NAVIGARE NECESSE EST, VIVERE NON EST NECESSE][Я шел домой. И я попал домой.(с)]Должен же кто-то, ягодка, быть плохим
имперцы, в общем
пролог - здесь ingadar.diary.ru/p93030149.htm
раз здесь ingadar.diary.ru/p93149876.htm
два здесь ingadar.diary.ru/p93264326.htm
три здесь ingadar.diary.ru/p93336170.htm
четыре здесь ingadar.diary.ru/p93399476.htm
пять здесь: ingadar.diary.ru/p93465902.htm
шесть здесь: ingadar.diary.ru/p93496607.htm
семь здесь: ingadar.diary.ru/p93872405.htm
восемь здесь: ingadar.diary.ru/p93989897.htm
девять здесь: ingadar.diary.ru/p94079450.htm
десять здесь: ingadar.diary.ru/p94149881.htm
одиннадцать ingadar.diary.ru/p94192358.htm
двенадцать: ingadar.diary.ru/p94285343.htm
тринадцать: ingadar.diary.ru/p94389233.htm
четырнадцать: ingadar.diary.ru/p94446461.htm
пятнадцать ingadar.diary.ru/p94507145.htm
шестнадцать ingadar.diary.ru/p94742456.htm
семнадцать ingadar.diary.ru/p94877555.htm
Здесь продолжается скучнаяникомунеинтереснаяитд лирическая линия... и ожидается ее еще фрагмента два)
И на сей фрагмент этого... вальса бронированных... автор честно пожалуется, как убивался веником, пытаясь это перевести с ихнего на русский - и с ужасом обнаруживая в своей голове щебень из хребта весьма специфического происхождения...
Кажется, в нормальную голову, понимающую, что такое любовь, это не укладывается) и к лучшему - мрачно сказал автор, подгрызающий историю к заключительным фрагментам.
эпично...бля
нам, истуканам от любви, вас, страстотерпцев, не понять…Музыка снизу – громкая настолько, чтоб сюда прорваться – радостна до привычной усталости: чествуют первых победителей обязательных выступлений. Иллрейн приходится прислушаться, чтоб услышать, через паузу – долгую, логичную – негромкий ответ… Неожиданный скорей интонацией, чем содержанием, с предыдущим взаимосвязанным:
- Иль, и что ты будешь делать, если во времени ближайшем на вас свалится война?
Интонации, слов для близких – сильно близких - ожидать было трудно. Сейчас было никак нельзя. Ничего. Собраться. Быстро посчитать разное. Ближней мыслью - какое постоянное это "если" для Башни 37.126... и если бы могла его не разделять. Непрошеной дальней - что голос у него на этой интонации идет на глубину, почти не звуком, другим... как со скоростями перебираешь. Это за четверть выдоха. И ответить. С общей дистанции. И честно.
- Выскажусь кратко на армейском. И придется "птенчиков" вытаскивать из отпуска. Запрашивать с Обстрелянного... эр'нере Кэро эс Тарэ айе Рианн-Марн доступное полное и подробное о всей шеренге дерьма, что на нас валится. Предполагаю, что потребуется еще повертеться на верхних: на универсальность взлетные крылья подогнать... - и дальше разговор готов слинять на второй круг обсуждения местной вечной темы. Иль еще старательно взвешивает, стоит ли в число прочих предположений вслух допускать: чем-нибудь несильно стукнуть по голове Долбоящика... категорически до начала каких бы ни было боевых действий. Когда куда неожиданней звучит следующий вопрос:
- А слинять отсюда ко всей благости и милости не захочется?
Сочетание – не исчезнувшей близости в интонации и смысла вопроса... Не сообразить, как назвать. Как голову сорвет – в вертячку. А плечи надо распрямить... "И подумала айе Тольмарка... командир Крыла сен айе Тольмарка: я достаточно Вас знаю – я так на Вас смотрю, что могу при Вас проявить свою злость…» А дальше ответить – точным и самым формальным, а что к словам не подходит – все равно:
- Захочется. Не раз так, думаю. Особенно если принятые показатели нашей… мощи и нерушимости не совпадут с мощностью мегатонны дерьма, что на нас свалится. Жить – оно, обычно, хочется. – А потом старательно построить улыбку. – Только толку? С армейской «прошивкой» далеко не побегаешь. Командиру Крыла – неплохо, знаю, слетанного Крыла – близ падения на голову чего-нибудь увесистого надеяться слинять… - отпустить в пространство жест, не подходящий формальному тону, но точный для оценки разумности этого предложения в высокой ругательно-отрицательной степени.
…Но раньше, чем рука вернется из жеста, скажется вслух другое, другим ответом. Внезапным пониманием, под которым броня и формальность хрустят сухой скорлупкой:
– А главное… - Не удержать чего-то похожего на смешок. – Лучше пусть с меня все нашивки снимают, вплоть по воротник… по голову, чем я озвучу это нашей нравственной подготовке. А оно, проклятье, правда: хочу – не хочу – знаю: это – не мое небо, это я его, я без него не буду. Это мой строй – и мое место в моем строю. Кажется, полагается еще добавить: так я должен - небу в себе и взгляду того, кто держит все земли. А тут – как от «прошивки» - не деньшься: кто-то на меня, правда - время от времени смотрел. Надеюсь справлюсь: очень не хочется так ему должать.
