Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

мнооого осенней японщины
zajcev-ushastyj.livejournal.com/346379.html?sty...

@темы: Интересности

---

и еще один фрагмент истории

в некотором роде гхм... переломный...

предыдущее тут

www.diary.ru/~ingadar/p151687301.htm
www.diary.ru/~ingadar/p152808500.htm
www.diary.ru/~ingadar/p153213902.htm
www.diary.ru/~ingadar/p153377348.htm
www.diary.ru/~ingadar/p163459107.htm
www.diary.ru/~ingadar/p163516211.htm
www.diary.ru/~ingadar/p163545343.htm
www.diary.ru/~ingadar/p163614154.htm
www.diary.ru/~ingadar/p164256663.htm
www.diary.ru/~ingadar/p164336332.htm
www.diary.ru/~ingadar/p166672421.htm
www.diary.ru/~ingadar/p166731112.htm
www.diary.ru/~ingadar/p166776460.htm
www.diary.ru/~ingadar/p166811911.htm
www.diary.ru/~ingadar/p167029819.htm
www.diary.ru/~ingadar/p167134640.htm
www.diary.ru/~ingadar/p167157328.htm
www.diary.ru/~ingadar/p167296853.htm
www.diary.ru/~ingadar/p167617147.htm
www.diary.ru/~ingadar/p169230304.htm
www.diary.ru/~ingadar/p169322053.htm
www.diary.ru/~ingadar/p169371159.htm
www.diary.ru/~ingadar/p169403017.htm
www.diary.ru/~ingadar/p169507057.htm


и еще файской мистики и практики. возможно, будет подниматься

про очистку территории)

***
(Мьенже. Хладье Дошта. Дни Somilat)
Начало полных ничейных дней Somilat Саайре мог охарактеризовать только словами лехта Льеанн. Про дело долгое и муторное. Как окончательно настраивали Зеркало – и как в сторону эмоционально высказывался лехта Йоркё, ругаясь на проросшие споры Изнанки, на требуемые параметры обнаружения. И отзывалась ему вслед с опорного операторского лехта Льеанн, которую опять не устроило качество слежения: «Хочешь найти зверя, что убил людей больше всех? – не ищи волка, ищи вошь». В конце концов Йорке отпускает лететь в потолок что-то увесистое и смеется: «Эй, Са-айре, ты на нужном месте – полезли на чердак, ломать предохранители! – и, через паузу. – Магистрат нас с клецками съест». - «Магистрат пусть на высшее Милосердие надеется» - серьезно отзывается лехта Льеанн. Ломать не потребовалось, перераспределять потоки и снимать ограничения – да.
Йоркё как раз на «чердаке» - в стену башни, возле зала Зеркала, врезана крохотная дверка, действительно вверх, к технической распределительной – между работой отрывисто рассказывал, что само Зеркало в храмовом квартале с дней допамятных. А вот систему энергообеспечения ставили позже, и Знаки последний раз активировали тогда же. «Не тараканов ловить рассчитывали, - хмыкает он, - когда трещина вскрылась, тут такое по городу шлялось…» Поэтому настраивать его на необходимые сейчас показатели – дело затратное. Без участия на правах опорного оператора специалиста – да, вот zu-toёra – он и не знает, подъемное ли.
«Споры этого паразита Изнанки в активной стадии отвратительны тем, что очень трудно обнаруживаются. К счастью, плохо передвигаются и легко ограничиваются барьером Знаков», - на ходу объясняет ему лехта Льеанн. «Еще и барьеры…» - оценивает за спиной Йоркё… Льеанн поверх его голоса взвешивает: «Присмотрись – и постарайся привыкнуть…»

Следить за изображением трудно еще и потому что Зеркало Устоявшегося работает в максимально подробном режиме слежения. Сейчас, пока отвлекся слушать, как щелкают камешки мозаики, смотреть, как горит огонь в фонаре, можно вспомнить и недавнее. Дежурству идет шестой день. Насыщенный до спать некогда.

Практика выдалась объемной. На обитателей Изнанки вида «споры паразита в активной стадии» Саайре насмотрелся - по во сне узнаешь, только лучше б не снились. Те самые - гниль в водосливе.
…Лиловой и серебряной рябью льет сигнал тревоги по экрану, раз на третий уже привычно перекидывают команды операторы, выстраивая из ближайших Знаков контурную ловушку. Потом лехта Льеанн передоверяет одному из них основную нагрузку Зеркала Устоявшегося. У Зеркала операторы сменялись. Это Саайре сидел в ожидающих. А потом Льеанн выпрямляется - командует одному из лехта: "Передышка. Со мной на дезактивацию". Лехта Яржэну эс Бранек чаще доставалось.
Точно помнил Саайре - третий раз был. Обнаружения. Второй, когда Яржэна подняли. Первый - когда его. Дернулся тогда вслед - не проспал, как в первые два: как назло сигнал тревоги звенит до рассвета, когда особенно глаза слипаются... Сразу услышал: "Са-ай, идешь с нами?" - подпрыгнул, чуть в ногах не запутался: "Да!" Обитатели противные, но... Это ну что-то делать... не сидеть, дыру в полу просиживать. "Проверю, - роняет лехта Льеанн близ выхода из калитки, - как Изнанку видеть научился. Помогать не буду. - И вперед, сразу. - Ньера Яржэн, официальной аттестации специалиста по выявлению и локализации проявлений Изнанки у Вас нет по недостатку практики? - ловит согласие, бросает вслед. - Желаете получить? По итогам моей проверки - к T'a'hassё u'l'jorrah сможете. Мне разрешено". На поклон лехта Яржэн даже останавливается.

Саайре проверили. На тот самый угол видения мира, когда мир вдруг менялся, взгляд выходил отчетливо. Ему еще быстрыми словами подсказывали, как (для себя так назвал) - резкость по ситуации настраивать, чтоб Знаки не слепили. Они устойчивые. Яркие. Горящие маяки посреди бесконечных слоев воды Изнанки. Мир вокруг них даже для этого взгляда устойчив. И ощутим. Есть за что ухватиться и выйти обратно. Но это Саайре осознал не сразу, в тот первый раз – иногда терялся, слишком ярко светят. Иногда лехта Льеанн от работы отвлекалась – парой движений: на руки смотри, на летящие за ними капельки – тем ощущение света и приходило в норму... А еще в первый раз страшно задеть ослепительные ниточки, "паутину Знаков", неважно, что «для живых они совершенно безопасны». Так… очень на защитные барьеры высокой мощности похоже, и память техника молчать не хочет, какой интенсивности должен заряд быть, чтоб светиться начинали. На такое наступи – пепла не останется…
А Льеанн шла, осторожно сматывала ниточки паутины – пропадали... Сливались. Она тоже светится. Не так ярко, но дальше. Мир вокруг нее такой же – вещный. Устойчивый. Вода отдельно. А стоило отвести взгляд – и мир мерцал, чуть-чуть плыли, колыхались границы, страшно порой было ступать. Взгляд поневоле тренировался уходить и возвращаться, напомнить себе: улица (новая, под ногами не брусчатка, типовое покрытие, а ограды те же – камень, орнамент), дома. И вернуться снова… Туда где перетекает, плывет в сдвигающейся паутине скользкое – что-то. Большим оно сейчас не казалось – может, и не было. Плотоядного интереса тоже не проявляло. Шарахалось. Умело: взгляд на нем держать очень не хотелось, но с того первого раза и понял: приходится. Стоит отвернуться от этого тошного, невнятного, скользкого, и где оно? – тень ветки по стене, шорох – зверушка… пушистая. Но Наставница оглядывалась, не отпуская из ладони нитей оценивала легким движением пальцев, взгляд наводился на резкость и возникало снова… скользкое. Смыкалась светящаяся «паутина знаков» - шаг да шаг – и кокон. На команде: «Яржэн, начинай!»

Это заметней со стороны, в Зеркале, как растворяется пульсирующее, ярко-лиловое в дымчатой, синей на предельном увеличении в «тревожном» секторе карте, растворяется – бахромой, дымными слоями и вот совсем: «смешивается с остальной тканью Изнанки», как поясняет кто-то ему. Вблизи сложнее – за лехта Льеанн просто не уследишь. Потом рассмотрел. Скользкое поймано. Ограничивается в невидном – ощутимом колодце… Светится – как у лехта Льеанн под руками – тепло, осязаемое, на миг проявляющее мир и на Изнанке вещным, когда внутри ловушки внезапно, безумным водоворотом, ускоряется мерцающее течение, словно погрузили запертого там в измельчитель – на доли выдоха. И исчезает – тоже, только лиловыми искорками летит, прогорает, отражается за забором в окнах: личная грибница уничтоженной споры выгорает. И все.
У лехта Яржэна медленней получается. Видно – глазами – как выстраиваются эти невидные стены и не хотят стоять, как бумажный домик собирает. Ему с осторожностью подсказывают. Но не только взглядом – и пальцами. «Вот так, понял», - и особенно заметно, что от Наставника тут светло…
А еще именно тогда понимает Саайре – хватает его на два взгляда. По эту сторону мира живых тоже видит. Там над входом в дом светит фонарь – и бликует пар от дыхания, подчеркивает – непростая это работа: сильно, с передышкой, дышит лехта Яржэн, когда коридор, наконец, выстроен, и с чудовищной скоростью вертится… вода Изнанки? – растворяя спору.

Надо думать, трудно. Саайре проверил только, каково на операторском месте сидеть. У Зеркала. В эти дни, до перехода Somilat за перевал. Отвлекается, оглядывается над Зеркалом лехта Льеанн, замечает пришедшую смену и двух разрешенных зрителей: Вланко тогда тоже стоял, приглядывался, как город в Зеркале отражается, тоже ярко отворачивался: сосредоточиться. Льеанн всех оглядывает и говорит: "Поздневечерье - время устоявшееся. Ньера Нэсха, сменяйтесь. И объясните наставляемым, как работать с Зеркалом. Первая практика". Дальше, по жесту поднявшейся, сесть на операторское, поймать первые соединения на выходы личного внутреннего, присоединить... Сменяющаяся вслед передаст еще пару дополнительных выходов, движением поможет понять – сюда закреплять, на верхние. А еще отдельно в памяти взгляд Наставницы. Вот как читаешь по губам, потому что вслух и на личный внутренний – ничего не слышно. Но читаешь: "Са-ай, держись!"
…И сверху падает вода. Много. Очень. Она холодная, от нее железом пахнет... и тем состоянием, когда встать трудно, дышишь – как вот-вот кровь носом пойдет. И мир видно через сплошное, напором валящее с ног. Как Зеркало Устоявшегося на голову с высоты опрокинули. Усилием - большим - надо собраться, увидеть. Дальнее, сквозь воду, сквозь видимый звук – невозможно далекое. Как в детстве, подъедаемый двусторонней граничной, видел угол дальше у кровати, за который цепляться, чтоб вниз сойти – так сейчас и видно город – трудно и недостоверно. Улицы. А еще звук их - отдельный, сторожащий: где чужое... Улицы говорят, дышат, выстукивают - пульсом, помехами на связи, ты стоишь единственным - пустым, звучным, тем, что может - должно услышать - отозваться. Связь... сплавленность мира течет - водой, музыкой, спрашивает: услышь. Так - колокольчик под очень сильным ударом - водяная мельница, бубенец...
- Вылезай, Саайре, хватит! – голос очень тяжелый. По все стороны сразу. Каменная стена, отрезающая ту воду. Достаточно, чтобы ладони нашли верхние выходы от операторского места, отсоединили. Чтоб воздух снова запах камнем башни, не предвещая, что сейчас обрушится… водой… совсем другим.
После Саайре так и не стал спрашивать: а я таким же поднимался? Как сменяющий его на операторском месте Вланко. И выдержал – столько же? Двенадцать вдохов и выдохов, если считать ровно (тогда ровно-то не получается), лехта Льеанн похоже их считает – пальцами, и снова командует: «Хватит!» - и Вланко очень долго, вслепую нашаривает выходы, и поднимается, цепляясь на подлокотник операторского… И сразу отдельно, особенно видно какой он… остролицый и как много у него веснушек.

Вланко еще и за ними увязался. На процедуру дезактивации очередной споры. Пятой, кажется, по счету. Место увидел и поднялся, как после попытки подержать Зеркало. Сказал… было почти потребовал: «Разрешите с вами?» Его быстро оглядят, спросят в одно движение, и он заторопится: «Янчек – тот… мой подопечный живет здесь. Я… эту мерзость…» - запинается и смотрит. Вдох и выдох, но это долго. Как лехта Льеанн держит им сказанное на ладони. И говорит под конец: «Хорошо, пошли. Са-ай, ты?» Разумеется, подпрыгнул. Что да, я тоже.
Место было недалеко, дом старый, в саду, с огороженной внутренней территорией. И защитными знаками на воротах. Открывать не торопились, но, открыв, пропустили быстро. Саайре только пытается приноровиться к очень быстрому, со странным произношением, выговору фаэ: что говорят те, кто открыли дверь – а лехтев уже в дом пропустили, идут внутрь, в сад. Там Льеанн Вланко и объясняет, как Изнанку видеть. Бусинку перекидывает – ту, светлую. Как Саайре – всего-то несколько дней назад? Кажется, уже всю жизнь умел так смотреть. И замечать отдельно, сколь… ощутим в этом подводном – переливчатом, слоистом, радужном – Вланко, он словно идет против течения, и видно, как за ним течет вода. Как в этой воде растекается – послойно – его внезапное, чуть не всхлипом: «Гадина!» Яркие нити ловушки далеко, паутинка знаков растянута, и сразу не увидишь, где пытается скрыться скользкое, тенью – одной среди очень многих в этом саду. Странно на Изнанке с видом времени… словно зимние деревья видят сны о своей листве, много – теней – и в них успешно пытается спрятаться – чужая.
- Нет, - ровным голосом в воду укладывает лехта Льеанн. – Пока, ниери Вланко, тебя этой работе совсем нельзя учить. Taer тобой бы завтракал. Хорошо пахнешь: приманиваешь, - И уже видно, как медленней, чем обычно, выстраивают ее руки прозрачный коридор... где сейчас завертится беспощадный водоворот. Рядом она справляется и с тем, чтоб движением выдать лехта-напарнику: не вмешивайся. - А теперь иди сюда, - командует Льеанн. - Держи эту штуку: помоги мне убить это. Ты ведь за этим шел?
- Я... да, - говорит Вланко. И видно, как слои вокруг него закручиваются - водоворотом радуги. - Это... пушистое? - срывается потом такое беспомощное...
Жест лехта Льеанн "увы" - как третьей рукой: ведь чем-то она удерживает стены этого... коридора - ложится Вланко почти на плечо, укрывая в единое, светлое, проявляющее вещный мир и неуязвимое для течений Изнанки. Увидел... по тому, как вздрагивают плечи, как пытается удержать... ведь тот же порыв – стошниться, в чужом саду-то. Потом Вланко выпрямляется и как подхватывает на обе руки эту стену коридора, держит, изо всех сил держит, пока там вертится - светлая вода, бликами - от сияния, что лехта Льеанн с собой носит. Не замечает Черешенка - что почти, почти уперся ей в плечо. Держится. Когда кончилось. Стоит, смотрит, дыхание собирает. Фонари выдают... и - неужели плачет? Говорит-то - ну... ровно. При срывающемся дыхании:
- Да. Мне не стоит учиться.
- Возможно - вырастешь, - говорит лехта Льеанн и отпускает с ладони. - Но я бы не хотела. Ты держишь не меньше. Как сестренку у Янчека звали?
- Яцька, - выдыхает Вланко. Встречает.
- Я буду ее помнить. Когда назад вернемся - отмойся дома как следует. Горячим.

И Саайре не удивлялся потом, что Вланко сел здесь, у Зеркала, еще одним наблюдающим... пол просиживать. Это за переломом Somilat его Наставник на практику отправил. В местный восстановительный.

