело. - Не уйдешь! На рогатке возьмут. Кузнец насупился, пошел своей дорогой.
NAVIGARE NECESSE EST, VIVERE NON EST NECESSE][Я шел домой. И я попал домой.(с)]Должен же кто-то, ягодка, быть плохим
пахну скипидаром. не своим) глина - вещь. и таки кайф) штуку доделал. историю почти до нужного момента рассказал. и никакого конца света. я хочу подсвечник и бусики делать. и думать лехта Таэля...
а еще Солнцеворот - вот-вот. и это будет и будет правильно.
ЗЫ: сегодня дорогому начальству я пообещал сделать конец света через двадцать минут что характерно - через полчаса и правда сделал))
NAVIGARE NECESSE EST, VIVERE NON EST NECESSE][Я шел домой. И я попал домой.(с)]Должен же кто-то, ягодка, быть плохим
"Древняя мудрость индейского племени Дакота гласит, что если Вы обнаружили, что скачете на дохлой лошади, наилучшая стратегия - спрыгнуть с нее"(цы). Некоторые аспекты человеческого общения, в частности сетесрачи споры ради спора у меня вызывают именно это чувство. Спрыгиваю)
NAVIGARE NECESSE EST, VIVERE NON EST NECESSE][Я шел домой. И я попал домой.(с)]Должен же кто-то, ягодка, быть плохим
...а плюс-минус семьдесят пять кило наконец оттаявшей пятнистятины продолжают свою историю. Про Сахару)
У пустыни есть своя драгоценность. Очень простая. Я думаю, все понимают. Она:
дальше? чистая. теплая, согрелась на солнце - я проверял пресная
а там, где есть она, там появляется и все остальное
...но в первую очередь - они)
...она может быть и жестокой. Здесь был город. Потом пришли дожди - и пришла вода:
теперь они стоят рядом... это пустыня: наводнения здесь страшное дело, эта земля не очень умеет впитывать воду и хорошо смывается. а кирпич здешних стен, говорят, до сих пор - сырец.
...а над ними...
наш гид сказал, что это горная антилопа...
но пальма - там!
Вообще город Тозер для меня, северного, преподнес разрыв шаблона. Тунис - ну курорт, ну пальмы на улицах, ну бывает... А тут. Едешь ночью, видишь лес. Приглядываешься - пальмы. Нет, блин... правда пальмы. Ой... Хотя в этом городе вода скрыта под песками, иногда показываются ключи и она течет. Мелкими реками. В озеро.
Утро. И снова пальмы. А вот там, где такие большие ворота - рядом за кадром мое окно. Три стены наружу. Ночью в декабре в Сахаре холодно... Но
Впрочем, это разумеется не лес. Сад. Огороженный... тоже пальмами: ограду, которой держат барханы, плетут из них же
"В любом оазисе три этажа, - говорит сопровождающий нас. - Верхний - это финиковые пальмы. Ниже - фруктовые деревья, гранаты, инжир, совсем снизу - хлеб и овощи".
И просто "пальма там..."
...а то, что тут спереди сбоку в кадре - не крокодил) это тоже пальма. была.
...и тут они тоже были:
бытовухи в сторону: дверь женского сортира)
сундук:
...идет сезон сбора фиников, в пальмовых садах рабочие что-то решают, иногда даже у костерка, вообще холодно финики аккуратно обернуты в мешки, чтоб не намокли лишний раз - там, на пальмах мы обгоняем старые французские полугрузовички, основательно груженые финиками... и я ничего из этого не успеваю сфотографировать( но вот:
"чем живут эти города?" - спрашивает одна из моих соседок. "Своим оазисом", - отвечает гид. Сейчас, конечно, по энной части - туристами, почему собственно мы тут и едем, но... Пока они есть - у них есть город...
Последний вечер в пустыне. Закат.
На чем и прощаюсь
предшествующие - по метке Тунис про пустыню практически все. дальше вам будет немного моря, Карфаген, Сиди-бу-Саид и его двери, Тунис столица Туниса. И другие города немного впрочем снова - те.
@музыка:
а впереди - двадцать первый век, текучий камень Пангейских рек, потом осенняя слякоть, потом зима, потом Кайнозой
NAVIGARE NECESSE EST, VIVERE NON EST NECESSE][Я шел домой. И я попал домой.(с)]Должен же кто-то, ягодка, быть плохим
но с каким же рвением отдельные товарищи, звеня и подпрыгивая, защищают право ходить и гадить проявляться в чужих дневничках с ценным мнением под предлогом того, что это публичная-с территория, извольте прогибацца, а не жаждете - так стродайте, а чо это вы короткую юбку надели, сами виноваты вот интересно, священное право трамвайного хама нежелательного попутчика до тебя докопацца - эти люди тоже будут защищать? а чо, общественная площадка, сами хотели (тм)
ну что я могу сказать. познавательно в смысле прав, свобод и уважения к другому какой бы набитой дурой этот другой не оказался однако на общественной территории - они такие вменяемые и нежные люди
Что до меня, то я предпочитаю гнуусно капать ядом на своей территории Ибо мое мнение - моя ценность... и особого смысла и пыла нести мораль и нравственность в стройные ряды за собой не ощуща... Не люблю бессмысленные действия