...И сталкиваются искрами каменного огня те реки, таким грозным и почти беззвучным - нежданным - он смеется. Вот... безымянные...
Просто потому что остается смотреть. По всем сторонам - и всем собой. Как прохладное лиловое небо отвечает молниями по горизонту, живой яростью, ледяным свистом грозы – какая это для нее правда. Как выше – куда над – она это говорит. И четко разглядеть, вот сейчас: ее метко приложили другим именем – Клювастая. Резкое – и действительно птичье – пока смотрит куда-то вверх, над ним… И говорит. И мир вокруг оказывается прозрачным и медленным, как после навигаторской смотреть… привыкать приходится.
Так она есть – пока говорит – понятным и страшным. Живым единством шторма – в общем небе «побочных позывных», взглядом - внутрь себя и в небо - сутью, словом и тем, что выше: как одним - и каким узнаваемым... И про себя называть было трудно, как сквозь грозу.
"Ты говоришь на общем среднем, ты на внутреннем Присягнувших и произнести не сможешь - ни "здравствуй", ни "вот дерьмо"... Каких стократ проклятых безымянных я - всем, что я есть, слышу - что ты говоришь - на том, в котором я учился понимать?"
...А в глубоком Присягнувших, единственное это "я здесь на месте и я должен" звучит просто "я есть". И это на нем (чтоб различать звуки просто слухом - учиться долго) - о небе в себе и взгляде того, кто выше - и долгах по поводу - говорят именно так, смехом - и тем упором всем собой, что с места сдвинуть – надорвешься и невероятно неправильно. Набранному воздуху на неведомо сколько выдохов по счету, выдоху, которым – хоть зашипи: а нечего проверять на прочность кровную броню - можно позволить стать только смешком – коротким: узнаю… родное. И услышать. Звонким:
- Потому что меня так не учили. И… это очень неожиданная проверка нравственной подготовки.
…А теперь – сен айе Тольмарка – надо суметь оторвать взгляд от родного неба: поддержи – и увидеть собеседника. И только тогда почувствовать – рядом – неопознаваемое, но большое… Как в системе взаимодействия – предельной силой вызова; глубоким, грозным, словно заговорили – каменные реки. И никакой мгновенной прикидкой на все шесть данных и двенадцать невозможных чувств не разберешь, что это. Только нелепым писком над грозовым фронтом звучит и обрывается дальняя, нелепая мысль: удержаться бы… И как я это буду выть, когда наконец, смогу... И пусть, что нелепо, как да - о таком - перед грозовым фронтом.
А потом он говорит. Коротко, слова четыре, не понять ни одного – глухо, негромко – то самое странное произношение, отдающееся за слухом – да: как каменных рек... Чей язык? – другой. Но как в системе взаимодействия - где успеешь перевести на слова? – ясно, что это: как много отдают, и чему должно быть в ответ. И медленно – вспомнить полную парадную и принять ближним торжественным - то, чем делятся как всем небом.
Говорит Безумец на внутреннем присягнувших ("на «языке людей» - открытом, как сказали бы те, кто меня растил"), потому что в привычный обиходный не впихнешь то, что должно быть – так, как надо. Как на него переложить – одним целым – и "знаю тебя достойным того, что ты есть" и "чту твой долг" - никаких проклятых не переведешь все... Всю возможность одной живой (наблюдатель? - слабой смертной? - ты промазал) - собрать мир воедино, соединить края нежданной огненной трещины - и двух командиров Безумцев; что не может быть - и как должно быть... Чтоб - про себя - получилось всем - сутью, словом и тем, что выше... Такой благодарности на общем среднем просто не бывает.
Четко - всей собой, как подобает - в страшно редком парадном открытом - смотрит вверх, на него. Странное гражданское зацепилось, бьется на ветру, задевает щеку - ветер боковой, и смешно взъерошивает - короткие, осенние прядки... Близко. Как надо.
Странным таким - внутри:
"Ты на них похожа. На наших "птичек". Четким, точным, крылатым - а безымянные знают, на посадке - в каком режиме. Страшно - настоящая. – Говорится полнее пьяного, всем огнем - внутри... Это еще бы вспомнить, можно ли вслух. - Ты чудо, Иль. Ты чудо и ты чудовище. Спасибо - что собрала меня заново - как должно быть. (...если держишься как должно: всем собой, с места сбить нельзя - ни тараном, ни пониманием, что "после" скорей всего не будет.) Спасибо, что ты есть. Я тебя - правильно - сюда поставил.
...А дальше - есть одно большое сегодня. Ничейные дни. И если их получится разделить с тобой… Такой просьбой я и небу задолжаю…"
И будет – другое. Вокруг, огромным – словно приходится лететь с грозовым фронтом – и также трудно. И не повезет. На земле сложнее действовать. Забыла, что в полной парадной командир оказывается – стоит чуть развернуться. Оттого таким внезапным – ответ: до образцового по уставу движение – тоже ближним торжественным. Мало где такое может потребоваться - присяга... церемония передачи огня... Что здесь – и пустыми-то руками? Но что бы ни передавали – было, и мощности было ощутимой. Перед глазами, в миг, когда ладони соприкоснутся – вот то, неведомое, грозное и нарастающее – таки шарахнет. Ослепительным, сплошным - реальным - из мира вне - в этом было. Так, словно вправду – был грозовой фронт, и сдурила, умудрившись нарваться на его "приветствие".