…И тому, что помнилось чуть ярче и светлее. С опорного операторского места лехта Льеанн, конечно, снималась. "Поздневечерье, время тихое, я на отдых, о непредвиденном - сообщайте". Но ненадолго. Большой круг... сколько? - да и непредвиденные вызовы могли не миновать. Саайре каждую смену Наставника не отслеживал. Перемена мест переменой, а ближайшая профессиональная аттестация ждет своего порядка: под весну. Минувшая война и нынешний прилив обстоятельства тоже вторичные. Теперешний Саайре не спросил бы, можно ли храмовым заниматься всякой техникой. Потому что уровень общей технической подготовки на себе попробовал. Наверстывал упущенное за время событий на Далии. Правда и в местном отделении медтехники храмовой профессиональной школы нагоняла та же тема: у местных медицинских обследований был оправданный акцент на специфику воздействия Изнанки. А у Саайре своя к ней память.
Но предрассветных вахт у Зеркала Устоявшегося он старался не пропускать. А там каждый раз видел лехта Льеанн на своем месте. Опорном навигаторском. Представлял тоже. Познакомившись, как падает на голову просто нагрузка операторского места у Зеркала. А опорное держит на себе, распределяет и все остальные операторские. И просто: на старшем лежит в два раза больше. А она ничего. Сидит вот. Мозаику собирает. Ширма будет – красивая. И в те дни, когда ловили – собирала.
Однако немаленький «бочонок» - подъемная емкость быстрокипятильника с подбадривающей смесью - здесь, у Зеркала Устоявшегося тоже есть. Сейчас не видно: задвинут за дверь на чердак, в самый дальний угол. «Традиционное мнение, - объясняет ему лехта Льеанн перед тем, как сесть и пристегнуться к операторскому, - любая жидкость, находящаяся слишком близко к Зеркалу Устоявшегося, приобретает специфические свойства. Не полезные для последующего употребления этой жидкости вовнутрь. Не совсем неоправданное мнение», - потом отхлебывает немалый глоток и начинает пристегиваться. В лице не меняется. Что Саайре далеко на дне все-таки удивляет. Потому что пробуждающая смесь будит – резко и надолго. В первую очередь, специфической горечью первого глотка: встряхнешься от одного вкуса. Вланко, помнится, об этом вкусе еще выдал: «Страшная штука… я до ушей содрогнулся!»
А пока шли вахты у Зеркала Устоявшегося, в домах Мьенже щедро гулял самый веселый из праздников, новорожденная Полночь года, время щедрых встреч, общего веселья и единственных подарков. Еще поддержанный - редким, редким совпадением - торжества всегда шумней и ярче, когда малый год сливается со звездным. Время передохнуть на долгом зимнем пути. Праздник шел отдельно, не обращая внимания, что для тех, кто держал вахты у Зеркала устоявшегося, это прозрачное время было самым непрерывно рабочим. "Перевалим, - выдыхает лехта Льеанн, перед тем, как снова застегнуть на себе выходы опорного операторского, - будет легче. Скоро уже вас полностью здесь тренировать можно будет".

Храмовый квартал тоже умудрялся праздновать. Вечер над гостевым домом меньше пах мокрым холодом и снегом, больше – пряностями и медом. Здесь смеялись, жгли огни и пекли незнакомое вкусное сладкое. И держит память: Вланко однажды и появляется у Зеркала - в вышитой рубашке и "поздравляющей" гирлянде-опояске, и пахнет от него точно праздничной выпечкой – сладко. Как смотрит на него лехта Льеанн и сначала желает теплого праздника. А потом просит, не дотянется ли Вланко кружку того горького зачерпнуть. А он улыбается и спрашивает сначала: "Не хотите ли того, чем здесь привыкли просыпаться и согреваться? Новая, этого праздника". Лехта Льеанн принимает: щедрый подарок, конечно - я буду рада. А на поясе у Вланко фляга. Деревянная, расписная. Плескает в протянутую кружку, а как берет, подносит к губам - не смотрит. У Саайре спрашивает жестом: тоже хочешь? Согласился.
Тягучее. Золотистое, как разнотравный мед. Сладкое-сладкое. Внутри, за сладким - острая, корневая терпкость. И тепло. Глаза... раскрываются уже потом.
- Вкусно, - говорит лехта Льеанн. - Сладкое. А это из чего делают?
А Вланко присматривается и улыбается еще раз. И говорит потом очень негромко, просто рядом сидишь - и слышно:
- Ниери Льеанн, если... вы перерасходуете... свой ресурс на опорной операторской, мы с лехта Трэстинкой не сможем вас научить, как это делается. И с домом Трав... - запинается.
Она медленно - с пальцев отряхивает по капле: "Отслеживаешь? Внимательный..." И тоже негромко потом.
- Хорошо, согласна. Когда прилив завершится и мир вернется в устойчивое состояние - по окончательной проверке трещин - дня два подряд я буду спать. А дальше с радостью постараюсь найти время зайти в Дом Трав. И возможно, поучиться. - Взвешивает на ладони чашку. Просьбой "Можно еще?" – отопьет, остановит ладонь Вланко. Прикоснувшись. - Да, уважаемый практикант - и его руководитель - если вам для аттестационной работы необходимы данные о состоянии организма разумного при эффективном функционировании на расчетном минимуме личного ресурса, расходуемого специфическим образом - я... постараюсь лечь спать чуть позже, - допивает чашку. Ставит. Говорит. - Не та насыщенность действия. Но вкусно. Да, я хочу этому научиться.

…А дни перевалили за сердцевину Somilat, текли дальше. Два дня назад, перед сменой присматривается лехта Яржэн, прогоняет обзорное увеличение по секторам и выдает внезапно:
- Простите, ниери Льеанн, могу я спросить?
"Да?" - торопливо сбрасывает рука. С явным удивлением – тратится на лишнее подробное.
- Просмотрите... трещину на опорном увеличении? Я могу ошибаться, но...
- Да, вижу, - перебивает Льеанн. - Возможно, "капсула". Даю проверку. Йорке, снимайся. Ниери Солеш, и ты, Яржэн - держитесь. Веду на пределы.
Миг - и что-то подсказывает отвернуться от Зеркала. Свет… он не яркий, он насыщенный, и потому тяжелый. Недолго. Двенадцатую долю выдоха. А настоящий огонь горит очень тепло и ярко. В фонаре у ног лехта Льеанн. Тогда очень видно.
- Да, я думаю, вы правы, ниери Яржэн. Трещине хвост прищемили, - говорит лехта Льеанн. Оглядывается. Роняет преподавательским. – У конкретной разновидности прорыва Изнанки, который недавно начал прорастать – недавно это в пределах звездного-полутора – есть специфическое состояние, когда у нее правильно уничтожены все выпущенные споры. Заметили: окукливается? Да, полагаю можем ставить первый заградительный слой. С окончательной оградой требуется подождать - до окончательно устойчивого времени.
- И... уменьшить наблюдение? – Яржэн запинается под взглядом лехта Льеанн, меняет свой слишком решительный жест по направлению к выходам операторской.
- Уменьшить? - взвешивает она. - Возможно. Не торопитесь. Оставляем тройную поддержку. И... извини, Саайре - я ошиблась, вам сейчас не стоит практиковаться дальше. Пока вы полностью не принадлежите Многоликому.
- Что... вы такого обнаружили, лехта? – голос Яржэна плещет, разбивается ярким. Эмоционально.
- Заметили - след отсвета по улицам, на старте предельного увеличения?
- Э... нет.
- Повторить? - на этом с руки лехта Яржэна улетает нечто, по интонации непохожее на вопрос:
- Есть необходимость?
- Я бы тоже предпочла обойти без. Если вы поверите... не оценке, чутью специалиста. Есть фоновый эффект, проявляющийся при увеличении. Мне не нравится. Мне очень не нравится этот туман.
- А... наблюдать мне можно? - Саайре выпалил тогда немедленно. Зачем - сам себе не ответил бы. Улыбнуться над собой - привычка. А лехта Льеанн как прочитает. Взвесит на ладони, посмотрит:
- Мне... с тобой привычнее.

Вот так и приходится. Сидеть, собирать взглядом - танец огня в фонаре, мерный звук стеклышек мозаики. Когда это только начиналось, в узоре было просто - синее, чуть-чуть, еще не понятно, что море...

…Память - это тоже вода. Так говорят. Приобретающая под воздействием Зеркала тоже специфические свойства. Затапливает плотно, с головой, миром, слоящимся по временам - было, было давно, было со мной и со мной осталось.

Очнуться. Кажется, мерный звук собираемой мозаики замрет чуть раньше.
Чем внезапным плеском – на высокой ноте – полыхнет Зеркало, да – этот свет слышно. Перекрывает команда лехта Льеанн: «Сбрасываю!» После этого звука и света так ошеломительно тихо. И падает – первое, нелепое, Яржэна: «Эт-то что такое?»



*а автор бегает по потолку. ему стремно. но это споййлер)

запись создана: 25.11.2011 в 23:11

@темы: сказочки, Те-кто-Служит, Тейрвенон, Тильсенн

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

...а еще в нашем прекрасном городе М. в метро последовательно и кажется почти одинаковыми голосами говорят сначала про не покупайте проездные билеты в последних числах месяца, а то сами себе дятлы и очереди сокращают ваше время и рекомендуем пораньше
потом про продленное пребывание в Храме Христа Спасителя Пояса Богородицы и тоже - во избежание рекомендуется посещать храм тогда-то тогда-то...

..."но все-таки тот, кто захватит Рим, за каких-нибудь триста лет, тоже станет..."

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

скажу о хорошем

 Алькор, спасибо большое!
И остальным тоже.

---

вот так читаешь...

вроде что-то плюс минус умное, а там как в лужу перднут

"В результате большинство детей читают только фэнтези, что готовит их к восприятию гламурной прессы, дамских и детективных романов и т.п."

@темы: Бред

---

а положу уже

рассказываю дальше

предыдущее тут

www.diary.ru/~ingadar/p151687301.htm
www.diary.ru/~ingadar/p152808500.htm
www.diary.ru/~ingadar/p153213902.htm
www.diary.ru/~ingadar/p153377348.htm
www.diary.ru/~ingadar/p163459107.htm
www.diary.ru/~ingadar/p163516211.htm
www.diary.ru/~ingadar/p163545343.htm
www.diary.ru/~ingadar/p163614154.htm
www.diary.ru/~ingadar/p164256663.htm
www.diary.ru/~ingadar/p164336332.htm
www.diary.ru/~ingadar/p166672421.htm
www.diary.ru/~ingadar/p166731112.htm
www.diary.ru/~ingadar/p166776460.htm
www.diary.ru/~ingadar/p166811911.htm
www.diary.ru/~ingadar/p167029819.htm
www.diary.ru/~ingadar/p167134640.htm
www.diary.ru/~ingadar/p167157328.htm
www.diary.ru/~ingadar/p167296853.htm
www.diary.ru/~ingadar/p167617147.htm
www.diary.ru/~ingadar/p169230304.htm
www.diary.ru/~ingadar/p169322053.htm
www.diary.ru/~ingadar/p169371159.htm
www.diary.ru/~ingadar/p169403017.htm



обещанный

вбоквелл про прииииииидурков

***
(Взгляд в сторону:
Мьенже. Хладье Дошта. Весна)

- А т-ты слабак, - не очень отчетливо выговаривает ниери Имертаи эс Фретка. Весна жаркая, проклятье ее, очень жаркая, в небе ворчит что-то в котле облаков, не думая проливаться, и воздух душно, вязко пахнет… То ли черешнями, которых очень много вокруг крепостного холма. То ли это так изнутри отдает та медовая черешнёвка, которой с праздника парадной аттестации, при немалом содействии Имертаи эс Фретка, было унесено два бочонка, которые к этому моменту вечера… Ну, один точно опустошили еще к подъему… Второй – а не вспомнить, а еще Имертаи эс Фретка смеялся, протягивал флягу, тяжелая, с каким-то невероятно крепким и ароматным – смеялся: «Из родовых подвалов. Снис-хо-жу…»

Он такая… неотъемлемая часть высшей административной Школы города Мьенже, земли Хладье Дошта. Помогающий в секторе административных и судебных решений. Сколько лет назад он стал помогающим - кто считал... При таком ослепительном умении ниери Имертаи эс Фретка встать на близких позициях - и, говорят, с самым-самым руководством, и вот сейчас – с поймавшими свой первый камешек на нашивки учащихся...
Весна. Традиция. Много, много в этот весенний вечер на Крепостном холме города Мьенже пьется... не только медовой черешневки.
Душно было. Небо пахло черешней... Сильно. До невероятия.
Оглядываться без толку, кружится земля, сверху, с камней, звучит итоговым выводом:
- С-слабаки. Город вам не держать. Говорю...
Собрать голос... Не получится. Икнет таки Раивелетт эс Шторценок - посередине выговоренного:
- Почему?
- Город на трещине стоит. А вы ее бои-итесь. Таален вон, - он кивает, проясняя еще одного сидящего внизу, у камней, - вообще я только заговорил – оберега-ается. Ладно, он мелочь несчетная. А ты… Раи-ве-летт... – имя он выговаривает подчеркнуто. Чуть не издевательски. – Вер-ный сынок. Послу-ушный. Слабаки… - он отхлебывает еще из фляги и декламирует высоким распевным. – Вот мы на первом камешке с Оилья эс Саиргасса…

Без преувеличения, каждый, кто переступал порог высшей административной школы Мьенже и умудрялся продержаться хотя бы до распределения, имя это обязательно слышал. Даже первые, «несчетные». Несмотря на то, что местная легенда уже покинула Школу с полученной профессиональной аттестацией, имя нет-нет и всплывало. От его соучеников, каковым вроде был эс Фретка. От части Наставников. Наставники вспоминали блистательные аттестации, добавляя – вам так вряд ли повезет. Школьные легенды – разнообразные «подвиги». Упоминание о которых не одобрялось Наставниками – для школы это было отнюдь не поощрительным орнаментом.
Судя по тону Имертаи эс Фретка, в этом он со своими руководителями категорически расходился.
- Да разве вы были там? – голос у Таалена звучит высоко-высоко, получается издевательски, вроде как подначивает.
- Я-то бывал, деточка, - округло, ласково выговаривает Имертаи эс Фретка. – На, еще выпей… А вот про тебя не знаю…
И пьют еще, протягивает флягу, ржет уже совсем как равный:
- Да нет там ничего, зря земля простаивает. Заросли. Развалины. Вот видите – живой. А Движок в жопе – Оилья – этим… лехтев… даже сенсоры на ограде на память узлом завязал. Сомневаешься, да? А ну пошли, поглядим!
- А что... храмовые? - запинаясь, выговаривает Таален и поднимается с земли. Потому что эс Фретка такая... традиция и возражать ему не принято. И старший... Тем более что идти там недалеко. И пройтись... Это надо - пройтись...
- А что они могут сделать, - широко-о удивляется Имертаи эс Фретка и вдруг смеется - тоненько, высоко и говорит, как передразнивает. - Выговор прочитали. Представляете, деточки, как это страшно?
Тонко, первым, смеяться начинает Таален. Много-много медовой черешневки, а от фляги еще отдает чем-то горячим и горьким... и все так правильно-правильно...
Так и придется вспоминать.

…Спускающимся с Крепостного холма неоткуда знать, что легендарный Оилья эс Саиргасса смотрит на эти сгущающиеся тучи – совсем недалеко, из окна своего дома, как раз из тех, за черепичными заборами, над спуском к храмовому кварталу. И мысли... как говорят, бродят близко от Порога.
Обязательное обследование специфики воздействия Изнанки в восстановительном второго уровня защищенности ньера Оилья эс Саиргасса завершилось раньше, когда солнце еще не сошло с горизонта. Третий раз - категорически обязательное. С выводом.