...А об этом разное говорят. Правда и легенды. В том числе, что мало после такой глупости уцелевают, потому как приветствие грозы имеет свои взгляды на конструкцию "бабочки", и непосредственно на защитные ее экраны...
...Что очевидно так вот мир здешний поворачивается на другую плоскость, пропуская в жизнь как-она-есть - кусок времени небывшего и невозможного, в честь ничейных дней меняя их местами, Иллрейн определит только на новое утро.
После такого "шарахнуло" думать и соображаться с обстоятельствами способен только дальний фрагмент головы. Благоприобретенный. Позволяющий действовать и тогда, когда действовать объективно не можешь. А так как благоприобретен в "защитке" – он смеется. Что не знаю, умеют ли что-нибудь чувствовать наши основные батареи, но если умеют, выглядит это вот так: сколько там - всего пять контуров - и всем имеющимся ресурсом надо удержать наличную внутреннюю дрянь... в любой момент готовую рвануть. Еще и действовать при этом. Вот этот фрагмент головы и действует. Неплохо – получается даже беседовать. Об условно более мирном: победителей выступлений полагается приветствовать, и разнообразные представители обязательной нравственной этого не упускают - с та-аким оказывается, качеством... Сравнительные характеристики начинки головы и из нее выхлопа местных преподавателей нравственной подготовки несколько помогают восстановлению состояния. Потому что эр'ньеро Райэн эс Тийе эс Сьенн ценит эти объекты в тех же минусовых показателях - ниже дерьма - как большинство "защитки". А еще умеет с самым серьезным и сдержанным видом добавлять к речи нравственников выразительные комментарии – и к месту рассказывать пару-другую коротких баек... Так, что Иль старается сдерживаться, но хватает ненадолго - очень скоро смех прорывается на поверхность, а дальше уже получается "смеяться, как в "защитке"". А то - понятно, почему эту службу можно лишить всего, кроме смеха: пол малого круга проржал - считай, на пару показателей подзарядился. Всяко здравей, чем чувствовать себя основной батареей.
Только ощущение все равно остается. Долго. Совсем долго. Завершится выступление, далее должно быть всякому приветствию Дней Имен - от взрослых... Спустятся тогда уже с наблюдательного пункта – к общему полю. Надо ведь успеть попрощаться со своими маленькими на дни их времени пребывания в Речном. Тоже – разбрелись свои на праздник: ньирре-теи Альри, по правилам, – свое место рождения и дальних родных навестить, маленькие – в Речной, а самой – так оставаться… Пока ищет, Иллрейн успеет выслушать, как приветствует эр'ньеро Райэн эс Тийе эс Сьенн участников Дня Имен. "Вот ведь... А он едва не всех лучших по именам запомнил". И как выражает свою надежду, что доказанных умений им хватит, чтоб держаться крепко и действовать быстро. И, дери его, а прочувствуется ощущение себя основной батареей.
"Ну и чего ты тут ждешь? С небес благости и милости – сейчас, подберет мощность и обгадит, не отмоешься. Понимаю: приказа быть свободной и идти ко всем благословенным не было. А то, что сейчас ничейные дни и вы в гражданском у тебя в голове не сохранилось?" И все равно - ждать, смотреть - сохранять далеко внутри четкой съемкой - простое, как идет командир Райэн Безумец сквозь полную народом нижнюю площадку детского городка - точная, спокойная пластика большого зверя, скорость которой как бы и незаметна... И назвать мыслью дальней, которой можно говорить всякой степени нелепое - и должно сохранять увиденное надолго... навсегда? - это еще и просто красиво. "А это тебе еще зачем? Что, так мало? Если чувствуешь себя основной батареей - и вот сейчас чем-нибудь рванет. Прилюдно. Не уверена в итоге вылета - так двигала бы быстрее туда, где рядом точно не будет - ни хрупкого, ни живого". Но уже понятно, что поздно. Оглядывается и сканирует пространство Райэн Безумец недолго – и направляется точно к дальней окраине площадки, у подъема к выходу, у цветочной горки, где остановилась. И с побуждением отступать на позорной скорости бороться снова непросто.
…А еще можно сохранять целеустремленность этого движения, и как он подходит - чуть-чуть до столкновения, и как навстречу говорит - нежданным, легковесным и праздничным - голова четко, полностью, сохраняет это странное и такое яркое "как", и не удерживает – что... Правда, и нет особого смысла удерживать: общее – вежливое, отряхиваясь этой легкостью от положенности формального, что-то вроде: позволите ли разделить с вами этот ничейный день?
...И правда - "за тремя – судьба – и надо всеми судьба", и очень вредно чувствовать себя основной батареей. Потому что, как ни держи всеми усилиями все пять контуров, а что-то – сорвет. Будет словесным, будет дико нелепым - и интонация дурацкая, сначала услышать - звук, запоздало понять - сама и говорит:
- Да. Я совсем не хочу, чтоб Вы в этот день уходили.
А что это тоже формула, положенный дню вариант ответа, записанный же в голове, так, чтоб сорваться ему было просто - это не считается. Считается – более смешное: в голове вслед начинает звучать тот же голос собеседника, сохраненный из давних лет - он не очень изменился. Память воспроизводит негромким голосом эр'нере айе напутствие своему старшему курсу. О главном конструктивном недостатке, который очень трудно полностью запомнить на практике: при переходе на полную боевую сброс защитных экранов срабатывает очень легко – одной командой: вот так. Все усвоили? И еще раз - все? Чтоб случайно ни у кого не слетело.
Вот так. Случайно. Взяло и сорвало.
...И понять не сразу, по немыслимой легкости, с какой дальше уже все можно. Отвечать - а Безумец выдает легко и открыто, что почему-то после долгих бесед с прославленными нашими радетелями нравственной подготовки каждый раз очень хочется жрать – веселиться в ответ: "Потому что еда - одна из немногих доступных в "защитке" радостей", - а после объяснять командиру, где в праздничном Речном можно искать еду, а где этого лучше не делать. Вот в среднеармейской едальне, ради праздника открытой для всех - лучше не надо, потому что там все, включая похлебки, вкусом похоже на армейский прессованный, достаточно раза три поприветствовать лучших выпускников - с обязательным там обедом - чтоб убедиться. Если хочется еды, надо спускаться к Пристани... А там, в местной замаскированной общей едальне, где пахнет живым дымом и вкусностями - так себе маскировка, голодный армейский по запаху найдет: Безумец еще на лестнице начинает принюхиваться - вдруг оказывается, что искусство поедания змеючницы с помощью ковшика-лепешки и собственных пальцев командиру не очень-то знакомо... Наблюдает - внимательно и сосредоточенно - как ставятся пальцы, зачерпывается еда, можно дотянуться, поправить его "горсточку"…
... И все это вдруг и полностью - легко. Словно несет немного выше земли. Отпустило, и теперь спокойно и свободно - вот не иначе – а все, защитные экраны сброшены. И незачем пытаться просчитать, что будет с возвращением, рванем ли - заведомо рванем... Можно только продолжать действовать, а с этого угла зрения все просто. Показывать, как выстраивается "горсточка" - нет, сверху пальцы складываются вот так… Райэн Безумец быстро освоит немудреный маневр - так, чтоб, собрав остатком ковшика последние капли подливки, оценить, что надо бы еще: пока учился - не распробовал. И беспримесно весело: одним маневром - слитно - смеяться: ну еще бы, после общеполезных смесей наших восстановительных не наешься. Потом еще – над общей непьющестью - сталкиваются его, негромкое: "А, прискорбные свойства организма: пить сначала без толку, а если стараешься - лучше сразу сзади по затылку себя охреначить", - и ответное Иль: "«Грелкой», что ли? - это ж только с горя... или от особой нравственной подготовки!" - и смех.
А просто - что дальше - подскажет Безумец. Когда заговорят о здешней местности и ее облетах - с "соленых" баз начиналось. И, чтоб зрительно показать отдельную обстановку, Иллрейн и махнет рукой: «А выглядит это примерно вот так» - в сторону объемных картинок на стене едальни: кто-то здесь увлекался ручным запечатлением местных пейзажей и достиг в этом высот немалых – не только по их узнаваемости. А Райэн Безумец оценит неожиданным – приглядится и выдаст: «Хорошее место – стоит увидеть!» Так и получится вслед – не самым решительным голосом, не самым логичным переходом. В первые дни Звездного года близким собеседникам полагается делать подарок. Такой, какой можно унести с собой надолго, хоть на весь тот год – а в руках или в памяти – уже не так важно. Вспомнить это. Вспомнить это вслух. И улыбнуться: хотите? – если «это стоит увидеть», у меня есть для вас подарок. Правда, до него придется добираться – прикинуть: да, если из Речного – это с большой круг с лишним, и на малом гражданском пассажирском. Пешком отсюда до Закатных колодцев – не один день праздника потратишь. Планы на праздник такими и были – собраться и в степь. Но на командира как-то не рассчитывалось. «Ну, ты еще подсчитай, что – все-таки отправленным на восстановление ресурса – не стоит – долгим шагом по степи».
А эр'ньеро Райэн выслушивает - и отзывается, что "я очень рад вашему подарку - и хотел бы посмотреть". Потом еще доесть вторую змеючницу - и еще услышать хуже: "Командующий... И землей Халльре... - а соус зачерпывают вот так?" - "Да." - "Эту землю я узнал - много хуже..." Доесть. Допить. Ничего так заварка. Местная, яркая.