И лехтев в насмешку был тем же. И экран тот же. На который какую-то половину звездного года назад смотрел он же, Оилья эс Саиргасса, легенда своей учебной группы...
Сначала «первому в учебе, последнему в благонравии» наставляемому Высшей административной было интересно и смешно. Оценки Старших - это такой компонент освоения необычных территорий восприятия и поведения... Иной раз ценней поступка. Мало, что это лишний раз подтверждало его своеобразный статус: не всем случалось дойти аж до административного порицания и разговора лехтев.
Но храмовый был скучный. Таи-лехта… Ярсьэн эс Бранек. Сказал: сядь и слушай, усыпляюще прочитал правила поведения на территории, подверженной воздействию Изнанки, только не перебить никак, ровной командой отправил в исследовательский "кокон" восстановительного, посмотрел, как он смеется: "Таи-лехта, неужели я завтра умру", - так же равнодушно отозвался: "Скорей всего нет. Настанет ли день, когда вы пожелаете совсем не родиться, пока не могу вам сказать. Идите". А потом на этом экране рассматривал результаты. Показывал – и сейчас не изменилось малоцветное рабочее изображение результатов стандартного обследования специфики воздействия Изнанки. Тогда он пропускал мимо ушей. Помнил, как смотрел на свой отображенный организм, синеватый и прозрачный, как, не дожидаясь паузы, отпустил шумно сопровождающему Наставнику Сланейско эс Втайсек айе Хладье, пожелавшему разделить с воспитуемым эту ответственность. Что зря мы сюда по жаре шли, ниери Сланейско: в нашей Школе «кокон» стоит получше. Как посмотрел Наставник… Оилья эс Саиргасса умел веселиться и перед Высоким советом Школы, но сейчас было… скучно, как голос храмового, понятно: не заткнешься – убьет. Пока лехта Ярсьэн спрашивает равнодушно, не его, Наставника: «Скажите, ниери, у этого разумного всегда такая манера разговора?» - и в ответ ему летит с ладони: «Сожалею», - «Тогда хорошо, - оценивает храмовый. – Так с ним возможно вести беседу. К сожалению, поражение мыслительных центров Изнанкой очень сложно отслеживать техническими средствами. Сожалею, заражение умеренное, но…» - по экрану перемещался указатель внимания, замирал на каких-то точках синего, прозрачного, на него не похожего. А он демонстративно пытался дремать, не понимал, да и не снизошел бы тот Оилья эс Саиргасса – слушать… лехтев? Что такое «проросшие споры, предположительно будут атаковать двигательные центры» - понять не скоро, долго еще – той молодости до следующего лета. "Очень необычный характер распространения, - говорил лехта Ярсьэн. - Ньера Оилья, я хочу услышать от вас, что именно вы делали на огражденной территории?" - и как ведь ухмылялся тогда в ответ. Такой... смелый экспериментатор: "На девушку любовался... Что еще можно делать весной в парке?" И серьезно радовался, как в первый раз изменился в лице храмовый, как явно – по помехам на не самом современном стационарном экране понятно, он запрашивает что-то с личного внутреннего, и что-то эмоциональное, наконец, слышно, как он выдыхает вслух:
- С вами, Оилья эс Саиргасса, в вашем вчерашнем… поступке не присутствовало других разумных.
И можно торжествующе высказать:
- Вам видней, таи-лехта, я не настолько отслеживаю обстановку.
И подавиться торжеством на по-прежнему скучном:
- В синем девушка была?
Всерьез до паузы, до того, как Наставник толкнет: «Отвечай». До того, что выпустить наружу удивление. «Да, в синем».
- А… понятно. Средняя следовая ловушка. И зашел… довольно глубоко.
До мгновенной и острой тревоги в голосе Наставника… проявленной. Почти позорящей – его, перед вот этими:
- Таи-лехта Яржэн, скажите, он сможет… качественно работать по специальности? Он… довольно талантливый специалист, несмотря на…
От наставника это неожиданно. И нестерпимо. А от храмового в ответ звучит чуть более открытым:
- Скорей всего, сможет, ниери Сланешко, - а говорит лехтев с местным, нестатусным произношением, помнил, что ухо за это цепляется… перед пониманием сказанного. – При определенных ограничениях на специфику деятельности, расход эмоционального ресурса, присутствие проявленной Изнанки на земле работы. Сколько позволит уровень здоровья и ответственности. Не самая подходящая, но возможная профессиональная деятельность. Я не считаю целесообразным категорически настаивать на перемене избранного профессионального пути. К сожалению, в наших условиях, одна-две закапсулированные споры в организме разумного – не норма, но бывает. При соблюдении общей безопасности… Ньера Оилья эс Саиргасса, я вас прошу сесть рядом и выслушать внимательно – насколько сможете.
Уровень внимательности храмовый не счел целесообразным проверять. Смог – плохо. Выслушивать инструкции по самообследованию, простейшие правила отслеживания состояния и торможения нежелательных реакций… тогда он совсем не собирался. Внутри закипало – медленно, эмоциональное, прорвавшееся недостойно – совсем неприкрытым. Когда храмовый договаривает, что-то там вроде: «В любом более тревожном случае вы вправе немедленно обратиться в храмовый квартал за помощью». «Я – к этим?» - закипает и срывается брызгами, подчеркнуто – издевательски – высокого:
- Благодарю вас, таи-лехта Ярсьэн эс Бранек, что вы позволили…
«Жаль», - медленно отпускает рука. «Очень жаль». И накипевшее канет в песок и пыль равнодушного голоса. В очень холодное – это что все, правда?
- Сожалею, ньера Оилья эс Саиргасса, прогуливаясь по запретной территории, находящейся в чрезвычайно опасной зоне по фону воздействия Изнанки, любуясь незнакомой девушкой… вы добровольно пожертвовали больше личного ресурса, чем могли позволить. Впустую. А также подверглись заражению. Ньера Ленченка эс Вташек – думаю, Вам будет интересно – умерла в этом парке около пяти звездных лет назад. Очень нехорошо, - где-то вслед тому звучит прощальное напутствие. Что дела этого лехтев в этом месте закончены, и такая же пыльная просьба следить за собой и относиться к личному ресурсу бережно. «Вы теперь вынуждены».
А на улице жара и яркое солнце бликует от гранитных плит Большой лестницы. Очень холодное все копится внутри. А разговорчивый, внутренним именем Живчик, Наставник Сланейско идет – и молчит. Надоедает. За поворотом в тень, на аллею, Оилья и выстреливает:
- Ниери… - что бы там было дальше, просилась шуточка про окончание взысканий, про переложите, наконец, на меня этот груз. Ничего не было.
- Материал ты… подопытный, - скучно – слишком скучно для смертельного оскорбления - и горько сплевывает Наставник. – Разумный. После аттестации с личным требованием приходи. Будем специализацию корректировать. С учетом… требований безопасности.

От той грабовой аллеи, где остался один – пусто, без внимания попрощавшись с Наставником – гораздо ближе до этого дня подведения итогов. Когда по небу ползут грозовые тучи, и остается смотреть в окно и приветствовать день, когда пожелал совсем не родиться. Все оказалось правдой. Официальным бланком аттестации восстановительного. Год еще сопротивлялся, захлестывала привычная для молодых высокого населения Мьенже убежденность, что ерунда, известно, лехтев по двенадцать звездных пустого ведра боятся, а потом еще двенадцать – по традиции. Где было следить, как предупреждали, обращать внимание на ерунду: как во время итоговых испытаний курса и после них иногда слишком тяжелыми становятся предметы и расстояний не рассчитать, углы и повороты вырастают быстрее. Как однажды просидел в месте личного пользования, потому что слишком долго понимал, где дверь и как ее открывать. И даже на этом не побежал за помощью, двенадцать раз эта инструкция требуй – очень мне нужно отступать к лехтев…
А потом настало лето. Ночью долго смотрел сон – там текла вода. А потом проснулся, попытался встать – и понял, что не получается. Забыл как это сделать…

Лехтев, тогда прибывший с неотложной помощью восстановительного и настоявший на подробном обследовании, на Яржэна был непохож. Рослый, объемней, чем немаленький Оилья, с очень громким и очень эмоционально насыщенным голосом. И выговаривать этим громким голосом со всем напором, что он думает об отношении пациента к собственной безопасности, себе не отказывал. Другая жизнь начиналась с совсем отдельной жары, что втекала в открытую створку окна, не рассеивалась в прохладном воздухе восстановительного, отдельно ощущалась потным, вот только вспоминающим, как что-то чувствовать, кроме боли, еще не совсем своим телом. Почти под слезы на глазах – под командное: «Согни – выпрями… Теперь в локте. Теперь попробуй присесть», - никогда в голове не укладывал, что привычные движения так… уязвимы и так трудно даются. Ладно, что больно. А, завершив команды, лехтев и загрохотал: «Скажи, силач – ты где о себе думал? И, еще интересней, что? За помощью не пойдешь – пока встать не сможешь, что ли?» И тоже своеобразное упражнение – расцепить зубы и говорить: «Но я… встал?» «Встали, ньера Оилья эс Саиргасса, - этот храмовый говорит тихо. – Теперь прошу вас садиться». Приглашает к экрану, дальше говорит негромко – просто слышно слишком близко: «При среднем поражении – надо было постараться такую… поросль запустить».
Как его зовут, сейчас, глядя на облака, Оилья не мог вспомнить. Того, на ком жизнь и ожидания от своего места за раз и болезненно сломались. На гулком: «При текущем фоне присутствия Изнанки состояние останется средней стабильности. В ключевые точки года возможны рецидивы. Обращайтесь за помощью вовремя».

И разломилось совсем. Там, где экран показывал тусклым, светлым и синим. Смотрел на свой организм – и сейчас, на облаках, снова видел отражение старого экрана: как по нему плелась… грибница. Синяя. Яркая. А тот же лехта… Яржэн эс Бранек тем же спокойным голосом говорил. Что поражение развивается значительно быстрей, чем предполагалось по средним случаям. Что: «Я вам настоятельно советую сменить профессиональную деятельность. На менее расходную». И тому вслед: «Я надеюсь, вы понимаете, что разрешение на детей с таким уровнем здоровья и ответственности вы получить категорически не можете, - понимал, но храмовый все же тратился на объяснения. – Споры Изнанки наследуются с крайне высокой вероятностью. И приводят к гибели родившихся в течении одного-двух малых лет».
Молчал. Собирал в слова. Собралось: «Надо было думать, что делать. Я сделал - и я отвечу». Храмовый говорил рядом. И позволил себе отпустить, что думать - это имеет смысл. И продолжал об обязательных восстановительных периодах. И отдельно: "Вы знаете по служебным обязанностям, что в этот год зимнее солнцестояние нашего времени мира совпадет с Календарем звездных лет. Это означает предельно высокий прилив Изнанки, что может оказаться опасен для города, для вас предельно опасен. Я настоятельно рекомендую вам провести эти дни Somilat в безопасном месте. Если вы примете, мы готовы предоставить вам гостевой дом на храмовой территории и возможную защиту».

…Он стоял, смотрел на облака, и далеко, далеко под остальными мыслями оставался голос лехтаЯржэна. Негромкое напутствие. Что ровным, бытовым укладывало: «Ньера Оилья, вы свою жизнь на своем месте сможете прожить достойно. Если будете ее внимательно держать в руках. И – не торопитесь».

…Но об этом неоткуда знать младшим ученикам высшей административной города Мьенже. Рассказывать мелким продолжение истории, что следующее локальное взыскание от администрации Высшей школы Оилья эс Саиргасса получил через несколько дней после нарушения границы охраняемой территории, поприветствовав подошедшего поздороваться ученика своей группы специализации таким ударом по лицу, что летел тот до самой нижней балюстрады – Имертаи эс Фретка, тот самый ученик, совсем не торопится. Как и о том, что до самого выпуска местная легенда не сказала с ним после и пары слов – и он почти полностью не осведомлен о дальнейшей его судьбе, кажется, в обеспечении связи города служит…

Об окончании этой истории узнать сможет только Имертаи эс Фретка, средний подчиненный городского учетного. Что в дни совпавшего Somilat, в дни сильного прилива замер за аркой информаторской раздела общих сведений о восстановимом ресурсе города как раз, чтоб услышать:
- Ньера Оилья эс Саиргасса? Извините, теи-лехта Ллэаннэйр, вы не сможете его расспросить лично: он за восемь дней до этого летнего солнцестояния выбрал добровольно уйти за Порог.
И как дальше - текла себе вода - тяжелая:
- Возле вот этих дней T'a'hassё u'l'jorrah? Непросто. Возможно, смогу... Нет, не вижу необходимости. Разумно... Сенсоры защитной ограды он мог вернуть в должное состояние? Перед тем, как уйти, - и, за паузой, за которой Имертаи эс Фретка начал отступать от двери. - Да. Вижу. Уже не мог.

...Он и узнал. И рассказал.

А пока все живы, и они скатываются по тропинке со склона Крепостного холма. Спускаются быстро, не запнувшись ни об один корень – непросто, при уклоне тропинки и при том, что ноги не держат, у, здорово… И все так легко-легко… Теперь вброд, перечавкать почти пересохший ручеек (прощай замшевые парадные сапоги, и ладно) – и рощица, и вон мигает красным запретная ограда, но не притормаживает даже Таален…
А дальше в памяти Раивелетта эс Шторценок как булькнуло – что было… Кажется да, смотрели на свернутые сенсоры, смеялись. Кажется, еще пили, в рощице, там камни валялись, сидеть было удобно. И подначивала легкость – а мы что, нам тоже не слабо. И до глубины дойдем, посмотрим, что там – парковый домик разве, а я слышал – озеро? И что совсем своим смеялся старший: ну, кто сюда вернется первым – друг навек, с меня фляга и личная рекомендация нашей администрации, а?
…И разве можно это было озвучить… потом…

Перелезали ограду, ломились с хрустом через сухие сучья, долго, потом вышли на широкую аллею. «А куда тут в глубину?» - «Туда?» - «Пошли?» Спускались, сыпалась дорожка, был камешек - шоркнул, покатился, далеко прошуршал в листве - и взвился этот дурак Таален: "А, что такое, да ты слышал?" - и вдруг подпрыгнул, ошалело на него оглянулся, заорал не своим голосом - и как дернул вниз по склону, не разбирая дороги. Пытался догнать - да где, склон и заплетающиеся ноги подвели, шлепнулся неумело, ободрался. Поднялся, потирая ушибленный бок, потом колено. Понял, что не побежит, как ни хотел бы. Покричал пару раз, глухо... Даже ни эха. Потом накрыло: ну он и дурак - на запретной территории орать. Накатило пьяной легкостью: да не денется, найдет... До личного внутреннего спьяну - та еще радость дотягиваться и вызывать... кто тревогу поднял, пусть и сигналит, как в кустах очнется, а он пока вниз, интересно же...
Внизу еще озеро его... поддержало. Вот. Умней. Ошибся ньера эс Фретка, что про парковый домик говорил. Раивелетт и обрадовался. Так, что озеро подвело тоже. Там еще свет был. Непонятный. Как лунная дорожка по волнам. Коленка саднит, ноги заплетаются, шаг да шаг - вроде трава еще... А там вода. И дно скользкое. Как рухнул...
А вода - теплая, как на детское омовение подогрели. Чистая. Вылез. Покричал еще. "Таль, брось пугаться, иди купаться!" - отклика не услышал. Ну - сапоги скинул и теперь уже хорошо заплыл. Жалко, мелкое...
И все это... вспоминать, вспоминать...
Потом. С утра.