*ыыыы... хныыыычет автор... включите во мне временно местный мммменталитет... а то истеричнойдеффачке (тм) это трудненько дается*
пролог - здесь ingadar.diary.ru/p93030149.htm
раз здесь ingadar.diary.ru/p93149876.htm
два здесь ingadar.diary.ru/p93264326.htm
три здесь ingadar.diary.ru/p93336170.htm
четыре здесь ingadar.diary.ru/p93399476.htm
пять здесь: ingadar.diary.ru/p93465902.htm
шесть здесь: ingadar.diary.ru/p93496607.htm
семь здесь: ingadar.diary.ru/p93872405.htm
восемь здесь: ingadar.diary.ru/p93989897.htm
девять здесь: ingadar.diary.ru/p94079450.htm
десять здесь: ingadar.diary.ru/p94149881.htm
одиннадцать ingadar.diary.ru/p94192358.htm
двенадцать: ingadar.diary.ru/p94285343.htm
тринадцать: ingadar.diary.ru/p94389233.htm
четырнадцать: ingadar.diary.ru/p94446461.htm
пятнадцать ingadar.diary.ru/p94507145.htm
шестнадцать ingadar.diary.ru/p94742456.htm
семнадцать ingadar.diary.ru/p94877555.htm
Здесь продолжается скучнаяникомунеинтереснаяитд лирическая линия... и ожидается ее еще фрагмента два)
И на сей фрагмент этого... вальса бронированных... автор честно пожалуется, как убивался веником, пытаясь это перевести с ихнего на русский - и с ужасом обнаруживая в своей голове щебень из хребта весьма специфического происхождения...
Кажется, в нормальную голову, понимающую, что такое любовь, это не укладывается) и к лучшему - мрачно сказал автор, подгрызающий историю к заключительным фрагментам.
эпично...бля
нам, истуканам от любви, вас, страстотерпцев, не понять…Музыка снизу – громкая настолько, чтоб сюда прорваться – радостна до привычной усталости: чествуют первых победителей обязательных выступлений. Иллрейн приходится прислушаться, чтоб услышать, через паузу – долгую, логичную – негромкий ответ… Неожиданный скорей интонацией, чем содержанием, с предыдущим взаимосвязанным:
- Иль, и что ты будешь делать, если во времени ближайшем на вас свалится война?
Интонации, слов для близких – сильно близких - ожидать было трудно. Сейчас было никак нельзя. Ничего. Собраться. Быстро посчитать разное. Ближней мыслью - какое постоянное это "если" для Башни 37.126... и если бы могла его не разделять. Непрошеной дальней - что голос у него на этой интонации идет на глубину, почти не звуком, другим... как со скоростями перебираешь. Это за четверть выдоха. И ответить. С общей дистанции. И честно.
- Выскажусь кратко на армейском. И придется "птенчиков" вытаскивать из отпуска. Запрашивать с Обстрелянного... эр'нере Кэро эс Тарэ айе Рианн-Марн доступное полное и подробное о всей шеренге дерьма, что на нас валится. Предполагаю, что потребуется еще повертеться на верхних: на универсальность взлетные крылья подогнать... - и дальше разговор готов слинять на второй круг обсуждения местной вечной темы. Иль еще старательно взвешивает, стоит ли в число прочих предположений вслух допускать: чем-нибудь несильно стукнуть по голове Долбоящика... категорически до начала каких бы ни было боевых действий. Когда куда неожиданней звучит следующий вопрос:
- А слинять отсюда ко всей благости и милости не захочется?
Сочетание – не исчезнувшей близости в интонации и смысла вопроса... Не сообразить, как назвать. Как голову сорвет – в вертячку. А плечи надо распрямить... "И подумала айе Тольмарка... командир Крыла сен айе Тольмарка: я достаточно Вас знаю – я так на Вас смотрю, что могу при Вас проявить свою злость…» А дальше ответить – точным и самым формальным, а что к словам не подходит – все равно:
- Захочется. Не раз так, думаю. Особенно если принятые показатели нашей… мощи и нерушимости не совпадут с мощностью мегатонны дерьма, что на нас свалится. Жить – оно, обычно, хочется. – А потом старательно построить улыбку. – Только толку? С армейской «прошивкой» далеко не побегаешь. Командиру Крыла – неплохо, знаю, слетанного Крыла – близ падения на голову чего-нибудь увесистого надеяться слинять… - отпустить в пространство жест, не подходящий формальному тону, но точный для оценки разумности этого предложения в высокой ругательно-отрицательной степени.
…Но раньше, чем рука вернется из жеста, скажется вслух другое, другим ответом. Внезапным пониманием, под которым броня и формальность хрустят сухой скорлупкой:
– А главное… - Не удержать чего-то похожего на смешок. – Лучше пусть с меня все нашивки снимают, вплоть по воротник… по голову, чем я озвучу это нашей нравственной подготовке. А оно, проклятье, правда: хочу – не хочу – знаю: это – не мое небо, это я его, я без него не буду. Это мой строй – и мое место в моем строю. Кажется, полагается еще добавить: так я должен - небу в себе и взгляду того, кто держит все земли. А тут – как от «прошивки» - не деньшься: кто-то на меня, правда - время от времени смотрел. Надеюсь справлюсь: очень не хочется так ему должать.
...И сталкиваются искрами каменного огня те реки, таким грозным и почти беззвучным - нежданным - он смеется. Вот... безымянные...
Просто потому что остается смотреть. По всем сторонам - и всем собой. Как прохладное лиловое небо отвечает молниями по горизонту, живой яростью, ледяным свистом грозы – какая это для нее правда. Как выше – куда над – она это говорит. И четко разглядеть, вот сейчас: ее метко приложили другим именем – Клювастая. Резкое – и действительно птичье – пока смотрит куда-то вверх, над ним… И говорит. И мир вокруг оказывается прозрачным и медленным, как после навигаторской смотреть… привыкать приходится.
Так она есть – пока говорит – понятным и страшным. Живым единством шторма – в общем небе «побочных позывных», взглядом - внутрь себя и в небо - сутью, словом и тем, что выше: как одним - и каким узнаваемым... И про себя называть было трудно, как сквозь грозу.
"Ты говоришь на общем среднем, ты на внутреннем Присягнувших и произнести не сможешь - ни "здравствуй", ни "вот дерьмо"... Каких стократ проклятых безымянных я - всем, что я есть, слышу - что ты говоришь - на том, в котором я учился понимать?"
...А в глубоком Присягнувших, единственное это "я здесь на месте и я должен" звучит просто "я есть". И это на нем (чтоб различать звуки просто слухом - учиться долго) - о небе в себе и взгляде того, кто выше - и долгах по поводу - говорят именно так, смехом - и тем упором всем собой, что с места сдвинуть – надорвешься и невероятно неправильно. Набранному воздуху на неведомо сколько выдохов по счету, выдоху, которым – хоть зашипи: а нечего проверять на прочность кровную броню - можно позволить стать только смешком – коротким: узнаю… родное. И услышать. Звонким:
- Потому что меня так не учили. И… это очень неожиданная проверка нравственной подготовки.
…А теперь – сен айе Тольмарка – надо суметь оторвать взгляд от родного неба: поддержи – и увидеть собеседника. И только тогда почувствовать – рядом – неопознаваемое, но большое… Как в системе взаимодействия – предельной силой вызова; глубоким, грозным, словно заговорили – каменные реки. И никакой мгновенной прикидкой на все шесть данных и двенадцать невозможных чувств не разберешь, что это. Только нелепым писком над грозовым фронтом звучит и обрывается дальняя, нелепая мысль: удержаться бы… И как я это буду выть, когда наконец, смогу... И пусть, что нелепо, как да - о таком - перед грозовым фронтом.
А потом он говорит. Коротко, слова четыре, не понять ни одного – глухо, негромко – то самое странное произношение, отдающееся за слухом – да: как каменных рек... Чей язык? – другой. Но как в системе взаимодействия - где успеешь перевести на слова? – ясно, что это: как много отдают, и чему должно быть в ответ. И медленно – вспомнить полную парадную и принять ближним торжественным - то, чем делятся как всем небом.
Говорит Безумец на внутреннем присягнувших ("на «языке людей» - открытом, как сказали бы те, кто меня растил"), потому что в привычный обиходный не впихнешь то, что должно быть – так, как надо. Как на него переложить – одним целым – и "знаю тебя достойным того, что ты есть" и "чту твой долг" - никаких проклятых не переведешь все... Всю возможность одной живой (наблюдатель? - слабой смертной? - ты промазал) - собрать мир воедино, соединить края нежданной огненной трещины - и двух командиров Безумцев; что не может быть - и как должно быть... Чтоб - про себя - получилось всем - сутью, словом и тем, что выше... Такой благодарности на общем среднем просто не бывает.
Четко - всей собой, как подобает - в страшно редком парадном открытом - смотрит вверх, на него. Странное гражданское зацепилось, бьется на ветру, задевает щеку - ветер боковой, и смешно взъерошивает - короткие, осенние прядки... Близко. Как надо.
Странным таким - внутри:
"Ты на них похожа. На наших "птичек". Четким, точным, крылатым - а безымянные знают, на посадке - в каком режиме. Страшно - настоящая. – Говорится полнее пьяного, всем огнем - внутри... Это еще бы вспомнить, можно ли вслух. - Ты чудо, Иль. Ты чудо и ты чудовище. Спасибо - что собрала меня заново - как должно быть. (...если держишься как должно: всем собой, с места сбить нельзя - ни тараном, ни пониманием, что "после" скорей всего не будет.) Спасибо, что ты есть. Я тебя - правильно - сюда поставил.
...А дальше - есть одно большое сегодня. Ничейные дни. И если их получится разделить с тобой… Такой просьбой я и небу задолжаю…"
И будет – другое. Вокруг, огромным – словно приходится лететь с грозовым фронтом – и также трудно. И не повезет. На земле сложнее действовать. Забыла, что в полной парадной командир оказывается – стоит чуть развернуться. Оттого таким внезапным – ответ: до образцового по уставу движение – тоже ближним торжественным. Мало где такое может потребоваться - присяга... церемония передачи огня... Что здесь – и пустыми-то руками? Но что бы ни передавали – было, и мощности было ощутимой. Перед глазами, в миг, когда ладони соприкоснутся – вот то, неведомое, грозное и нарастающее – таки шарахнет. Ослепительным, сплошным - реальным - из мира вне - в этом было. Так, словно вправду – был грозовой фронт, и сдурила, умудрившись нарваться на его "приветствие".
...А об этом разное говорят. Правда и легенды. В том числе, что мало после такой глупости уцелевают, потому как приветствие грозы имеет свои взгляды на конструкцию "бабочки", и непосредственно на защитные ее экраны...
...Что очевидно так вот мир здешний поворачивается на другую плоскость, пропуская в жизнь как-она-есть - кусок времени небывшего и невозможного, в честь ничейных дней меняя их местами, Иллрейн определит только на новое утро.