Когда в малый рассветный круг, раньше личного внутреннего с ощутимым чужим вызовом, разбужен был отцовским командным голосом: "Что ты наделал вчера, что один ответственности не унесешь?" Когда шел с больной головой к представительству Службы наблюдения общества Присутственного холма города Мьенже. Когда смотрел, считал кирпичи колонн зала - стык к стыку, чтоб не совсем слышать слова. Чтоб нет, не смотреть на его... родителей. "Таален умер? Совсем? Как это... как... совсем?" Когда пытался говорить, слова были такие... жалкие. Что прямо бы здесь и провалиться. Чтоб не пытаться смотреть на экран, и - да, полагалось – где напрямую с его личного внутреннего запрашивали. Больно было... И когда над головой заговорили, заспорили громкими голосами - отец вместе с самим ньера Роншерном эс Тийе, старшим Мьенже над службами Оценки недолжного и воздействия – с двоими чужими. Этими… лехтев. «Я тоже не считаю целесообразным обследовать мальчика... в таком состоянии», - поддерживал отца его Старший, и сдержанно отвечал ему старший из чужих: "Завтра может быть поздно, ньера Роншерн". - "Но его Семье оставлено право выбора". - "Вы все поддерживаете это решение?" - под конец спрашивает лехта и долго, долго смотрит на ньера Роншерна эс Тийе - чтоб после долгой паузы уронить с руки: "Вы отвечаете за этот город".
...А голова все болела...

Но одного Раивелетт эс Шторценок так и не вспомнил. Ни тогда. Ни когда стало поздно - не завтра, но скоро, к летнему солнцестоянию... когда случилось, накатывало внезапно, из всех ощущений тела оставляя только боль - от звука, перемены света, прикосновения. День ото дня чаще. Его быстро оттранспортировали в восстановительный с уровнем защищенности. К лехтев. И вывод о загадочном заболевании... и приговор был оглашен быстро: множественное поражение Изнанки. Про "искупался" он что, только тогда и озвучивал? Нет, сделать уже фактически ничего нельзя.
…Ни тогда, когда совсем кончалось... Когда в редкий момент отпустившей боли прорвалось громкое: "Да не умрет он своей смертью. Долго, мучительно и... скормит себя Изнанке. Что здесь прорастет. Вам еще мало?" - и Раивелетт выталкивал из себя - звуки... от них было больно. Ими тошнило: "Я... в сознании, лехта... И я согласен..."
И тогда не вспомнил. Бессмысленно уже было вспоминать...

Как тогда, вернувшись с запретной территории живым и целым, вышел - гордился собой, точно запомнил дорогу, ровно к дыре в ограде. Пока шел, вроде ничего было, а в рощице поймал ветер, грозовой, крутил, смерчиками поднимал пыль, мокро сразу было, холодно. А вот и площадка. А пусто - эти... совсем сбежали... грозы испугались? Стремительно пьяный восторг уступал пьяной обиде.
Как остановился, сел на обломок: "Ну вот... Теперь домой, через весь город, темно... В гостевой пойду, он ближе". Разуться только, выплеснуть воду из сапог - хлюпает, и рубашку выжать - на кой в ней купаться лез? - и волосы - не высохли...
Первые капли дождя нагнали его у камней Крепостного холма. Он шел - и ливень лил. Он шел долго. И капли - с рукавов рубашки, с хвоста прически – падали, падали и падали…

запись создана: 21.11.2011 в 10:39

@темы: сказочки, Те-кто-Служит, Тейрвенон, Тильсенн

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

телеграфно

Хорошее: насекомости прекрасны, кивсяки тоже. И яащери. Фото будут.
...дети тоже. Но временами это громко

Ворчливое: господа с Переговоров, кыш с-под плинтуса. Не знаю, сколь вы офигенно прекрасны, но выразительны вы местами офигенно. Хоть персонажей рисуй)

Грустное: ребят, я обещал, но извините, боюсь мое гостеприимство на следующей неделе обламывается.

@темы: это - кивсяк

---

продолжаю рассказывать

Продолжаю рассказывать

Так как возник вопрос, как это читается, на всякий случай уточняю: по ссылкам, по порядку, история рассказывается последовательно, просто в ней дофига боковых линий)
А что я с ними буду делать и буду ли - подумаю, когда всю расскажу) сказал автор, не догрызший и первой части.

Да, комментировать можно независимо от срока давности. Я о них с удовольствием поговорю)

предыдущее тут

www.diary.ru/~ingadar/p151687301.htm
www.diary.ru/~ingadar/p152808500.htm
www.diary.ru/~ingadar/p153213902.htm
www.diary.ru/~ingadar/p153377348.htm
www.diary.ru/~ingadar/p163459107.htm
www.diary.ru/~ingadar/p163516211.htm
www.diary.ru/~ingadar/p163545343.htm
www.diary.ru/~ingadar/p163614154.htm
www.diary.ru/~ingadar/p164256663.htm
www.diary.ru/~ingadar/p164336332.htm
www.diary.ru/~ingadar/p166672421.htm
www.diary.ru/~ingadar/p166731112.htm
www.diary.ru/~ingadar/p166776460.htm
www.diary.ru/~ingadar/p166811911.htm
www.diary.ru/~ingadar/p167029819.htm
www.diary.ru/~ingadar/p167134640.htm
www.diary.ru/~ingadar/p167157328.htm
www.diary.ru/~ingadar/p167296853.htm
www.diary.ru/~ingadar/p167617147.htm
www.diary.ru/~ingadar/p169230304.htm
www.diary.ru/~ingadar/p169322053.htm
www.diary.ru/~ingadar/p169371159.htm


еще немного скучной и практичной файской мистики и техники, про идиотов тож
и еще один хороший мальчик их там будет много, я сразу предупреждаю)
но представляете, они рождаются, и я все же думаю - нередко хорошие

читать?

Воспринимать одновременно мир окружащий и схему, что сейчас разворачивается для связки личных внутренних, непросто. При том, что улица за мостом поднимается вверх. Она старая. И каменные плиты мостовой смыкаются не стык в стык. А рассматривает показатели и карты лехта Льеанн на скорости поиска: понять не успеваешь. Когда знаки, наконец, замирают.
- Вот исходная ситуация. Закономерные последствия нарушения охранной границы. Насколько вижу, один растративший свой ресурс по полную несовместимость с жизнью на походе ко второму личному звездному. Весьма нерациональный расход. И его напарник, эс Шторценок, который сейчас интересует меня значительно больше. Я правильно оцениваю, что на тревожных датчиках с немедленным оповещением по традиции экономят? - на схеме видно, как замирает внимание Льеанн над местом для отсутствующего показателя, помогает понять: стандартная карта тревожного вызова. В медблоках похожие.
Она дожидается, пока лехта Яржэн потратится - через паузу - на согласный жест.
- Лезть на перекрытую территорию - это тоже традиция? Да: не все традиции достойны долголетия. Наличие тревожных датчиков избавляет от проявленного неправильного действия. Тревога поднята родичами погибшего. По сигналу его личного внутреннего. За это время интересующий нас объект успел... - на мгновение карта замирает, потом скользит быстро, острие внимания перемещается на невыполненный запрос, - по крайней мере, пройти через треть города... если шел кратчайшим путем. Почему не получено разрешения запросить о точном маршруте его перемещений?
Там, на подъеме, дорога выныривает на очень маленькую площадь… площадочку. Перед верхней площадкой лехта Льеанн спотыкается. Камни, похоже, тоже не видит. Но удерживается. Но очень неловко. Приходится стоять рядом, пока лехта Яржэн отвечает:
- Подробный запрос был сочтен превышением возможностей нашего информационного доступа. Осуществимым только при разрешении центральной Службы наблюдения общества сектора… - и между ними снова появляется тишина. Острая. Смертельно опасная. Лехта Льеанн укладывает слова четко и вроде бы спокойно:
- Я очень сожалею, но этот запрос – необходимая процедура. Крайне желательная при любых нарушениях границы при данном методе изоляции трещины. Тем более, в случае явной опасности и урона, понесенного разумными. Поэтому проведенную проверку я не могу признать полной и качественной. Развившаяся пробоина могла быть обнаружена и обезврежена раньше, если бы патрульный обход сектора внес в места обязательной проверки и анализа состояния местности точную траекторию передвижения… объекта. Я очень прошу… вас всех учитывать это на будущее, хорошо? – вежливое, вежливое – смертоносной стеной тишины под горло. Очень трудно не выдать такого же полного, с почтением, согласия, как окружающие. Не захочешь – запомнишь. – Теперь – результаты осмотров. Вызванного событиями и последнего.
Она останавливается и все вслед: необходимость одновременно справляться с переходом внимания по показателям и передвижением по старинной каменной мостовой - похоже оценена и решение принято. Все внимание уходит на карту, по которой слоями - степень воздействия на территорию... а вот это, ярко-синее, с фиолетовой подложкой, плещет – мертвой водой по секторам карты - это что? - отдельное информационное содержимое. Просматривает медленно. Проговаривает:
- Осторожно, расходно по ресурсу, дальние по времени сводки. Первый профилактический осмотр состояния Изнанки, по обнаружению погибшего мальчика. Весьма примерный осмотр, но допустимо: погиб внутри охраняемой территории: средняя ловушка Изнанки, приманка на панику. Обратите внимание - след характерного всплеска и общее усиление фона присутствия, - Саайре узнает - карту, озеро, всплеск – ярко-ярко, раскаленные лиловые по синему плеску, нити к озеру. Следить тяжело. - Всем видно? Запомните, пожалуйста. Отдельно - эти "перетяжки", транспортные клетки, переносящие употребленный ресурс к материнскому ядру паразита. Переключаюсь. Так, информационая сводка о событии и гибели, ближайшее окружение на момент события, открыто второе нарушение границы Изнанки... А вот и объект. Ньера Раивелетт эс Шторценок, пересек границу совместно с погибшим, вернулся - следовое исследование зараженной территории тоже не проводилось... зря. Так: поступивший герою вызов, полное снятие показаний. Полная траектория передвижения не снята, уже обращала внимание. Что? - внезапно срывается лехта Льеанн, - повышенный стрессовый уровень, по решению комиссии принята просьба родичей об отмене полного медицинского осмотра... за двумя возражениями, оба от лехтев, благодарю. Грубейшее нарушение. Эс Шторценок айе Хладье - местная статусная семья?
- Сожалею, - укладывает лехта Яржэн. - Одна из самых старых и статусных семей этого города, традиционно задействованная в управлении и взаимосвязи с центральными областями Хладье. Раивелетт - младший наследующий…
- То, что они отвечают не столько за честь своей Семьи, сколько за людей города им в голову не постучалось? – позволяет себе оценить Льеанн. – Очень жаль.
- Честь Семьи они, предположим, уронили, - медленно уточняет Яржэн. – Полное карантинное переселение из родового дома, понимаете…
- В иных обстоятельствах посчитала бы несчастьем. В данных – боюсь, результат. Не самые осмысленные сейчас выводы. Выдохнули – продолжаем? Вижу, внеплановый подробный обход после этого случая нарушения границы был проведен.
Перед глазами – карта. Ограда территории. Светится. За ней плещется. Разным по насыщенности. Кипит, переливается – синяя, неживая вода.
- Прошу вас, отметьте этот фрагмент. Рядом с предыдущим обходом. Место опознаете?

Место опознавалось. Вот проходная арка, вот прямоугольные контуры забора склада, вот пустырь… Плывущая, чужая синева разбивалась о защитную ограду, дальше подтекало – рябью, полосами по темному отображению пространства карты.
- Повышенный фон присутствия Изнанки, правильно? Нормальный повышенный фон? – негромко говорит лехта Льеанн и ждет согласия. – Позвольте тот же участок карты с последнего обхода. Определите, пожалуйста, место, где образовалась пробоина – или предоставить сегодняшнюю съемку для более полного определения?
Вот на то, чтоб определить, кто именно с высокой точностью обозначает вешкой выделения сектор, где каменная хреновина и теперь стоит ограда, на всех трех картах, лишнего ресурса у Саайре точно не хватит. Возможно тот – по виду его ровесник, очень ушастый, остролицый и веснушчатый, из наставляемых Яржэна, что выпалит немедленно:
- Но, Ллеаннэйр-ниерра, ни на одной из них ничего…необычного не обнаруживается.
- Фоновый всплеск, да – ньера Вланко, ньера Яржэн? Нормальное явление. Изнанка в своих проявлениях всегда несколько колеблется. Если идти обходом по привычному маршруту… Но – сожалею, ньера Вланко. В данном случае вы имеете дело с условно специфически разумным, который очень хорошо умеет унюхать качество… вашего личного расхода ресурса. И очень хорошо маскироваться. Особенно в прорастающей стадии. Пробоину трудно обнаружить, если только... например не наступить на нее. Почему и становятся обязательным требованием данные о точных передвижениях объекта, теоретически зараженного спорами паразитов Изнанки. Особенно если заражение доказано. Тем не менее, и в данном отображении есть примета наличия пробоины. Наиболее ярко заметна на первых двух. Прошу постараться найти, а я задам вопрос, что упустила при первичном ознакомлении. Трещина, законсервированная на обитаемой территории, нуждается в постоянном контроле Службы Наблюдения приливов сектора. Почему они не присутствуют на земле Хладье Дошта?
- Ллеаннэйр-ниерра, постоянный контроль за трещиной Службы Наблюдения приливов продолжался стандартные два звездных и шесть малых лет. После чего был признан необязательным, поскольку трещина сохраняет свое стабильное состояние даже при неразумном вмешательстве извне.
- Сохраняла. Интересное местное правило - первый раз с таким знакомлюсь. За все время, что имею право носить волны той службы, от первых до верхних, - местные переглядываются. Долго. Она время оставляет. – Ладно, - и, внезапно перескочив с официального на человеческий. – Привыкли, да? Такое есть на этой земле и с этим рядом живут очень давно?
- Ну… - это говорит не лехта Яржэн, младший. Настороженно, - да.
- Очень понимаю. Но это неправильно. Я… очень попрошу запомнить, - она меняется. Стена, увесистое лезвие официальной речи исчезает. Просто ее голос – густой – и говорит на близком, на нежданном расстоянии доверия, медленным. – Рядом с Изнанкой можно жить. Ее можно исследовать. А с ее выплесками – работать. Но привыкать к ней нельзя. Совсем нельзя. Изнанка умеет казаться очень разной – от тошнотворной и страшной до нечеловечески красивой; умеет быть очень прожорливой и очень питательной. Но крайне опасной для любого из мира живых… желающего продолжать существование в этом мире – она всегда остается. Потому что с миром живых она очень плохо и странно совместима. К сожалению, время работы не помогает. Чем дольше с ней работаешь и лучше узнаешь, тем больше опасность однажды... не посчитать это существенным. Говорю на опыте: я сделала эту ошибку. Мне стоило долгих... восстановительных процедур и временной перемены работы, - и она ждет. Как наставляемые очередной раз переглядываются. Не то - совсем не то - о чем позволяют себе заговаривать прилюдно. Взвешивает паузу и продолжает официальным. - Кто обнаружил что-то необычное в предоставленных картах?

На этот раз пауза чуть дольше, сам лехта Яржэн смотрит не с меньшим интересом, чем его наставляемые.
- Нет? - медленно выговаривает лехта Льеанн, обводит взглядом всех. К старшему приглядывается. К тому молодому, что отвечал. Ждет еще. Потом роняет. - Понимаю. Прошу обратить внимание на вот этот участок. Осторожно: даю полное, расходное увеличение. Удержите?
Вслед за согласием изображение становится действительно очень ощутимым... кажется, что по глазам бьет, в голове отзывается тонким-тонким, на грани слышимости звуком. А острие внимания, как назло, скользит в самый центр ощутимой свистопляски, где тянется раскаленная, как нить рабочего резака - яркая-яркая, не по-живому лиловая трещинка... общего диаметра... да, такое разрежет... Ниже этого предела и не увидишь.
- Помеха? - мысль Саайре озвучивает тот, говорливый, Вланко. - Ну, трещинка... неучитываемая?
- На личном внутреннем? - спрашивает лехта Льеанн как Наставник, ждет... Тот хмурится, подкидывает на ладони, пытается понять. Все-таки предполагает:
- Эффект отражения?.. от почвы, лишние помехи?
- Увы, - откликается Льеанн, и дальше времени на размышления не дает. – Грибница. Сравните с этим срезом, всплеском при гибели. Видите характерную проявленность транспортных клеток? На стадии прирастающих спор эта зараза сохраняет связь с изначальной пробоиной. К сожалению, «петля тепла» до конца грибницу не ликвидирует, только ощутимо снижает ее интенсивность. Что в данном случае очень… неполезно: чем меньше противодействия «грибнице», тем она заметнее. Не буду сейчас тратиться на поиск примеров, продемонстрирую желающим после. А вот результат последнего обхода. Заметить еще сложнее: пробоина «проросла» и перешла в активную стадию… - какое-то время последняя карта местности на личном внутреннем зависает. Четверть выдоха. После чего лехта Льеанн отрицательно отталкивает рукой. – Сожалею, потребуется слишком сильное увеличение, думаю, будет нежелательным расходом ресурса для большинства. Ньера Яржэн, вы, я думаю, разглядите в Зеркале. Остальные, если желают более подробных объяснений… можете навестить меня там, где нам разрешат остановиться. В сегодняшний вечер. Постараюсь рассказать. Пока, как видите, даже на предельном увеличении не просматривается. Обратите внимание: при общей съемке фона Изнанки она не будет просматриваться и сейчас. Вы… можете это принять, ньера Яржэн: при стандартном повышенном фоне присутствия Изнанки этого паразита очень сложно заметить не специалисту. Я нашла, потому что знала, что искать. Система Знаков с Зеркалом Устоявшегося отслеживает это гораздо легче. Опять же при участии специалиста. Вы могли этого не заметить. Не должны были, но… могли. Но сожалею, обращаться за помощью вам следовало гораздо раньше. В самом рабочем случае – при обнаружении… деятеля, угодившего под карантин. Лучше раньше. Если в итоге не будет принято решение об окончательном перекрытии трещины, - она запинается, обводит взглядом, взвешивает что-то на ладони… И начинает новое предложение, не довершив прежнего высказывания. – Я буду требовать постоянного присутствия здесь Службы Наблюдения приливов. – И ладонь срезает, по прежним дням привычным жестом, движение перерастает в легкий прощальный поклон. Что лекция окончена. Продолжает другим, открытым. – Не очень замерзли? Продолжать стоять, думаю, нет необходимости. Наоборот. Вы возвращаетесь?
- Д-да, - не сразу отзывается Яржэн.
Сначала она оглядывается, «ну, поехали» - выговаривает ладонь, потом с этой же руки отпускает близким жестом своему наставляемому:
- Саайре, я тебя попрошу отправляться с ними, туда, где нам разрешат остановиться, хорошо? А вас, лехта Яржэн – подсказывайте, пожалуйста, как добираться до местной городской администрации. Мне потребуется запросить местные архивные службы и возможно, службы управления, - ловит вопросительный жест и… да. Улыбается. Кажется, не один Саайре ловит себя на желании отступить на шаг. – Чтоб потребовать недостающие необходимые данные. Надеюсь, моих верхних волн и моего долга мне хватит. Чтоб получить необходимое, - и на шаг все-таки отступает лехта Яржэн. Когда она укладывает вслед. – Если потребуется разрешение Наместника сектора, я его тоже постараюсь принести, заодно со всеми последствиями, - а лехта Льеанн дальше – открытым. – Но потрясать полномочиями – дело долгое и муторное… Наблюдать необязательно.

- Ллеаннэйр-ниерра, но разрешите, - веснушчатый Вланко их нагонит. Шли другой дорогой, поднимались по лестнице – длинной, длинной… Льеанн оказывается впереди. Только что говорили с лехта Яржэном, перебрасывались – о Зеркале и Знаках. Саайре понимал далеко не все. И все ж этот наставляемый нашел паузу вклиниться. Поймал – движением: «Да?» - Но скажите, как вы сейчас... обнаружили пробоину?
И смотрит, пронзительно, как складывает лехта Льеанн пальцы привычным жестом храмовых, отпустить случившееся в руки Многоликого. Смотрит так, что она продолжает.
- Чутье, ньера Вланко. Чутье - и много звездных опыта, - потом приостановится, окинет взглядом своего собеседника, что-то для себя оценит. И продолжит. - А еще, если... нужно отследить путь того, кому скорей всего страшно и неудобно, надо расчитывать, он вряд ли двинется торными дорогами.

Наставляемый ньера Вланко эс Ворач айе Хладье приглашением воспользуется. Дождется - Льеанн вернется поздно, глубокой ночью - и обнаружит в общей комнате гостевого дома (летней: резьба ажурных деревянных рам, стекла высоких окон - свет далеко видно) - гостей. Саайре, лехта Йорке и Вланко болтали не первый круг времени, подходило к большому. Молодой лехта-техник по дороге - еще раз показывал, где тут гостевой дом: на территории запутаешься - узнав, куда направилась лехта Льеанн, медленно так отпускает: «О, и уже целый большой круг Ллеаннэйр-ниерра там? Господам из учетной службы и оценки с воздействием – а то всему административному сектору, остается только вспомнить, кто на них сверху смотрит, в живых ли еще и какими придут?» Говорили о Зеркале и его техническом обеспечении, о составе местной городской администрации, и кого сейчас из кроватей поднимают – здесь Саайре больше слушал. Недавнее в разговоре обходили. Только негромкое было: «А ньера Яржэн с Зеркалом остался, потом в информаторскую занырнет». С этого про Зеркало и заговорили.
Ступеньки – деревянные шумные – на ее шаг почти не отзовутся. Дверь откроется посреди разговора. Похолодало там – ветер сильный, быстрый. Лехта Льеанн не быстрее – но кажется… ощутимей ветра. И очень... холодным. Замирает на полушаге. Вот кажется, что на первую двенадцатую встреча для них - полная неожиданность. На ту самую двенадцатую, что она останавливает шаг. Ветер останавливается тоже. Явно выдыхает. Ладонью приветствует и ей же спрашивает. Быстрей, чем вслух:
- Теплой ночи, ньера Йоркё, ньера Вланко...
- Я пришел... спросить дальше, - чуть перебивая выпаливает Вланко. - Вы говорили...
- Да, - ладонь принимает. - А вы зачем? - но на вопрос, адресованный Йоркё отвечает вновь остролицый наставляемый:
- А мне... одному страшно, - и улыбается. Йорке досадливо и близко стряхивает с руки: "Трепло!" - добавляя потом уже:
- И доложить о состоянии Зеркала я тоже хотел.
- Спасибо... – тихо передает лехта Льеанн младшему. – Са-ай, принеси, пожалуйста, сюда жаровню. И чайник. Я расскажу, но сейчас прошу разрешения на небольшое количество личного времени. И ответа на вопрос, как здесь с горячей водой… в помывочных.
- Замечательно, - чуть удивленно отвечает Йоркё. И ему тратятся на объяснения:
- Сожалею, но старшие этого города... - ладони стремительно выговаривают весьма объемную и низкую - не со всяким поделишься - оценку содержимого их голов. - Чтоб вести дельный разговор, надо от предыдущего отмыться. Извините.
- А... помогает? - в спину срывается у Йорке
- Да. Это инструкция. По восстановлению ресурса.

Лишнего времени она тратит немного. Достаточно, чтоб закипел чайник, чтоб Саайре успел взвесить, что бы лучше, спросить всех, заварить «смесь под беседу»… Как раз и услышит:
- Са-ай, разреши – мне тоже чашку? – лехта Льеанн сядет на бортик обогревателя, ниже их скамейки. И потом уже. – Ньера Вланко, я готова вас слушать. Сколько вы хотите знать?
- Все, - на скорости выпаливает он. Останавливается. Глотает чаю. Много, явно, а он горячий. – Ну…столько сколько можно. Разрешено – мне – к доступу… Ллеаннэйр-ниерра, разрешите, я объясню?
Она смотрит. Говорит очень серьезно. Как укладывает камни:
- Ты уже сидишь в моем доме и пьешь мой чай. Поэтому Льеанн. Да, я разрешаю.
- Я – наставник по внешней специализации, лехта… Льеанн. Младших групп подготовки. Окружающий мир и биосфера, - Льеанн откликается. Очень открытым движением «интересно». Так, что Вланко и замирает… До негромкого:
- Все в порядке: мы отчасти коллеги. Преподавала свойства и переработку лекарственных растений. У старших. Быть наставником младшим у меня нет разрешения. Извините, ниери Вланко, продолжайте.
Лехта Йорке, не очень скрываясь, взвешивает на ладони: «Понимаю», - пока Вланко собирается – обращение как к мастеру для него, похоже, смущающая неожиданность. Говорит он совсем сбиваясь:
- В моей группе... у почти помощника, он первое взрослое сейчас вот, под зиму... У него сестричка маленькая ушла тогда совсем. Из-за поражения Изнанки... сказали. Я так не знал, что потом делать... Вот - сюда приводил...
- Справились? - неожиданно требовательно говорит Льеанн.
- Да. Я... не хочу, чтоб так еще было. Никогда. Вообще ни с кем.
- Так может быть, - камнем укладывает Льеанн. - Увы, ты не всегда сможешь помочь. При всех знаниях. Постарайтесь это удержать, ниери. Сначала. Очень, очень достойная мотивация. Хорошо, слушай.

Слушали, всматривались в срезы местности - Льеанн пустит гостей не только к передающему, но и к личному архиву. Объясняла - голос не прерывался. От первого "слушай" - до вдруг другим тоном. Не на "так, хватит" - дальше:
- Ночь на третий большой круг заныривает. Это уже перерасход ресурса. Домой - спать. Я для тебя открыта, днем просись... и у Йоркё с Наставником. Я считаю, ты можешь - пару раз на действующие споры в Зеркало посмотри. Засыпать безопасно умеешь?
- Я... научу, - выстреливает много за эту лекцию молчащий Йоркё.
- Хорошо. Я проверю, - потом она поднимается. Расстается с гостями куда более полным поклоном, чем просто однажды наставленному. И идет провожать на крыльцо. Саайре - что к внутреннему стыду своему понимать слова полность перестал чуть раньше Вланко - тоже поднимется, потому и услышит. Негромкое - на улице:
- Ниери Вланко, извините, а что это за деревья вокруг дома? Не узнаю.
Они отвечают в один голос:
- Вланшечки, - сонный взгляд ловит: одинаково запинаются, встряхиваются и объясняют тоже в один голос. - Это... черешни такие.
- Весной красиво, наверно, - легко взвешивает Льеанн. - Извините, ниери Вланко, очень... хочется личный вопрос задать...
Брошенный в воздух ее жест, просящий прощения за недозволенное любопытство он ловит на лету... И верно - судя по открытому удивлению Льеанн на его ответе:
- Ягодка я. Черешенка. Это... можно, это не легкое, не детское. Просто так зовут. Взрослого... не приросло.
Потому Саайре и помнит. Как оглядывался. С тревогой. Нет, ничего не заметил. А Вланко продолжал другим:
- А... разрешите я вам верну... недолжное?
- Да...
- А...научить совсем - вашим путем, совсем как вы... Вы... - выговаривает он и правда совсем недолжное, осознавая это. Потому и запинается. Раньше. Точно раньше, чем Льеанн срезает:
- Нет. Научить тебя я не смогу и не буду. По крайней мере, ближайшие сколько-то звездных - нет. Подозреваю - дольше, чем я продержусь живой. Но я бы сказала - совсем нет. Вам всем. Если время не ударит.
На этом у Вланко срывается - слишком ярко - стремительным движением: "Почему?" Слышит:
- Звонкие вы все. Яркие. Вкусные... Чутье, ниери Вланко. Такое же, как с трещиной. Большое преимущество. Но - на своем месте. Извините – и… теплой ночи…
Но взглядом она провожает. Долго. До самого края дорожки, аллеи – фонари, и длинные дробящиеся тени… Что говорят руки уходящих дальше – не понять, что говорят и много – видно. Тени танцуют. От живого огня. Теплые.
А еще слышно, как лехта Льеанн, осторожно прикасаясь голосом, взвешивает:
- А они здесь хорошие, - и тихо, по звуку. – Че-ре-шен-ка…


дальше вас ожидает еще один - но на этот раз сюжетно полностью обоснованный вбоквелл.
про идиотов разного масштаба

божечки, кажется у меня получаются романы воспитания) причем они ВСЕ такие)

А автор тихо спорит сам с собой: он хоть к зимнему Солнцестоянию выпутается из этой бесконечной первой части первой истории? хотелось бы) ибо символичненько...

@темы: сказочки, Те-кто-Служит, Тейрвенон, Тильсенн

---

смотрю, как-то времени слишком мало
...ноут, зараза, ты тоже автоматически переключаешься обратно?
ох, я люблю эту технику...

---

и снова рассказываю

опять же - чтоб на предыдущем долго не останавливаться
продолжаю рассказывать

предыдущее тут

www.diary.ru/~ingadar/p151687301.htm
www.diary.ru/~ingadar/p152808500.htm
www.diary.ru/~ingadar/p153213902.htm
www.diary.ru/~ingadar/p153377348.htm
www.diary.ru/~ingadar/p163459107.htm
www.diary.ru/~ingadar/p163516211.htm
www.diary.ru/~ingadar/p163545343.htm
www.diary.ru/~ingadar/p163614154.htm
www.diary.ru/~ingadar/p164256663.htm
www.diary.ru/~ingadar/p164336332.htm
www.diary.ru/~ingadar/p166672421.htm
www.diary.ru/~ingadar/p166731112.htm
www.diary.ru/~ingadar/p166776460.htm
www.diary.ru/~ingadar/p166811911.htm
www.diary.ru/~ingadar/p167029819.htm
www.diary.ru/~ingadar/p167134640.htm
www.diary.ru/~ingadar/p167157328.htm
www.diary.ru/~ingadar/p167296853.htm
www.diary.ru/~ingadar/p167617147.htm
www.diary.ru/~ingadar/p169230304.htm
www.diary.ru/~ingadar/p169322053.htm


Как я уже обещал, действие таки возвращается из лирических отступлений. В город Мьенже. Во-от сюда www.diary.ru/~ingadar/p164336332.htm
Сколько-то довольно скучной файской мистики) и немного об идиотах и чем они опасны

сходить к озерцу?

***
(Мьенже. Хладье Дошта. Дни Somilat)
…И вот сейчас, в этом странном, чужом и опасном парке, у берега…
Времени было – пока голос ловило эхо. Саайре просто снова увидел – эту стену.
Привык. Хотя что там разделяло – ту осень и эти дни Somilat над Хладье Дошта? Это не «понять» - вот есть, сейчас. Большого круга дней не прошло. Если, как положено, срок перехода в транспортных каналов считать отдельно, то и шести дней. Просто внезапные перемены всего так его растянули. А привык. Что она есть. Er'mei niery Льеанн. И – будет.
И когда случилось…

Она просто сидит на берегу: темные прошлогодние листья, серое небо, очень светлая вода, как пытается дотянуться, попробовать воду ладонью…
…А еще она стоит – у той стены (…белая штукатурка, старая вмятина чуть выше) – на… границе. И сейчас шагнет. И это так страшно, что ничего другого нельзя. Кроме – вопля и рвануться:
- Эр’меи Льеанн, не… надо! – пожалеет он когда-нибудь потом.

Пожалел сразу. Взгляд вылетел – сам собой, непонятно как – на другой угол зрения, как показывала, как делала видной Изнанку…
Попробовать – воду – ладонью? Во-ду?