После такого "шарахнуло" думать и соображаться с обстоятельствами способен только дальний фрагмент головы. Благоприобретенный. Позволяющий действовать и тогда, когда действовать объективно не можешь. А так как благоприобретен в "защитке" – он смеется. Что не знаю, умеют ли что-нибудь чувствовать наши основные батареи, но если умеют, выглядит это вот так: сколько там - всего пять контуров - и всем имеющимся ресурсом надо удержать наличную внутреннюю дрянь... в любой момент готовую рвануть. Еще и действовать при этом. Вот этот фрагмент головы и действует. Неплохо – получается даже беседовать. Об условно более мирном: победителей выступлений полагается приветствовать, и разнообразные представители обязательной нравственной этого не упускают - с та-аким оказывается, качеством... Сравнительные характеристики начинки головы и из нее выхлопа местных преподавателей нравственной подготовки несколько помогают восстановлению состояния. Потому что эр'ньеро Райэн эс Тийе эс Сьенн ценит эти объекты в тех же минусовых показателях - ниже дерьма - как большинство "защитки". А еще умеет с самым серьезным и сдержанным видом добавлять к речи нравственников выразительные комментарии – и к месту рассказывать пару-другую коротких баек... Так, что Иль старается сдерживаться, но хватает ненадолго - очень скоро смех прорывается на поверхность, а дальше уже получается "смеяться, как в "защитке"". А то - понятно, почему эту службу можно лишить всего, кроме смеха: пол малого круга проржал - считай, на пару показателей подзарядился. Всяко здравей, чем чувствовать себя основной батареей.
Только ощущение все равно остается. Долго. Совсем долго. Завершится выступление, далее должно быть всякому приветствию Дней Имен - от взрослых... Спустятся тогда уже с наблюдательного пункта – к общему полю. Надо ведь успеть попрощаться со своими маленькими на дни их времени пребывания в Речном. Тоже – разбрелись свои на праздник: ньирре-теи Альри, по правилам, – свое место рождения и дальних родных навестить, маленькие – в Речной, а самой – так оставаться… Пока ищет, Иллрейн успеет выслушать, как приветствует эр'ньеро Райэн эс Тийе эс Сьенн участников Дня Имен. "Вот ведь... А он едва не всех лучших по именам запомнил". И как выражает свою надежду, что доказанных умений им хватит, чтоб держаться крепко и действовать быстро. И, дери его, а прочувствуется ощущение себя основной батареей.
"Ну и чего ты тут ждешь? С небес благости и милости – сейчас, подберет мощность и обгадит, не отмоешься. Понимаю: приказа быть свободной и идти ко всем благословенным не было. А то, что сейчас ничейные дни и вы в гражданском у тебя в голове не сохранилось?" И все равно - ждать, смотреть - сохранять далеко внутри четкой съемкой - простое, как идет командир Райэн Безумец сквозь полную народом нижнюю площадку детского городка - точная, спокойная пластика большого зверя, скорость которой как бы и незаметна... И назвать мыслью дальней, которой можно говорить всякой степени нелепое - и должно сохранять увиденное надолго... навсегда? - это еще и просто красиво. "А это тебе еще зачем? Что, так мало? Если чувствуешь себя основной батареей - и вот сейчас чем-нибудь рванет. Прилюдно. Не уверена в итоге вылета - так двигала бы быстрее туда, где рядом точно не будет - ни хрупкого, ни живого". Но уже понятно, что поздно. Оглядывается и сканирует пространство Райэн Безумец недолго – и направляется точно к дальней окраине площадки, у подъема к выходу, у цветочной горки, где остановилась. И с побуждением отступать на позорной скорости бороться снова непросто.
…А еще можно сохранять целеустремленность этого движения, и как он подходит - чуть-чуть до столкновения, и как навстречу говорит - нежданным, легковесным и праздничным - голова четко, полностью, сохраняет это странное и такое яркое "как", и не удерживает – что... Правда, и нет особого смысла удерживать: общее – вежливое, отряхиваясь этой легкостью от положенности формального, что-то вроде: позволите ли разделить с вами этот ничейный день?
...И правда - "за тремя – судьба – и надо всеми судьба", и очень вредно чувствовать себя основной батареей. Потому что, как ни держи всеми усилиями все пять контуров, а что-то – сорвет. Будет словесным, будет дико нелепым - и интонация дурацкая, сначала услышать - звук, запоздало понять - сама и говорит:
- Да. Я совсем не хочу, чтоб Вы в этот день уходили.
А что это тоже формула, положенный дню вариант ответа, записанный же в голове, так, чтоб сорваться ему было просто - это не считается. Считается – более смешное: в голове вслед начинает звучать тот же голос собеседника, сохраненный из давних лет - он не очень изменился. Память воспроизводит негромким голосом эр'нере айе напутствие своему старшему курсу. О главном конструктивном недостатке, который очень трудно полностью запомнить на практике: при переходе на полную боевую сброс защитных экранов срабатывает очень легко – одной командой: вот так. Все усвоили? И еще раз - все? Чтоб случайно ни у кого не слетело.
Вот так. Случайно. Взяло и сорвало.