…А мир был мертвым. Давно. И гнил. Расползалось… с запахом. Случалось видеть, как. На что похоже очень гнилое мертвое. Но всему, что умирает и гниет на земле, везет – рано или поздно оно разлагается до костей, которые уже не…
Мир – не так. Времени надо дольше. То, что притворялось там водой… и по окружающим берегам… плесенью. Было: «будь он дохлой тушкой – как будто не своей смертью долго помер, а потом по речке плавал – тоже долго» - Саайре только этим голосом мог пересказать себе последствия, чтоб прочувствованное себя не вспомнило.
Потому что на это смотреть – глаза… тело не могло. На этот раз скрутило. Жестоко. Сбивая порыв подняться и бежать, скрутило – вывернуться наизнанку, мучительно – до кашля, до пота, до горького привкуса того, из фляги. Сплюнуть, тошнота скрутит еще раз – откашляться…
А стыдно не будет. Срежет. Будет сильнее «стыдно». Потому что первым, с ладоней, протрезвляя всего не хуже – она, уже оказавшаяся рядом, уронит жест. Тот же самый. Объемное такое, оценивающие должность сделанного выбора и все же: «Извини».
А потом лехта Льеанн заговорит вслух:
- Извини, Са-ай, - и понять, что оказался за защитой. Высокой мощности. За которой от этого невидимого запаха можно хотя бы дыхание перевести. – Здесь нельзя бояться. Совсем нельзя, - смотрит, отпускает подбадривающий жест и продолжает нижним фаэ. – А блевать – поначалу все блюют. Там, где очень долго протекает Изнанка, мир обычно... - вот тогда она это скажет. О «дохлой тушке». Одновременно передавая ему фляжку. С жестом: снова напоминает, что один глоток. Продолжит словами. - Подержать, прополоскать. Помогает. Теперь, как смотреть и на Изнанку - не забудешь?
Попробовать проверить. Согласиться. Правда. Выдохнуть, поймать поворот угла зрения - получается! Мир другой, под ногами вместо осенних листьев - сухое, черное, неживое – расходится, отслаивается - отваливается от того, где эта... вода. Туда лучше не смотреть. Туда и нельзя посмотреть. Потому что на дороге взгляда лехта Льеанн. Такая... настоящая, что дальше смотреть... ну, это как сначала на огонь, а потом в темноту. Много ли увидишь?
А еще вот что подумать. Она... долго говорит. Здесь же - говорила - тяжело? А спрашивает снова, согласно оценив - его умение смотреть. Хорошо оценив:
- И как... общее состояние? Что чувствуешь, Са-ай?
Вопрос требовательный, Наставника. Значит, собраться, понять и сформулировать так, как оно есть:
- Проблеваться и бежать. А… говорить здесь можно?
- Сейчас – да, - роняет она. И вдруг чуть-чуть улыбается. Взвешивает. – Са-ай… Хороший мальчик Саайре. Талантливый. И добрый. Мне вот, например, умереть, - смотрит она уже на озеро, ладонь взвешивает снова. – Но ты ж подавишься, тварюшка… - а дальше долго. Оценивать. Спокойное. – А это – рабочий вариант.
Снова повернется как раз, когда завершит оценку. Когда все самое неподходящее на лице отражается. Тоже оценит. На этот раз, кажется, не самой высокой степенью, но никуда с ладони не передаст.
- Но сейчас не время. Са-ай, напомни – я должна тебе рассказать о том, какие есть способы закрывать старые трещины Изнанки. Очень немного. Сейчас уйдем. Мне нужно разобраться. Лучше не смотри.
Она возвращается к берегу, где и пыталась попробовать что-то сделать с этой водой, когда отвлек. Пока она негромко, почти напевно выговаривает, себе, но вслух: «Препарат-препарат, что ты мне расскажешь?» - не смотреть можно. Но пауза, тишина, выдохов пять, можно сосредоточиться, как звенит морось и пытается притвориться нормальным совсем не живой мир… И безмолвие рванет.
Потому что лехта Льеанн выговаривает очень спокойным голосом. Но на нижнем армейском:
- Вот мудак. Ублюдище тупоголовое, – поднимается, отряхивается. – Сдох, скорей всего. Слишком легко для своей смерти помер.
Тут уставишься. Хотя непонятно, что страшней: мертвое озеро у нее за спиной или возводящий слова каменной кладкой ровный голос:
- По старым правилам того, кто по собственной глупости подставил людей своей земли под угрозу быть съеденными обитателями Изнанки, полагалось запечатывать в камень на границе распространения. Обращать в Стражника, не спрашивая согласия. Благо, жить для выполнения этих обязанностей необязательно. Временами старые правила представляются… очень обоснованными. Вплоть по мои личные рекомендации к применению. Жаль – люди тут и так нервные… Я – и тебя пугаю?
Это опять вопрос Наставника, на который нельзя не ответить точно:
- Да. И я не понимаю, в чем дело.
- Двигаемся, мне достаточно. Объясню по дороге.
Говорить она начинает после того, как одолевают подъем, место, где была тень скамейки, там лехта Льеанн еще что-то отмечает. На аллее, где смыкаются кроны мертвых деревьев, не пропуская вниз ни ветра, ни мороси. Красноватый свет защитных заграждений уже где-то пробивается.
- Taer на этом участке пространства нет, - первым говорит Льеанн. – Эта гниль из первых показателей. Коренные обитатели Изнанки от мест, где постоянно охотятся не живые и не мертвые, пытаются держаться подальше. Съедят. В освободившуюся трещину непременно натекут. Мир живых восхитительно пахнет… съедобным. Поскольку среди разумных есть идиоты, то еда обитателям Изнанки находится. Все, что притворяется водой, это споры. Семена. К сожалению, отправить обратно паразита, прилепившегося к трещине Изнанки, намного сложней, чем самых опасных из taer. Обитатели в своем праве и на своем месте: они так существуют. А не временно остановлены на пути всего живого, как taer. «Петля тепла», уставновленная на ограде, не только мешает обитателям Изнанки выбраться наружу, но и подавляет развитие спор паразита до активной стадии. Хотя судя по тому, что он способен строить следовые ловушки, внутри территории воздействие недостаточно. Разумный, пренебрегший правилами обработки по выходу с небезопасной территории, уносит незначительное количество этой дряни. Максимум, ощутимо снижающее ему уровень здоровья. Но если он будет настолько… разумен, чтобы влезть в воду, донести ее до незащищенной территории и выплеснуть. Умрет нехорошо и невовремя. Но мне представляется недостаточным. По оценке последствий.
- Дети? – переспросит Саайре, потом уже подумав, что перехватывает ее интонацию.
- В том числе дети. Начнут умирать в первую очередь. Через какое-то время, как правило совпадающее с приливами Изнанки – сейчас городу не повезло попасть под двойной прилив: совпадение ничейных дней – проросшие споры начнут перерождаться в активную стадию. В которой способны передвигаться на значительные расстояния. И нуждаются…в легкоусвояемом питании. Нам придется долго отслеживать, сколько протекло, насколько развилось и где предпочитает плавать и кормиться… в городе Мьенже. Мне отвратительно.
Теперь уже не только свет, и опоры заградительных барьеров видно впереди, в просветах. Саайре взвесит тишину за этим, спокойным эмоциональным. И отзовется почти формулой... принятой очень лично:
- Лехта Льеанн... я пытаюсь принять и разделить, что вы чувствуете.
- Спасибо, Са-ай, - выговорит она. Присмотрится.

А внезапная мысль шарахнет, как проблеском маяка по глазам. Памятью. Оттуда, где все только начиналось. Где в первый раз сидел в жилых ячейках восстановительного, смотрел, как танцует огонь в фонаре, как говорит лехта Льеанн... Там было: "На твоей земле созревал прорыв Изнанки," - и он тогда никак не мог объяснить себе, как это выглядит. И тогда не переспрашивал. Голосу поверил. Теперь, похоже, понял:
- Лехта Льеанн, разрешите спросить, - постараться все-таки остановиться, все-таки оценить. - Недолжное.
- Да? - мгновенное удивление. - Хорошо, разрешаю.
- Скажите, на месте моего дома... первого моего дома, Болотного поселка - было бы такое же?
- Спасибо, Саайре, ты задаешь правильные вопросы. Да, могло. При общей малой населенности потребовалось бы больше десятка звездных. Но самый ослабленный живой материал Изнанки опасен. В подходящих обстоятельствах прорастает. Если бы вас оставили умирать в естественной изоляции, как предлагали отдельные... разумные, слово специалиста: треснуло бы обязательно и развилось быстрее. Возможно с новыми taer.
- Это... поэтому?.. Провели... карантинную обработку?
- Да. И я рекомендовала. Как эксперт. Сожалею, Саайре... На твоей земле проводились биологические эксперименты, использующие материал Изнанки. Крайне небезопасные. Хороший пример: я обещала рассказать. Способов закрыть старую трещину между миром живых и Изнанкой мало. Первым считается непосредственное вмешательство Многоликого. В известном мне опыте работы, в жизни и в истории, такого не случалось. Наиболее часто используемый метод – карантинная обработка. Изначальный вариант разработан Проявляющими Дома Хорн еще в сроки, ныне считающиеся во Временах Легенд. Способствует закрытию трещины. Проводится при незначительных временных затратах. Но оставляет после себя биологически стерильную землю... по общим свойствам крайне не подходящую для нахождения разумных в пределах всей подвергшейся воздействию территории и близлежащей области распространения – от малого года мира до звездного, в зависимости от плотности обработки. И в целом негативно сказывается на биосфере отдельного мира... немногим менее негативно, чем прорастающая Изнанка. Возможность применения сильно зависит от площади необходимой для обработки, но крайняя степень опасности для мира и перерасход необходимых ресурсов достигается… достаточно быстро. На вот это еще хватило бы… Но этот метод совершенно неприменим при плотной населенности территории – например, как здесь. Иначе придется эвакуировать весь Мьенже. Так, стой.
Они вернулись к площадке опорной мачты, на выход. Сначала лехта Льеанн остановит его, еще парой осторожных жестов развернет – полным оборотом. Оценит:
- Чисто. Я тоже. Посмотрим, что скажут сканеры… вот подходить к ним неудобно.
Пропускная арка ее оценку поддерживает, ничего похожего на тревожные сигналы не обнаружит ни он, ни Льеанн. Она еще раз оглянется на повреждения оборудования, ладонь отпустит явно ругательное. И продолжит. Долгим. Официальным.
- Если место отличается повышенной населенностью, а степень повреждения границы мира живых незначительная – местный случай еще считается незначительным – обыкновенно поступают, как здесь. Плотное перекрытие места, по нормам оно должно быть плотным, от внешних воздействий и постоянный контроль. Восстановлению территории такая мера редко способствует: без плотной обработки затянуться трещина не может, зато притянуть паразитов… особенно при содействии… разумных – вполне. Но по экономии расхода ресурса ей нет равных. Почему часто и используется. При определенных гарантиях безопасности. К сожалению, здесь я никак не могу дать таких гарантий. Еще один действенный старый метод в настоящее время применяется в четырех, насколько мне известно, землях Тейрвенон, в том числе на земле Ойхо. Разработка Времен Легенд, в исходной версии опиравшаяся на то, что taer, успевшие отомстить виновнику своего появления, чаще всего уходят без последствий для мира. А также на некоторые действенные методы, ныне признанные запретными. В сложных случаях, например на земле Ойхо, такой метод требует чрезмерного расхода времени и в любом – к сожалению, расхода восполнимого ресурса. Специально подготовленного специалиста, который быть дальше не вернется. Разумные для обитателей Изнанки становятся легкой едой из-за беспомощности в непривычном мире в непривычном положении. Умеющий действовать на Изнанке специалист, особенно избавленный от необходимости возвращаться в мир живых, достаточно опасный противник для большинства ее обитателей. Также запаса личного ресурса специалиста хватает, чтобы на сколько-то восстановить целостность границы мира живых с Изнанкой – но для такой работы опять же необходимо действовать изнутри, не рассчитывая вернуться. В сложных случаях, как на земле Ойхо, эта работа продолжается десятки звездных лет. Конкретно этой трещине, думаю, одной встречи хватит, чтоб подавиться навсегда. И закрыться. При учете населенности этого города и... разумности его обитателей - вполне возможно, что данный метод воздействия будет наилучшим.
Льеанн замолчит. Саайре придется на ходу – взвесить, перевести с очень отстраненного официального тона Наставника на человеческий близкий. Понять, что она прикидывает. Сбиться с шага. Сразу же больно нарваться на каменюгу, притаившуюся в листьях. Как ни странно - поможет. Собрать словами. Постараться, чтоб звучало тоже официальным:
- Лехта Льеанн, по-моему это будет... крайне нерациональный расход ресурса.
- Вы... удивительно совпадаете в оценках с местным специалистом, наиболее близким по профилю, - она сначала совсем официально. Можно слушать – отдельно, как свербит, тает боль в ушибленной ноге, как шумят старые-старые дубы, как... а там точно голоса - оглядеться, припомнить местность - да, кажется там, где каменная хреновина, и с другого угла зрения видно, как расползается по листьям - плесень. Радужная и бесцветная. И отдельно слышать, как выговаривает лехта Льеанн дальше. Более легким. - До конца этих ничейных дней... для полного контроля лучше до летних, этот способ решения будет бессмысленной расходной глупостью. Пока не выяснено, сколько успело перетечь этой дряни в город и где маскироваться... умирать не моя задача. Не ближайшая.
Саайре стряхнет жест с руки, на скорости, перестарался с эмоциональной насыщенностью: станет и за ругательный: «Разумное решение!» А она примет. Поймает на ладонь, подержит, рядом уложит слово. Свое странное, негромкое:
- Рано. Рано тебе приходится объяснять… отдельное должное, - и сначала складывает, забирает себе его резкую оценку. Чтоб потом взмахнуть, выпустить в ветер озвученное. И внезапно срывается с официального на совсем живое. – А, Саайре, умирать – иной раз, это как в сортир сходить. Хочешь, не хочешь, а срок подошел – придется. На некоторых путях долга лехта об этом лучше крепко помнить. Для zu-toёra и за строку Канона сойдет, - смотрит, взвешивает на ладони. А голоса ближе, их сейчас увидят. – Но… засранный этот сортир – поискать, - и отряхивает жестом, очень легким, отталкивает. Обозначить быстро, назвать дольше: что не отказалась бы не делать, а там уже как выйдет. С этим и вынырнет на площадку, где людно, переговариваются четверо, устанавливают временную защитную ограду. Узкий, темноволосый, который командует, первым обнаруживает их появление.

И тишину, в которой лехта Яржэн эс Бранек айе Хладье и лехта Ллеаннэйр обмениваются первым взглядом и приветственным жестом, наверно, взглядом с того угла, чтоб видеть Изнанку, будет видно. Такая она… насыщенная и звонкая.
- Теплого вечера, ньера Яржэн, - говорит, наконец, разрушая эту тишину Льеанн, оглядывает окружающее. – Да, вполне качественно. Не полностью – так работы меньше будет, - голос ровный, сразу не понять, что объясняет причину этой тишины. – Я так понимаю, результаты последнего контрольного осмотра сектора оценивали вы?
- Сожалею… я его проводил, - очень четко укладывает лехта Яржэн. Смотрит, как ладонь взвешивает сказанное. Продолжает, неожиданно называя по именам остальных участников. Добавляя вслед. – Наши наставляемые, Вланко эс Ворач и Анежка эс Новачек проходят у меня обучение. Полагаю, сегодняшнее будет… полезной практикой.
Это лехта Льеанн оценит. Краткий жест: благодарю, что вы приняли, слова нагоняют:
- Хорошо. Мне придется потребовать полного доступа к отчетам о последних обходах. И предоставить его вашим ныне наставляемым. Разрешение есть? Приступаем. Саайре, помоги с последней створкой. Я знак осмотрю – и сдвигаемся. Здесь небезопасно.
Продолжение лекции выслушивают они по дороге. Молча идут только до забора склада. Нарушает молчание лехта Льеанн, спрашивает у старшего:
- Много людей здесь работает? К сожалению, попадает в карантинное пространство. Придется побеспокоить тех, кто здесь работает, вызовом… Возможно и обследованием.
- Шестеро, - уточняет лехта Яржэн.
- Хорошо. Меньше работы. Не их дети?
Какое-то время он медлит - достаточное, чтоб на подъеме от склада обнаружилась удобная дорога со свеженьким покрытием, куда и сворачивают. На подъеме лехта Яржэн запнется... и войдет в ограждение, явно больше уделяя внимания личному внутреннему, чем тому, что вокруг. Двенадцатую долю выдоха еще смотрит на столб, подвернувшийся на пути: а откуда здесь это? - прежде чем дать ответ:
- По доступной информации - нет.
- Плохо, - неожиданно говорит лехта Льеанн. - Значит, то, что окопалось на Изнанке, сильное и сытое: чтоб перелинявшие споры не вцепились в первую доступную еду.
- Возможно, какой-то запас ресурса им предоставил последний… из известных навестивших территорию, - взвешивает ее собеседник. – Поскольку погиб рано и нехорошо.
- Подвергнутый карантинной обработке впоследствии? Возможно, - поднимаются на мост – другой, широкий, далеко внизу скромная речушка, которая тоже удостаивается жеста лехта Льеанн, та что-то оценивает, как неудачное. Говорит потом – неожиданное. – Из долгоживущих, темноволосый, крепкий… сильно пахнет, но наверно не поможет, скорей всего шел нетрезвым. Сейчас соберу: похож на этого последнего?
Яржэн замирает. Дольше, чем требует оценка переданной на личный внутренний информации. Когда подтверждает, интонация срывается:
- Раивелетт эс Шторценок, как он был. Прошу разрешения – откуда?
- Воздействие активной формы этих обитателей Изнанки позволяет месту сохранять следовые остатки прошлых эмоциональных всплесков… это вам известно, правильно? – она оглядывает не только Яржэна, но и всех остальных. Согласное «да» отпускают и наставляемые. – При приложении личного эмоционального ресурса к вероятному источнику размножения заразы, есть возможность потребовать… следовой остаток последних крупных перемещений спор. Достаточно затратно, но бывает необходимо. У объекта хватило отсутствия разума влезть в воду. Часть он унес за пределы огражденной территории. Часть спор паразита. Проверка проводилась?
- Проводилась, - отзывается лехта Яржэн. – Было одно из серьезных нарушений территории. С жертвами. Не этот объект.
- Принято. Недостаточно подробная. Мне понадобится доступ к информации о создании карантинной территории и Семьях погибших. Я очень сожалею, что со специалистами Проявляющими-llyithu мы работаем в полностью противоположных направлениях. И что за прошедшее время объект ушел в посмертие слишком глубоко, чтоб его вернуть.
- Вы… хотели бы спросить?
- Я не отказалась бы примерно и больно физически воздействовать на это очень… разумное создание, - ровно выговаривает лехта Льеанн. – Признаюсь, это в первую очередь. Судя по расположению по городу последствий вторжения Изнанки, его неразумие привело к очень тяжелым последствиям. Так, меня всем слышно? Чтоб времени не терять. Ловите мой личный внутренний - я открыта. Саайре - ты тоже. Пригодится. Ньера Яржэн, прошу вас, помогите мне найти... для начала, данные осмотра после экстренных происшествий. Последнего. Где отметился Раивелетт эс Шторценок.

@темы: сказочки, Те-кто-Служит, Тейрвенон, Тильсенн

---

не, все-таки хочу

дайри-магии

Вопрос: а я говорю, что выберусь из этой фигни без потерь

1. но с прибылью!		30	(50.85%)
2. и быстро!		29	(49.15%)
Всего:		59 Всего проголосовало: 34

---

не, судя по всему, мне ща лучше жевать поспать, чем говорить...
а може и не ща

---

продолжаю рассказывать

Последний фрагмент крупного лирического отступления. Далее история ненадолго снова вернется к основному руслу в город Мьенже

предыдущее тут

www.diary.ru/~ingadar/p151687301.htm
www.diary.ru/~ingadar/p152808500.htm
www.diary.ru/~ingadar/p153213902.htm
www.diary.ru/~ingadar/p153377348.htm
www.diary.ru/~ingadar/p163459107.htm
www.diary.ru/~ingadar/p163516211.htm
www.diary.ru/~ingadar/p163545343.htm
www.diary.ru/~ingadar/p163614154.htm
www.diary.ru/~ingadar/p164256663.htm
www.diary.ru/~ingadar/p164336332.htm
www.diary.ru/~ingadar/p166672421.htm
www.diary.ru/~ingadar/p166731112.htm
www.diary.ru/~ingadar/p166776460.htm
www.diary.ru/~ingadar/p166811911.htm
www.diary.ru/~ingadar/p167029819.htm
www.diary.ru/~ingadar/p167134640.htm
www.diary.ru/~ingadar/p167157328.htm
www.diary.ru/~ingadar/p167296853.htm
www.diary.ru/~ingadar/p167617147.htm
www.diary.ru/~ingadar/p169230304.htm


Извините, предупреждаю честно: для меня это один из самых тяжелых кусков за всю историю.
Нет, я не люблю трагеди, кровищу и что там еще... распространять массовые психические страдальчества?
Да, врать про них я не могу и не буду.
Да, мне придется быть довольным количеством меня читающих. Не гонюсь. Извините.

оно вам надо?

***
(Далия)

Так говорят все – лехтев просто говорят длиннее, вспоминая внутренние Каноны: «Каноны Прощания, Каноны Порога тяжело учить наизусть». Потом – далеко потом – таи-лехта Саайре эс Ноэн айе Далия понял, что помнит. Полностью и на память…
При той работе – понадобилось.

А запомнилось здесь. В почти безлюдном консультационно-восстановительном центре поселка. Теи-лехта Ллеаннэйр правда – «их рассказывала». Слушал. С самого начала. С того, как на Сьонтаха, дальнем и далеко слышно – недобром углу сектора Рианн-Марн появилась такая вот отдельная семья. А у них – в должное время и дочка. Девочка, которую очень скоро назовут Бубенчиком.
Теи-лехта Ллеаннэйр сидит. Неподвижно. Рассказывает. Открыто, полно и далеко, как уходя туда совсем. А потом прерывается. Сыплются слова – короче, суше:
- Она уже родилась рыжей… Кровь оказалась сильней моя, долгоживущих. И имя моей Семьи она приняла и подняла, когда пришло время, - смотрит. И начинает возвращаться. В сейчас. К потере. – Она выросла – она получилась на нас похожей. Военной – и храмовой, - слышно, как сбивается с дыхания. И, наконец, начинает плакать.
Заговорить потом у Саайре и получилось. Просто ничем другим наступившего совсем бесшумного было не нарушить. А оно копилось рядом, и быть с этим просто так было совсем неправильно. Да просто – выдохнул – и стало словами.
Конечно, уже помнил. Слова были. Там, где были холмы, недалекое море и вереск – и солнечные лучи, пробующие разломленную лепешку на камне. Первые строчки. Канона:

Жизнь состоит из того, из чего она состоит:
земля работает –
и растут горы –
и все реки текут.
Каждый родившийся жить на своей земле
говорит и о том,
что в должный срок ему придет пора перешагивать Порог –
идти туманными тропами к новому рождению.

…Горе и нежность одинаково падают на воду,
и одинаково - оставляют круги на воде –
текущей - путем всех рек и всех имен...

Она подхватывает. Почти не медля. Полным. Благодарят - жестом - ладони. Тем же голосом - отдельным и объемным, как должно говорить Канон Прощания. А то, что плачет - это от голоса совсем отдельно.

Жизнь состоит из того, из чего она состоит.
Моя сегодня - из того, как я стою и смотрю, как ты уходишь.
От нас. Совсем.

И говорит дальше, и дальше плачет, когда просит отпустить руки, передвигается, расшнуровывает вьюк ширдэна, убирает ленту, достает, собирает – опору за опорой – ткацкий станок, не выбиваясь из ритма, которым звучит голос. С ним же – Саайре и берется помогать. Недолго. На две первых, недолгих строки из Канона – лехта Льеанн еще не прерывается. Потом смотрит – долго – на серый клубок основы, пока взвешивает – замолкает. И говорит снова, привычным движением натягивая нить за нитью. По всем опорам: проворачиваться – на длинное. Связывать приходится…
Связывает – и между ровным голосом от текста до текста – сыпким, человеческим:
- Как я не думала, что мне придется…

…Один раз таи-лехта Саайре даже и говорил – почему так помнит. Говорил – они у меня под руками. Слово к слову – зерно к зерну. Зерном одинаково называют и один из знаков записи, и перекрестье нитей в ткани. Так и читал. Пальцами. Саайре никогда не мог вспомнить, откуда взялись - те, другие нитки - яркого, желтого, редкого: траурного цвета. Саайре никогда не держал этого пояса в руках. И все-таки знал - просто потому что - с закрытыми глазами, какие они ровные - привычной рукой и все-таки не одинаковые зерна нити. Где между должными словами Канона (...вспоминала тебя. Рассказывала. Рассказывала тебя обратно. Провожала…) - вплетались слово за словом - истории. Разные. Неважные. Единственные зернышки чужой памяти. Бусинки. Мелкий такой жемчуг – кажется, все равно будет под пальцами… Хотя срываются – и падают. В воду. Путем всей земли. Безвозвратно.

О том, какой невероятный ливень накрыл собой практически безводный каменный пояс дней за пять после того, как на свет появилась маленькая, которую потом назовут Нин-Найр. О том, как смеялся рыжий эс'тиер Хойда, сооружая детский лазальный городок из списанного чего придется - стандартные конструкции до той дыры не довозили: что на армейке ни делай, все равно что-нибудь... профильное получится.
И получилось. Это были почти смешные истории, пока звучал голос – за ними не было слышно сегодняшнего страшного, - про то, как приходилось искать в мамином крохотном "парке" некстати подвернувшиеся запчасти... Талантливо спрятанные там детскими руками. Как вредничала Бубенчик - и как с ней говорили. Что это тоже оружие - то, из чего составляют оружие - с чем не играют. С ним работают. С ним дружат. Этому учатся. Интересно? Хорошо. Но это не всегда будет весело...
А ей было. Маленькой Нин-Найр понравилось - учиться дружить с оружием. С настоящим, конечно. Ну – медленнее, чем это полагается по нормативам, как тоже смеялся рыжий эс’тиер Хойда. Ей тогда и первого детского имени не было. Когда начиналось. И у нее получалось пугаться – случайно, когда за обучением собьет со стола маленькую каменную чашечку – очень неудачно, твердые полы в нижнем этаже «типовых жилых единиц» - треснет и вдребезги: что – у нас теперь не будет настоящей воды? И как говорили – что нет, все у нас будет – сделаем сами. Кстати, с вот этим вот режимом личного табельного им можно работать и как резаком, хочешь попробовать? А мама вмешиваться не будет, правда?
Чашка получилась – эта самая шершавая, небольшая каменная чашка с простым, не самым выверенным орнаментом по краям – и сейчас здесь, во вьюке лежит, точно – помнит, как лехта Льеанн ее укладывала. То, что обязательно забирать с собой.
Говорила о близком. О самом открытом. Хоть о том, как тогда же, где у старой чашки слушала старые легенды маленькая Нин-Найр… и испугалась. Потому что ведь спросила, услышав – про старшего из живых родичей: а разве еще другие бывают? У Семьи Ойхо бывают. Стражники – по ту сторону, старшие родичи в посмертии. Мы все так уходим. А потом она поверит, спросит: «И ты?» - услышит: «И я – когда придет мой срок… очень нескоро», - испугается и будет говорить, что маму не пущу. Долго так придется – обнять и говорить…
А так – бояться не очень любила. Плохо получалось. Потом лехта Льеанн рассказывала так, что уводила, так, что снова почти можно было улыбнуться, слушая – как потом уже, когда семью перевели на Тонгарика, на надводных платформах – долго приходилось объяснять Нин-Найр, что морские птицы, шумно навещавшие базы, твари, конечно, крайне наглые – но не опасные…
Маленькую Нин-Найр, которая взрослые нормы стрельбы брала до первого взрослого имени.

Говорила, как ныряла за жемчугом – за отпущенными мгновениями истории, как время сдвигала – что Саайре почти слышал, как смеется уже почти взрослая Нин-Найр, знакомя родителей с выбранной специальностью после первой аттестации: "Все-таки Армейский восстановительный... Ну, мам, мы же с тобой тоже похожи! А уметь стрелять - где и пригодится". Храмовое звание она тоже подняла. Потом. Много позже первых полосатых на форме... Здесь, на Далии.

...А когда Саайре вспоминал, что было, что совсем кончилось - так ярко, когда казалось, что время - правда вода, и сейчас сил не хватит, задохнешься - голос и возвращался. Тот же, полный, мимо и отдельно от слез. Голос укладывающий зерно за зерном - нить пояса и слова Канона Прощания. За которым и говорил - и те Каноны, что в памяти еще не сидели – складывались, чтоб потом – читал наощупь и не мог забыть...
А правильно помнил: истории не падали - под воду: кончилось - они вплетались. В широкий, в две ладони пояс. Долговременного траура. Я тебя помню рядом и буду помнить.
Это накидку полного траура – так говорит традиция: должно снять. Когда приходит время проводить ушедшего и возвращаться обратно в мир живых жить дальше. Если это можно – решить вернуться и жить…

Каноны помнил. Истории помнил. А дни – не очень получалось. Прерывалось – помнил. Где-то там, под руками, в поясе, точно вплетено маленьким шрамиком – хотя привычные руки не сбиваются, ровным, очень ровным зерном ложится нить: «Ел сегодня? Нет – иди. Ты выполняешь очень непростую работу, Са-ай. Надо есть хорошо. Насколько сейчас можно. И…расскажи мне, что происходит снаружи. Насколько сможешь».

А там происходило. Еще несколько дней и он узнает, как им повезло. Когда уже в степи материка Далия, глубоко на территории фай, на местной храмовой территории, будет стараться занять чем-нибудь голову, и складывать из доступных последних новостей картину. И голова плохо занималась, потому что понимал – как им повезло. И… не только повезло.

С озерного края отступали. Остатки освободительных армий, так и не додавившие ни остатки сопротивления местных фай в Глухом углу, ни друг друга – ради единой власти и командования, откатывались от подразделений боевых действующих сил Легиона сектора Таркис. Там заканчивалась война. Качественно оснащенной (стараниями «пришлых и лишних» фай) Восточной армии Далии, перешедшей практически полностью к сторонникам независимости, все-таки не удалось взять Башню транспортных каналов – ее службы и ее командир имели слишком… не местное представление о присяге. В живых из этих верных присяге службы Башни уцелело очень немного – в том числе, не осталось и госпиталя, где служила Нин-Найр. Но они продержались достаточно, чтобы поднятые по тревоге войска быстрого реагирования успели прорваться через удерживаемый транспортный канал. Видимо возможность разумно договориться о возмещениях и компенсациях Далия потеряла там, под развалинами городков Башни. Решение о полном военном воздействии на земле, принятой под имя и ответственность, последний раз принималось давно – слишком бессмысленный расход ресурса, слишком долговременно сказывающийся на земле, ее населении – да и на отвечающих за нее.
А Саайре читал, как Легион прошел плодородные земли материка Далия, и дочищал Озерный край и болотистые малолюдные леса Сорлеха. Если верить доступным источникам, не слишком злоупотребляя на всем своем пути разрешениями полного военного воздействия. Впрочем, при перечне дозволенных действий – чем там остается злоупотреблять? Но, как говорили уже тогдашние общедоступные данные, эр’ньеро Карно эс Тарэ айе Рианн-Марн, командующий двенадцатым отрядом специального назначения «Маргаи», сумел заслужить не одно строгое взыскание именно за превышение разрешенных воздействий. Саайре потом узнает: местное отдельное имя, выданное заслуженно, легло эр’ньеро Карно эс Тарэ айе Рианн-Марн на плечи намертво: ходил, слушал, сам порой называться не отворачивался - эр’ньеро Мясорубка… Очень потом.
А тогда увидит на экране общего передающего – вздрогнет. Лицо запомнил, хотя казалось бы – вовсе того лица не видел. Солнце. На золоте нашивок. И голос.
Тот безымянный поселок отступающие не обошли. Прошли сквозь. Чего Саайре почти и не заметил. На удивление… Те, кому нечего было терять тоже вели себя по-разному – на своей земле.