...И понять не сразу, по немыслимой легкости, с какой дальше уже все можно. Отвечать - а Безумец выдает легко и открыто, что почему-то после долгих бесед с прославленными нашими радетелями нравственной подготовки каждый раз очень хочется жрать – веселиться в ответ: "Потому что еда - одна из немногих доступных в "защитке" радостей", - а после объяснять командиру, где в праздничном Речном можно искать еду, а где этого лучше не делать. Вот в среднеармейской едальне, ради праздника открытой для всех - лучше не надо, потому что там все, включая похлебки, вкусом похоже на армейский прессованный, достаточно раза три поприветствовать лучших выпускников - с обязательным там обедом - чтоб убедиться. Если хочется еды, надо спускаться к Пристани... А там, в местной замаскированной общей едальне, где пахнет живым дымом и вкусностями - так себе маскировка, голодный армейский по запаху найдет: Безумец еще на лестнице начинает принюхиваться - вдруг оказывается, что искусство поедания змеючницы с помощью ковшика-лепешки и собственных пальцев командиру не очень-то знакомо... Наблюдает - внимательно и сосредоточенно - как ставятся пальцы, зачерпывается еда, можно дотянуться, поправить его "горсточку"…
... И все это вдруг и полностью - легко. Словно несет немного выше земли. Отпустило, и теперь спокойно и свободно - вот не иначе – а все, защитные экраны сброшены. И незачем пытаться просчитать, что будет с возвращением, рванем ли - заведомо рванем... Можно только продолжать действовать, а с этого угла зрения все просто. Показывать, как выстраивается "горсточка" - нет, сверху пальцы складываются вот так… Райэн Безумец быстро освоит немудреный маневр - так, чтоб, собрав остатком ковшика последние капли подливки, оценить, что надо бы еще: пока учился - не распробовал. И беспримесно весело: одним маневром - слитно - смеяться: ну еще бы, после общеполезных смесей наших восстановительных не наешься. Потом еще – над общей непьющестью - сталкиваются его, негромкое: "А, прискорбные свойства организма: пить сначала без толку, а если стараешься - лучше сразу сзади по затылку себя охреначить", - и ответное Иль: "«Грелкой», что ли? - это ж только с горя... или от особой нравственной подготовки!" - и смех.
А просто - что дальше - подскажет Безумец. Когда заговорят о здешней местности и ее облетах - с "соленых" баз начиналось. И, чтоб зрительно показать отдельную обстановку, Иллрейн и махнет рукой: «А выглядит это примерно вот так» - в сторону объемных картинок на стене едальни: кто-то здесь увлекался ручным запечатлением местных пейзажей и достиг в этом высот немалых – не только по их узнаваемости. А Райэн Безумец оценит неожиданным – приглядится и выдаст: «Хорошее место – стоит увидеть!» Так и получится вслед – не самым решительным голосом, не самым логичным переходом. В первые дни Звездного года близким собеседникам полагается делать подарок. Такой, какой можно унести с собой надолго, хоть на весь тот год – а в руках или в памяти – уже не так важно. Вспомнить это. Вспомнить это вслух. И улыбнуться: хотите? – если «это стоит увидеть», у меня есть для вас подарок. Правда, до него придется добираться – прикинуть: да, если из Речного – это с большой круг с лишним, и на малом гражданском пассажирском. Пешком отсюда до Закатных колодцев – не один день праздника потратишь. Планы на праздник такими и были – собраться и в степь. Но на командира как-то не рассчитывалось. «Ну, ты еще подсчитай, что – все-таки отправленным на восстановление ресурса – не стоит – долгим шагом по степи».
А эр'ньеро Райэн выслушивает - и отзывается, что "я очень рад вашему подарку - и хотел бы посмотреть". Потом еще доесть вторую змеючницу - и еще услышать хуже: "Командующий... И землей Халльре... - а соус зачерпывают вот так?" - "Да." - "Эту землю я узнал - много хуже..." Доесть. Допить. Ничего так заварка. Местная, яркая.
*ыыыы... хныыыычет автор... включите во мне временно местный мммменталитет... а то истеричнойдеффачке (тм) это трудненько дается*
@настроение: патроны кончились, придется кувалдой
@темы: сказочки, рыбы небесные, Бред, Лирика
-
-
03.02.2010 в 12:08дальше хочу, очень) вальс истребителей, говоришь? замечательно
-
-
03.02.2010 в 12:28дальше оно буууудет. и наконец-то именно лырыкой (недолго - раздалось тихое ядовитое шипение)
кот-кот, тебе придется автора гладить
-
-
03.02.2010 в 12:52-
-
03.02.2010 в 13:46*оххх. торжественно даю себе зарок в следующий раз писать что-нибудь без боевки, без любовных сцен, с хорошим концом и что там еще...*
-
-
03.02.2010 в 14:15Не доламывай стену, оставь другим авторам!
-
-
03.02.2010 в 14:28ммм...частично есть варианты. но куски боевки там уже есть) и только пралюбоффь там не хватало.
-
-
03.02.2010 в 14:42Дык как же без пралюбофф? я вот как чего ни ковыряю - дык пралюбофф...
ЗЫ. Сказал Аттенборо...
-
-
03.02.2010 в 15:22так что...
-
-
03.02.2010 в 15:23-
-
03.02.2010 в 15:25все мозги съест и скажет, что так и было
-
-
03.02.2010 в 15:27-
-
03.02.2010 в 15:28-
-
03.02.2010 в 15:58-
-
03.02.2010 в 16:01-
-
03.02.2010 в 16:35