А дальше Саайре эс Ноэн айе Далия помнил долго. Привычные руки не собьются – зерно к зерну, но где-то в том же поясе – шрамом – перерывом между ровными строками Канона – можно прочитать предысторию легенды о том, как один раз эр’ньеро Мясорубка остановился и повернул назад.
И что легенда об этом тоже была, Саайре эс Ноэн айе Далия узнает куда позже.

А тогда просто был перерыв. Долгий. Дня на два. Работать надо было. Потом – прибывшая команда, дальняя эвакуация, полутемный, в мирное время точно грузовой, транспорт пахнет пылью, а Льеанн свернулась и, кажется спит. Сидел рядом, прислушивался, беспокоить не стал.
…И материк Далия, безопасное место, жаркое солнце, как лето в самом разгаре, пыль над выжженной солнцем травой. Твердая как камень земля, даже на посадочном покрытии сэкономили. Старая каменная стена, за ней такие же строения, низкие, как друг на друге, плоские... И мозаичная звезда у входа в калитку. Храмовые. Местные уцелевшие. Как поймет потом - с очень разных мест.
Помнил, как вежливо, с расстояния, лехта Льеанн благодарит пилота. Как говорит встречающим за калиткой: двое, явно недавно прибывшая, рыжеволосая, солнце пригладило до яркого румянца: непривычная, и старая, кремень, обожженный солнцем. Они называли имена, было – но в памяти остались так: рыжая и старуха. А лехта Льеанн представляется, в ответ слышит, потом просит прощения. Что приходится переступать их порог - вот такой. Старшая спрашивает: "Что мы можем сейчас вам дать?" - ей отвечают почти легким, вежливым: "Воду, еду, место - и тишину". "Этого здесь достаточно", - обводит ладонь старшей. Еще видел - что-то порывается спросить и рыжая, но движение ее ладони Льеанн ловит на лету, останавливает, оглядывает ту медленно – из-под накидки – и говорит: "Нет, я благодарю, не надо. Совсем не надо". Ей. А потом уже в небо: "Возможно, мне придется просить этот дом. И вас. Очень... сильно просить".

Пришлось. Если она тогда уже думала...

Местная вода чуть соленая и с пузырьками, но пыль и сухость внутри смывает, комнаты в домах прохладные, тенистые очень, выбеленные, потолки низкие, а проходы длинные, как норы, и еще ниже. Тихо там...
А станок и правда - для переходов. Собрать опоры, заново поставить раму, растянуть... получается. И продолжить – ткать пояс.
Для привычных рук - это быстро. Дня два прошло. Три. А его тоже солнце поцеловать успело. Утром и под вечер лехта Льеанн отправляла - просила "песчаных щелкунчиков" собирать и с водокачкой помогать справляться... до лишних энергопоставок долго. Это тоже вплетено где-то между строк внутренних Канонов

а однажды приходит время...
выплакать и рассказать, назвать словами
все имена и всех тех, чьи лица,
чьи речи, дела и земли
выгравированы на внутренней поверхности век
безлунной ночью выйти на пустошь
босиком по холодной земле
и хрустким пластинам песчаника
кружиться, раскинув руки
горлом выводить единственный звук
из глубины
изнутри
ах, горькое горе, не вместить
не объять и не остановить
не удержать
горькое, горькое, горькое...

... До которых доходят так редко, что никогда, почти никогда.

Это быстро. Привычными руками - очень быстро. Широкий пояс, длинный, под три раза завернуться (…помню тебя - и память моя всегда со мной... )
До последнего.

Каждый живой –
кто был, есть и будет –
каждый миг мира –
в капле дыхания того, кто держит все наши земли - звонкий золотой песок,
растущий в небо.
Иди.

До яркого полудня, где лехта Льеанн срежет нити основы, завяжет кисти, соберет ленту пояса – примерит, завернется уже - и - знал, что неправильно - отпустит - течь, падать. Медленно. Медленней - чем... удивленное - полное - каменное:
- Нет. Не могу, - наклонится, поднимет, в руках держит. Говорит. Не Саайре совсем. Во времени живых. - Не могу это принять и тебя отпустить.

А дальше помнилось не так подробно. Как будто разбилась одна большая память на осколки. Каждый яркий, каждый острый, руки режут, вместе собирается с трудом. Сначала назвала ему – выслушал. Потом позвала ту старшую, камень, кремневый останец посреди степей, звала как старшую. И еще двоих. Сказала, что мне все-таки придется. Повторила еще раз. Только тогда себе положил. Понял.
Говорила лехта Льеанн тоже Каноном. Почти. Что выбор, будет ли для нее завтра, отдает Милосердному в ладони: ей не под силу - приподнять и понести. А не понимая, быть ей или нет - она хотя бы опасна. Помнит: тихое, далекое: "Мир и так надломили. Слышу. Что за мной по следам трескается и течет". Просит разрешения - подождать выбора у корня этого дома. И ладонь старухи отпускает: "разрешаю".
Тогда лехта Льеанн говорит. Недолго. Распоряжается. Говорит и о нем тоже. Ему. Что и как делать дальше – а еще о личном наставничестве, аттестациях, не сданной по причине войны первой профессиональной - это сидело, а что сам говорил, не помнилось. Подтвержал, что так. Сделаю и отвечу: смогу. Но слов не помнил. Не собрать никак - из мелких, острых, режущих руки осколков воедино, когда так можно - говорить, называть, не личное - но о том, что другим не передают в руки... передают в руки, только если... Понимал, а собрать не получалось. Кроме последнего.
Знал, что так неправильно - недолжно - что так просто невозможно сейчас, перед таким выбором... И знал. Как то, что есть он сам. Кто бы ни смотрел. Даже с неба. Должно - посмотреть - собрать в одно дни, которые ее знаешь. Дни, которые er'mei niery Льеанн должен. И всеми ними сказать:
- Я буду тебя ждать.
И запомнить совсем, как медленно и долго, дольше, чем затихнут шаги, чем можно вдохнуть, чем вообще бывает, падает с ее ладоней и остается. Полное такое: "Извини".

А потом был день, и утро было долгим – ночь и еще. А сказал верно. Ждал. Больно не было – и не боялся почти. Просто ждал. А еще – был. Помнил жаркое солнце, но очень сильные и холодные ветра под закат. Была та рыжая, «приласканная» местным солнцем – это она привела в «бывшую школьную» комнату с общим передающим, заодно помог им обеспечение наладить. Она первым вечером, когда понимал, а как это – вот так ждать, еще совсем целиком – постучалась, спросила: «Ты есть будешь?» Хотел сказать – не понимаю, но еда была и от нее пахло. Вкусно. А рыжая, в большой, явно чужой, рубашке разливала похлебку по мискам и предупреждала еще. Его лично. Что: «Там мясо… и это зерновки. Ну – мыши. Их тут едят». Так что вместо первой вечерней пустоты ожидания – рассказывал, что добывалось тем летом. В школе. Во время продуктовых экспедиций. Тоже в котел шло разное…
А еще были очень холодные, очень ясные ночи. Высокое небо, засыпанное – хоть по памяти проверяй местную карту созвездий. Вот под ними было хуже. Это второй ночью, отдышаться от изученных новостей вышел. Смотрел. Думал вот эта, колючая, Заревой Осколок – ее, наверно, и из Колодца видно.

В Колодце, у Корня дома темно всегда. Настоящие дома лехтев без него не строятся. «А зачем они?» - и негромкий голос из памяти, как будто лехта Льеанн не там, а здесь. «К разумным иногда приходит – время для тишины. Самой разной. В которую не вправе вмешиваться никто, кроме него самого и его Бога. А если есть такое время – для него должно быть место. Да, там как раз перечитывают книгу самого себя, когда пытаются поднять звание лехта, - и улыбалась. - А еще там хорошо травы сушить».

Вспоминал, смотрел на Заревой осколок, острый такой, холодный. Так и просмотрел, прослушал, когда успела?
- Когда выйдет, попросишь прощения у своей Наставницы, - старая-старая лехта тоже смотрит вверх, на колючую звезду. Промежуток - осознать присутствие, расслышать, понять... сорваться, накрывая единственно нужным - то, что она продолжает. Дикое - что-то там про «пустила к ней ту женщину: так нужно» - невероятным:
- «Когда она выйдет…»? - сплескивает с рук все эмоциональное наполнение фразы, поздно сообразив, что в темноте его не видно. Зря - как раз успеет сообразить.
- Думаю, - говорит старуха, - думаю и разрешаю себе сказать: выйдет. - Местной ли пословицей, простой ли правдой укладывая на его новый спрашивающий жест. - Переживи все деревья, что ты посадил в своем саду - научишься понимать.
- Я не успею, - вслух понимает Саайре.
- Тогда тебе придется научиться этому раньше.
Молчат. Ветер холодный, звезды колючие. Все есть полностью. И не страшно.
- Эс Хэрмэн с долгом за спиной не уходят: носить долго, - когда уже не ждал, говорит старуха. - Вот та женщина... А ты жди.

Потом страшно стало. Не под рассвет, когда поднялся и пошел к корню дома. Знал, что нужно. Оказалось – понял не он один. Не когда видел, медленно, как поднимается от корня дома лехта Льеанн, смотрит далеко и пусто - память так и напоминает: приглядывается сквозь воду, когда говорит – ему и тем, кто за спиной: все те же: рыжая и старуха: "Лехта Ирьетсайи эс Ренно айе Таркис ушла от нас совсем. Помогите ее проводить". Даже не тогда, когда можно понять: имя знакомое, понять и вспомнить - детство, Болотный поселок, темные косы, странный певучий и присвистывающий голос Старшей наставницы той поселковой школы, супруги Кумала – на ее плечах лежало преподавание языка, письменности и еще истории Тейрвенон - тем, кто постарше – лехта Ийса... Она? - И потом уже, когда провожали, увидел - да. Пусть мертвых сложно узнавать... и не уверен, что встреть - узнал бы ее живую. Это думал – за это уже держался. Как раз потом.
Страшно стало потом… Говорит из-за спины старуха: "У нее есть родные?" - и лехта Льеанн отзывается: "Уже нет. Она просила назвать, что нет. Она хотела остаться здесь..." - и делает шаг от края корня дома. От стены...

...а на самом деле все равно там остается. Так и видел – стену (…штукатуренная, белая, мягкий угол – на переходе в «нору» к корню дома, старая, тоже белым залитая, выбоина как раз над головой стоящей). Что бы ни было вокруг - лехта Льеанн просто все равно там стоит – ждет выбора и не знает, будет ли завтра. Эти не считаются. Это должно. Там – долго, и приходится помогать, и это тяжело – но все равно смотреть страшно. Как держится – отдельно, приглядываясь как сквозь воду – кажется, совсем не говорит. Знал, что стена не казалась – не только ему казалась: не по делу никто лехта Льеанн ни одним словом задеть не рискнул. И она… По делу – было.
Но это должно – попрощаться…
На прощальной церемонии и понимал, что с Канона теперь не собьется. Говорила-то эта – рыжая: в память тоже ложился – текучий, полноводный, очень уместный голос. За него держался. И – длинные, в дымке, четко прорезанные солнечные лучи. Рассвет. Осенний, прозрачный…
Но было страшно. И было длинно. Длилось… вот за прощальной церемонией, не доходя до полудня, и кончилось. Но когда откуда-то течет та вода – время длиннее…

…До полудня, где та рыжая, несообразно, шумно шлепая подошвами, летит по ступеням – Саайре уже знал, от библиотеки, из любимого места, и заодно от налаженного общего передающего. И в невидимую и всем понятную воду ныряет также, просто и несообразно, почти не сбавляя шага и звонко:
- Ниери Ллэаннейр! Вас нашли. С сообщением… вызовом… если это, конечно, Вы, потому что…
Еще ничего не понять – но она поворачивается. И видимо ловит сообщение личным внутренним. Взгляд еще не понимает. Тишина – где та вода перестает течь.
- Да, я… - медленно укладывает теи-лехта Ллэаннейр эс Хэрмэн айе Ойхо. И делает шаг – от той стены, у которой на самом деле стоит. Смотреть на них. Объяснять – вряд ли этой рыжей. – Да – я видимо снова zu-toёra. – Она стоит. И стены у нее за спиной больше нет. И хрупким ледяным водопадом, словами, которые не звучат при других… Жизнь начинается снова, пока Льеанн продолжает вслух. – Если это выбор, ньера Таэри, я его принимаю. Иду собираться.
У Саайре тоже срывается первым… До того, как рванется – к ней, живой – с перед всеми неверным: «Эр’меи Льеанн – разрешите… я с вами?» - до того, как Льеанн поблагодарит эту вот рыжую… а еще оттолкнет что-то отрицательным жестом. И сама подойдет под благословение. До всего.
Так надо – и надо словами. Неважно, что никто кроме него не слышит, как шевельнутся губы. Все равно – первый раз вслух:
- Благодарю, ньера Таэри. Спасибо, Господин-Тень.

@темы: сказочки, Те-кто-Служит, Тейрвенон, Тильсенн

---

"Переговоры"

фотографии, сделанные мной до, после и во время лежат архивом тут ifolder.ru/26986096
прошу прощения, они не уменьшенные, не чищенные и даже не повернутые) бобик сдох и силов у него нема
кроме того, у меня мыльница, а шо там со светом - все помнят?

желающие конкретных кадров да отпишутся отдельно

@темы: фото, про игры, Интересности

---

уношу к себе

16.11.2011 в 09:01

Пишет  Black_Anna a.k.a. Gaellio:

так беззвучно, бесшумно, бессмысленно падает
алый лист
чтобы коснувшись ослабевшей травы на мерзлой земле
зазвенеть металлическим краем в ответ ветру
медным иззубренным лезвием
отделить прозрачно-зеленые на морозе
волоконца - от корня
и даже самое камни обнажили нутро в стремлении показать
что они не менее прочих послушны приказу

что знала прежде эта земля
иссушающий жар солнца воцарившийся от края до края
а после - тугие плети ливней, что унесли серую пыль
остаток недоеденных засухой почв

что знали прежде люди этой земли
их дома год от года бывали разрушены
те их посевы, что не достались засухе, что не были смыты дождем
стали пылью под копытами лошадей влиятельного господина
что не сумел найти иного места для разрешения спора с соседом

что оставалось земле, кроме терпения?
что оставалось людям, если им не дано безответно терпеть так, как может это земля?
люди воззвали к тому, что было больше их
было раньше и пребудет после
и не их вина, что в слепоте своей веры они не сумели расслышать ответа
и не поняли, кто явился по зову их

а он пришел и услышал мольбу “Избави”
и стало по велению воли его
по мерке его сиюминутных желаний

стало, но не изменилось
на первый взгляд
да и кому есть дело до того, что временами вода течет вверх
до того, что небо играет всеми цветами, какие только есть и каких нет
до того, что в высохиких травах плавают рыбы, не знавшие ни кожи, ни чешуи
их кости шуршат меж зеленых стеблей,
кому есть дело, лишь бы вовремя шел дождь, а какая падает с неба вода - не важно, лишь бы поила землю
кому есть дело до того, что дети зажигают в ладонях огни, лишь бы накрывали на стол
вовремя чинили одежду, плели циновки
кому есть дело, если высокий дом в роще разрушен и некому выйти оттуда, некому приказать, некому жечь, убивать и бить, топтать посевы, угонять скот
если все так, то кому есть дело до того, что тела соседей утратили постоянство форм

да и кто заметит, как ветхой рваниной расползается ткань бытия
пока в танце сплетает ложа дорог вещного мира с руслами незримых бесцветных рек
пока с небес на землю рассыпает белые перья
пока исполняя чужие желания, воплощает свою волю
Поющий стальных мотыльков

@темы: друг-соавтор